Блаженная кончина старца. Мечты об Афоне

«Неисследимы пути души твоея, непостижимы тайны сердца твоего, преподобне отче Нектарие, но яко лучи пресветлые словеса твоя благовествуют нам Царствие Божие, еже внутрь себе сокрыл еси. Темже Христа Бога моли спасти и просветити души наша». Этот тропарь преподобному Нектарию Оптинскому был найден среди других набросков в духовном дневнике оптинского новомученика иеромонаха Василия. Его акафист старцам оптинским остался незавершенным, но мы верим, что там, где уже нет смерти, оба они, и монах-мученик, и старец, сохранивший веру среди гонений, славят Господа и молятся о нас, о России, о Церкви земной.

«Неисследимы пути души твоея»

…Пожалуй, лучше и не выразить. Преподобный отец Нектарий был, возможно, самым «сокровенным» из оптинских старцев. Ведь что видели случайные посетители, что оставалось в памяти о внешнем? Игрушечки: крошечные автомобили, самолетики и поезда, подаренные ему кем-то когда-то, цветные кофточки, надетые поверх подрясника, странные обувные «пары» – башмак на одной ноге, валенок – на другой. Молодых братиев же смущали его музыкальные ящики и граммофон, пластинки с духовными песнопениями…Одним словом, «странным» и уж очень непредсказуемым был этот батюшка.

Он почти никогда не выходил за ворота Иоанно-Предтеченского скита, и его появление в самом монастыре могло быть вызвано лишь необходимостью оказать послушание настойчиво приглашавшему его для беседы настоятелю монастырей Калужской епархии. Однако подолгу живший в Оптиной писатель Сергей Нилус вспоминал и о неожиданных «вмешательствах» отца Нектария в их «дачную» жизнь, когда, вернувшись вместе с женой к себе, после случившегося им во время паломничества искушения, они вдруг обнаруживали завершенные рукой старца оставленные на время без присмотра свежие картины. То солнечный пейзаж «окунется» в дождь и небо на нем прорежут молнии, то во всю ширь небесную появится сделанная угольком по-французски печальная надпись « le nuage » (туча).

– Ах, батюшка, ну и проказник!

А «проказник» порой и сам дожидался их на террасе, посматривая, что выйдет из его затеи. Смахнет рукавом подрясника угольную пыль, и, глядишь, ничего не осталось от душевной смуты.

…Игрушки, забавные сказочки – о том, например, как кот спас Ноев ковчег от зловредной мыши, задумавшей по внушению лукавого прогрызть пол, и заслужил тем всему кошачьему роду особое почтение и «право на блаженство», – шутки, присказки. Казалось, в этом – он весь. И немногим удавалось рассмотреть, почувствовать сразу, что, чудачествуя, о. Нектарий скрывает данное ему Богом второе зрение – дар прозорливости, предвидения.

Случалось, ошибались на его счет и опытные священники. Однажды владыка Феофан Калужский, посетивший Оптину, с изумлением наблюдая за тем, как старец одну за другой стал своих куколок «сажать в тюрьму», «побивать» и выговаривать им что-то невнятное, отнес все это к возрастной немощи. Смысл же всех этих таинственных манипуляций прояснился для него намного позднее, когда большевики заключили его в тюрьму, подвергли унижениям, а после – ссылке, где владыка очень страдал от хозяина – владельца дома. Слова, сказанные старцем и показавшиеся тогда невразумительными, относились к тому, что ожидало епископа в будущем.

Сам же отец Нектарий отзывался о себе так, чтобы у посетителей и мысли не возникло об его духовной одаренности: «Старец Герасим был великий старец, потому у него был лев. А мы малы – у нас кот». Или: «Как могу я быть наследником прежних старцев? Я слаб и немощен. У них благодать была целыми караваями, а у меня ломтик».

Такими и подобными этим словами он не только ограждал людей от чувств неполезных, но и себя – от всего ложного и выспренного. За странноватой формой была постоянная духовная собранность, трезвость – «оружие», необходимое монаху в «невидимой брани». Внутренняя же его жизнь оставалась тайной, известной одному лишь Богу.

«Благовествуя Царствие»

Мудрость о. Нектария проистекала из опыта его жизни. Оставшись семи лет от роду без отца и долгие годы проживший в услужении у чужих людей, он еще прежде поступления в монастырь навык и трудолюбию, и терпению. Через внешне случайные обстоятельства – старший приказчик хозяина задумал женить его на своей дочери и надо было получить благословение на этот важный шаг – еще в юности попал он в Оптину. Однако поездка эта изменила всю его жизнь: после беседы со старцем Амвросием он был принят скитоначальником, о. Иларионом, в братию и уже не возвращался в мир.

«Круглый сирота, совершенно нищий», – как вспоминал сам он много лет спустя, – отец Нектарий чувствовал себя в монастыре, где было множество образованных братиев, «последним из учеников». И только с годами оценил это неожиданное «преимущество». Как важно для монаха сохранить это самое чувство – ученичества и недостоинства, ведь оно одно способно защитить душу от духовной гордости – «самоцена». Но именно его выделил из числа других послушников опытный взгляд отца Амвросия. «Подождите, Николка проспится, всем пригодится» , – по привычке рифмой отвечал он жаловавшимся на о. Нектария старшим братиям.

Лишь спустя одиннадцать лет после поступления в монастырь Господь удостоил его монашеской мантии. Пройдет еще время, и уже к нему начнут направлять старцы за духовным советом и наставлениями.

Краткие слова о. Нектария, дошедшие до нас, благодаря письмам и воспоминаниям о нем, поражают ясностью. В них – мудрость духовная, ум высшего свойства. Вот только некоторые из них: «Человеку дана жизнь для того, чтобы она ему служила, а не он ей, т.е. человек не должен делаться рабом своих обстоятельств, не должен приносить свое внутреннее в жертву внешнему. Служа жизни, человек теряет соразмерность, работает без рассудительности и приходит в очень грустное недоумение; он не сознает, зачем живет». Словно «выжимка», сердцевина из духовных сочинений свт. Феофана Затворника! Такое вот простое напоминание о том, что Господь призывает человека к жизни разумно-свободной и бессмертной, такой, где Дух проницает и наполняет смыслом все – и душевное, и относящееся к заботам плоти.

Или еще: «Молитвой, словом Божиим всякая скверна очищается. Душа не может примириться с жизнью и утешается лишь молитвой, без молитвы душа мертва перед благодатию». О высшей потребности души, о голоде духовном, который может удовлетворить только пища того же свойства – духовная.

Дар рассуждения соединялся у о. Нектария с дарованиями и более поразительными: молитвой необыкновенной силы и прозорливостью. Одним он предсказывал монашеское призвание, других же, напротив, удерживал от поспешных шагов, благословляя на создание семьи, что и исполнялось вскоре. Свидетельств такого рода сохранилось достаточно.

И при этом одним из самых ярких, индивидуальных его качеств оставался интерес к внешнему течению жизни. Не покидая скита, он с удовольствием читал научные журналы, изучал отдельные дисциплины, даже брал уроки французского языка и живописи, нередко говоря о себе: «Я к научности приникаю». Потому-то и молодежь, обращающуюся к нему, он никогда не удерживал от возможности получения высшего образования, напоминая только о том, что необходимо правильно соотносить ценности веры и знания: «Юноши, если вы будете жить и учиться так, чтобы ваша научность не портила нравственности, а нравственность научности, то получится полный успех в вашей жизни».

В самом деле, какова будет научность, велика ли ей цена, если дух поврежден и сердце нечисто? Уважительное, и вместе с тем далекое от культовости, поощрения пристрастий отношение к науке привлекало к отцу Нектарию духовных воспитанников из числа интеллигенции и ученых. Часто люди просто не могли поверить в то, что у старца нет не только университетского, нет никакого образования. На недоумения он отвечал обычно: «Вся наша образованность от Писания».

И так – всю жизнь: между преумножением знаний, опытности духовной и сохранением простоты с оттенком юродства, которая удерживала его от того, чтобы хотя бы на минуту войти в роль «старшего брата», не имеющего нужды ни в смирении перед Отцом, ни в покаянии. Когда в 1903 г. братия единогласно избрали о. Нектария духовником обители и старцем, батюшка и на этот раз явился в собрание, в чем был застигнут – в разной обуви, и долго отказывался принять на себя возложенную на него обязанность «по скудоумию», смирившись с ней лишь за послушание архимандриту.

Тяжелый крест

Дар пророчества считается не только одним из самых высоких (недаром, о нем говорит и апостол, как о том, к чему должно стремиться больше всего), но и одним из самых нелегких. Задолго до событий 1917 г. в монастыре стали замечать, что юродство батюшки все чаще принимало характер «подсказок», смысл которых, однако, не так-то просто было разгадать. Он то вдруг начинал ходить в халатике, из-под которого «светились» оголенные голени, то устраивал вдруг у себя целый склад из стеклышек, камешков и разных бросовых вещей со словами: «Это у меня музей».

Все это вспомнилось уже в 20-е – 30-е годы, когда граждане стали ходить и в присутственные места, на службу, по новой моде без чулок и без нижнего белья, а в Оптиной, в самом деле, был организован музей, с помощью которого еще удавалось какое-то время спасать обитель от разгрома. Каково же было старцу при этом знании, когда каждый день был для него приближением к той черте, за которой не будет их великой России?

Очень редко батюшка говорил открыто. Так, он произнес однажды: «…1918 год будет еще тяжелее. Царь будет убит вместе с семьей. Замучен».

Многих монахов тогда ожидали этапы, лагеря, а некоторых – тюремные истязания и смерть за Христа. В 1923 году арестовали и отца Нектария. Но Господь уберег его для поддержки и утешения людей в годы гонений на Православие. По выходе из тюрьмы старец поселился у одного из жителей села Холмищи Брянской области. Люди съезжались к нему отовсюду. И в те годы, когда, казалось, все было потеряно безвозвратно, ободряюще, уверенно звучали его слова: «Россия воспрянет и будет материально не богата, но духом будет богата, и в Оптиной будет еще семь светильников, семь столпов». До конца 20-х держал он молитву за Россию, за тех, кто жил в миру, в постоянной опасности, и за тех, кто томился в заключении, за живых и усопших, за убиенных и пропавших без вести. Скончался он в 1928-м, на чужбине, далеко от своей родной обители, «вне града».

