Важнейшие течения в русской философии XIX века (период классики). Классический период в истории философии в России (XIX век)

Каждый человек, проходя тот или иной этап своей жизни, неизбежно находится в
итоге данного промежутка. И более в духовном, моральном. В 20 веке произошло
очень много событий разного характера. Человеческий тип изменился. Но
причины этих изменений следует искать не в принципах радикальных организаций
вроде национал-социализма, а еще раньше. То есть необходимо посмотреть
истоки революционных течений, обращаясь попутно к философским работам,
написанным в ту эпоху и породившим эти самые радикалистские взгляды.

В
результате мы придем к обычному человеку. Который жил, смотрел вокруг себя,
определял свое отношение к той или иной проблеме. Его характер со временем
изменялся, взгляды на жизнь и отношение к судьбе страны и себе самому также
испытывали над собой влияние времени.
Этот вопрос не интересовал бы умы многих представителей «думающего» слоя
общества, если бы социум как организм не состоял из отдельных статистических
единиц, называемым просто и привычно – человек. И социум нашей страны не
исключение. Он состоит из людей. Но только для каждой эпохи индивидуален
тип героя. Но изменения и осознание этих новаций приводит нас к пониманию и
осмыслению нашей собственной общественной жизни.
Проблема же героя своего времени в 19 веке была одной из самых острых и
животрепещущих. Особенно это заметно в литературном процессе. Писатели
стремились понять, какого человека порождает время и какой тип, какой образ
будет наиболее ярко характеризовать эпоху и станет прогрессивной силой
общества. Центром внимания для писателей стал антигерой, старающийся
разорвать паутинные сети рутины, обыденности. Каким он был, человек 19 века?
А.С. представляет себе и нам типичного дворянина Онегина, получившего
соответствующее своему времени воспитание и образование. Теперь молодой
человек руководствуется в своей жизни лишь светскими представлениями о
ней, да разве что молодой. Тем не менее, Онегин быстро разочаровался в
удовольствиях и нравах, царящих в том высшем обществе. В итоге он внешне
становится неспособным на проявление нормальных человеческих чувств, на
видение и понимание красоты и природы. Теперь Евгений пребывает в состоянии
вечной скуки, пресыщенности и разочаровании во всем, а потому ощущает себя
неповторимым. Онегин явился «лишним человеком» своего времени. То есть тип
возвысившегося над толпой, ставшего жертвой эпохи, помеха которым не столько
в них самих, сколько во времени их существования, их жизни.
Каким же должен быть человек, который не станет «лишним» в своей эпохе?
Может, Чичиков, Раскольников, обломов, Штольц, Болконский? Все они являются
примерами своего времени. Только где и как найти грань между старым и новым,
чтобы создать лучшее, не разрушая старого?

«ФИЛОСОФСКОЕ ПРОБУЖДЕНИЕ» В РОССИИ В 30-40-е гг. XIX в.

Характеристика 30-х гг. XX в. как времени «философского пробуж­дения» в России принадлежит известному исследователю истории мысли Г. Флоровскому 1 . Рубежом в развитии самостоятельной отече­ственной философии считали время конца 20-30-х гг. Н. Бердяев и В. Зеньковский 2 . И.О. Лосский начинает свою «Историю русской фи­лософии» 3 непосредственно с отмеченного времени. Факт резкого воз­растания интереса к философии и интенсификации философских ис­каний засвидетельствован и современниками «философского пробуж­дения». «Слово «философия» имело тогда в себе что-то магическое», -отмечал И. Киреевский, активный участник философских исканий и дискуссий того времени. Конец 20-х, 30-е и 40-е гг. отмечены появле­нием целого ряда крупнейших философских имен, возникновением многочисленных объединений и кружков, в которых оживленно об­суждаются философские темы.

Среди тех, чьи имена связаны со временем философского пробуж­дения, - И. Киреевский (1806-1856), А. Хомяков (1804-1860), К. Ак­саков (1817-1860), Ю. Самарин (1819-1876), П. Чаадаев (1794-1856), Н. Станкевич (1813-1840), В. Белинский (1811-1848), А. Герцен (1812-1870) и др.

Сторонники концепции «философского пробуждения» (к ним можно отнести таких авторов, как Н.А. Бердяев, В.В. Зеньковский, И.О. Лосский, Г.В. Флоровский и др.) считают, что до отмеченного времени философии в собственном смысле в России не было, хотя и не подвергают сомнению высокий уровень духовности русской куль­туры X-XVIII вв. С этой точки зрения в период, предшествующий фи­лософскому пробуждению 30-40-х гг. XIX в. в русской культуре ярко представлены «философские запросы» (В. Зеньковский), которые выра­жались в произведениях духовно-нравственного содержания, в литера­туре, живописи и архитектуре. Иную позицию занимает большая группа специалистов по истории отечественной философии и культуры: М.Н. Громов, Н.С. Козлов 1 , А.Ф. Замалеев 2 и др. С их точки зрения, философия на Руси существует с конца X в. При этом подчеркивается своеобразие отечественной философии средневекового периода, в час­тности то, что она существовала в виде «мудрости». Средневековая «муд­рость» («софия») - целостный культурный феномен, включающий в себя совокупность представлений религиозного, философского, нрав­ственного, эстетически-художественного характера.

Различия между двумя точками зрения в действительности не столь велики: обе они подчеркивают наличие глубокого философского содер­жания в культуре Древней Руси. Вместе с тем концепция «философского пробуждения» делает акцент на том понимании философии, которое подчеркивает рациональность философии как особого способа освое­ния действительности. Искание единства духовной жизни на путях ее рационализации, с этой точки зрения, начинается в России в XVIII в., после петровских реформ и особенно интенсивно - во время правле­ния Екатерины II. Постепенно философия оформляется как самосто­ятельная и специализированная область знания, начинается ее пре­подавание в духовных учебных заведениях и в университетах. Этот процесс сложен и противоречив. Он растягивается на длительное вре­мя, вплоть до последней четверти XIX столетия. В его контексте фор­мируется русская классическая философия.

Понятие «философское пробуждение» точно характеризует значе­ние 30-40-х гг. XIX в. для развития философии в России. Оно подчер­кивает особую духовно-культурную ситуацию эпохи, в которой филосо­фия, наряду с литературой и другими формами культуры, занимает значительное место. Философское пробуждение совпадает по времени с общим подъемом русской культуры и является одной из составных час­тей этого подъема. Интенсификация философских поисков - такое же знамение времени, как и творчество А.С. Пушкина (1799-1837), М.Ю.Лермонтова (1814-1841), Н.В. Гоголя (1809-1852), также как

1 См.: Флоровский Г. Пути русского богословия. Париж, 1937. С. 234-332.

2 См.: Зеньковский В.В. История русской философии. Л., 1991.

3 См.: Лосский И.О. История русской философии. М.,

"См.: Громов М.Н., Козлов И.О. Русская философская мысльX-XVII веков. М.,

2 См.: Замалеев А.Ф. Философская мысль в средневековой Руси. Л., 1987.

и произведения родоначальника русской классической музыки М.И.Глинки (1804-1857), прежде всего его оперы «Иван Сусанин» (1836) и «Руслан и Людмила» (1842). Общий культурный подъем кос­нулся также и философии, стал стимулом ее развития.

Однако пробуждение, конечно, не равнозначно первому рожде­нию. Философское содержание и философские запросы присутствовали в русской культуре задолго до времени философского пробуждения. Они ярко представлены и в культуре Киево-Новгородской Руси, и Мос­ковской Руси, и России XVIII в. Длительное время философское со­держание существовало в составе целостного культурного комплек­са - русско-византийской духовности (см. следующую главу). Он сло­жился под влиянием православно-греческого наследия, впитал в себя особенности исторического развития России; 30-40-е гг. XIX в. харак­теризуются в этой связи лишь большей по сравнению с пред­шествующими эпохами интенсивностью философских поисков. Важ­ным является и то, что происходит дальнейшее вычленение филосо­фии из общего комплекса культуры. Отчетливо обнаруживаются тенденции к самостоятельности и рациональной обоснованности фило­софского знания.

Вместе с тем пробуждение - это лишь обещание. Оно не предре­шает того, насколько обещание будет исполнено. В дореформенной России (т.е. до 1861 г.) философии, как и культуре в целом, суждено было развиваться под жестким контролем со стороны государства. Пе­риод царствования Николая I (1825-1855) характеризуется усилени­ем вмешательства государства во все сферы жизни общества. И хотя масштаб этого вмешательства далек от того размаха, который продемонстрировали тоталитарные режимы XX в., тем не менее оно сдерживает свободное развитие общественной мысли, в том числе философии. Усиливаются разнообразные запреты на свободное выс­казывание мнений, ужесточается цензура. В ряде случаев роль цензора берет на себя сам царь (как в случае с А. Пушкиным и П. Чаадаевым). В силу неблагоприятных политических условий потенциал философс­кого пробуждения не был реализован в полной мере. Тем не менее его значение исключительно велико. Период 30-40-х гг. оказал свое влия­ние на последующее развитие отечественной философской мысли. В частности, его воздействие весьма ощутимо в творчестве Вл. Соло­вьева - крупнейшего философа России XIX столетия. Заметно оно и в произведениях мыслителей XX в.

В чем сущность и каковы предпосылки философского пробужде­ния? Ближайшая из предпосылок связана с победой в войне с Напо­леоном, а также с огромным значением, которое имело для всеобще­го подъема культуры творчество А.С. Пушкина.

«Два факта начала века предшествуют нарождению русской мыс­ли и русского самосознания - Отечественная война (1812 г.) и явле­ние Пушкина, - отмечает Бердяев. - Отечественная война была бла-

годатным потрясением русского народа, в котором на мгновение рус­ский культурный слой Петровской эпохи и слой народный почувство­вали себя принадлежащими к единой нации. Русский народ в целом почувствовал себя способным к деянию, имеющему освободительное значение для всей Европы. Русская гвардия вернулась из Западной Ев­ропы с большим запасом впечатлений и новыми культурными горизон­тами... Народ, в котором явился всеобъемлющий и чарующий гений Пушкина, мог осознать себя способным к великой культуре... русская культура стала наряду с великими культурами Запада» 1 .

