Изображение ангелов на иконах. Иконы ангелов
«Иконография ангелов» – уже в самом этом словосочетании есть некое противоречие. Иконография – это ведь начертание образа. «Воспроизведение» образа Господа Иисуса Христа, согласно мысли святых отцов, обусловлено и оправдано тем, что Спаситель воистину воплотился, имел земной образ и, соответственно, был изобразим. Но как можно воспроизвести в художественном образе бесплотного невидимого Ангела?
Собор Архангелов. Миниатюра рукописи. Византия. XI век. Греция. Афон. Дионисиат
Символы
Конечно, в Священном Писании упоминаются явления Ангелов в некоем образе. Так, Иисус Навин видел Архангела Михаила как воина с мечом (Нав. 5:15), жены-мироносицы после Воскресения Христова на Гробе Господнем увидели юношу, облеченного в белую одежду (Мк. 16:5) и т. д. Но эти явления индивидуального характера (хотя и они тоже так или иначе отражены в иконографии) были именно видениями, каждый человек их видел по-своему. С помощью таких явлений нельзя решить проблему изобразимости невидимого ангельского мира. Так как же воспроизвести невидимое?
И здесь на помощь художнику приходят символы. Как пишет Дионисий Ареопагит в своем труде «О небесной иерархии»: «Все действия, принадлежащие небесным существам, по самой их природе, нам преданы в символах» . Потому что наш земной ум может подняться к созерцанию небесных иерархий только посредством символа.
В первохристианские времена Ангелов изображали в основном участниками Священной истории и так же, как прочих персонажей, т. е. как людей. Понять, что перед нами именно Ангел, можно лишь из контекста самого изображения.
Явление Ангела Валааму. Роспись римских катакомб на Виа Латина. IV век
Нимб и крылья
По всей видимости, для первохристианских времен такие ныне привычные и общепринятые атрибуты, как нимб и крылья, вызывали негативную ассоциацию с языческими культовыми изображениями (а ведь нимб присутствовал как в античной эллинистической языческой традиции, так и в зороастризме, индуизме и других религиях). И лишь спустя некоторое время образ Ангелов в христианском искусстве принял привычный для нас облик.
Символика нимба и крыльев для большинства христиан понятна. Впрочем, можно напомнить. «Что же касается до сияния в виде кружка, которое делается на иконах святых, то оно указывает на благодать, сияние и действенность в них безначального и бесконечного Бога», – пишет свт. Симеон Солунский . Крылья же символизируют полет и скорость, что в контексте служения Ангелов как вестников воли Божьей тоже довольно ясно.
Ангельские одежды
Касательно одежды и предметов – все несколько сложнее.
Нужно отметить, что символика иконописи всегда основывалась на реалиях культуры, в которой создавалась (в данном случае на реалиях позднеримской и византийской культуры). Например, предметами, связанными с императором и его двором, проще всего символизировать такие понятия, как власть и могущество. Любой человек в Византийской империи сразу улавливал ассоциацию, и риск неверной трактовки символа сводился к минимуму. Такая проблема возникла намного позже, когда значение тех или иных предметов византийской культуры и быта стали забываться. Только тогда появляются альтернативные толкования (порой весьма нелепые), что мы можем наблюдать и в наше время.
Итак, Ангелы – это посланники, служители и вестники Царя Небесного, и чтобы передать все величие их чина, позднеримские/византийские художники, как мы уже отметили, обращались к образам земного царства. Таким образом, пышный придворный церемониал византийского двора нашел свое отражение в христианской иконографии, и вот Ангелы уже предстают пред нами в ризах ромейских придворных сановников и военачальников. Конечно, времена меняются, и сейчас было бы неразумно изображать ангельский чин в костюмах госчиновников или в парадной форме представителей Министерства обороны (хотя это и являлось бы наиболее адекватным «переводом» византийской иконографии на современный язык). Но отношение к правителям и госслужащим в наше время разительно отличается от отношения к власть имущим в древности. Вот для античного и средневекового сознания «осовременивание» реалий Священной истории и духовного мира – вещь вполне обыденная (даже в эпоху Ренессанса в Западной Европе допускалось в религиозной живописи использовать современные для художника костюмы).