А десятилетия спустя мощи его были перенесены «домой», в Оптину, еще прежде, чем были восстановлены храмы, и внешний вид монастыря утратил признаки разорения. Как будто антиминс на престоле, они были положены у основания поднимавшейся из руин обители. И уже новое поколение монахов, глядя на конец последних оптинских подвижников, черпало силы для того, чтобы понести и трудности первых лет, и испытание, выпавшее на долю монастыря в 1993 году.

Но в ту Пасху, через пролившуюся кровь мучеников, новая Оптина вступила в наследство с прежней, претерпевшей поругание, видевшей изгнание и смерть ее воспитанников. Три монаха, наших современника, стали участниками духовной вечери Господней, где святость говорит уже не прикровенно и где земные ризы уничижения сменяют одежды, сотканные из света.

Через ворота под колокольней вошел я внутрь двора скита. Меня приятно поразило множество цветов, за коими был уход. Налево, узенькая дорожка вела к скитоначальнику о. Феодосию. Он был здесь "хозяином", но подчинялся отцу игумену монастыря, как и все прочие. Это был человек высокого роста, уже с проседью и довольно плотный. Познакомились. И я сразу попросил у него благословения сходить исповедаться у старца о. Нектария.

Опишу ту комнату, в которой я встретился с ним и где бывали и Достоевский и Л. Толстой, и проф. В. С. Соловьев и другие посетители. Этот домик назывался "хибаркою". Она была небольшая, приблизительно аршин пять на восемь. Два окна. По стенам скамьи. В углу икона и картина святых мест. Светилась лампадка. Под иконами стол, на котором лежали листочки религиозного содержания. Из приемной комнаты вела дверь в помещение самого старца. А другая дверь от него вела в подобную же комнату, соседнюю с нашей; там принимались и мужчины, и женщины, в нее вход был прямо из леса, с внешней стороны скита; я там не бывал.

Другой старец, батюшка о. Анатолий, жил в самом монастыре и там принимал народ, преимущественно мирян, а монахам рекомендовалось - более обращаться к о. Нектарию.

Когда я вошел в приемную, там уже сидело четверо: один послушник и какой-то купец с двумя мальчиками лет по 9-10. Как дети, они все о чем-то говорили весело и тихо щебетали; и сидя на скамейке, болтали ножками. Когда их разговор становился уже громким, отец приказывал им молчать. Молчали и мы, взрослые: как в церкви, и здесь была благоговейная атмосфера, рядом - святой старец... Но детям это было невтерпеж, и они сползли со скамьи и начали осматривать красный угол с иконами. Рядом с ними висела картина какого-то города. На ней и остановилось особое внимание шалунов. Один из них говорит другому: "Это наш Елец". А другой возражает: "Нет, это Тула". - "Нет, Елец". - "Нет, Тула!" И разговор опять принимал горячий оборот. Тогда отец подошел к ним и обоим дал сверху по щелчку. Дети замолчали и воротились назад к отцу на скамейку. А я, сидя почти под картиной, поинтересовался потом: за что же пострадали малыши? За Тулу или за Елец? Оказалось, под картиной была подпись: "Святый град Иерусалим".

Зачем отец приехал и привез своих деточек, я не знаю, а спросить казалось грешно: мы все ждали выхода старца, как церковной исповеди. А в церкви не говорят и об исповеди не спрашивают... Каждый из нас думал о себе. <…>

Прождали мы в комнате минут десять молча: вероятно, старец был занят с кем-нибудь в другой половине домика. Потом неслышно отворилась дверь из его помещения в приемную комнату, и он вошел... Нет, не "вошел", а как бы вплыл тихо... В темном подряснике, подпоясанный широким ремнем, в мягкой камилавке, о. Нектарий осторожно шел прямо к переднему углу с иконами. И медленно-медленно и истово крестился... мне казалось, будто он нес какую-то святую чашу, наполненную драгоценной жидкостью и крайне опасался: как бы не пролить ни одной капли из нее? И тоже мне пришла мысль: святые хранят в себе благодать Божию; и боятся нарушить ее каким бы то ни было неблагоговейным душевным движением: поспешностью, фальшивой человеческой лаской и др. Отец Нектарий смотрел все время внутрь себя, предстоя сердцем перед Богом. Так советует и Еп. Феофан Затворник: сидя ли или делая что, будь непрестанно пред лицем Божиим. Лицо его было чистое, розовое; небольшая борода с проседью. Стан тонкий, худой. Голова его была немного склонена к низу, Глаза - полузакрыты.

Мы все встали... Он еще раза три перекрестился перед иконами и подошел к послушнику. Тот поклонился ему в ноги; но стал не на оба колена, а лишь на одно, вероятно, по тщеславию стыдился делать это при посторонних свидетелях. От старца не укрылось и это: и он спокойно, но твердо сказал ему:

И на второе колено встань!

Тот послушался... И они о чем-то тихо говорили... Потом, получив благословение, послушник вышел.

Отец Нектарий подошел к отцу с детьми, благословил их и тоже поговорил... О чем, не знаю. Да и не слушал я: было бы грешно подслушивать. О себе самом думал я... Все поведение старца произвело на меня благоговейное впечатление, как бывает в храме перед святынями, перед иконою, перед исповедью, перед Причастием.

Отпустив мирян, батюшка подошел ко мне, к последнему. Или я тут отрекомендовался ему, как ректор семинарии; или прежде сказал об этом через келейника, но он знал, что я - архимандрит. Я сразу попросил его принять меня на исповедь.

Нет, я не могу исповедовать вас, - ответил он. - Вы человек ученый. Вот идите к отцу скитоначальнику нашему, отцу Феодосию, он - образованный.

Мне горько было слышать это: значит, я недостоин исповедаться у святого старца. Стал я защищать себя, что образованность наша не имеет важности. Но отец Нектарий твердо остался при своем и опять повторил совет - идти через дорожку налево к о. Феодосию. Спорить было бесполезно, и я с большой грустью простился со старцем и вышел в дверь.

Придя к скитоначальнику, я сообщил ему об отказе отца Нектария исповедовать меня и о совете старца идти за этим к образованному о. Феодосию.

Ну, какой же я образованный?! - спокойно ответил он мне. - Кончил всего лишь второклассную школу. И какой я духовник?! Правда, когда у старцев много народа, принимаю иных и я. Да ведь что же я говорю им? Больше из книжек наших же старцев или из святых отцов, что-нибудь вычитаю оттуда и скажу. Ну, а отец Нектарий - старец по благодати и от своего опыта. Нет, уж вы идите к нему и скажите, что я благословляю его исповедать вас.

Я простился с ним и пошел опять в хибарку. Келейник с моих слов все доложил батюшке: и тот попросил меня к себе в келию.

Ну, вот и хорошо, слава Богу! - сказал старец совершенно спокойно, точно он и не отказывался прежде. Послушание старшим в монастыре - обязательно и для старцев; и может быть, даже в первую очередь, как святое дело и как пример для других.

И началась исповедь... К сожалению, я теперь решительно не помню ничего о ней... Одно лишь осталось в душе, что после этого мы стали точно родными по душе. На память батюшка подарил мне маленькую иконочку из кипарисового дерева с выточенным внутри распятием.

Подошел праздник Успения Божией Матери. Накануне, часов около 11-ти, ко мне приходит из монастыря благочинный отец Федот. Несколько полный, с проседью в темных волосах и бороде, спокойный, приветливый; он и с собою принес тишину. Помолившись и поздоровавшись со мною, он сначала справился о моем здоровье и самочувствии; потом порадовался - "какая ныне хорошая погода", - был тихий, безоблачный день. Я подумал: подход - как в миру, между светскими людьми... Жду дальше: напрасно монахи не ходят по келиям, - как писалось раньше. И действительно, отец благочинный скоро перешел к делу:

Ваше Высокопреподобие! Батюшка игумен просит вас сказать завтра, на поздней литургии, поучение...

Это предложение было для меня совершенно неожиданным: я в миру довольно много говорил проповедей, речей, уроков. И устал духовно от многоглаголания; потому, живя в монастыре, хотел уже отдохнуть от учительства в тишине, одиночестве и молчании. И в самом деле отдыхал. И вдруг - проповедуй и здесь?

Нет, нет! - запротестовала моя душа. - Не могу, батюшка!

И начался между нами долгий спор.

Почему же, Ваше высокопреподобие?!

Ну чему я буду учить вас в монастыре?! Вы - истинные монахи; а живя в миру, какие мы монахи? Нет, и не просите напрасно.

Но отца благочинного нелегко оказалось заставить отказаться от данного ему игуменом поручения.

А как же вон у нас жили другие ученые монахи, - стал он перечислять их имена, и проповедовали?

Это не мое дело, - отстранял я его возражение. - Я про себя говорю, что не могу учить вас, монахов. Да и что особого я могу вам сказать? У вас на службах читаются, по уставу, и жития святых из Пролога и поучения святых отцов. Что же лучше?

Так-то так; но и живое устное слово полезно нам послушать, - настаивал о. Федот.

Святые отцы - всегда живые, - возражал я, - нет уж, батюшка, не просите! Мне трудно это. Так и объясните отцу игумену.

Да ведь о. игумен и благословил меня просить вас проповедовать.

Видя, что никакие уговоры не действуют на посланца, я вспомнил о старце Нектарии. "Вот кто может выручить меня из неожиданной беды, - думалось мне, - я у него исповедался, он знает мою грешную душу и скорее поймет мой отказ по сознанию моего недостоинства, а слово старца - сильно в обители".

Я спрошу у батюшки, о. Нектария, - сказал я.

Хорошо, хорошо! - согласился сразу о. Федот.

И с этими словами он начал прощаться со мной. Да было и время: в монастыре зазвонил небольшой колокол к обеду. Благочинный ушел, а я направился к "хибарке" старца. В знакомой мне приемной никого не было. На мой стук вышел из келии о. Мелхиседек: маленького роста, в обычной мягкой камилавке, с редкой молодою бородою, с ласковым лицом.

Мне нет даже нужды беспокоить самого батюшку, он занят другими. Вы только спросите у него совета. И скажите ему, что я прошу его благословить меня не проповедовать.

И я верил в такой ответ старца: мне казалось, что я хорошо поступаю, смиренно. Келейник, выслушав меня, ушел за дверь. И почти тотчас же возвратился:

Батюшка просит зайти вас к нему.

Вхожу. Целуем друг у друга руки. Он предложил мне сесть и, не спрашивая больше ни о чем, сказал следующие слова, которые врезались мне в память до смерти:

Батюшка, - обратился он ко мне тихо, но чрезвычайно твердо, авторитетно, - примите совет на всю вашу жизнь: если начальники или старшие вам предложат что-нибудь, то как бы трудно или даже высоко ни казалось это вам, - не отказывайтесь. Бог за послушание поможет!