Очевидно, что пробуждение в философии не могло осуществить­ся вне общекультурного подъема, как и без всеобщего энтузиазма, вызванного победой над Наполеоном. Однако потребовалось некоторое время, чтобы энтузиазм вылился в формы философских размышлений. Кроме того, философия, конечно, не рождается в одно короткое по историческим меркам мгновение. Предпосылки философского пробуж­дения следует искать во всем предшествующем развитии отечественной культуры и общественной мысли. Эти предпосылки созревали медленно и во многом противоречиво, в силу, прежде всего, сложностей и труд­ностей исторического развития России. Однако без них невозможным было бы не только философское пробуждение, но и все последующее развитие отечественной философии. Особую роль в подготовлении это­го развития сыграл XVIII в. «XVIII век был, конечно, только «проло­гом»... философии в России, - пишет В. Зеньковский. - Однако различ­ные течения, наметившиеся уже в XVIII веке... оказались не случайны­ми, - все они проявились позже- уже в XIX веке - в более зрелой и отчетливой форме» 2 . XVIII столетие, прошедшее под знаком петровских преобразований, характеризуется в первую очередь проникновением в Россию учений западного происхождения, ранее неизвестных русско­му читателю. Особенно популярными становятся Вольтер, Дидро и дру­гие просветители. Активно развиваются контакты в области освоения естественнонаучных и технических достижений Западной Европы. В 1755 г. открывается первый в России Московский университет; еще раньше (1725 г.) - Академия наук. Академия и университет постепенно стано­вятся центрами науки и просвещения, аналогично тому, как давно уже сложилось в западноевропейских странах. Ярким свидетельством плодо­творности усвоения западных идей на российской почве является фигу­ра М.В. Ломоносова, не только ставшего вровень с выдающимися евро­пейскими учеными, но в ряде отношений превзошедшего их. Впрочем, начиная с эпохи Петра I, работа и самих европейских ученых с миро­вым именем в России отнюдь не редкость. В большинстве случаев рус­ские ходят пока в учениках у западноевропейцев, и это естественно: не

1 Бердяев Н. О характере русской религиозной мысли XIX века//Бердяев о русской философии. Свердловск, 1991. С. 5. г Зеньковский В.В. Указ. соч. Т. 1. Ч. 1. С. 120.

пройдя стадии ученичества, невозможно стать мастером. Ученичество, а следовательно, подражательство особенно заметны в области фило­софской и общественно-политической мысли. Усвоение достижений в этой сфере (в отличие, например, от сферы естественных и техни­ческих наук) всегда сопряжено с особыми трудностями. Поэтому не­удивительно, что на первых порах философские и общественные идеи Запада усваиваются в большинстве случаев лишь поверхностно.

Несмотря на естественное поверхностное усвоение плодов западно­европейского просвещения и факт приобщенности к нему лишь не­большой части населения - еще только формирующейся, по преиму­ществу дворянской, интеллигенции, - значение XVIII в. с точки зре­ния результатов интенсификации контактов с Западной Европой следует оценить положительно. Достижения России в этом отношении явились естественным результатом реформ Петра I. Петровские реформы позво­лили преодолеть культурную самоизоляцию России (которая, впрочем, никогда не была абсолютной) - «в Европу прорубить окно», приоб­щиться к общеевропейской культуре и цивилизации.

Вместе с тем, «отдавая должное огромному значению петровских реформ, их исторической необходимости, нельзя в то же время не учитывать и трагических последствий ускоренной «европеизации» Рос­сии» 1 . Последствия, о которых идет речь, связаны прежде всего с под­рывом основ традиционной культуры Руси, сложившейся под воздей­ствием византийского наследия. Отнюдь не все в ней было «плохо», отнюдь не все нуждалось в разрушении. Более того, византийское на­следие, особенно в части духовной, представляло собой неоценимое богат­ство. Мы уже имели возможность понять это на примере патристики. Оно легло в основу не только российской, но и западноевропейской цивилизации в присущей для каждой из них особенной форме.

Задача «в Европу прорубить окно», по точному выражению А.С-. Пушкина, отнюдь неравнозначна задаче уподобить себя Европе, отка­заться от всего, что присуще России в качестве особой цивилизации. «Открыть окно» значит наладить контакты и взаимообмен. Очевидно, что последний продуктивен тогда, когда партнеры не тождественны друг другу до неразличимости, а разные. Тогда они представляют ин­терес друг для друга, им есть о чем говорить. Однако Петр I и его единомышленники нередко путали между собой данные две задачи, неоправданно разрушали духовный строй, нравственные и иные цен­ности предшествующей эпохи. Сегодня, по прошествии большого ис­торического времени, легко понять мотив петровской нелюбви к цен­ностям древнего московского уклада. Он, конечно, был связан с ост­ротой и ожесточением борьбы, в которой обе стороны часто вынуждены были прибегать к недозволенным приемам с целью очернить и диск-

редитировать противника. Именно так можно объяснить глумление Петра I над православным духовенством, закрытие множества монас­тырей, традиционно игравших на Руси роль центров духовной культу­ры, ликвидацию патриаршества и полное подчинение церкви госу­дарству. Эти и иные подобного рода мероприятия диктовались вре­менными задачами политической борьбы за реформы, если исключить эпизоды петровского самодурства, на которое порой толкало велико­го преобразователя своеобразие его натуры. Во всяком случае, задача преодоления самоизоляции в стратегической перспективе не предполага­ет уничтожение собственной самобытной культуры или принесения ее в жертву культуре заимствованной. Тот факт, что на практике часто бывает как раз наоборот, не дает оснований к оправданию установки на самоуничижение.

Другим трагическим следствием ускоренной «европеизации» Рос­сии в XVIII в. стал предопределенный этим процессом характер куль­турно образованного слоя российского общества - русской интелли­генции. Как уже отмечалось, он формировался под воздействием повер­хностно усвоенной и непонятой западной культуры. Усваивалось то, что лежало на поверхности, что было модно, о чем, как казалось, много говорили и писали в Западной Европе. Корни европейской культуры, глубоко лежащие в античности, в эпохе святоотеческой литературы и схоластики, в ценностях по преимуществу христианского происхожде­ния, не осознавались и не учитывались. В лучшем случае их воспринима­ли как ушедший в прошлое хлам. Между тем как для самого Запада это было далеко не так. Российский «средний» интеллигент мог мнить себя «европейцем», овладев иностранным языком (порой раньше и лучше, чем русским) и прочитав десяток иностранных книг. Поверхностное усвоение культуры Запада дополнялось полным незнакомством с оте­чественной культурной традицией - элементы последней, впрочем, могли запечатлеваться на неосознанном или полуосознанном уровне. Для интеллигента послепетровской эпохи прошлое Отечества до време­ни Петровской эпохи как бы перестало существовать или представля­лось непроглядной мглой, которую якобы рассеяли лишь Петр I и «про­свещенный» XVIII в. Отсюда возникало то ощущение существования в «безвоздушном пространстве», беспочвенности, о котором так много впоследствии писали отечественные мыслители 1 . Положение усугубля­лось тем, что основная масса, - народ, т.е. крестьянство, составлявшее подавляющее большинство населения, продолжало жить, ориентиру­ясь на духовно-культурные образцы православно-византийского проис­хождения. Впрочем, как показала последующая история, глубина уко­рененности ценностей православного происхождения в народе была не столь основательна, как представлялось тем из интеллигентов, кто

1 Сербиненко В.В. История русской философии XI-XIX веков. М., 1993. С. 28.

"См., прежде всего: Федотов Г.П. Трагедия интеллигенции, сборник «Вехи»

готов был преодолеть поверхностное западничество, вернуться к ис­токам собственной культуры.

Пропасть между интеллигенцией и народом не могла быть пре­одолена через идеализацию народной жизни. Такая идеализация содер­жала в себе своеобразное «народопоклонство», в котором сам же на­род легко обнаруживал ноты фальши и неискренности. Путь действи­тельного преодоления отрыва интеллигенции от народа лежал, конечно, не через отказ от достижений Запада. Он открывался через органическое соединение древней культуры, ведущей свое начало от Византии, а через нее от античности, с достижениями современной западной культуры. Однако большинству европейски образованных людей России XVIII - начала XIX в. духовные сокровища Византии, древней Клево-Новгородской и Московской Руси оказались просто неизвестны - не говоря уже о том, что они могли бы влиять на миро­воззрение или теоретические построения думающих интеллигентов. Но неизвестное большинству интеллигентов, тем не менее, не исчез­ло, оно жило, продолжало существовать и оказывать воздействие на духовную жизнь России.

Философское пробуждение 30-40-х гг. XIX столетия явилось по­пыткой в рационально-философской форме осмыслить исторический путь России, особенности ее культуры с учетом отечественного и западноев­ропейского опыта, теоретически обобщить формы духовной жизни рус­ского общества. Такова сущность философского пробуждения. «Про­буждению, - писал Г. Флоровский (1893-1979), - всегда предше­ствует более или менее сложная историческая судьба, полный и долгий исторический опыт... - теперь он становится предметом обдумывания и обсуждения. Начинается философская жизнь, как новый модус или новая ступень народного существования... Без длительной и интен­сивной духовной эволюции философское пробуждение XIX в. не было бы возможным. Его предпосылки складывались на всем протяжении предшествующей российской истории» 1 .

«ФИЛОСОФСКОЕ ПРОБУЖДЕНИЕ» В РОССИИ В 30-40-е гг. XIX в.

Характеристика 30-х гг. XX в. как времени «философского пробуж­дения» в России принадлежит известному исследователю истории мысли Г. Флоровскому 1 . Рубежом в развитии самостоятельной отече­ственной философии считали время конца 20-30-х гг. Н. Бердяев и В. Зеньковский 2 . И.О. Лосский начинает свою «Историю русской фи­лософии» 3 непосредственно с отмеченного времени. Факт резкого воз­растания интереса к философии и интенсификации философских ис­каний засвидетельствован и современниками «философского пробуж­дения». «Слово «философия» имело тогда в себе что-то магическое», -отмечал И. Киреевский, активный участник философских исканий и дискуссий того времени. Конец 20-х, 30-е и 40-е гг. отмечены появле­нием целого ряда крупнейших философских имен, возникновением многочисленных объединений и …
кружков, в которых оживленно об­суждаются философские темы.

Среди тех, чьи имена связаны со временем философского пробуж­дения, - И. Киреевский (1806-1856), А. Хомяков (1804-1860), К. Ак­саков (1817-1860), Ю. Самарин (1819-1876), П. Чаадаев (1794-1856), Н. Станкевич (1813-1840), В. Белинский (1811-1848), А. Герцен (1812-1870) и др.

Сторонники концепции «философского пробуждения» (к ним можно отнести таких авторов, как Н.А. Бердяев, В.В. Зеньковский, И.О. Лосский, Г.В. Флоровский и др.) считают, что до отмеченного времени философии в собственном смысле в России не было, хотя и не подвергают сомнению высокий уровень духовности русской куль­туры X-XVIII вв. С этой точки зрения в период, предшествующий фи­лософскому пробуждению 30-40-х гг. XIX в. в русской культуре ярко представлены «философские запросы» (В. Зеньковский), которые выра­жались в произведениях духовно-нравственного содержания, в литера­туре, живописи и архитектуре. Иную позицию занимает большая группа специалистов по истории отечественной философии и культуры: М.Н. Громов, Н.С. Козлов 1 , А.Ф. Замалеев 2 и др. С их точки зрения, философия на Руси существует с конца X в. При этом подчеркивается своеобразие отечественной философии средневекового периода, в час­тности то, что она существовала в виде «мудрости». Средневековая «муд­рость» («софия») - целостный культурный феномен, включающий в себя совокупность представлений религиозного, философского, нрав­ственного, эстетически-художественного характера.