Ангелы в хитонах и гиматиях. Фрагмент византийской мозаики VI века из базилики Сант-Аполлинаре-Нуово в Равенне. Италия
Основной ангельской «униформой» были одежды античной аристократии – хитон , гиматий и хламида . Нелишним будет напомнить, что хитон – это нижняя одежда наподобие подрясников духовенства, гиматий – это плащ, в который заворачивались поверх хитона (у римлян аналогом гиматия была тога ), а хламида – по сути, тоже плащ, но в него не заворачивались, а носили на плечах, застегнув пряжкой (или просто завязав концы) на плече или груди. Это сочетание нижней и верхней одежды в античном мире сохранялось довольно долго, хотя фасон этих элементов мог меняться до неузнаваемости.
Архангел Михаил в хитоне и хламиде. Византийская мозаика XII века из монастыря Дафни. Греция
Так, хитон, в зависимости от своей длины, наличия разрезов, рукавов – широких или узких, коротких или длинных, нашивок и других деталей, мог называться по-разному: далматика, скарамангий, дивитисий, коловий и т. д. На определенном этапе развития византийской культуры одновременно могли одевать два хитона различных фасонов (что, кстати, сохранилось до сих пор в ношении богослужебных одеяний: епископы надевают саккос поверх стихаря, хотя и то и другое одеяние происходит от хитона).
Хламида, как уже говорилась, – это род плаща в виде накидки на плечах. Она была довольно широкой. На хламиду в районе груди нашивался четырехугольник ткани, который по цвету отличался от самой хламиды – т. н. тавлион . Цвет хламиды и тавлиона мог указывать на место его носителя в придворной иерархии. Наиболее почетным цветом тавлиона был золотой. Хламиду же пурпурного цвета с золотым тавлионом мог носить только император.
Для военных был предусмотрен похожий плащ, который назывался сагий . Он отличался от хламиды только легкостью и меньшими размерами. На него тоже у высших чинов нашивался тавлион. Сагий более характерен для икон Архангела Михаила, который как Архистратиг (главнокомандующий) Небесного воинства изображался двояко – либо в наряде служителя Царя Небесного (об этом мы говорили выше), либо в доспехах византийского полководца, с сагием на плечах.
Явление Архангела Михаила Иисусу Навину. Архангел в доспехах с накинутым на плечи сагием. Миниатюра византийской рукописи X века. Ватиканские библиотеки
Следующим интересным атрибутом одеяний Ангелов является лор – парадное облачение византийских императоров и самых высших придворных (не случайно этот атрибут присутствует в изображениях высших ангельских сил). Аксессуар представлял собой длинную широкую полосу ткани, замысловато задрапированную на фигуре. В особо торжественных церемониях его надевали вместо хламиды.
Архангел Михаил в хитоне и лоре. Византийский мраморный рельеф XIII века. Германия. Берлин. Музей Боде
Лор происходит от одежд римских консулов. Консулы, как и все граждане Рима, носили тогу, но, в отличие от других римлян, их тога украшалась широкой пурпурной каймой. Драпировка тоги была целым искусством, но со временем неудобная тога уменьшилась в размере, и драпировали ее более простым способом (хоть при этом украшения были значительно пышнее). Этот вариант консульской тоги стал называться трабеей . Она уже целиком была пурпурной и расшивалась различными орнаментами.
Консул, облаченный в трабею. Римский рельеф VI века. Великобритания. Лондон. Музей Виктории и Альберта
С течением времени и сама трабея сузилась и эволюционировала в некое подобие шитого золотом и украшенного драгоценными камнями шарфа, тогда же и стала называться лором (λωρος – по-гречески означает «лента»). Драпировался лор, как уже говорилось выше, довольно сложно: его передний конец свешивался с груди вниз почти до подола, а верхний крестообразно оплетал грудь и спину, выходил из-за спины и перебрасывался через левую руку. Это чисто историческое римское одеяние удачно вписалось в систему ангельской иконографии еще и потому, что в Писании можно встретить такое видение Небесных Сил: «И вышли из храма семь Ангелов… облеченные в чистую и светлую льняную одежду и опоясанные по персям золотыми поясами» (Откр. 15: 5–6).