Затем он обратился к окну и, указывая на природу, сказал:

Смотрите, какая красота: солнце, небо, звезды, деревья, цветы... А ведь прежде ничего не было! Ничего! - медленно повторил батюшка, протягивая рукою слева направо. - И Бог из ничего сотворил такую красоту. Так и человек: когда он искренно придет в сознание, что он - ничто, тогда Бог начнет творить из него великое.

Я стал плакать. Потом о. Нектарий заповедовал мне так молиться: "Господи, даруй мне благодать Твою!" - И вот идет на вас туча, а вы молитесь: "Дай мне благодать!" И Господь пронесет эту тучу мимо". И он протянул рукой слева направо. О. Нектарий, продолжая свою речь, рассказал мне почему-то историю из жизни Патриарха Никона, когда он, осужденный, жил в ссылке и оплакивал себя. Теперь уж я не помню этих подробностей о Патриархе Никоне, но "совет на всю жизнь" стараюсь исполнять. И теперь слушаюсь велений Высшей Церковной власти. И, слава Богу, никогда в этом не раскаивался. А когда делал что-либо по своему желанию, всегда потом приходилось страдать.

Вопрос о проповеди был решен: нужно слушать о. игумена и завтра - говорить. Я успокоился и ушел. Обычно для меня вопрос о предмете и изложении поучения не представлял затруднений; но на этот раз я не мог отыскать нужной темы до самого всенощного бдения. И уже к концу чтения канона на утрени в моем уме и сердце остановились слова, обращенные к Богородице: "Сродства Твоего не забуди, Владычице!". Мы, люди, сродники Ей по плоти, Она - из нашего человеческого рода. И хотя Она стала Матерью Сына Божия, Богородицею, но мы, как Ее родственники, все же остались Ей близкими. А потому смеем надеяться на Ее защиту нас пред Богом, хотя бы были и бедными, грешными родственниками Ее... И мысли потекли, потекли струей... Вспомнился и пример из жития св. Тихона Задонского о грешном настоятеле этой обители, как он был помилован и даже воскрешен Господом: "За молитвы Моей Матери возвращается в жизнь на покаяние", - послышался ему голос Спасителя, когда душа его спускалась на землю. А настоятель этот, будучи по временам одержим нетрезвостью, имел обычай в прочие дни читать акафист Божией Матери.

В день Успения я отслужил раннюю в другом храме... И вдруг во мне загорелось желание сказать поучение и тут. Но так как это было бы самоволием, я воздержался.

Какие лукавые бывают искушения!

На поздней литургии я сказал приготовленную проповедь. Она была, действительно, удачною. В храме кроме монахов было много и богомольцев-мирян. Все слушали с глубоким пониманием.

По окончании службы я спускался по ступенькам с паперти. Вдруг ко мне спешно подбежали те два монаха, которых я осудил в душе, и при всем народе радостно поклонились в ноги, благодаря за проповедь... К сожалению, я не запомнил их святых имен: а они заслужили бы этого за смирение свое.

Но на этом "слава" моя не кончалась. Когда я возвратился в скит, меня на крылечке нашего домика встретил преподобный о. Кукша:

Вот, хорошо сказали, хорошо! Вот был у нас в Калуге архиерей Макарий: тоже хорошо-о говорил проповеди!

Я промолчал. На этом разговор и кончился.

Через некоторое время из монастыря пришла уже целая группа послушников и стала просить меня:

Батюшка, пойдемте, погуляем в лесу и побеседуем: вы такую хорошую проповедь нам сказали.

"О-о! - подумал я про себя. - Уже учителем заделаться предлагают тебе? А вчера считал себя недостойным и говорить?! Нет, нет: уйди от искушения!" - И я отклонил просьбу пришедших.

Кстати: вообще монахам не дозволяется ходить по лесу, и лишь по праздникам разрешалось это, и то - группами для утешения. Но этим пользовались лишь единицы: а другие сидели по келиям, согласно заповеди древних отцов: "Сиди в келии и келия спасет тебя".

На следующий день мне нужно было выезжать из монастыря на службу в Тверскую семинарию; и я пошел проститься сначала с о. Нектарием. Встретив меня, он с тихим одобрением сказал:

Видите, батюшка: послушались, и Бог дал вам благодать произнести хорошее слово.

Очевидно, кто-то ему уже об этом сообщил, так как старец не ходил в монастырь.

Ради Бога, - ответил я, - не хвалите хоть вы меня, бес тщеславия меня уже и без того мучает второй день.

Старец понял это и немедленно замолчал. Мы простились.

От него я пошел через дорожку к скитоначальнику о. Феодосию. Тот спросил меня, как я себя чувствую, с каким настроением отъезжаю.

А на сердце моем осталось тяжелое чувство своего недостоинства.

Мне казалось, что я говорил искренно и сказал неплохо, а сознание недостоинства представлялось мне смирением. Но отец Феодосий посмотрел иначе.

Как, как? - спросил он. - Повторите, повторите!

Я повторил. Он сделался серьезным и ответил:

Это - не смирение. Ваше преподобие, это - искушение вражье, уныние. От нас по милости Божией уезжают с радостью; а вы - с тяготою? Нет, это - неладно, неладно. Враг хочет испортить плоды вашего пребывания здесь. Отгоните его. И благодарите Бога. Поезжайте с миром. Благодать Божия да будет с вами.

Я простился. На душе стало мирно.

Какие вы духовно опытные! А мы, так называемые "ученые монахи", в самих себе не можем разобраться правильно... Не напрасно и народ наш идет не к нам, а к ним... "простецам", но из мудрых и обученным благодатью Духа Святого. И апостолы были из рыбаков, а покорили весь мир и победили "ученых", Истинно говорится в акафисте: "Вития многовещанные", - т.е. ученые ораторы, - "видим яко рыбы безгласные", по сравнению с христианской проповедью этих рыбаков.

И теперь "ученость" наша была посрамлена еще раз.

Когда я приехал на вокзал в Козельск, то в ожидании поезда сидел за столом. Против меня оказался какой-то низенький крестьянин, с остренькой бородкой. После короткого молчания он обратился ко мне довольно серьезно:

Отец, ты, что ли, вчера говорил проповедь в монастыре?

Спаси тебя, Господи! А знаешь, я ведь думал, что благодать-то от вас, ученых, совсем улетела?

Почему так?

Да видишь: я безбожником одно время стал; а мучился. И начал я к вам, ученым обращаться: говорил я с архиереями - не помогли. А потом пришел сюда, и эти простецы обратили меня на путь. Спаси их, Господи! Но вот вижу, что и в вас, ученых, есть еще живой дух, как Сам Спаситель сказал: "Дух дышит, идеже хощет" (3, 8).

Скоро подошел поезд. В вагон второго класса передо мной поднялись по ступенькам две интеллигентные женщины. За ними пошел и я. Они очень деликатно обратились ко мне со словами благодарности за вчерашнее слово. Оказалось, это были две дворянки, приезжавшие издалека на богомолье в Оптину и слышавшие мою проповедь. И думается, что эти "ученые" - не хуже, - а даже лучше, смиреннее, чем бывший безбожник... Да, воистину дух Божий не смотрит ни на ученость, ни на "простоту", ни на богатство, ни на бедность, а только на сердце человеческое, и если оно пригодно, то Он там живет и дышит...

Началась революция. И вот какое предание дошло до меня за границей. Отец Нектарий будто бы встретил пришедших с детскими игрушками и электрическим фонариком, совершенно спокойный. И перед ними он то зажигал, то прекращал свет фонаря. Удивленные таким поведением глубокого старца, а может быть, и ожидавшие какого обличения за свое безобразие от "святого" молодые люди сразу же от обычного им гнева перешли в благодушно-веселое настроение и сказали:

Что ты? Ребенок, что ли?

Я - ребенок, - загадочно-спокойно ответил старец.

Если это было действительно так, то стоит серьезно задуматься над смыслом поведения его и загадочным словом о "ребенке".

А ребенком он мог назвать себя, поскольку идеальный христианин становится действительно подобным дитяти по духу. Сам Господь сказал ученикам при благословении детей:

" Если не будете, как дети, не войдете в Царство Небесное" (Мф. 18, 3).

http://www.eparhia-saratov.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=6551&Itemid=3

Двенадцатого мая — день памяти преподобного Нектария (1853-1928), последнего соборно избранного , наделённого Богом великим даром пророчества и прозорливости. Он задолго до революции и гражданской войны видел грядущие беды и скорби людей, молился за всю Россию, утешал людей, укреплял их в вере, брал на себя бремя людских грехов. Старец разделил участь многих своих верующих соотечественников: был гоним, сослан, почил в изгнании.

Кому нужны такие?

Рассказы о своём детстве преподобный Нектарий часто начинал словами: «Было это в младенчестве моём, когда жил я с маменькой. Двое нас было на белом свете, да ещё кот жил с нами. Мы низкого были звания и притом бедные. Кому нужны такие?» Его отец, умирая, благословил семилетнего сына иконой святителя Николая, поручая ребёнка попечительству святого. С этой иконой преподобный Нектарий не расставался всю жизнь.

Вскоре умерла и мать, мальчик остался круглым сиротой и уже в одиннадцать лет должен был сам зарабатывать себе на жизнь, работая у богатого купца. В свободное время любил ходить в храм и читать церковные книги.

Монастырь вместо женитьбы

Когда юноше исполнилось двадцать лет, его, отличавшегося кротостью, скромностью и душевной чистотой, старший приказчик решил женить на своей дочери. Николая отправили за благословением к столетней схимнице, старице Феоктисте, духовной дочери святителя Тихона Задонского. Старица вместо женитьбы благословила юношу пойти в Оптину пустынь.

Так весной 1873 года будущий старец оказался в монастыре. Он пришёл в обитель с одной котомкой, в которой лежало Евангелие. Много лет спустя старец Нектарий вспоминал о своём первом впечатлении от Оптиной: «Какая красота здесь! Солнышко с самой зари, и какие цветы, словно в раю».

Самый что ни на есть последний

Монастырь в те годы процветал, и юный Николай думал о себе: «Круглый сирота, совсем нищий, а братия тогда вся была — много образованных. И вот я был самым что ни на есть последним». Тем не менее, великий старец Амвросий, приёма к которому приходилось многочисленным паломникам ждать неделями, принял «самого что ни на есть последнего» сразу, и, несмотря на огромную занятость, говорил с никому не известным юношей два часа. О чём была их беседа, преподобный Нектарий никогда не открывал, но после неё юноша навсегда остался в скиту.