Различия между двумя точками зрения в действительности не столь велики: обе они подчеркивают наличие глубокого философского содер­жания в культуре Древней Руси. Вместе с тем концепция «философского пробуждения» делает акцент на том понимании философии, которое подчеркивает рациональность философии как особого способа освое­ния действительности. Искание единства духовной жизни на путях ее рационализации, с этой точки зрения, начинается в России в XVIII в., после петровских реформ и особенно интенсивно - во время правле­ния Екатерины II. Постепенно философия оформляется как самосто­ятельная и специализированная область знания, начинается ее пре­подавание в духовных учебных заведениях и в университетах. Этот процесс сложен и противоречив. Он растягивается на длительное вре­мя, вплоть до последней четверти XIX столетия. В его контексте фор­мируется русская классическая философия.

Понятие «философское пробуждение» точно характеризует значе­ние 30-40-х гг. XIX в. для развития философии в России. Оно подчер­кивает особую духовно-культурную ситуацию эпохи, в которой филосо­фия, наряду с литературой и другими формами культуры, занимает значительное место. Философское пробуждение совпадает по времени с общим подъемом русской культуры и является одной из составных час­тей этого подъема. Интенсификация философских поисков - такое же знамение времени, как и творчество А.С. Пушкина (1799-1837), М.Ю.Лермонтова (1814-1841), Н.В. Гоголя (1809-1852), также как

1 См.: Флоровский Г. Пути русского богословия. Париж, 1937. С. 234-332.

2 См.: Зеньковский В.В. История русской философии. Л., 1991.

3 См.: Лосский И.О. История русской философии. М.,

‘См.: Громов М.Н., Козлов И.О. Русская философская мысльX-XVII веков. М.,

2 См.: Замалеев А.Ф. Философская мысль в средневековой Руси. Л., 1987.

и произведения родоначальника русской классической музыки М.И.Глинки (1804-1857), прежде всего его оперы «Иван Сусанин» (1836) и «Руслан и Людмила» (1842). Общий культурный подъем кос­нулся также и философии, стал стимулом ее развития.

Однако пробуждение, конечно, не равнозначно первому рожде­нию. Философское содержание и философские запросы присутствовали в русской культуре задолго до времени философского пробуждения. Они ярко представлены и в культуре Киево-Новгородской Руси, и Мос­ковской Руси, и России XVIII в. Длительное время философское со­держание существовало в составе целостного культурного комплек­са - русско-византийской духовности (см. следующую главу). Он сло­жился под влиянием православно-греческого наследия, впитал в себя особенности исторического развития России; 30-40-е гг. XIX в. харак­теризуются в этой связи лишь большей по сравнению с пред­шествующими эпохами интенсивностью философских поисков. Важ­ным является и то, что происходит дальнейшее вычленение филосо­фии из общего комплекса культуры. Отчетливо обнаруживаются тенденции к самостоятельности и рациональной обоснованности фило­софского знания.

Вместе с тем пробуждение - это лишь обещание. Оно не предре­шает того, насколько обещание будет исполнено. В дореформенной России (т.е. до 1861 г.) философии, как и культуре в целом, суждено было развиваться под жестким контролем со стороны государства. Пе­риод царствования Николая I (1825-1855) характеризуется усилени­ем вмешательства государства во все сферы жизни общества. И хотя масштаб этого вмешательства далек от того размаха, который продемонстрировали тоталитарные режимы XX в., тем не менее оно сдерживает свободное развитие общественной мысли, в том числе философии. Усиливаются разнообразные запреты на свободное выс­казывание мнений, ужесточается цензура. В ряде случаев роль цензора берет на себя сам царь (как в случае с А. Пушкиным и П. Чаадаевым). В силу неблагоприятных политических условий потенциал философс­кого пробуждения не был реализован в полной мере. Тем не менее его значение исключительно велико. Период 30-40-х гг. оказал свое влия­ние на последующее развитие отечественной философской мысли. В частности, его воздействие весьма ощутимо в творчестве Вл. Соло­вьева - крупнейшего философа России XIX столетия. Заметно оно и в произведениях мыслителей XX в.

В чем сущность и каковы предпосылки философского пробужде­ния? Ближайшая из предпосылок связана с победой в войне с Напо­леоном, а также с огромным значением, которое имело для всеобще­го подъема культуры творчество А.С. Пушкина.

«Два факта начала века предшествуют нарождению русской мыс­ли и русского самосознания - Отечественная война (1812 г.) и явле­ние Пушкина, - отмечает Бердяев. - Отечественная война была бла-

годатным потрясением русского народа, в котором на мгновение рус­ский культурный слой Петровской эпохи и слой народный почувство­вали себя принадлежащими к единой нации. Русский народ в целом почувствовал себя способным к деянию, имеющему освободительное значение для всей Европы. Русская гвардия вернулась из Западной Ев­ропы с большим запасом впечатлений и новыми культурными горизон­тами… Народ, в котором явился всеобъемлющий и чарующий гений Пушкина, мог осознать себя способным к великой культуре… русская культура стала наряду с великими культурами Запада» 1 .

Очевидно, что пробуждение в философии не могло осуществить­ся вне общекультурного подъема, как и без всеобщего энтузиазма, вызванного победой над Наполеоном. Однако потребовалось некоторое время, чтобы энтузиазм вылился в формы философских размышлений. Кроме того, философия, конечно, не рождается в одно короткое по историческим меркам мгновение. Предпосылки философского пробуж­дения следует искать во всем предшествующем развитии отечественной культуры и общественной мысли. Эти предпосылки созревали медленно и во многом противоречиво, в силу, прежде всего, сложностей и труд­ностей исторического развития России. Однако без них невозможным было бы не только философское пробуждение, но и все последующее развитие отечественной философии. Особую роль в подготовлении это­го развития сыграл XVIII в. «XVIII век был, конечно, только «проло­гом»… философии в России, - пишет В. Зеньковский. - Однако различ­ные течения, наметившиеся уже в XVIII веке… оказались не случайны­ми, - все они проявились позже- уже в XIX веке - в более зрелой и отчетливой форме» 2 . XVIII столетие, прошедшее под знаком петровских преобразований, характеризуется в первую очередь проникновением в Россию учений западного происхождения, ранее неизвестных русско­му читателю. Особенно популярными становятся Вольтер, Дидро и дру­гие просветители. Активно развиваются контакты в области освоения естественнонаучных и технических достижений Западной Европы. В 1755 г. открывается первый в России Московский университет; еще раньше (1725 г.) - Академия наук. Академия и университет постепенно стано­вятся центрами науки и просвещения, аналогично тому, как давно уже сложилось в западноевропейских странах. Ярким свидетельством плодо­творности усвоения западных идей на российской почве является фигу­ра М.В. Ломоносова, не только ставшего вровень с выдающимися евро­пейскими учеными, но в ряде отношений превзошедшего их. Впрочем, начиная с эпохи Петра I, работа и самих европейских ученых с миро­вым именем в России отнюдь не редкость. В большинстве случаев рус­ские ходят пока в учениках у западноевропейцев, и это естественно: не

1 Бердяев Н. О характере русской религиозной мысли XIX века//Бердяев о русской философии. Свердловск, 1991. С. 5. г Зеньковский В.В. Указ. соч. Т. 1. Ч. 1. С. 120.

пройдя стадии ученичества, невозможно стать мастером. Ученичество, а следовательно, подражательство особенно заметны в области фило­софской и общественно-политической мысли. Усвоение достижений в этой сфере (в отличие, например, от сферы естественных и техни­ческих наук) всегда сопряжено с особыми трудностями. Поэтому не­удивительно, что на первых порах философские и общественные идеи Запада усваиваются в большинстве случаев лишь поверхностно.

Несмотря на естественное поверхностное усвоение плодов западно­европейского просвещения и факт приобщенности к нему лишь не­большой части населения - еще только формирующейся, по преиму­ществу дворянской, интеллигенции, - значение XVIII в. с точки зре­ния результатов интенсификации контактов с Западной Европой следует оценить положительно. Достижения России в этом отношении явились естественным результатом реформ Петра I. Петровские реформы позво­лили преодолеть культурную самоизоляцию России (которая, впрочем, никогда не была абсолютной) - «в Европу прорубить окно», приоб­щиться к общеевропейской культуре и цивилизации.

Вместе с тем, «отдавая должное огромному значению петровских реформ, их исторической необходимости, нельзя в то же время не учитывать и трагических последствий ускоренной «европеизации» Рос­сии» 1 . Последствия, о которых идет речь, связаны прежде всего с под­рывом основ традиционной культуры Руси, сложившейся под воздей­ствием византийского наследия. Отнюдь не все в ней было «плохо», отнюдь не все нуждалось в разрушении. Более того, византийское на­следие, особенно в части духовной, представляло собой неоценимое богат­ство. Мы уже имели возможность понять это на примере патристики. Оно легло в основу не только российской, но и западноевропейской цивилизации в присущей для каждой из них особенной форме.

Задача «в Европу прорубить окно», по точному выражению А.С-. Пушкина, отнюдь неравнозначна задаче уподобить себя Европе, отка­заться от всего, что присуще России в качестве особой цивилизации. «Открыть окно» значит наладить контакты и взаимообмен. Очевидно, что последний продуктивен тогда, когда партнеры не тождественны друг другу до неразличимости, а разные. Тогда они представляют ин­терес друг для друга, им есть о чем говорить. Однако Петр I и его единомышленники нередко путали между собой данные две задачи, неоправданно разрушали духовный строй, нравственные и иные цен­ности предшествующей эпохи. Сегодня, по прошествии большого ис­торического времени, легко понять мотив петровской нелюбви к цен­ностям древнего московского уклада. Он, конечно, был связан с ост­ротой и ожесточением борьбы, в которой обе стороны часто вынуждены были прибегать к недозволенным приемам с целью очернить и диск-

редитировать противника. Именно так можно объяснить глумление Петра I над православным духовенством, закрытие множества монас­тырей, традиционно игравших на Руси роль центров духовной культу­ры, ликвидацию патриаршества и полное подчинение церкви госу­дарству. Эти и иные подобного рода мероприятия диктовались вре­менными задачами политической борьбы за реформы, если исключить эпизоды петровского самодурства, на которое порой толкало велико­го преобразователя своеобразие его натуры. Во всяком случае, задача преодоления самоизоляции в стратегической перспективе не предполага­ет уничтожение собственной самобытной культуры или принесения ее в жертву культуре заимствованной. Тот факт, что на практике часто бывает как раз наоборот, не дает оснований к оправданию установки на самоуничижение.

Другим трагическим следствием ускоренной «европеизации» Рос­сии в XVIII в. стал предопределенный этим процессом характер куль­турно образованного слоя российского общества - русской интелли­генции. Как уже отмечалось, он формировался под воздействием повер­хностно усвоенной и непонятой западной культуры. Усваивалось то, что лежало на поверхности, что было модно, о чем, как казалось, много говорили и писали в Западной Европе. Корни европейской культуры, глубоко лежащие в античности, в эпохе святоотеческой литературы и схоластики, в ценностях по преимуществу христианского происхожде­ния, не осознавались и не учитывались. В лучшем случае их воспринима­ли как ушедший в прошлое хлам. Между тем как для самого Запада это было далеко не так. Российский «средний» интеллигент мог мнить себя «европейцем», овладев иностранным языком (порой раньше и лучше, чем русским) и прочитав десяток иностранных книг. Поверхностное усвоение культуры Запада дополнялось полным незнакомством с оте­чественной культурной традицией - элементы последней, впрочем, могли запечатлеваться на неосознанном или полуосознанном уровне. Для интеллигента послепетровской эпохи прошлое Отечества до време­ни Петровской эпохи как бы перестало существовать или представля­лось непроглядной мглой, которую якобы рассеяли лишь Петр I и «про­свещенный» XVIII в. Отсюда возникало то ощущение существования в «безвоздушном пространстве», беспочвенности, о котором так много впоследствии писали отечественные мыслители 1 . Положение усугубля­лось тем, что основная масса, - народ, т.е. крестьянство, составлявшее подавляющее большинство населения, продолжало жить, ориентиру­ясь на духовно-культурные образцы православно-византийского проис­хождения. Впрочем, как показала последующая история, глубина уко­рененности ценностей православного происхождения в народе была не столь основательна, как представлялось тем из интеллигентов, кто

1 Сербиненко В.В. История русской философии XI-XIX веков. М., 1993. С. 28.