Архангел в хитоне и лоре упращенного образца. Византийская мозаика XII века из Палатинской капеллы. Италия. Палермо
В Византии на этом варианте не остановились, и лор эволюционировал дальше в направлении упрощения. В конце концов он стал представлять собой несколько частей: оплечье (в виде широкого воротника), полосу, свисающую с груди, и более длинную, свисающую со спины, также огибающую талию и переброшенную через левую руку.
Иногда в одной и той же композиции переходного периода можно наблюдать Ангелов в разных вариантах лора. Самый характерный и интересный пример – мозаика XII века в куполе Палатинской капеллы – дворцового храма сицилийских королей, выполненная византийскими мастерами.
Символы власти
Головы Ангелов увенчаны диадемой . В своем изначальном античном значении диадема – это не женское украшение из бриллиантов, каким мы ее знаем, а всего лишь лента, повязанная вокруг головы. Собственно, белая лента в эллинистическое время считалась одной из царских регалий. К тому же она была одним из атрибутов жрецов.
Эллинистическая монета с изображением царя Антиоха III в диадеме. III-II век до Р.Х. Британский музей
В позднеримскую эпоху императоры также стали носить диадему, которая расшивалась жемчугом и драгоценными камнями.
При этом в центре диадемы надо лбом обычно размещался самый крупный камень. Именно эту диадему с развивающимися концами лент (называемых в русской традиции тороками
(тороки-ремни)) мы и видим в иконографии Ангелов.
Архангел Гавриил в диадеме. Фрагмент византийской иконы XII века. Египет. Монастырь св. Екатерины на Синае
Когда же античное значение этого аксессуара забылось, на Руси появились наивные попытки его вольного истолкования. Но даже сейчас в популярной литературе по «богословию иконы» можно прочесть такое: «Тороки (слухи) – ленты в волосах Ангелов, символизирующие слушание ими Бога».
Трудно понять, почему ленты на голове должны символизировать «слушание», тем более что это никак не отражено в византийской письменности. Да и нелогично сводить функции одного из древнейших символов власти к антенным, принимающим сигнал.
Случается и другое: центральный камень в диадеме (обычно ромбовидной формы, который можно встретить на некоторых иконах) называется «третьим глазом» и символизирует уже не «слышание», но «видение». Это явно влияние восточных мистических практик. Ещё приходилось слышать, что концы лент – это почему-то молнии…
Но все же диадема – символ власти и священного служения (поскольку, помимо царей, в древности диадему имели и жрецы).
В руках Ангелов мы часто видим жезл
– еще один из символов власти. Он также имеет место среди регалий византийского двора. Жезлы той или иной конфигурации имели не только императоры, но и придворные чины, например, силенциарии (церемонимейстеры).
Ангел с жезлом в сцене поклонения волхвов. Византийская мозаика XII века из монастыря Дафни. Греция
Жезл мог быть как в виде скипетра
– длинной трости с богато украшенным навершием, так и в виде лабарума
. Лабарум – древний римский воинский штандарт. Он представлял собой древко с поперечной перекладиной, с которой свисал прямоугольный кусок ткани. На лабарумах Ангелов часто изображается троекратное: «агиос» – «свят» (что напоминает нам о непрестанном ангельском славословии: «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! Вся земля полна славы Его!» (Ис. 6:3).
Как и в случае с диадемой, смысл жезла постепенно забывается, и уже в поздних русских «иконописных подлинниках» жезл именуется мерилом, что иногда трактуется как «символы измерения чистоты человеческих душ, отошедших в вечность».
Архангел с лабарумом и державой. Византийская мозаика XI века из Софийского собора. Киев
Третий символ власти, присутствующий в иконографии Ангелов, держава – шар, который у римских императоров означал власть над Вселенной. Часто держава в руках Ангелов украшена крестом или монограммой Христа, тем самым напоминая, что сила и могущество Ангелов даны Господом.