Духовное окормление старцев

Николай стал духовным сыном преподобного Анатолия (Зерцалова), а на совет ходил к . О духовном окормлении старцев и советах преподобного Амвросия вспоминал позднее так: «… я питал к нему великую любовь и веру. Бывало, придёшь к нему, и он после нескольких слов моих обнаружит всю мою сердечную глубину, разрешит все недоумения, умиротворит и утешит. Попечительность и любовь ко мне, недостойному, со стороны старцев нередко изумляли меня, ибо я сознавал, что их недостоин.

На мой вопрос об этом духовный отец мой, иеромонах Анатолий, отвечал, что причина сему — моя вера и любовь к старцу, и что если он относится к другим не с такой любовью, как ко мне, то это происходит от недостатка в них веры и любви. Как человек относится к старцу, так точно и старец относится к нему».

Николка проспится — всем пригодится !

Молодого послушника старцы вели истинно монашеским путём. Старцы Амвросий и , провидя в юноше своего достойного преемника, прикрывая свою святую любовь к нему полуюродством и шутками, обучали юного послушника высшей и спасительной добродетели — смирению.

По воспоминаниям тех, кто знал отца Нектария в годы его юности, он был очень красив. И старец Амвросий для смирения называл его «губошлеп». Юный послушник всегда с любовью и смирением принимал его укоризны. Так, братия Скита часто получала посылки от родственников с «утешениями» — печеньем, вареньем, чаем. Николаю некому было присылать эти «утешения», и сами великие старцы потчевали его, но при этом смиряли. Придёт он к старцу Амвросию, просит сладостей к чаю, а тот ему строго: «Как, ты уже всё съел? Ах ты, губошлеп!»

Первым послушанием его в Оптиной было ухаживать за цветами. Порой ему приходилось выходить из Скита в монастырь и под большие праздники вместе с шамординскими монахинями плести венки на иконы. При этом, как потом вспоминали сёстры, молодой послушник часто краснел и старался не поднимать на них глаза. Ревностный ученик великих старцев «хранил зрение», чтобы достигнуть евангельской чистоты.

Вскоре его назначили на пономарское послушание: прислуживать священнику в алтаре. У преподобного Нектария была келья, выходившая дверью в церковь, в ней он прожил двадцать лет, не разговаривая ни с кем из монахов: только сходит к старцу или духовнику и обратно. Сам он любил повторять, что для монаха есть только два выхода из кельи — в храм да в могилу.

По ночам постоянно виднелся у него свет — послушник читал или молился. А утром должен был первым, до прихода братии, прийти в храм, подготовить алтарь к богослужению. Утреня в Скиту начиналась около часа ночи и продолжалась до половины четвёртого утра. Нелегко было мирскому юноше привыкать к строгому уставу святой обители. Простояв на молитве ночь, он приходил в храм полусонный. Случалось, опаздывал в церковь и ходил с заспанными глазами. Братия жаловались на него старцу Амвросию, на что он отвечал: «Подождите, Николка проспится, всем пригодится». Так предсказывал его будущее старческое служение.

Крылышки за плечами чувствовал

14 марта 1887 года Николай был пострижен в мантию. При монашеском постриге ему было дано имя Нектарий в честь преподобного Нектария Киево-Печерского. Принятие ангельского чина стало для инока великой радостью. Будучи старцем, он вспоминал: «Целый год после этого я словно крылышки за плечами чувствовал».

В затворе

Получив мантию, отец Нектарий почти перестал покидать свою келью, не говоря уже об ограде Скита. По благословению старцев в затворе отец Нектарий читал духовные книги. В те годы в Оптиной была большая библиотека, в которой насчитывалось более тридцати тысяч книг.

Занимался он также географией, математикой, изучал иностранные языки, латынь. Мог прочитать наизусть Пушкина и Державина. Как-то сказал: «Многие говорят, что не надо читать стихи, а вот батюшка Амвросий любил стихи, особенно басни Крылова». И до последних дней своей жизни старец просил привозить ему книги, интересовался направлениями современного искусства, расспрашивал о постановке образования в новое время. Окончив лишь сельскую церковно-приходскую школу, он мог легко общаться с писателями, учёными.

Одна духовная дочь отца Нектария говорила подруге в его приёмной: «Не знаю, может быть, образование вообще не нужно, и от него только вред. Как его совместить с Православием?» Старец, выходя из своей кельи, возразил: « Ко мне однажды пришёл человек, который никак не мог поверить в то, что был потоп. Тогда я рассказал ему, что на самых высоких горах в песках находятся раковины и другие остатки морского дна, и как геология свидетельствует о потопе. И он уразумел. Видишь, как нужна иногда учёность».

Старец посоветовал семинаристам жить и учиться так, чтобы учёность не мешала благочестию, а благочестие — учёности

Однажды к нему пришли семинаристы со своими преподавателями и попросили сказать слово на пользу. Старец посоветовал им жить и учиться так, чтобы учёность не мешала благочестию, а благочестие — учёности. Он советовал читать святоотеческую литературу, жития святых, но прежде всего, учил пристальному и внимательному чтению Священного Писания. Не раз повторял, что не может быть ничего в мире выше его истин: «Все стихи в мире не стоят строчки Божественного Писания».

Отец Нектарий, прими послушание

Переход из уединённой кельи к общественному служению дался отцу Нектарию нелегко. В 1913 году оптинская братия собралась, чтобы избрать нового старца. Преподобный Нектарий по своему смирению даже не присутствовал на собрании. Братия заочно избрали его в старцы и послали за ним.

Тогда отец Нектарий покорно надел рясу и как был — одна нога в туфле, другая в валенке — пошел на собрание. «Батюшка, вас избрали духовником нашей обители и старцем», — встречают его. «Нет, отцы и братия! Я скудоумен и такой тяготы понести не смогу», — возражает отец Нектарий. Но архимандрит Агапит сказал ему решительно: «Отец Нектарий, прими послушание». И тогда он подчинился, только по послушанию согласившись принять на себя старчество.

Позднее духовная дочь отца Нектария вспоминала: «…батюшка сказал мне: “Я уже тогда, когда избирали меня, предвидел и разгром Оптиной, и тюрьму, и высылку, и все мои теперешние страдания — и не хотел брать этого всего…” Он часто говорил: “Как могу я быть наследником прежних старцев? Я слаб и немощен. У них благодать была целыми караваями, а у меня — ломтик”. Про старца Амвросия говорил: “Это был небесный человек или земной ангел, а я едва лишь поддерживаю славу старчества”».

Самый «сокровенный» из Оптинских старцев

Преподобный отец Нектарий был, возможно, самым «сокровенным» из . Ведь что видели случайные посетители, что оставалось в памяти о внешнем? Игрушки: крошечные автомобили, самолетики и поезда, подаренные ему кем-то когда-то, цветные кофты, надетые поверх подрясника, странные обувные «пары» — башмак на одной ноге, валенок — на другой. Музыкальные ящики и граммофон, пластинки с духовными песнопениями… Одним словом, «странным» и уж очень непредсказуемым был этот батюшка. А в странностях его был глубокий смысл.

В юродстве старца часто содержались пророчества, смысл которых открывался часто лишь по прошествии времени. Например, люди недоумевали и смеялись над тем, как старец Нектарий внезапно зажигал электрический фонарик и с самым серьёзным видом ходил с ним по своей келье, осматривая все углы и шкафы. А после 1917 года вспомнили это «чудачество» совсем иначе: именно так, во тьме, при свете фонариков, большевики обыскивали кельи монахов, в том числе и комнату старца Нектария.

За полгода до революции старец стал ходить с красным бантом на груди — так он предсказывал наступающие события. Или насобирает всякого хлама, сложит в шкафчик и всем показывает: «Это мой музей». И действительно, после закрытия Оптиной в скиту был музей.

Однажды старец Варсонофий, будучи ещё послушником, проходил мимо домика отца Нектария. А он стоит на своём крылечке и говорит: «Жить тебе осталось ровно двадцать лет». Это пророчество впоследствии исполнилось в точности.

«Детская игра старого человека»

Часто вместо ответа старец Нектарий расставлял перед посетителями куклы и разыгрывал маленький спектакль. Некоторых это смущало и казалось детской игрой старого человека.

Так, однажды владыка Феофан Калужский, посетивший Оптину, с изумлением наблюдая за тем, как старец одну за другой стал своих куколок «сажать в тюрьму», «побивать» и выговаривать им что-то невнятное, отнёс все это к возрастной немощи.

Смысл же всех этих таинственных манипуляций прояснился для него намного позднее, когда большевики заключили его в тюрьму, подвергли унижениям, а после ссылке, где владыка очень страдал от хозяина — владельца дома. Слова, сказанные старцем и показавшиеся тогда невразумительными, относились к тому, что ожидало епископа в будущем. Он вспоминал: «Грешен я перед Богом и перед старцем. Всё, что он мне показывал тогда, было про меня…».

Не читая, видел содержание

Протоиерей Василий Шустин рассказывал, как батюшка, не читая, разбирал письма:

«В один из моих приездов в Оптину пустынь я видел, как отец Нектарий читал запечатанные письма. Он вышел ко мне с полученными письмами, которых было штук пятьдесят, и, не распечатывая, стал их разбирать. Одни он откладывал со словами: “Сюда надо ответ дать, а эти благодарственные можно без ответа оставить”. Он, не читая, видел их содержание. Некоторые из них он благословлял, и некоторые даже целовал…»

Она будет здорова

Известны многочисленные случаи, когда батюшка исцелял смертельно больных людей. Приехала в Оптину мать, дочь которой страдала неизлечимой болезнью. От больной отказались все врачи. Мать дожидалась старца в приёмной и вместе с другими богомольцами благословилась у него. Она ещё не успела сказать ему ни слова, как старец обратился к ней сам: «Ты пришла молиться о больной дочери? Она будет здорова». Он дал матери семь пряников и велел: «Пусть каждый день дочь съедает по одному и почаще причащается, будет здорова». Когда мать вернулась домой, дочка с верой приняла пряники, после седьмого причастилась и выздоровела. Болезнь к ней больше не возвращалась.

Вот тебе лекарство

Как-то приехала к нему монахиня Нектария с мальчиком-подростком, который вдруг заболел. Температура поднялась до сорока градусов. Она и говорит старцу: «Олежек у меня заболел». А он отвечает: «Хорошо поболеть в добром здравии». На другой день дал мальчику яблочко: «Вот тебе лекарство». И, благословляя их в путь, сказал: «Во время остановки, когда будете лошадей кормить, пусть выпьет кипяточку и будет здоров». Так они и сделали. Мальчик выпил кипяточку, заснул, а когда проснулся, был здоров.