‘См., прежде всего: Федотов Г.П. Трагедия интеллигенции, сборник «Вехи»

готов был преодолеть поверхностное западничество, вернуться к ис­токам собственной культуры.

Пропасть между интеллигенцией и народом не могла быть пре­одолена через идеализацию народной жизни. Такая идеализация содер­жала в себе своеобразное «народопоклонство», в котором сам же на­род легко обнаруживал ноты фальши и неискренности. Путь действи­тельного преодоления отрыва интеллигенции от народа лежал, конечно, не через отказ от достижений Запада. Он открывался через органическое соединение древней культуры, ведущей свое начало от Византии, а через нее от античности, с достижениями современной западной культуры. Однако большинству европейски образованных людей России XVIII — начала XIX в. духовные сокровища Византии, древней Клево-Новгородской и Московской Руси оказались просто неизвестны - не говоря уже о том, что они могли бы влиять на миро­воззрение или теоретические построения думающих интеллигентов. Но неизвестное большинству интеллигентов, тем не менее, не исчез­ло, оно жило, продолжало существовать и оказывать воздействие на духовную жизнь России.

Философское пробуждение 30-40-х гг. XIX столетия явилось по­пыткой в рационально-философской форме осмыслить исторический путь России, особенности ее культуры с учетом отечественного и западноев­ропейского опыта, теоретически обобщить формы духовной жизни рус­ского общества. Такова сущность философского пробуждения. «Про­буждению, - писал Г. Флоровский (1893-1979), - всегда предше­ствует более или менее сложная историческая судьба, полный и долгий исторический опыт… - теперь он становится предметом обдумывания и обсуждения. Начинается философская жизнь, как новый модус или новая ступень народного существования… Без длительной и интен­сивной духовной эволюции философское пробуждение XIX в. не было бы возможным. Его предпосылки складывались на всем протяжении предшествующей российской истории» 1 .

Реферат по теме:

РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ 19 ВЕКА

Введение

Философия есть не только продукт деятельности чистого разума не только итог изысканий узкого круга специалистов. Она представляет собой выражение духовного опыта нации, ее интеллектуального потенциала, воплощающегося в разнообразии творений культуры.

Чтобы понять особенности русской философии, нужно заглянуть в историю развития философской мысли в России.

Данная работа помогает рассмотреть главные вопросы периода развития русской философии. Она разделена на четыре раздела:

1. В первом разделе рассматривается начальный период становления философии в России в период 19 века, ее особенности и функции.

2. Второй раздел рассказывает о философских учениях западников и славянофилов и главных философов этих направлений.

3. Об отношении к философии П.Я. Чаадаева говорится в третьем разделе.

4. Мировоззрение Соловьева, его философские идеи Богочеловечества и всеединства, его философские мысли рассматриваются в последней, четвертой главе.

В конце работы рассмотрен проблемный вопрос о сущности идеи богочеловечества.

1. Социокультурное развитие России в период 19 века

Философия есть не только продукт деятельности чистого разума, не только итог изысканий узкого круга специалистов. Она представляет собой выражение духовного опыта нации, ее интеллектуального потенциала, воплощающегося в разнообразии творений культуры. Синтез философского и исторического знания, ставящей своей целью не описание исторических фактов и событий, а раскрытие их внутреннего смысла. Центральной идеей русской философии был поиск и обоснование особого места и роли России в общей жизни и судьбе человечества. И это важно для понимания русской философии, которая действительно обладает своими особенными чертами, как раз благодаря своеобразию исторического развития.

Чтобы понять особенности русской философии рубежа 19-20 веков, нужно заглянуть в историю развития философской мысли в России.

Начальный период становления русской философии – 11 - 12 век. С самого начала своего зарождения она характеризуется связью с мировой философией, но вместе с тем, ей присуща самобытность. Русская философия возникает в Киевской Руси и тесно связана с процессом христианизации, начало которому было положено крещением Руси в 988 году. В своем возникновении она, с одной стороны, восприняла ряд черт и образов славянского языческого мировоззрения и культуры, с другой - принятие христианства тесными узами связало Древнюю Русь с Византией, от которой она получила много образов и идей античной философии. Кроме этого, через Византийское посредничество Россия восприняла многие положения восточно-христианской философии. Таким образом, русская философия возникла не в стороне от столбовой дороги развития философской мысли, а впитала в себя идеи античной, византийской, древнеболгарской мысли, хотя и не в чистом, а христианизированном виде. При этом она с самого начала использовала свой собственный письменный язык, созданный в 9 веке Кириллом и Мефодием.

Философское знание выполняло функцию не только мировоззренческую, но и функцию мудрости, а так как именно монастыри были концентрацией духовной жизни Древней Руси, то это прежде всего и повлияло на характер философских учений. Философская и историческая мысль в общем, основывалась на принципе христианства.

В философском осмыслении судеб человечества и русского народа с самого начала присутствует патриотизм и историческая глубина. Дальнейшее развитие русской философской мысли проходило в русле развития нравственно-практических наставлений и обоснования особого предназначения православия Руси для развития мировой цивилизации. Идея об особой миссии России привела к появлению в начале 16 века доктрины ""Москва-Третий Рим"", изложенной монахом. В доктрине утверждалось, что высшим призванием советской власти является сохранение православного христианства как подлинно истинного учения.

В русской философии мысль сформировалась в русле так называемой ""Русской идеи"". Идея особой судьбы и предназначения России появилась в 16 веке и явилась первым идеологическим оформлением национального самосознания русского народа. В дальнейшем Русская идея разрабатывалась в периоде отечественной философии 19 начала 20 веков. Ее основоположниками в этот период являлись П.Я. Чаадаев, Ф.М. Достоевский, В.С. Бердяев.

Особенности русской философии рубежа 19-20 веков заключались в том, что с самого начала своего возникновения она провозглашала идею самобытности развития России, в ключе исконно русских традиций. Отличительной чертой русской философии явилось и то, что самобытность России видится так называемой «русской идеи» - провозглашение особой мессианской роли России, которая должна объединить на основе христианства, в частности православия, весь христианский мир. Другими словами – русская философия развивала идею самобытности и как условие этой самобытности, ее религиозное начало.

Русская философиявоплощает в себе противоречивость культурно-исторического развития России,сложные формы взаимодействия с европейской социально-философской мыслью.

Географическое положениеРоссии на перекрестке Западной и Восточной цивилизаций обусловило формированиекультуры в условиях не только благотворительного обогащения достижениями другихнародов, но и насильственного насаждения чуждых ценностей. Русское сознаниепостоянно существовало в ситуации «раскола»: между востоком и Западом, междухристианством и язычеством, между «своими» и «чужими». Вместе с тем русскаякультура смогла создать свой особый тип мышления, который нельзя однозначноотнести ни к азиатскому, ни к европейскому вариантам. Проблема отношения кВостоку и Западу одна из неизменных проблем русской философии.

Россия всегда быламногонациональным и поликультурным социальным организмом, что, возможно,определило и такую направленность философской мысли, как поиск единства,оснований целостности культуры, всеобщности.

Важной особенностьюрусской философии является ее религиозная направленность, связанная с особойролью православия в истории России. Именно религиозное направление было всегдаведущим, определяющим и наиболее плодотворным.

Своеобразный утилитаризмрусской философии выразился в ее социальной и этической направленности, чтосвязано с ее развитием в условиях острых экономических, политических иидеологических процессов. Именно поэтому ей не было свойственно голоесхоластическое теоретизирование, философские концепции всегда отражаликонкретные социально-политические ситуации в стране.

Философская мысль вРоссии стала кристаллизацией духовных интенций русской культуры в целом,уникальность исторического пути которой одновременно определяет особуювостребованность русского философского наследия в современном дискурсе.Специфика цивилизованного развития в России связана с ее геополитическимположением, выступающим как пространство встречи Востока и Запада. Элементамивосточного типа здесь являются: а) сельская община и невыраженность частногоинтереса; б) мощное централизованное государство, основанное не на властизакона, но на личном авторитете монарха. Запад конкретизирован в духовномприоритете христианства, акцентировавшего уникальный творческий статус человекав природе, его полномочия на радикальную трансформацию действительности.

Именно с христианством вего греко-византийском варианте связаны первые философские поискиправославно-русской культуры. На протяжении практически тысячелетнего развитияРуси философское знание было подчинено религиозной практике. Письменность играмотность пришли сюда вместе с христианством, что обусловило особый, отличныйот западного эталон истины и мудрости. В этот период оформляются базовыемировоззренческие установки, получившие впоследствии теоретическое выражение всистемах русской философии. К ним относятся:

· онтологизм(рассмотрение мира не в его пассивной подчиненности человеку, но как сферыосуществления Божественной Премудрости, Софии);

· антропологизм ипсихологизм как интерес к внутреннему опыту личности, акцент на ееподвижническом статусе в мире;

· подчинение истиныидеалам справедливости (истина не как факт, но как правда);

· эсхатологизм какустановка не столько на мир сущего, сколько должного, обновленного светомБожественной истины и справедливости;

· мессианизм(«Москва-Третий Рим», хранитель истинной веры и гарант будущего спасениячеловечества).

Формирование собственнорусской философии относится к середине 19 в., когда, с одной стороны,происходит широкое знакомство с западной культурой и философией, а с другой –наблюдается рост национально-патриотического самосознания. Импульсом стали«Философские письма». П.Я. Чаадаева (опубл. В 1836 г.), где с прозападныхпозиций острой критике была подвержена российская история (вневременность,отсутствие прогресса) и реальность (внешнее заимствование западных образцов приодновременной внутренней косности и самодовольствие). Заявив о нашем «темномпрошлом, бессмысленном настоящем и неясном будущем», Чаадаев спровоцировалполемику западников и славянофилов (40-60гг.) по поводу историческогосвоеобразия России и ее статуса в общечеловеческой культуре.

Западники (радикальноенаправление – В.Г. Белинский, А.И. Герцен, Н.П. Огарев, умеренное – Т.н.Грановский. П.В. Анненков, либеральное – В.П. Боткин, К.Д. Кавелин, Е. Корш)призывали к реформированию России по западному образцу с целью либерализациисоциальных отношений (в первую очередь, отмены крепостного права), развитиянаук и образования как факторов прогресса. Наследниками идеологии западничествастали русские народники и марксисты.