Ни синяка, ни царапинки

Духовная дочь старца схимонахиня Фомаида (Ткачёва) вспоминала, как избежала серьёзной травмы: «Это было в Холмищах. Батюшка вынес блюдце с водой и ватку и стал, крестя меня, обмывать водой все мое лицо. Я смутилась и подумала: “Не к смерти ли он меня готовит?”

На следующий день я помогала снимать с чердака оледенелое белье. Я стояла внизу, а мне передавали белье сверху. Вдруг кто-то уронил огромное, замерзшее колом одеяло, и оно ударило меня по лицу. Такой удар мог бы меня серьезно искалечить, но у меня на лице не оказалось даже синяка или царапинки. Я пошла к батюшке и рассказала ему: он молча снова обмыл мне лицо таким же образом…»

Открытая книга

Принимал преподобный старец Нектарий посетителей в «хибарке» прежних старцев. На столе в его приемной обычно лежала какая-нибудь книга, раскрытая на определенной странице. Посетитель в долгом ожидании начинал читать эту книгу, не подозревая, что это является одним из приемов отца Нектария давать через открытую книгу предупреждение, указание или ответ на задаваемый вопрос, чтобы скрыть свою прозорливость. А преподобный Нектарий по своему смирению замечал, что они приходят к преподобному старцу Амвросию, и сама келья говорит за него.

Бог за послушание поможет

Высоко ценил старец послушание. Митрополита Вениамина (Федченкова) он наставлял: «Примите совет на всю вашу жизнь: если начальники или старшие вам предложат что-нибудь, то, как бы трудно ни было или как бы высоко не казалось, не отказывайтесь. Бог за послушание поможет».

Сам батюшка не только в молодые годы, но и будучи старцем, всегда подавал пример смирения и послушания. В последние годы жизни в Оптиной он болел и с трудом передвигался. Когда же ему советовали взять палочку, отвечал: «У меня нет на это благословения духовника». Даже такую мелочь он не дерзал решать самостоятельно, без благословения. До конца дней своих строго следил за исполнением послушания и сам исполнял.

Наглядный урок послушания он дал студенту Василию Шустину (будущему протоиерею), как-то сказав, что научит его ставить самовар, потому что скоро придёт время, когда у него не будет прислуги и придётся самому ставить себе самовар. Юноша с удивлением посмотрел на старца, недоумевая, куда может деться состояние их семьи, но послушно пошёл за батюшкой в кладовку, где стоял самовар. Отец Нектарий велел налить в этот самовар воды из большого медного кувшина.

— Батюшка, он слишком тяжёлый, я его с места не сдвину, — возразил Василий.

Тогда Батюшка подошёл к кувшину, перекрестил его и сказал: «Возьми!» И студент легко поднял кувшин, не чувствуя тяжести. «Так вот, — наставил отец Нектарий, — всякое послушание, которое нам кажется тяжёлым, при исполнении бывает очень лёгким, потому что делается как послушание».

Брать на себя страдания и грехи приходящих

Как-то спросили старца, должен ли он брать на себя страдания и грехи приходящих к нему, чтобы облегчить их или утешить. «Иначе облегчить нельзя, — ответил он. — И вот чувствуешь иногда, что на тебе словно гора камней — так много греха и боли принесли тебе, и прямо не можешь снести её. Тогда приходит благодать и размётывает эту гору камней, как гору сухих листьев. И можешь принимать снова».

Господи, даруй мне благодать Твою!

Молитесь просто: “Господи, даруй мне благодать Твою!”

Старец часто и с любовью говорил о молитве. Он учил постоянству в молитве, считая добрым знаком от Господа неисполнение прошений. «Надо продолжать молиться и не унывать, — поучал Батюшка, — Молитва — это капитал. Чем дольше лежит, тем больше процентов приносит. Господь посылает Свою милость тогда, когда Ему это благоугодно, когда нам полезно её принять… Иногда через год Господь исполняет прошение… Пример надо брать с Иоакима и Анны. Они всю жизнь молились и не унывали, и какое Господь послал им утешение!» Однажды посоветовал: «Молитесь просто: “Господи, даруй мне благодать Твою!” На вас идёт туча скорбей, а вы молитесь: “Господи, даруй мне благодать Твою!” И Господь пронесёт мимо вас грозу».

Закрытие монастыря и арест старца

После закрытия монастыря в Вербное воскресенье 1923 года преподобного Нектария арестовали. Старца повели в монастырский хлебный корпус, превращённый в тюрьму. Он шёл по мартовской обледеневшей дорожке и падал. Комната, куда его посадили, была перегорожена не до самого верха, а во второй половине сидели конвоиры и курили. Старец задыхался от дыма. В Страстной Четверг его увезли в тюрьму в Козельск. Позднее из-за болезни глаз старца перевели в больницу, но поставили часовых…

После высылки преподобного Нектария из Оптиной, большевики привели в его келью некоего оккультиста для того, что найти, как они надеялись, скрытые здесь сокровища. Была ночь, в келье старца горела керосиновая лампа. Колдун-оккультист начал свои чародейства, и, хотя лампа продолжала гореть, в комнате наступила мгла. В соседнем помещении находилась одна монахиня. Она взяла четки отца Нектария и ими начертала крестное знамение в сторону кельи старца. В его комнате сразу стало светло, а чародей бился на земле в конвульсиях эпилептического припадка.

Не оставляй духовных чад

По выходе из тюрьмы власти потребовали, чтобы отец Нектарй покинул Калужскую область. Старец был глубоко потрясен и печален, он пребывал в великой борьбе душевной, и всё утешение его было в молитве. Однажды уходящий от него обернулся и увидел, как батюшка с руками, простертыми, как у ребенка, зовущего мать, — весь обратился к иконам.

К отцу Нектарию явились все Оптинские почившие старцы и сказали: «Если хочешь быть с нами, не оставляй своих духовных чад»

Как-то старец рассказал своим духовным детям, что к нему явились все Оптинские почившие старцы и сказали ему: «Если хочешь быть с нами, не оставляй своих духовных чад». И он тогда вернулся к старчеству. Жившие с ним уверяли, что духовный перелом был явен. Утром однажды вышел к ним прежний старец во всей силе духа.

В поисках утешения и совета

В Холмищи, где поселился старец, невзирая на трудности, добирались духовные чада в поисках утешения и совета, сюда потянулся поток людей со всех концов России. Святой Патриарх Тихон советовался с преподобным Нектарием через своих доверенных лиц. Добираться до села, особенно весной, из-за разлива рек, было трудно, даже сообщение на лошадях прекращалось. Порой приходилось идти пешком в обход до семидесяти пяти вёрст мимо леса, где было много волков. Они часто выходили на дорогу и выли, но, по святым молитвам старца, никого не трогали.

Преподобный Нектарий, будучи провидцем, предсказывал в 1917 году: «Россия воспрянет и будет материально не богата, но духом будет богата, и в Оптиной будет еще семь светильников, семь столпов».

Блаженная кончина старца

С 1927 года преподобный Нектарий стал серьёзно недомогать, силы его угасали. 29 апреля 1928 года до Холмищ с трудом добрался отец Адриан, на руках которого старец скончался в эту же ночь. Незадолго до кончины на вопрос, где его хоронить, старец указал на местное кладбище. Когда его спрашивали, не отвезти ли его тело в Козельск, отрицательно качал головой.

Преподобный Нектарий не велел хоронить его и возле Покровской церкви в селе Холмищи, сказав, что там будет хуже свиного пастбища. Так и случилось. Храм разрушили, а на соборной площади устроили ярмарку и танцплощадку. Исполняя желание старца, его погребли на местном сельском кладбище в двух-трёх верстах от села Холмищи.

В 1935 году грабители разрыли могилу старца, надеясь найти там ценности. Они сорвали крышку гроба и открытый гроб поставили, прислонив к дереву. Утром колхозники, пришедшие на кладбище, увидели, что старец стоит нетленный — восковая кожа, мягкие руки. Гроб закрыли и опустили в могилу с пением «Святый Боже».

В лике святых

Несмотря на все потрясения революции и перемены могила старца Нектария была найдена. В 1992 году братия восстановленного Оптинского монастыря прибыла на место погребения старца и начала копать. Сначала нашли гроб схимонахини Нектарии (Концевич) — матери владыки Нектария Сеаттлийского и послушницы старца Нектария, а потом ниже и чуть в стороне — гроб с мощами старца Нектария. Когда открыли гроб старца, все ощутили благоухание; мантия его оказалась нетленна. Было совершено торжественное перенесение мощей с кладбища села Холмищи во Введенский собор Оптиной пустыни. Когда торжественная процессия двигалась по обители, от мощей старца исходило чудное благоухание, они были янтарного цвета.

В 1996 году преподобный Нектарий был причислен к лику местночтимых святых Оптиной пустыни, а в августе 2000 года — Юбилейным Архиерейским Собором Русской Православной Церкви прославлен для общецерковного почитания.

Как при жизни старца, так и после его блаженной кончины каждый, кто обращается к нему с истинной верой, получает благодатную помощь. По молитвам преподобного Нектария люди выходят из трудных жизненных ситуаций, совершаются чудеса духовного и телесного исцеления.

Преподобне отче Нектарие, моли Бога о нас!

Каждый Христа ради подвизающийся, помимо труда, посвященного церковному служению, обязательно ставится перед необходимостью совершения особого, внутреннего подвига. И чаще всего именно этот подвиг, иногда внешне незаметный, приводит человека в Царство Небесное. В остальном мы - рабы неключимые - делаем то, что обязаны. Для святителя Нектария Эгинского (Кефаласа), митрополита Пентапольского, таким подвигом было мужественное, смиренное терпение зависти и клеветы.

Письмо от Бога

Анастасий Кефалас родился в многодетной семье в Силиврии в 1846 году. Добрым христианским воспитанием он обязан родителям и, прежде всего, - матери. Очень рано обозначились в юном христианине тяга к образованию и желание послужить Христу. Поэтому в 14 лет он направился в Константинополь, чудесным образом попал на корабль и добрался до желанной цели.

Однако бедность не позволила любознательному и одаренному мальчику сразу начать обучение. Анастасий стал трудиться на табачной фабрике и потихоньку заниматься самообразованием. «Жил он в то время в такой нужде, что однажды, стесненный в средствах до крайности, решил... написать Господу письмо с изложением своих проблем и потребностей - такова была его детская простота и непосредственность. “Я попрошу у Него, - думал Анастасий, - фартук, одежду, обувь, ведь у меня ничего нет, мне холодно...” Вооружившись карандашом и бумагой, он написал: “Христос мой, у меня нет фартука, нет обуви. Прошу Тебя послать их мне. Ты знаешь, как я люблю Тебя”. Затем сложил письмо, запечатал его и на конверте проставил следующий адрес: “Господу Иисусу Христу на Небеса” и с тем отправился на почту.

По дороге ему повстречался сосед-торговец, и, как показало дальнейшее, встреча эта (как, впрочем, и все, что с нами происходит) была делом Промысла Божия.

— Анастасий, куда ты идешь? — спросил сосед. Этот неожиданный вопрос смутил мальчика, пробормотавшего что-то в ответ и продолжавшего держать в руке письмо. — Давай мне твое письмо, я его отправлю. Не раздумывая, он отдал письмо. Торговец взял его, положил в карман и пошел дальше. А Анастасий, радостный, вернулся домой.

Торговец же, уже подойдя к почтовому ящику, обратил внимание на загадочный адрес и, будучи не в силах удержать любопытство, вскрыл конверт и прочитал письмо. Взволнованный и встревоженный, он подумал, что Анастасий — исключительный ребенок, и решил тотчас же ответить на письмо, несомненно, подвигаемый к этому Тем, Кто сказал: «Что вы сделали одному из братьев Моих меньших, то сделали Мне (Мф. 25: 40).

Набросав на бумаге несколько трогательных слов и вложив деньги в конверт, торговец послал его Анастасию. Ответ «Господа» оказался настолько быстрым, что наш юный святой уже через день, придя на работу, предстал перед своим хозяином в новой одежде. Увидев его столь хорошо одетым, хозяин пришел в ярость, обвинил Анастасия в краже денег и безжалостно избил. Мальчик протестовал, кричал, что он ни в чем не повинен и говорил невероятную правду о том, что деньги ему послал Бог.

«Я никогда в жизни не крал!» Однако на Анастасия продолжали сыпаться такие сильные удары, что на крик прибежал тот самый сосед-торговец, его покровитель, который обо всем и рассказал жестокосердому хозяину мальчика, избавив тем самым Анастасия от бесчеловечных истязаний. Таким нелегким трудом юный святой зарабатывал свой хлеб, обеспечивал себе возможность учиться и помогал деньгами семье».

Мудрость на табачной бумаге

Жизнь юноши в то время была простой: работа, храм, молитва, чтение душеполезных поучений и Священного Писания. Мысли, казавшиеся ему наиболее интересными, он выписывал в особую тетрадь из табачной бумаги, которую впоследствии озаглавил «Кладезь священных мыслей».

Он потом так об этом вспоминал: «Настоящий труд является результатом долгой и упорной работы, вызванной давним желанием распространить те знания, которые имеют душеполезный смысл... За неимением денег я не мог их опубликовать. Однако мне удалось найти способ обойти эту помеху, используя в качестве рекламных листков сигаретную бумагу константинопольских табачных торговцев. Идея показалась мне удачной, и я сразу же взялся за ее осуществление. Я ежедневно переписывал на большое количество таких листков собранные мною мысли. Таким образом, любопытные покупатели могли, прочитав их, поучаться всему мудрому и душеполезному...»

Дидаскал (учитель) в нем, как видим, проснулся рано, и этому призванию он не изменял всю свою жизнь.

Лаборант под сенью Святого Гроба

Продолжить систематическое образование Анастасию удалось, когда он устроился лаборантом в один из константинопольских колледжей, входивших в юрисдикцию храма Гроба Господня. Там ему дали возможность преподавать в младших классах и одновременно учиться в старших.

Получив среднее образование, в 22 года юноша перебрался на остров Хиос, где, работая учителем в школе, уже проявил себя как аскет: почти все свободное время он проводил в молитве и богомыслии, ел раз в день.

Работа для молодого учителя была служением Богу, а не только способом улучшения материального благосостояния. Он занимался не с одними детьми, но и со взрослыми, учил их благочестию словом и собственным примером, помогал нуждающимся, много писал.

«К этому периоду его жизни относится также один весьма примечательный эпизод. Мальчик, занимавшийся у него покупками и кухней, однажды по рассеянности забыл на огне кастрюлю, содержимое которой сгорело. Анастасий разгневался и дал ему в наказание два подзатыльника, но тут же раскаялся, попросил у Бога прощения, а в качестве наказания себе — потерю вкусовых ощущений. Бог исполнил его просьбу, принял покаяние, и с того дня святитель Нектарий уже никогда не различал вкуса принимаемой им пищи».

Что такое отвешенный ребенку подзатыльник по понятиям того времени, когда ювенальной юстиции еще не было? Родители только поблагодарят за воспитание - не господ растят. А учитель переживал, чувство греха и страха Божия не давало ему спокойно жить дальше.

Мечты об Афоне

Под влиянием частых бесед с игуменом хиосского монастыря Неа Мони в 1876 году Анастасий принимает монашеский постриг с именем Лазарь, а через два месяца епископ Хиосский рукополагает его во диакона и нарекает Нектарием.

Идеалом иеродиакона Нектария в то время было отшельничество на Святой Горе Афон. Но туда он попал только через много лет, и ненадолго - как паломник. Хиосский же монастырь, видимо, заложил в нем хороший иноческий фундамент: служение Христу по великой сыновней любви, по такой же любви - послушание настоятелю, привычка к долгим и усердным бдениям.

Люди, получившие подобную подковку, всегда живут двойственной жизнью. Одна ее сторона - невыразимое утешение от Господа, вторая - столь же невыразимые муки от дьявольских нападок. Поворот в этом направлении произошел, когда один из благодетелей Хиоса познакомил жаждущего знаний иеродиакона с Патриархом Александрийским Софронием. Последнему Нектарий понравился, и он посоветовал молодому монаху продолжить образование в Афинах, а вышеупомянутый благодетель всячески этому поспособствовал.

Выше сан - больше смирение

Окончив в 1885 году богословский факультет Афинского университета, иеродиакон Нектарий направился в Александрию. Там его ожидала паства, ищущая слова Божия, интересная работа, головокружительный карьерный взлет (в 1886 году священническая хиротония, а в 1889-м архиерейская) и - клевета, изгнание, отчуждение на всю жизнь.

Вскоре после рукоположения во епископы владыка Нектарий сказал: «Господи, почему Ты возвел меня в столь высокое достоинство? Я просил Тебя соделать меня всего лишь богословом, а не митрополитом. С малых лет я молил Тебя удостоиться стать простым тружеником на ниве Твоего Божественного слова, а Ты испытываешь меня теперь в таких вещах. Господи, я смиряюсь перед волей Твоей и молю Тебя: взрасти во мне смирение и семя иных добродетелей так, как только Ты это знаешь. Удостой меня прожить всю мою земную жизнь согласно словам блаженного апостола Павла, сказавшего: «Уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2: 20)».

И вот что еще он писал одному монаху в ответ на поздравительное письмо: «...Ваше смирение внушает вам чувство неравенства между собой и мною из-за моего епископского сана. Этот сан поистине велик, но в самом себе и для самого себя. Он возвеличивает носящего его в силу своей объективной ценности, но он ни в чем не меняет взаимоотношений между облеченным в это достоинство и его братьями, братьями во Христе. Эти взаимоотношения всегда остаются теми же самыми. Вот почему нет никакого неравенства между нами. Кроме того, носящий епископский сан должен служить примером смирения. Если епископ призван быть первым, то именно в смирении, и если он первый среди смиренных, то, следовательно, он должен быть последним из всех. А если он последний из всех, то в чем же его превосходство? (…) Среди братьев во Христе, вне всякой зависимости от сана, отличаются лишь те, кто подражает Христу, ибо они несут в себе образ Прообраза и благодать Духа Святого, украшающую и возносящую к вершинам славы и чести. Только такая честь привносит различия и неравенство (…)

Уверяю Вас, что ежедневно завидую тем, кто посвятил себя Богу, кто живет, продвигается и существует в Нем. Что может быть поистине почетнее и светлее такой жизни? Это она искусно трудится над воссозданием образа, чтобы сообщить ему его первозданную красоту. Это она ведет к блаженству. Она освящает того, кто обладает ею. Она украшает того, кто владеет ею. Она наставляет в истине. Она заставляет звучать в сердце Божественное Слово. Она уверенно ведет человека к небесам. Она превращает дыхание в непрерывную мелодию. Она соединяет человека с ангелами. Она делает человека подобием Божиим. Она возносит нас к Божеству и делает Его близким. Вот, возлюбленный брат мой, каковы мои убеждения, которые вынуждают меня считать аскета выше епископа, и я исповедую это со всем смирением».

Обратим внимание на несколько очень важных моментов. Во-первых, епископ по-прежнему стремится к отшельнической жизни. Во-вторых, он искренне ставит знак равенства между собой и простым монахом, то есть не отождествляет себя со своим саном. В-четвертых, его слова полны настоящей духовной поэзии, свидетельствующей об искренней любви к Богу. И, самое основное, в нем живет нелицемерная уверенность в том, что главным достоинством архиерея должно быть смирение с большой буквы и, таким образом, подражание Христу.

Можно предположить, что в определенной степени Господь показал святителю Нектарию достоинства этого дара. То есть он переживал настоящую благодать смирения. Не на словах, как это нам обычно свойственно, а реально в Духе Святом владыка Нектарий эту добродетель вкусил. Дальнейшая его жизнь предоставила ему возможность в этом достоинстве утвердиться.

Блажени есте, егда поносят вам

Дьявол постоянно, до последнего дня жизни святителя, воздвигал против него наветы, один чудовищнее другого. Самым обидным здесь было то, что сочиняли и верили подлой клевете коллеги-священнослужители или те, кого епископ облагодетельствовал.

Из этого всего следовали для «путешествующего епископа» (так владыка Нектарий с тех пор подписывался) унижения, бедность и многие другие «прелести» жизни невинно оклеветанного человека.

Конечно, Господь наказал его клеветников, однако святителю от этого утешения не было никакого. Лучше бы молчали, не отравляли жизнь и помирали бы себе праведниками. Но архиерей понимал и другое: все эти козни дьявола - испытание верности Христу, закалка добродетели. Поэтому мы не будем оказывать дьяволу особые почести, детально расписывая его дела, а сосредоточимся на трудах владыки Нектария.