Славянофилы («старшие» - И.В. Киреевский, А.С. Хомяков, К.С. Аксаков, «младшие» - И.С. Аксаков, А.И.Кошелев, П. В. Киреевский и др., «поздние» - Н.Я. Данилевский, Н.Н. Страхов)критиковали Запад на узкотехническую направленность культуры, которая сталаследствием забвения Бога и абсолютизации разума, что привело к разрывуорганичных связей с жизнью, традицией, обществом. Идеализируя русскую, онисчитали, что Россия как хранительница Православия, Самодержавия и Народности(общинности, нравственности) призвана указать Европе и всему человечеству путьк спасению.

Философско-религиозныеконцепции славянофилов получили дальнейшее развитие в философии всеединстваВ.С. Соловьева, которая одновременно стала попыткой соединения Запада и Востока,православия и католицизма, разума и интуиции.

Всеединство выступает вкачестве базового онтологического принципа, основанного на одновременнойакцентуации как Божественно-единого, так и конкретно-множественного,посредством которого единое себя проявляет. Силой, устремляющей божественное кземному, а земное к божественному, выступает София, символизирующаяБожественную Премудрость и Любовь. Возвращая мир к Богу, София «собираетВселенную», приходя на уровне человека к интеграции сущего в мысли, сознании.Вместе с тем подлинное всеединство осуществится не в «царстве» человека, ноБогочеловечества, в рамках которого произойдет тотальное преобразование мира всоответствии с высшими эталонами истины, блага и красоты. Являясь цельюистории, Богочеловечество должно быть, обеспечено самими людьми, где в качествеего важнейшего условия выступает «всемирная теократия» (воссоединение церквей)как гарант соборного единения человечества.

Рубеж 19-20вв.характеризует как «золотой век» русской философии («русский философскийренессанс»). Наиболее ярким явлением этого периода стало последующее развитиефилософии в творчестве П.А. Флоренского, С.Н. Булгакова, Н.О. Лосского, Л.П.Карсавина, С.Л. Франка, В.Ф. Эрна и др. Оригинальным течением мысли выступилрусский космизм (Н.Ф. Федоров, В.И. Вернадский, К.Э. Циолковский и др.).Одновременно здесь представлены и практически все стратегии мировой философии:феноменология, экзистенциализм, персонализм, структурализм, позитивизм,неокантианств, марксизм.

Развитие русской философиибыло прервано событиями 1917 года. Диктатура пролетариата не нуждалась вполифонии мысли, и по решению большевистского правительства подавляющеебольшинство философов были высланы из страны, продолжая свою деятельность уже вэмиграции. Развитие философии в СССР по преимуществу было подчинено идеологиимарксизма. Современный этап характеризуется возвратом к богатейшему наследиюрусской мысли, переинтерпретаций ее содержания в условиях интегративных процессовсовременности.

2. Философские учениязападников и славянофилов

В 19 в. в русскойфилософии оформилась проблема определения сущности национального самосознания,места и роли национальной культуры в мировой истории, соотношения элементовсамобытности и общности культур разных народов. В решении этой проблемывыделились два течения: западники и славянофилы. Славянофильство – неотъемлемаяорганическая часть русской общественной мысли и культуры 19 века. Какобщественно-политическое направление славянофильство вместе со своим постояннымоппонентом – западничеством – составило этап в формировании русскогообщественно-политического сознания, активно способствовало подготовке ипроведению в жизнь реформы 1861 г. В то же время славянофильство – это неполитическая партия или группа. Деятели славянофильского кружка не создали и нестремились создать ничего похожего на законченную политическую программу, асмысл их философских и социальных воззрений далеко не всегда может быть выраженпонятиями политического либерализма или консерватизма

Славянофилы (П.В. Кириеевский, А.С. Хомяков,братья Аксаковы и др.) акцентировали свое внимание на самобытности,неповторимости культуры России. Они идеализировали социальную структуру славянв допетровский период, выступали за сохранение крестьянской общины, считали,что политическая культура Запада неприемлема для России.

Славяне сохранилидуховную целостность в противовес Западу, утратившему ее из-за поклонениярационализму, единство и жизненность духа (включает в себя способность клогике, разум, чувства и волю).

Особый тип миросозерцаниярусского народа, особый тип национальной психологии состоит в познании жизни нестолько разумом, как на Западе, сколько сердцем, душой; интуитивное знание незаключено в тиски формул и понятий; оно едино, цельно и многогранно как самажизнь. Духовность такого рода неотделима от религиозной веры. Русская же вераимеет «чистейший» источник – византийское православие. Этому типу религиисвойственна «соборность» (объединение людей на основе любви к Богу и друг кдругу). Хомяков считал, что западное вероисповедание – католицизм ипротестантизм утилитарны, где отношение человека к Богу и друг к другурассматриваются, исходя из расчета пользы, а не любви.

Все это приводит их кмысли о великой и высокой миссии России, которая даст миру новую культуру, обособом цивилизованном пути русского народа.

Западники же (А.И. Герцен, Н.П. Огарев, Т.А.Грановский и др.), анализируя экономическое, политическое, культурноеотставание России от мировой цивилизации, пытались выяснить причины, которыесдерживают ее общепрогрессивное развитие, и усмотрели их в национальныхособенностях и традициях. Поэтому единственной возможностью для дальнейшегоразвития России является повторение пути Европы. Западники пропагандировали изащищали идею ""европеизации"" России. Считали, что страна должна ориентируясьна Западную Европу в исторически краткий срок преодолеть вековую экономическую икультурную отсталость, стать полноправным членом европейской и мировойцивилизации.

В полемиках с западникамии в спорах между собой ведущие славянофилы нередко отстаивали идеи определенноконсервативные, близкие, по утверждению самого активного из них в политическомотношении Ю.Ф. Самарина, к западному консерватизму. Но, как правило, это не былузкополитический консерватизм, и такого рода идеи (монархизм,антиконституционализм) необходимо, во-первых оценивать конкретно-исторические.Совершенно очевидно, что монархизм отнюдь не чужеродный элемент в идеологии нетолько консерватизма, но и европейского либерализма середины прошлого века.Во-вторых, его нужно рассматривать в контексте общекультурной роли славянофиловкак последовательных «самобытников» и традиционалистов, отстаивавшихнеобходимость самостоятельного развития русской культурной и общественнойжизни, ее независимость от влияния иностранных образцов. Антикоституционализмславянофилов связан, прежде всего, с их мечтой о государственном устройстве в«славянском духе» и вовсе не равнозначен антидемократизму: российские «тори»(как назвал себя и своих единомышленников Ю. Самарин) постоянно отстаивалисвободу слова и печати, свободу совести, выступали против цензуры, признавалинеизбежность развития в России выборных, представительных институтов.

В своем споре с русскимизападниками и в критике современного им Запада крупнейшие славянофилы А.С.Хомяков, И.В. Киреевский, братья К.С. и И.С. Аксаковы, Ю.Ф. Самарин опирались ина собственное глубокое знание западной духовной традиции, и на накопленный вее же русле опыт критического осмысления путей целей развития европейскойцивилизации.

В лице славянофиловпослепетровская русская культура активно и страстно включилась вобщеевропейский спор-диалог о смысле истории, подлинном и мнимом прогрессе,национальном и общечеловеческом в культуре. И пристально следя за любымитенденциями в европейской философии и социологии, славянофилы вполне осознаннои целенаправленно использовали, а в случае необходимости критиковали идеиГегеля, Шеллинга, европейского романтизма и многих других течений. Своеобразиеславянофильских оценок и выводов, в конечном счете, определялось не западными,а российскими «корнями»: общей социальной ситуацией в стране, спецификойотечественной духовной традиции. В последней, славянофилы, будучи религиознымимыслителями, особую роль отводили православию, и их религиозный и богословскийопыт, обращение к патристике оказали существенное воздействие на весь комплексразвиваемых ими идей. В дальнейшем религиозно-философские искания, начатыеславянофилами, были продолжены, став серьезной традицией русской литературы ифилософии.

Ведущие представителиславянофильства не были создателями законченных философских илисоциально-политических систем. Славянофильство имеет мало общего с философскимишколами и направлениями западного образца. Кроме того, каждый из славянофиловимел собственную, самостоятельную позицию по многим философским и социальнымвопросам и решительно ее отстаивал. Тем не менее славянофильство какнаправление мысли, безусловно, обладало внутренним единством и никоим образомне являлось внешне формальным объединением отдельных, чуждых друг другумыслителей во имя достижения определенных политических или идеологическихцелей. А то, что данное единство было противоречивым, во многом обеспечилоспособность славянофильского кружка к существованию и развитию на протяжениинескольких десятилетий.

3. Историософия П.Я.Чаадаева

Российское западничество19 в.никогда не было единым и однородным идейным течением. Средиобщественных и культурных деятелей, считавших, что единственный приемлемый ивозможный для России вариант развития – это путь западноевропейскойцивилизации, были люди самых разных убеждений: либералы, радикалы,консерваторы. На протяжении жизни взгляды многих из них существенно менялись.Так, ведущие славянофилы И.В. Киреевский и К.С. Аксаков в молодые годыразделяли западнические идеалы. Многие идеи позднего Герцена явно невписываются в традиционный комплекс западнических представлений. Сложной была идуховная эволюция П.Я. Чаадаева, безусловно, одного из наиболее яркихмыслителей-западников.

Петр Яковлевич Чаадаев(1794-1856) – один из наиболее ярких русских мыслителей. Им были сформулированыпроблемы философии человека, социальной истории, оказавших впоследствии влияние,как на западников, так и славянофилов. Он впервые связал вопросы сознания,культуры и смысла истории в единую проблему человеческого бытия, которое имеетиерархическую структуру. На вершине этой иерархической лестницы расположен Бог.Ступенью его эманации является всеобщее сознание. Следующая ступень –индивидуальное сознание. Низшим уровнем является природа как феноменчеловеческого восприятия и деятельности.

Из знаменитых «Писем» идругих произведений явствует, что Чаадаев хорошо знал древнюю и современнуюфилософию. В разное время на него оказали влияние идей различных европейскихмыслителей. У него был в философии свой путь, весьма нелегкий, но он всегда шелпо нему последовательно и бескомпромиссно.

Чаадаев, несомненно,осознавал себя христианским мыслителем и стремился к созданию именнохристианской философии. «Историческая сторона христианства, - писал он, - заключает в себе всю философию христианства». В «историческом христианстве»находит выражение сама суть религии, которая «является не только нравственнойсистемой, но важной божественной силой, действующей универсально…».

Культурно-историческийпроцесс имел для Чаадаева сакральный характер. Основную роль в развитииобщества играет Божественное откровение. Значение развертывающейся на Землеисторической мистерии – универсально и абсолютно, потому что в ходе ее,несмотря на все трагические противоречия, происходит духовное созидание ЦарстваБожия. Русский мыслитель отстаивал именно историческое дело христианскойцеркви, утверждая, что «в христианском мире все должно способствовать – идействительно способствует – установлению совершенного строя на земле – ЦарстваБожия». Он был убежден, что в истории имеет место подлинныйрелигиозно-нравственный прогресс, поэтому главным средством установлениясправедливого устройства является религиозное воспитание, руководимое МировойВолей и Всевышним Разумом, и эта глубокая вера во многом определяла пафос еготворчества. Остро чувствуя и переживая священный смысл истории, Чаадаевосновывал свою историософию на концепции провиденциализма. Для него несомненносуществование «божественной воли, властвующей в веках и ведущей человеческийрод к его конечным целям». Для будущего «Царства Божия» свойственны равенство,свобода и демократия.

Оценивая провиденциальныйхарактер историософии Чаадаева, необходимо учитывать, что в своих работах онпостоянно подчеркивал мистический характер действия этой «божественной воли»,писал о «тайне Промысла», о «таинственном единстве» христианства в истории ит.д. Чаадаевский провиденциализм зиждется отнюдь не на рационалистическихпредпосылках. Для него далеко не все действительное разумно. Скорее, напротив,самое главное и решающее – действие Провидения – принципиально недоступноразуму. Критически относился русский мыслитель и к «суеверной идееповседневного вмешательства Бога». И тем не менее нельзя не видеть, чторационалистический элемент присутствует в его мировоззрении и играет достаточносущественную роль. Апология исторической Церкви и промысла Божия оказываетсясредством, открывающим путь к признанию исключительной, едва ли несамодовлеющей, абсолютной ценности культурно-исторического опыта человечества.А точнее – западноевропейских народов.

В своем европоцентризмеЧаадаев не был оригинален. Европоцентризмом, в той или иной степени, страдалапрактически вся европейская философская и историческая мысль его времени. Нетничего специфического и в признании им огромного духовного значения европейскойтрадиции. Но если для славянофилов высочайшая ценность культурного творчестванародов Запада отнюдь не означала, что у прочего человечества не было и нетничего равноценного и что будущий прогресс возможен лишь при движении по единойисторической магистрали, уже избранной европейцами, то для автора «Философскихписем» дело в значительной степени обстояло именно так. Причем говорить вданном случае о каком-то наивном, поверхностном или тем болееидеологизированно-несамостоятельном западничестве не приходится. У Чаадаева небыло стремления к идеализации западноевропейской истории и тем паче европейскойсовременности. Не был он склонен к прогрессизму, т.е. к тому типумировоззрения, который в дальнейшем доминировал в западнической идеологии. Но,как и всех остальных сколько-нибудь глубоких российских западников, его, преждевсего, вдохновляла действительно величественная историческая картинамноговековой эпохи культурного творчества. Западный путь при всем егонесовершенстве есть исполнение сакрального смысла истории, именно западнаячасть Европейского континента была избрана волей Провидения для осуществлениясвоих целей.

Таким отношением кистории определяется, в сущности, и симпатия Чаадаева к католицизму. Вероятно,подобное (не мистическое и не догматическое) восприятие католицизма сыгралосвою роль в том, что Чаадаев, несмотря на все свои увлечения, веру так и непеременил.

Историософские воззренияавтора «Философских писем» самым непосредственным образом связаны с егокритикой России, которая, по его мнению, выпала из того исторического пути,которым шел христианский Запад. «Провидение исключило нас из своегоблагодетельного действия на человеческий разум… всецело предоставив нас самимсебе», - утверждается в первом «Философском письме», публикация которого имеластоль роковое значение в судьбе мыслителя. Основания для такого поистинеглобального вывода – оторванность России от того исторического пути, которымшел христианский Запад. Оценки Чаадаевым русской истории были очень суровы:«Нам не было дела до великой мировой работы», «мы – пробел в нравственноммиропорядке», «в крови русских есть нечто враждебное истинному прогрессу» ит.п.

Существует глубокая связьмежду историософией Чаадаева и его антропологией, имеющей также религиозныйхарактер. Мыслитель исходил в своем понимании человека из традиционногопредставления о наличии в нем двух начал: природного и духовного. Задачафилософии состоит в постижении высшей, духовной сферы. «Когда философия, - писал Чаадаев, занимается животным человеком, то, вместо философии человека,она становится философией животных, становится главой о человеке в зоологии».Объект философского исследования - умственная деятельность – изначальнасоциальна. «Без общения с другими созданиями мы бы мирно щипали траву»,утверждал автор «Философских писем». Причем интеллектуальная деятельность имеетобщественную природу не только по своему происхождению, но и по содержанию, посамой сути: «Если не согласиться с тем, что мысль человека есть мысль родачеловеческого, то нет возможности понять, что она такое».

Западник Чаадаев выступалрешительным противником индивидуализма, в том числе и в сфере гносеологии. Егожестокое, можно даже сказать, тотальное неприятие всякого субъективизмаподкреплялось последовательно негативной оценкой человеческой свободы. «Всесилы ума, все средства познания покоятся на покорности человека»; «вчеловеческом духе нет никакой истины, кроме той, какую вложил в него Бог»; «всеблаго, какое мы совершаем, есть прямое следствие присущей нам способностиподчиняться неведомой силе»; «если бы человек смог «полностью упразднить своюсвободу», то в нем бы проснулось чувство мировой воли, глубокое сознание своедействительной причастности ко всему мирозданию», подобные утверждениядостаточно ясно характеризуют позицию мыслителя. И надо заметить, что такойпоследовательный антиперсонализм для русской религиозно-философской мыслиявление достаточно необычное.

У Чаадаевапровинденциалистская установка приобретает явно фаталистические черты, причемкак в историософии, так и в антропологии. Свобода для него неразрывно связана синдивидуализмом, неизбежно приводит именно к индивидуалистическому типумировоззрения и соответствующему образу действий. Таким образом понятая свободадействительно оказывается «страшной силой». Чаадаев, остро чувствуя опасностьсамодовольного и эгоистического индивидуализма, предупреждает, что «то и дело,вовлекаясь в произвольные действия, мы всякий раз потрясаем все мироздание».«Предоставленный самому себе, человек всегда шел лишь по пути беспредельногопадения», - утверждал русский мыслитель, и такая оценка человеческойдеятельности может показаться крайне пессимистической, если конечно, забыть отом, что для него человек и человечество в истории отнюдь не «предоставленысамим себе».

Отрицая индивидуализм,Чаадаев отрицал и свободу, ее метафизическую оправданность, считая (в отличиеот славянофилов), что иной, «третий путь» в философии невозможен. В историифилософской мысли фатализм в сфере историософии и антропологии часто оказывалсясвязанным с пантеизмом в онтологии. Такую связь можно обнаружить и вмиропонимании Чаадаева. «Имеется абсолютное единство, - писал он, - во всейсовокупности существ – это именно и есть то, что мы, по мере сил, пытаемсядоказать. Но это единство, объективно стоящее совершенно в не ощущаемой намидействительности, бросает чрезвычайный свет на великое Все, - но оно не имеетничего общего с тем пантеизмом, который проповедует большинство современныхфилософов». Действительно, Чаадаев не был склонен ни к пантеизмунатурфилософскому, ни тем более – к материалистическому. В большей степенисвоеобразие чаадаевского пантеизма связано с традицией европейского мистицизма.Отсюда берет начало постоянный для его творчества мотив высшего метафизическогоединства всего сущего, учение о «духовной сущности вселенной» и «высшемсознании, зародыш которого составляет и сущность человеческой природы».Соответственно в «слиянии нашего существа с существом всемирным» он виделисторическую и метафизическую задачу человечества (не будем забывать о том, чтосам исторический процесс имел для него сакральный характер), «последнюю граньусилий разумного существа, конечное предназначение духа в мире».

Чаадаев до конца жизниоставался убежденным западником. Идея Запада призвана создать направление ипространство перспектив для движения национального целого в России, т.е. для ее«осмысленной» истории. Запад у Чаадаева, как эталон цивилизации, не естьреально существующий конгломерат национальных государств, жизненных укладов,социальных норм, а является символом позитивного человеческого существования,никогда реально не достижимого, под который нельзя подставить никакуюконкретную культуру. Этот вывод П. Чаадаева надолго остался «соблазном для западников,безумием для славянофилов». Но в его понимании русской истории, несомненно,произошли изменения. Общее понимание им истории как последовательного замысла,по сути, не изменилось. Теперь, однако, и Россия была включена в этотпровиденциальный план: ей еще предстояло сыграть всемирно-историческую роль вбудущем.

Таким, образом,своеобразный мистический пантеизм в мировоззрении Чаадаева самымнепосредственным образом связан с провиденциализмом его историософскойконцепции. В русском западничестве Чаадаев представляет традициюрелигиозно-философской мысли. То, что было сказано им в области философии,истории и культуры, безусловно, имело существенное значение для последующейрусской философии. И в дальнейшем в центре внимания отечественных мыслителей остаютсяпроблемы метафизического смысла истории и свободы, Запада и России, назначениячеловека. К этим проблемам обращаются и те деятели российского западничества,которые в отличие от Чаадаева, представляли отнюдь не религиозное егонаправление.

4. Философия В.С. Соловьеваи ее место в русской религиозно-философской традиции

В истории русской мыслиВладимир Сергеевич Соловьев (1853-1900) – одна из самых замечательных фигур.Это замечательный мыслитель, чьи оригинальные философские идеи стали важным инеотъемлемым элементом русской и мировой интеллектуальной традиции. К тому жероль философа в отечественной культуре столь существенна, что, не имеядостаточно полного представления о масштабах личности В. Соловьева и еготворческом наследии, трудно рассчитывать на действительно реалистическоепонимание очень и очень многого в нашем, в общем-то недавнем историческомпрошлом. Вспомним хотя бы о том, что В. Соловьев, вызвавший к жизни своимфилософским творчеством целый ряд направлений в последующей русской философии,а как поэт, оказавший неоспоримое влияние на блестящую плеяду русских поэтовначала века, был близким другом Ф.М. Достоевского и, может быть, наиболеесерьезным оппонентом Толстого-мыслителя, с которым так же поддерживал весьмаблизкие отношения. Впрочем, не будет преувеличением сказать, что из крупнейшихдеятелей русской культуры последних десятилетий 19 и первых 20 века едва ли некаждый испытал в той или иной степени влияние личности философа и его идей.

Начало творческого путиВ. Соловьева характеризуется твердой уверенностью в том, что «союз»христианства и современной философии не только реально возможен, но иисторически неизбежен. Так, в одном из писем философ заявляет, что ему «ясно,как дважды два четыре, что все великое развитие западной философии и науки,по-видимому, равнодушное и часто враждебное христианству, в действительноститолько вырабатывало для христианства новую, достойную его форму». Интонация современем изменилась, произошла переоценка многих первоначальных идей, но смыслсобственной деятельности по-прежнему виделся в создании религиозной(христианской_ философии, призванной «оправдать» веру наших отцов, возведя еена новую ступень разумного сознания.

Единство всего – этаформула в религиозной онтологии Соловьева обозначает, прежде всего, связь Богаи мира, божественного и человеческого бытия. Бог есть все – тезис по мнениюСоловьева, окончательно «устраняющий дуализм». Философ связывал представленияхристианства с определенной философской традицией построения онтологии на основенекоторого единого принципа. Такая позиция не раз давала повод для упреков впантеизме. Сам мыслитель в статье «Понятие о боге», отрицая правомерностьподобного рода упреков, говорил о влиянии, оказанном учением Спинозы о единойсубстанции на формирование своего мировоззрения.