После первой порции клеветы его выгнали из Александрии с волчьим билетом - столь неопределенным сопроводительным письмом, что святитель поначалу нигде не мог пристроиться в Греции. Едва он находил себе место, александрийская клевета настигала его.

Святой опять опустился в пучину нищеты. Однако хозяйка, которая приютила его в Афинах, не брала с него денег за жилье и еду, видя его подвижническую жизнь. Господь воздвиг и добрых людей, которые опровергали злоречие недоброжелателей.

После некоторого периода лишений митрополит Пентапольский становится священнопроповедником на Эвбее и во Фтиотиде, разъезжает по этим областям, усердно сея слово Божие. Конечно, его проповеди сразу же обратили на себя внимание, потому что он был ученейший (что тогда было редкостью среди проповедников в Греции) и, при этом невероятно простой, по-детски следующий за Христом человек. Ему верили, потому что святитель Нектарий говорил о своем реальном опыте жизни в Боге.

Козни дьявола продолжались, причем, это были не только нападки через людей, но и непосредственные бесовские приражения. Владыка отвечал смирением и молитвой. «Однажды, когда святитель Нектарий, изможденный нищетой, потрясенный предательством и недоверием своих друзей и близких, молился в сокрушении, на сердце его опустился удивительный мир. Ему показалось, что он слышит стройное пение. Догадываясь, что происходит, он поднял глаза и увидел Пресвятую Богородицу в сопровождении сонма ангелов, поющих особым напевом. Он записал слова и мелодию, (добавив позднее и другие слова - прим. А.М. ). Этот самый прекрасный гимн Пресвятой Богородице, известный как «Агни Парфене», знает весь православный мир».

Подметай, Нектарий!

В 1894 году опальный архиерей обрел относительную стабильность в жизни - его назначили директором Ризарийской школы, подготавливавшей, главным образом, церковнослужителей. Кроме того, у него появилась возможность служить в школьном храме (священнодействовать ему до этого запрещали).

Владыка Нектарий был своеобразным директором. Вся его деятельность точно характеризуется словами покойной М.Е. Кириловой: «Он был не только священнослужитель, но еще и христианин», чего - увы! - нельзя было сказать о многих противниках митрополита Пентапольского.

«Когда к директору поступал донос на плохое поведение какого-нибудь ученика, он вызывал его и принимал его оправдания, больше доверяя обвиняемому, чем обвинителям. Другой его ученик, говоря о педагогических особенностях своего наставника, утверждал, что вместо того чтобы наказывать нарушителей дисциплины и школьного устава, он наказывал сам себя голодовкой. Тот же ученик видел, как он три раза подряд наказывал самого себя за беспорядки, вызванные плохим поведением учащихся. Святитель Нектарий был любящим отцом, как для учеников, так и для сотрудников школы.

Одна из эгинских монахинь, знавшая владыку с давних времен, рассказывает, что в бытность его директором школы служащий, занимавшийся уборкой и хозяйством, неожиданно серьезно заболел и был отправлен в больницу. В те времена в Греции не существовало, как в других странах, социального страхования, и бедняга боялся, что его заменят другим человеком, и он потеряет работу.

И потому, едва оправившись от болезни, он пришел в школу и застал ее в идеальном порядке и чистоте. Вернувшись домой, он сказал жене, что на его место назначили кого-то другого. Желая утешить мужа, она посоветовала ему отправиться рано утром в школу и попробовать поговорить с тем, кто его замещал. Муж пришел к пяти часам утра в школу и встретил своего “заместителя”, которым оказался... святитель, подметавший уборную, приговаривая при этом: “Подметай, Нектарий, это единственное, что ты достоин делать”.

Увидев своего сотрудника, владыка подозвал его и сказал: «Иди сюда и не удивляйся, а лучше выслушай меня внимательно. Ты поражен, что видишь, как я убираю школу. Не бойся, я не покушаюсь на твое место, наоборот, я делаю все, чтобы сохранить его за тобой до твоего окончательного выздоровления. Ты только что выписался из больницы и не сможешь работать, по крайней мере, еще два месяца. Что же тебе делать? Если тебя уволят, как ты будешь жить? Поэтому я и пришел тебе на помощь. Но будь осторожен: пока я живу в этом мире, никто не должен знать о том, что ты видел...”

В другой раз к нему пришел посетитель. Святитель Нектарий принял его как давнего друга и спросил, чего он хочет. «Отче святый, — сказал незнакомец, — я должен двадцать пять драхм. Мне необходимо вернуть их завтра, а у меня нет ни копейки. Я не знаю, что мне делать. Умоляю тебя, помоги мне».

Владыка подозвал Кости, который был его казначеем. Однако Кости, присутствовавший при разговоре, сделал вид, будто ничего не слышал. В кассе было от силы тридцать драхм, а до конца месяца было еще далеко. Святитель снова подозвал его. На этот раз Кости отреагировал. «Дай этому человеку двадцать пять драхм, — сказал владыка. — Они ему очень нужны». «У меня ничего нет, отче святый», — ответил Кости. «Поищи как следует, Кости, ему они очень нужны». «В кассе всего двадцать пять драхм, а еще только начало месяца». «Отдай их, Кости, Бог велик!»

Кости отдал деньги, и незнакомец ушел. В тот же день поступила записка из архиепископии с просьбой к святителю заместить заболевшего архиепископа, который должен был совершить обряд венчания. После венчания владыка Нектарий получил конверт, содержавший сто драхм. Он вручил его Кости со словами: «Мы, люди, не имеем ничего, а Бог обладает всем, и Он печется о нас».

Архиерей-чернорабочий

На исповедь и богослужение к митрополиту Нектарию приходило много народу. Время от времени у него исповедовались несколько благочестивых девушек, одна из которых была слепой. Они попросили владыку стать их руководителем на пути к монашеству. Так зародился знаменитый Свято-Троицкий женский монастырь на острове Эгина, где святитель жил в последние годы своей жизни (около 12 лет).

Он помог сестрам приобрести развалины монастыря на Эгине, и девушки стали их восстанавливать. Митрополит Нектарий руководил строящейся обителью не только дистанционно, но часто приезжал и участвовал в строительстве храма с 1906 по 1908 годы, а в возрасте 62 лет подал прошение об увольнении с поста директора школы и окончательно перебрался на Эгину.

Жители острова уже знали владыку как молитвенника и чудотворца: известен был случай изгнания беса из одного юноши и плодотворного моления митрополита о дожде после трехлетней засухи.

Переселившись в монастырь, архиерей по-прежнему проповедовал и много трудился на постройке монастыря как простой чернорабочий. Видимо, обитель была очень достойной, поэтому дьявол направил на нее и старенького митрополита очередной шквал клеветы. Ее быстро удалось опровергнуть, но след этот тянулся за владыкой и после смерти.

«Один живший на Эгине аскет рассказывал, что святителя видели молящимся со слезами на глазах в храме перед святыми иконами в течение трех дней и трех ночей без всякой пищи и без воды. Никто не знает, какое испытание он тогда претерпевал. Лишь после явления Ангела Господня он покинул храм и, победив искушение, вернулся к обычной повседневной жизни».

В последние месяцы жизни святитель страдал от сильных болей, связанных с тяжелым онкологическим заболеванием. Незадолго до смерти его положили в афинскую больницу, в палату для самых бедных. Дежурный врач был потрясен простым монашеским видом владыки: «Впервые вижу архиерея без панагии, золотого креста, а главное - без денег».

Сразу же после кончины святого Нектария (8/22 ноября 1920 года) начались многочисленные посмертные чудеса. Когда почившего митрополита переоблачали для положения во гроб, случайно пристроили его рубаху на край постели много лет парализованного человека - и он тотчас же исцелился; а тело усопшего замироточило. Дивный нездешний аромат чувствовался в помещении больницы еще несколько дней.

Мощи святителя через три года после погребения обнаружили нетленными и благоухающими. 20 апреля 1961 года митрополит Нектарий был причислен к лику святых Вселенской Церковью.

Плотию воскрес

Когда во время Второй мировой фашисты пытались бомбить Эгину, то в ясную солнечную погоду, по молитвам святителя Нектария, им не разу не удалось найти в море остров, в то время как другие острова они прекрасно видели.

Нельзя не рассказать еще об одном чуде святителя Нектария, совсем недавнем. «Несколько лет назад жители одной из горных деревень Эгины остались без священника. Время шло, а нового священника все не назначали. Наконец настал Великий пост, и крестьяне заволновались. Остаться в это время без священника для прихода вещь немыслимая. Посоветовавшись, решили написать письмо правящему архиерею епархии. "Святый Владыка, - умоляли обитатели деревни, - пришлите нам священника хотя бы на время Страстной недели и Пасхи. Чтобы мы могли достойно приготовиться, покаяться, помолиться и радостно со всем миром встретить Светлое Христово Воскресение".

Епископ прочитал письмо и на ближайшем епархиальном собрании в череде других вопросов огласил просьбу мирян Эгинского селения: "Кто сможет поехать, отцы, в эту деревню?" Но каждый из присутствовавших объяснял свою занятость и называл причину, почему поехать не сможет. Затем собрание перешло к другим вопросам, и письмо горцев оказалось засыпано ворохом бумаг. А потом о нем просто забыли по причине многих хлопот и приготовлений к приближающейся Пасхе.

Наконец настал Великий День Воскресения Христова, который в Греции чрезвычайно празднично и торжественно встречают всем миром. Прошла первая праздничная седмица, епархиальные служащие вышли на рабочие места, и вскоре архиерей обнаружил на своем столе новое письмо из горной деревни.

"Святый Владыка! - писали крестьяне, - Нет слов, чтобы выразить всю нашу благодарность и сердечную признательность за Ваше пастырское участие и помощь нашему приходу. Будем вечно благодарить Бога и Вас, Святый Владыка, за благоговейного священника, которого Вы нам прислали, чтобы встретить Пасху. Никогда нам еще не приходилось молиться с таким благодатным и смиренным слугой Божьим..."

Ближайшее епархиальное собрание архиерей начал с вопроса: "Кто из священников ездил в деревню, из которой в прошлый раз зачитывалось письмо?" Все молчали, никто не отозвался. Великое недоумение и горячее любопытство овладело архиереем.

Через несколько дней каменистые горные дороги острова Эгина клубились пылью: в загадочное село мчался архиерейский кортеж. Впервые в жизни в эту забытую деревню приехал владыка с пышной свитой. С пасхальными куличами, кулуракией, крашенками и цветами их встречали жители в полном составе, от старого до малого, и торжественно проводили в небольшой старинный храм.