Русский философ часто идостаточно резко высказывался в адрес западноевропейской рационалистическойтрадиции. Итог ее – систему Гегеля он характеризовал как «систему пустыхотвлеченных понятий». В собственной онтологии Соловьев решал задачу преодоления«отвлеченности» рационалистической философии. Самому диалектическому методу онрассчитывал придать новый смысл, говоря о необходимости «положительнойдиалектики», которая должна применить «великий логический закон развития, в егоотвлеченности, сформулированный Гегелем, к общечеловеческому организму во всейее совокупности».

Соловьев не могсогласиться с абсолютизацией разума на основе этого принципа и ввел понятие«сущего» как «субъекта бытия». В соответствии с идеей «всеединства» «сущее»обозначает в системе Соловьева не тот или иной аспект метафизическойреальности, а ее общую основу («абсолютно сущее»). В учении о «сущем» он ивидел главное отличие собственной онтологии от гегелевской, то, что придаетдиалектическому методу «положительный» смысл. Мыслитель, критикуя онтологиюГегеля несомненно защищал идею Бога как высшего и независимого существа».

Постулат отрансцендентной природе «сущего» на первый взгляд противоречит принципу«всеединства», т.е. самой сути развиваемой Соловьевым онтологии. И философстремился доказать, что это лишь кажущееся противоречие. Для чего использовал,в частности, гегелевскую критику трансцендентализма Канта. По Гегелю, сущностьисчерпывает себя в явлении. Сама идея трансцендентности, хотя бы и Бога, абсурдна.Он писал, что «на вопрос, должен ли Бог являться, следует ответитьутвердительно, потому что нет ничего существенного, что не являлось бы». Этагегелевская формула в концепции русского философа значительнотрансформировалась. Он настаивал лишь на наличии «определенного отношения»между трансцендентным (все-таки) «сущим» (Богом, Абсолютом) и реальностью. Соловьевбыл убежден, что такая позиция весьма далека от пантеизма и отвечает самой сутихристианского учения.

Исключительное значениефилософ придавал идее развития, настаивая на совместимости последней сбиблейской картиной мира. Эволюция, по Соловьеву, имеет всеобщий характер исостоит из трех основных этапов: космогонического, теогонического иисторического. Первый из них представляет собой развитие физической природы изавершается возникновением человека. Теогонический процесс Соловьев определяеткак период, связанный с формированием древних мифологических систем, имеющийрезультатом «самосознание человеческой души, как начало духовного, свободного отвласти природных богов… Это освобождение человеческого самосознания ипостепенное одухотворение человека через внутреннее усвоение и развитиебожественного начала образует собственно исторический процесс человечества.

Соловьев не стремилсясвязать картину мира христианской религии с имеющимися в естествознанииконкретными принципами оценки эволюционного процесса. Для него идея развитияважна как общий философский принцип, факт использования которого в науке естьлишь аргумент, подтверждающий значение этого принципа. Характеризуя взглядыСоловьева на природу эволюции, мы выходим за пределы созданной им онтологии.Ведь развитие в его концепции имеет всеобщий характер и связано с центральнымдля онтологии «всеединства» отношением - отношением между Богом и действительностью.Наряду с креационизмом своеобразную интерпретацию претерпевает и историягрехопадения. Это связано с развиваемым Соловьевым учением о «душе мира».

В учении о «мировой душе»Соловьев, несомненно, более всего был близок к религиозной философии Шеллинга.И у Шеллинга, и у Соловьева грехопадение рассматривается как необходимый моментразвития, поскольку последнее возможно только при наличии противоположностей. Основа(«душа мира»), «отпадая от божества», дает тем самым начало развитию. Она же, «мироваядуша» («идеальное человечество»), должна в итоге исторической эволюции явитьсяуже в образе «Богочеловечества», «Софии». Для христианского сознания главноесобытие мировой истории – пришествие Христа – уже произошло. Соловьеврассматривал явление Богочеловека как определяющее весь дальнейший ход истории.В воскресении Христа он видел выражение смысла мирового развития, последующиеэтапы которого сводятся к постепенному раскрытию и утверждению этого смысла вистории человечества.

В таком радикальномсближении сверхъестественного с рационально-эмпирической сферой природной иисторической жизни особенно отчетливо проявляются пантеистические мотивы,присутствующие в метафизике «всеединства».

Многие ведущиепредставители русской религиозно-философской мысли 20-го столетия видели иценили в метафизике «всеединства» В.Соловьева отнюдь не настроения философскогопантеизма, а нечто совершенно противоположное: обоснование исключительногозначения человеческого творчества, способного в своих высших проявлениях кподлинному религиозному преображению мира.

Если в онтологииСоловьева различаются три вида бытия: явления, мир идей, абсолютное бытие, то вего гносеологии выделяются соответственно три основных вида познания: опытное,разумное и мистическое. В своих ранних работах философ утверждал, что мистицизмсовершенно необходим для философии, ибо без «мистического знания» «она впоследовательном эмпиризме и в последовательном рационализме одинаково приходитк абсурду».

Философская мысльСоловьева онтологична и остается такой даже при определении основной задачипознания, которая как утверждает мыслитель, заключается в «перемещении центрачеловеческого бытия из его природы в абсолютный трансцендентный мир.

Критика философомрационализма и эмпиризма уже с самого начала никоим образом не означала ихбезусловного отрицания. Скорее наоборот: эта критика европейской философскойтрадиции преследовала в конечном счете цель ее «оправдания», обоснованияважности достигнутых результатов и определения перспектив дальнейшего развития.Философия, по убеждению русского мыслителя, для этого развития прежде всегонуждается в вере. Без веры, по Соловьеву, познание вообще невозможно. Как ранееславянофилы, он рассматривал веру не только в ее религиозном значении, но и вкачестве постоянного момента эмпирического и рационального познания: вера вреальность объекта или идеи.

В последние годы жизниСоловьев начал работу над созданием целостной гносеологической системы. Однакозавершить этот труд ему так и не удалось.

Проблемы нравственностирассматриваются в самых различных произведениях Соловьева. Соловьев строил своюэтическую систему, руководствуясь верой в абсолютное значение нравственныхценностей. «Нравственное начало, - говорил он, - неотъемлемая частьчеловеческой природы и постоянно обнаруживает себя как в жизненном опытеличности, так и в историческом опыте человечества».

Глубокая вера вабсолютную ценность нравственных идеалов, их реальное значение характерны длявсего творчества Соловьева. Этицизм его философии несомненен. Вера мыслителя вединство Истины, Добра и Красоты самым существенным образом определила ихарактер его эстетических взглядов.

В работах о Соловьевеочень часто, можно сказать, традиционно присутствует мотив сожаления о том, чтомыслитель в силу определенных причин не смог в полной мере реализовать себяименно как философ. Соловьев защищал диссертации, читал лекции, переводилфилософскую классику, но он никогда не «занимался» философией. Иными словами,он всегда оставался философом не по профессиональному статусу только, но посути. При всем разнообразии и даже как бы разбросанности творческих исканийнельзя не видеть в его творчестве ту исключительную последовательность мысли,которая традиционно признается в качестве неотъемлемой черты подлиннойфилософичности.

В. Соловьев утверждал,что философия – процесс отнюдь не безличный, она есть дело личного,субъективного творчества, дело философа. Естественно, все это никакогоотношения к субъективизму не имело. Основоположник российской метафизикивсеединства, очень рано определив человека как существо метафизическое (уже в«Софии»), до конца жизни будет настаивать на том, что философствование –фундаментальнейшее условие существования личности. Для него субъект, индивид,если он не устремлен к истине, в метафизическом смысле просто не существует.

Познавая за метафизикойстоль универсальное значение, Соловьев и в собственном творчестве, сколь быразнообразно оно ни было и как бы далеко от «классических» образцовфилософствования ни отклонялось, всегда оставался именно метафизиком, всегдастремился к метафизическому познанию. Соловьев был на редкость последовательныммыслителем. В своем раннем сочинении «София», весьма противоречивом иобрывающемся как раз на собственно любовной теме, он формулирует ряд идей,которым и в дальнейшем останется верен. Это относится в частности кутверждению, что «реальная и всемогущая любовь – это любовь половая».

С другой стороны, неменее решительно философ отвергал взгляд на половую любовь как силуисключительно посюстороннюю, лишенную метафизического смысла, естественнуюнеобходимость.

Смысл метафизики любвиСоловьева часто, но, как представляется, не вполне оправданно сводят к такназываемой эротической утопии. Соловьев совершенно определенно признавал, чтотолько индивидуальными, человеческими усилиями преодолеть трагизм половой любвиневозможно. Супружество и монашество остаются для него высшими историческимиформами человеческого отношения к любви. Можно сказать, что своеобразие позицииСоловьева, всю жизнь стремившегося к построению христианской философии, взначительной степени связано с тем, что он не верил в то, что половая любовь неимеет отношения к вечности и был убежден в обратном.

Философские идеиСоловьева глубоко укоренены в общечеловеческой духовной традиции. Обращение к опытумировой философской и религиозной мысли всегда рассматривалось русскиммыслителем как естественное и необходимое условие подлинно свободного иплодотворного поиска истины. В истории философии он видел живой и непрерывныйдиалог идей, который невозможно и недопустима сводить к механической сменеразличных школ и направлений, тем более к идеологическому противостояниювраждебных философских «лагерей», на вершинах умозрения сохраняющих верностьпартийным или классовым интересам.

Такой подход кисторико-философской традиции, помноженный на исключительный личный дар ксинтезу, позволил Соловьеву не только отстаивать идеал «всеединства», но инепосредственно осуществлять его в собственном философском творчестве. Наразличных этапах духовной эволюции им были пережиты и усвоены идеи многихмыслителей. Философия «всеединства» рождалась на основе критическогопереосмысления и «универсального синтеза» различных тенденций мысли,историческая неполнота которых вполне осознавалась русским философом. Но вместес тем он был убежден, что каждое не всуе произнесенное слово, каждаявыстраданная в духовном и историческом опыте человечества идея не напрасны,имеют свой смысл и свое значение.

Значение Соловьева вистории русской мысли состоит в том, что своим творчеством он вызвал к жизни несонм подражателей и комментаторов, а плеяду оригинальных, глубоких мыслителей,дал начало новому этапу в истории отечественной философии.

Надо сказать, чтомироустройство, в котором человеку, по сути, отводится лишь роль «играющегоживотного», было совершенно неприемлемо для самых различных и дажепротивоположных течений русской мысли. Критика такого рода общественного«идеала» приводила к результатам далеко не равноценным. История русской мыслиполна драматических противоречий и идейных конфликтов. Не только допустимо, нои совершенно необходимо стремиться понять, кто из русских мыслителей оказалсяближе к истине в своих духовных исканиях. Такой неравнодушный и неформальныйподход соответствует духу самой отечественной традиции.

Единство и целостностьрусской философской культуры утверждались в развитии, которое и возможно толькокак процесс живой и противоречивый. Но, никоим образом не сглаживаяискусственно этих противоречий, необходимо видеть то, что определилонеразрывную связь «русской идеи» на всех этапах ее исторической судьбы. Мывправе сказать, что на протяжении своей многовековой истории отечественнаяфилософия всегда решала задачу, которая. По утверждению Соловьева, является«историческим делом» всякой подлинной философии: она стремилась «освободитьличность от внешнего насилия и дать ей внутреннее содержание». И, может быть, однимиз самых значительных результатов философского творчества многих поколенийрусских мыслителей стал столь характерный для национальной культурной традициидуховный реализм, соединивший способность к глубочайшему постижению всейтрагичности человеческого бытия в мире и в истории с верой в высшее значениеличности, народа, общества.

5. Сущность идеи богочеловечества

Механизм сближения Бога мира и человечества раскрывается в философском учении Соловьева через концепцию богочеловека. Реальным и совершенным воплощением богочеловечества, по Соловьеву, выступает Иисус Христос, являющийся, согласно христианскому догмату и полным Богом, и полным человеком. Его образ служит не только идеалом, к которому должен стремиться каждый индивид, но и высшей целью развития всего исторического процесса.

На этой цели базируется историяcофия Соловьева. Целью и смыслом всего исторического процесса является одухотворение человечества, соединение человека с богом, воплощение богочеловечества. Недостаточно, считает Соловьев, чтобы совпадение божественного с человеческим произошло только в лице Иисуса Христа, т.е. через посредство «божественного слова». Необходимо, чтобы соединение состоялось реально-практически, притом не в отдельных людях (в «святых»), а в масштабах всего человечества. Первичным условием на пути к богочеловечеству является христианское обращение, то есть принятие вероучения христианства. Природный человек, то есть человек не просветленный божественной истиной, противостоит людям, как чуждая и враждебная сила. Христос открыл человеку всеобщие моральные ценности, создал условия для его нравственного совершенствования. Приобщаясь к учению Христа, человек идет по пути своего одухотворения. Этот процесс занимает весь период жизни человечества. Человечество придет к торжеству мира и справедливости, правды и добродетели, когда его объединяющим началом станет воплощенный в человеке Бог, переместившийся из центра вечности в центр исторического процесса. Современное общество предполагает, с точки зрения Соловьева, единство «вселенской церкви» и монархического господства, слияние которых должно привести к образованию «свободной теократии».

Роль в различныхнациональных литературных традициях. Русская литература всегда сохранялаорганическую связь с традицией философской мысли: русский романтизм,религиозно-философские искания позднего Гоголя, творчество Достоевского иТолстого. Именно творчество этих двух великих русских писателей получилонаиболее глубокий отклик в последующей отечественной философии, в первуюочередь – в русской религиозной метафизике конца 19–20 вв.

Философскоезначение художественных творений Ф.М. Достоевского (1821–1881) признавалимногие русские мыслители. Уже младший современник и друг писателя философ В.С.Соловьев призывал видеть в Достоевском провидца и пророка, «предтечу новогорелигиозного искусства». В 20 столетии проблема метафизического содержания егосочинений – это особая и очень важная тема русской философской мысли. ОДостоевском как гениальном художнике-метафизике писали В. Иванов, В.В. Розанов,Д.С. Мережковский, Н.А. Бердяев, Н.О. Лосский, Л. Шестов и др. Подобнаятрадиция прочтения творчества Достоевского отнюдь не превращала его в «философа»,создателя философских учений, систем и т.п. «В историю русской философииДостоевский входит не потому, что он построил философскую систему, – писал Г.В.Флоровский, – но потому, что он широко раздвинул и углубил самый метафизическийопыт… И Достоевский больше показывает, чем доказывает. С исключительной силойпоказана вся глубина религиозной темы и проблематики во всей жизни человека».Метафизические идеи и проблемы («проклятые вопросы») наполняют жизнь героевДостоевского, становятся неотъемлемым элементом сюжетной ткани его произведений(«приключение идеи»), сталкиваются в «полифоническом» диалоге позиций имировоззрений. Эта диалектика идей («симфоническая диалектика») менее всегоимела отвлеченный характер. Она, в художественно-символической форме, отразилаглубоко личный, духовный, можно сказать, экзистенциальный опыт автора, длякоторого поиск истинных ответов на «последние», метафизические вопросы былсмыслом жизни и творчества. Именно это имел ввиду Л. Шестов, когда утверждал,что «с неменьшей силою и страстью, чем Лютер и Киркегард, выразил основные идеиэкзистенциальной философии Достоевский».

Испытав вмолодости влияние социалистических идей, пройдя через каторгу и переживглубокую мировоззренческую эволюцию, Достоевский как художник и мыслитель всвоих романах и публицистике будет следовать тем идеям, в которых он видел сутьфилософии христианства, христианской метафизики. Его христианскоемиросозерцание воспринималось далеко не однозначно: имели место как резкокритические (например, со стороны К.Н. Леонтьева), так и исключительнопозитивные характеристики (например, у Н.О. Лосского в книге Достоевский и егохристианское миропонимание). Но одно бесспорно: изображая в своих произведенияхвзлеты и падения человека, «подполье» его души, безграничность человеческойсвободы и ее соблазны, отстаивая абсолютное значение нравственных идеалов ионтологическую реальность красоты в мире и человеке, обличая пошлость в ееевропейском и российском вариантах, противопоставляя материализму современнойцивилизации и разнообразным утопическим прожектам собственную веру в путьЦеркви, путь «всесветного единения во имя Христово», Достоевский искал ответына «вечные» вопросы, выразив с огромной художественной и философской силойприсущий христианской мысли антиномизм, ее несводимость к каким-либорациональным схемам.

Религиозно-философскиеискания другого крупнейшего русского писателя, Льва Николаевича Толстого(1828–1910) отличались последовательным стремлением к определенности и ясности(в существенной мере – на уровне здравого смысла) при объяснениифундаментальных философских и религиозных проблем и, соответственно,своеобразным исповедально-проповедническим стилем выражения собственного«символа веры». Факт огромного влияния литературного творчества Толстого на русскуюи мировую культуру бесспорен. Идеи же писателя вызывали и вызываютнеоднозначные оценки. Они были восприняты как в России (в философском плане,например, Н.Н. Страховым, в религиозном – «толстовством» как религиознымтечением), так и в мире (в частности, очень серьезный отклик проповедь Толстогонашла у крупнейших деятелей индийского национально-освободительного движения).В то же время достаточно широко в российской интеллектуальной традициипредставлено критическое отношение к Толстому. О том, что Толстой былгениальным художником, но «плохим мыслителем», писали в разные годы Вл.С.Соловьев, Н.К. Михайловский, Г.В. Флоровский, Г.В. Плеханов, И.А. Ильин и др.Однако, сколь бы серьезными подчас ни были аргументы критиков толстовскогоучения, оно безусловно занимает уникальное место в истории русской мысли,отражая духовный путь великого писателя, его личный философский опыт ответа на«последние», метафизические вопросы.

Глубоким и сохранившим свое значение в последующие годы было влияние на молодого Толстого идей Ж.Ж. Руссо. Критическое отношение писателя к цивилизации, проповедь «естественности», вылившаяся у позднего Толстого в прямое отрицание значения культурного творчества, в том числе и своего собственного, во многом восходят именно к идеям французского просветителя. К более поздним влияниям следует отнести философию А.Шопенгауэра («гениальнейшего из людей», по отзыву русского писателя) и восточные (прежде всего буддистские) мотивы в шопенгауэровском учении о «воле» и «представлении». Впрочем, в 1880-е годы отношение Толстого к идеям Шопенгауэра становится критичней, что было не в последнюю очередь связано с высокой оценкой им Критики практического разума И.Канта (которого он характеризовал как «великого религиозного учителя»). Однако следует признать, что кантовские трансцендентализм, этика долга и в особенности понимание истории не играют сколько-нибудь существенной роли в религиозно-философской проповеди позднего Толстого, с ее специфическим антиисторизмом, неприятием государственных, общественных и культурных форм жизни как исключительно «внешних», олицетворяющих ложный исторический выбор человечества и уводящих от решения главной и единственной задачи – нравственного самосовершенствования. В.В. Зеньковский совершенно справедливо писал о «панморализме» Толстого. Этическая доктрина писателя носила во многом синкретический характер. Он черпал вдохновение из различных источников – трудов Руссо, Шопенгауэра, Канта, из буддизма, конфуцианства, даосизма. Но фундаментом собственного религиозно-нравственного учения этот далекий от ортодоксальности мыслитель считал христианскую мораль. Основной смысл религиозного философствования Толстого и заключался в своеобразной этизации христианства, сведения этой религии к сумме определенных этических принципов, допускающих рациональное и доступное не только философскому разуму, но и обычному здравому смыслу обоснование. Собственно, этой задаче посвящены все религиозно-философские сочинения позднего Толстого – Исповедь, Царство Божие внутри вас, О жизни и др. Избрав подобный путь, писатель прошел его до конца. Его конфликт с Церковью был неизбежен и, конечно, носил не только «внешний» характер: критика им основ христианской догматики, мистического богословия, отрицание «божественности» Христа и пр. С наиболее серьезной философской критикой религиозной этики Толстого в свое время выступали Вл.С. Соловьев (Три разговора) и И.А. Ильин (О сопротивлении злу).

Заключение

Из рассмотренной нами темы видно, что русская философия сравнительно молодая. Она впитала в себя лучшие философские традиции европейской и мировой философии. В своем содержании она обращается и ко всему миру, и к отдельному человеку и направлена как на изменение и совершенствование мира (что свойственно западноевропейской традиции), так и самого человека (что свойственно восточной традиции).

Вместе с тем это очень самобытная философия, включающая в себя весь драматизм исторического развития философских идей, противостояние мнений, школ и направлений. Тут соседствуют и вступают между собой в диалог западники и славянофилы, консерватизм и революционный демократизм, материализм и идеализм, религиозная философия и атеизм. Из её истории и ее целостного содержания нельзя исключать никакие фрагменты - это ведет лишь к обеднению её содержания.

Русская философия - это неотъемлемая часть мировой культуры. В этом её значение как для философского познания, так и для общекультурного развития.

В данной работе наиболее полно рассмотрены вопросы формирования русской философии в 19 веке, философские учения западников и славянофилов, философии Чаадаева, а также оригинальные философские идеи замечательного мыслителя русской философии В.С. Соловьева.

Список литературы

1. Бердяев Н.А. Русская идея /ОРоссии и русской философской культуре / - М.: 1990. – 238 с.

2. Горелов А.А. Философия: Учеб.пособие – Мн.: 2003. – 384 с.

3. Кулик С.П. История философии:учеб. пособие/ С.П. Кулик, Н.У. Тиханович; под общ. Ред. С.П. Кулика. – Минск:Выш. шк., 2007. – 316 с.

4. Сербиненко Вячеслав Владимирович.Русская философия: курс лекций: учеб. пособие по дисциплине «Философия» длястудентов вузов, обучающихся по нефилос. специальностям и направлениям / В.В.Сербиненко. – 2-изд., стер. – Москва: Омега-Л, 2006. – 464 с.

5. Спиркин А.Г. Философия: Учебник. –2-е изд. – М., 2002. – 736 с.