Все греческие священники считаются госслужащими, и каждый обязан оставлять запись в специальном церковном журнале, даже если служил в храме единожды. Архиепископ приложился к чтимой храмовой иконе и сразу прошел в алтарь. В открытые царские врата все видели, как он взял журнал и подошел к высокому узкому окну. Торопливо пролистав страницы, он повел пальцем по последней строчке. "Нектарий, митрополит Пентапольский" красивыми чернилами было выведено там. Владыка уронил журнал и упал на колени, где стоял.

Известие о великом чуде громом небесным поразило всех стоявших в храме. Долгую звенящую тишину оборвал шквал захлестнувших чувств. Люди падали на колени, воздевали руки горе, обнимались, рыдали, громко благодарили Бога и святого Нектария.

Целую неделю святитель Нектарий, почивший в 1920 году, был плотию с простодушными пастухами и их семьями, служил в храме, водил их крестными ходами, возглавлял в ночи торжественные траурные шествия-эпитафии с Гробом Господним, пел с ними гимны и молитвы, утешал, наставлял. Никогда и ни от кого они не слышали таких слов о Боге. Казалось, этот старенький геронда с мягким голосом знал Его лично.

Только потом народ понял, почему все это время неземная радость переполняла их сердца, почему слезы покаяния и умиления текли рекой, и никто их не сдерживал и не стеснялся. Почему им не хотелось есть, не хотелось спать, а только - молиться с этим дивным добрым батюшкой».

Некоторых церковных деятелей знает и уважает паства. Но есть такие, на плечах которых особая ноша. Эти люди говорят от имени церкви на большую аудиторию, привлекая к себе особое внимание. К таким личностям относится игумен Нектарий Морозов. Его духовными книгами зачитываются люди, стремящиеся к Богу. Слово этого человека открывает сердца, наполняет их светом. Говорит и пишет просто и доступно игумен Нектарий Морозов. Биография этого человека не блещет особыми событиями, все силы души своей он тратит на прихожан. Давайте познакомимся с его творчеством поближе.

Игумен Нектарий Морозов: краткая биография

Родился Родион Сергеевич (в миру) первого июня 1972 года. Семейство его жило тогда в столице России. Там же окончил школу и поступил в Московский государственный университет. Молодой человек выбрал профессию журналиста, что ныне позволяет ему словом менять людские судьбы. Во время учебы публиковался в «Общей газете», писал статьи для еженедельника «Аргументы и факты». Принимал участие в командировках в Жизнь в стране в то время была сложной и непредсказуемой. Боль других людей, несправедливость, от которой они страдали, повлияла на отважного юношу, подтолкнула его к храму. В 1996 году он стал членом братии Подворья Троице-Сергиевой Лавры в Москве. Здесь же принял постриг, спустя три года. В 2000-м возведен в сан иеромонаха. А через шесть лет стал игуменом. Приблизительно в это же время назначен главным редактором журнала «Православие и современность». Игумен Нектарий (Морозов) известен широкой публике по статьям и книгам.

Чеченская командировка

В горячую точку молодой человек попал в 1995 году. Путешествие было не из легких. Впоследствии будущий игумен Нектарий (Морозов) написал об этой командировке. Она перевернула его душу. Тогда по всем каналам показывали храм в Грозном, в котором от бомб прятались люди. Родиону хотелось увидеть это место. Его спутники согласились отклониться от маршрута. Храм они нашли сожженным. Однако на его развалинах были живые люди, окружившие тамошнего священника Анатолия Чистоусова. Тогда Родион Морозов (Нектарий, игумен ныне) впервые осознал, что есть для настоятеля его паства. Люди были при батюшке, как овцы при пастухе. Советовались, спрашивали, что делать и как поступить в том или ином случае. Глаза священника были наполнены любовью и болью. Они выражали кротость и силу одновременно. Этот человек принимал все происходящее со смирением, думая только о своей пастве, спасении душ этих людей. Впоследствии его схватили, долго пытали и убили.

Игумен Нектарий Морозов: книги

Обычному человеку прийти в храм непросто. А остаться там еще сложнее. Это прекрасно понимает игумен Нектарий (Морозов). И дело не в том, что вера у людей отсутствует. Многих пугают «строгие правила», непонятные церемонии. Это естественная реакция на неизвестность. Книги свои игумен Нектарий нацеливает именно на такую аудиторию. В них содержатся простые и понятные рассуждения о смысле церковной жизни, ее естественности для верующего человека. Читатель чувствует, как его ласково берут за руку и ведут в храм, рассказывая о канонах, разъясняя непонятные моменты. После ознакомления с текстами, человек чувствует себя в церкви намного проще и свободнее. Необходимо отметить легкий стиль изложения. С первого слова возникает впечатление неспешной беседы с мудрым, понимающим тебя, другом. Вот некоторые работы автора:

• «С надеждой на встречу».
• «Что нам мешает быть с Богом».
• «Поучение о чтении духовных книг».
• «О хлебе и воде в жизни Церкви».
• «Беседы о воцерковлении».
• «На пути к Богу. Опыт воцерковления в современном мире».

«Труд пробуждения»

Зачем нам идти к Богу? Как это делать? На эти вопросы отвечает игумен Нектарий в книге «Труд пробуждения». Это размышление по мотивам отрывков из Нового Завета. Человеку надобно принять решение о том, что он всецело доверяет Создателю. Но одного этого недостаточно. Вера - только первый шаг. Духовное становление личности заключается в ежедневном труде по преодолению собственной нерешительности и расслабленности. Автор в своих размышлениях опирается на примеры из Нового Завета. Много внимания он уделяет рассуждениям о том, с кем мы боремся, открываясь Творцу. Эта сущность коварна и зла, она обладает большим опытом и знаниями. Преодолеть расставленные сети сможет лишь тот, кто раскрыл душу Создателю, всецело доверился ему. А в товарищи в этом труде игумен Нектарий рекомендует брать свою совесть. Она бдительно охраняет человека на протяжении жизни, стараясь подсказать правильные решения и поступки.

«О Церкви без предубеждения. Беседы со светским журналистом»

Очень интересный сборник, раскрывающий множество тем, волнующих обычных людей, далеких от храма. Игумен Нектарий не уходит от острых вопросов, растолковывает все искренне и непринужденно. Много внимания уделяется проблемам церкви, мифам и стереотипам, окружающим ее служителей. Автор рассказывает о том, что такое храм «изнутри», из чего состоит жизнь священника. В беседах затрагиваются и более серьезные вопросы. К примеру, раскрывается ответственность священнослужителя перед паствой. Отвечает игумен и на скользкие вопросы журналистки. Они вместе пытаются разобраться, почему церковь отталкивает простых граждан, что необходимо предпринять, чтобы преодолеть недоверие. Часть бесед посвящена происходящим в мире событиям. Игумен дает советы неравнодушному читателю по поводу того, как относиться к негативной информации, транслируемой СМИ.

О скорбях

Современного человека от храма отпугивают не только традиции. Люди считают, что верующие находятся в постоянном унынии. Игумен Нектарий о скорбях говорил в интервью и статьях. По его словам, причина недопонимания заключается в разном отношении к происходящему. Обычный человек, без Господа в душе, считает, что беда происходит по чужой вине. Этот бедолага азартно назначает ответственного за свои неудачи или ошибки, потом еще и отомстит. Верующий же понимает, что скорби приходят из-за отдаления от Господа. Это результат того, что он ослушался Отца небесного. Причина скорбей в душе человека. Верующий ищет их в своих поступках и решениях. И как преданный сын просит Господа помочь справиться с ними.

Об экстрасенсах

Есть у автора и острые статьи, посвященные государственному устройству. Одна из них называется «Любовь к экстрасенсам». В этой статье игумен пытается понять, почему общество и власть не находят понимания. Отчего люди опираются на что угодно, кроме чиновников. Ответы найти не так сложно, как кажется. делает человека требовательным и ленивым. Его душа спит, не понимая, что такое ответственность. Свои ошибки и промахи он с удовольствием перекладывает на чиновников, тем более что с экранов на него льется поток информации, поддерживающий такие заблуждения. Получается, что власть своими действиями сама формирует безответственных потребителей. Разорвать порочный круг можно только при помощи поднятия духовности людей.

От чего устает священник?

Этот материал раскрывает суть работы батюшки. Игумен Нектарий взял на себя неблагодарный труд развенчать мифы о том, что священнослужители - это дармоеды на шее у паствы. Он довольно подробно раскрывает суть работы в храме. А она далеко не так проста, как кажется со стороны. Основная забота пастыря - это люди. О них он обязан заботиться, выслушивать, поддерживать и тому подобное. Однако коротенькой беседой душу человека пробудить не получится. А ведь именно это главная задача пастыря. Он не обязан жить за прихожан. Его цель - показать им путь к Господу. Делать это приходится не только собственным примером. Много в людях сейчас зла, подозрительности, наглости и тому подобных негативных эмоций. А пастырь обязан их превратить в любовь, во всяком случае сделать все возможное для этого.

Зачем игумену Нектарию такая работа?

У каждого человека свои задачи. Кстати, зависят они не от рождения, как нам говорят экстрасенсы и гадалки, а от духовного развития. Не может верующий человек спокойно смотреть, как ближние «бредут к кончине» через череду уныния, стрессов, злобы и тому подобного. А ведь, когда душа спит, человек живет лишь наполовину, только телом, считает Нектарий (игумен). Кто он, чтобы поучать окружающих? Наверное, читатель задается таким вопросом. Ответ прост: он является глубоко верующим человеком, а значит, любит каждого на этой земле. Это же так естественно для христианства: помоги ближнему, не прося ничего взамен. Что может быть радостнее счастья в глазах другого человека? Для пастыря, наверное, только понимание, что помог спасению его души.

Храм необходим людям как воздух. Однако не каждый способен самостоятельно прийти к вере, работать для собственного духовного роста. Игумен Нектарий понимает, что нужно протянуть руку помощи, за нее обязательно ухватятся. И не оглядывается этот человек по сторонам, пытаясь выяснить, кто и что делает. Видит проблему, сразу старается решить. Его литературный талант позволяет доступно и просто рассказывать о важных вещах. Этим он и занимается, за что множество читателей благодарны этому человеку. К сожалению, не все церковные служащие настолько откровенны. Иногда верующие попадают в ситуацию, когда просто негде найти ответы на мучительные вопросы души. А игумен Нектарий именно о них и рассуждает, чтобы достучаться до каждого нуждающегося в помощи.