И этот символ на средневековой отечественной почве, после падения Византии и потери связи с древним античным наследием, утратил свой изначальный смысл, в некоторых поздних источниках стал именоваться «зерцалом» (зеркалом) и получил очередное произвольное толкование: «В византийской и древнерусской иконографии изображение прозрачной сферы в руках архангела; символ предначертания, предвидения, переданного архангелу Богом» . Как видим, если диадема внезапно стала «играть роль» антенны, то держава теперь выступает чуть ли не хрустальным шаром для гадания. Есть еще одно странное толкование: оказывается, «зерцало» – это «прозрачный шар-сфера, посредством которого ангелы могут созерцать отражение Бога, не смея взирать на Него»…
В греческой мифологии встречается известный аналог – зеркальный щит Персея, которым он пользовался, чтобы, сражаясь с горгоной Медузой, уберечься от ее смертоносного взгляда. Вот только причем здесь Ангелы и Господь?
Стоит напомнить, что символы иконы создавались с целью облегчить понимание простому человеческому разуму реалий невидимого земным взором Царства Небесного, а не для того, чтобы окутать все мистическим туманом.
Отметим, что для «расшифровки» символики иконы фантазии не нужны, следует всего лишь понимать контекст эпохи, в которую то или иное символическое значение ей приписывалось. Такое знание не оставляет места досужим псевдоблагочестивым вымыслам.
Дмитрий Марченко
Примечания:
1. Святой Дионисий Ареопагит. О небесной иерархии. Гл. 1, 3. СПб.: Сатисъ, 1995.
2. Писания святых отцов и учителей Церкви, относящиеся к истолкованию православного богослужения. Т. III. СПб, 1857.
3. Языкова И. К. Богословие иконы. М.: Общедоступный Православный Университет, 1995.
Ангелы: Как изобразить непостижимое?
«Ангелы, строго говоря, неизобразимы, -- говорит искусствовед протоиерей Борис Михайлов. -- Язык христианской культуры -- это язык символов. Мы с вами рационально устроенные люди и пытаемся с помощью современных понятий уразуметь язык древних символов, но это почти невозможно». Тем не менее ангелов на иконах изображают. Одних -- как прекрасных юношей, других -- как крылатые, но совсем не человекоподобные существа. Почему иконописцы решили, что ангелы выглядят именно так, вместе с церковными искусствоведами разбиралась Екатерина Степанова.
Небесная иерархия
Церковь почитает архангела Михаила как защитника веры и борца против ересей и всякого зла. Его церковное именование "архистратиг" означает старший воин, вождь. На иконах архангела Михаила изображают с огненным мечом в руке или копьем низвергающим диавола
«В начале сотворил Бог небо и землю» -- этими словами начинается Библия. «Под небом в Библии, согласно одному из толкований, разумеется не наше земное небо, а Небо высшее, -- поясняет Людмила Щенникова, искусствовед, ведущий научный сотрудник музея “Московский Кремль”. -- Это невидимое Небо представляет собою мир бесплотных существ, называемых Небесными Силами, или ангелами. Ангелы имеют ум, несоизмеримо превосходящий ум человека; они, подобно человеку, личности и наделены свободной волей. Ангелы, не имея земного материального тела, не подчинены земным законам времени и пространства. Бог дал им бессмертие. Цель и смысл их существования -- любить Бога, вечно петь славу Творцу, а также нести в наш земной мир волю Всевышнего -- быть вестниками Бога на земле (ангел с греческого так и переводится - “вестник”)».
Пророк Даниил (Дан. 7, 10) говорит о тысячах тысяч, о миллионах, и о тьмах тем, т. е. миллиардах ангелов. Но комментируя эти числа свт. Кирилл Иерусалимский в «Огласительных беседах» говорит, что это не значит, что именно таково число ангелов, просто большего числа пророк не мог изречь.
Первым, кто предпринял попытку систематически описать ангельскую иерархию, был ученый богослов и философ, живший в V или VI веке, который подписывал свои труды именем св. Дионисия Ареопагита, епископа-мученика I века (по поводу личности этого богослова ученые спорят, но во избежание путаницы его все-таки продолжают называть Дионисием, иногда добавляя приставку «псевдо»). В VII веке его прокомментировал прп. Максим Исповедник, и с тех пор именно на учение Дионисия об ангелах опирались литургические тексты и вся иконография ангелов (иконы святых ангелов упомянуты в тексте догмата иконопочитания, утвержденного на Седьмом Вселенском соборе в Никее в 787 году). В своей книге «О небесной иерархии» Дионисий истолковывает те образы, какими ангелы описаны в Ветхом и Новом Завете. А образы эти весьма различны и ставили в тупик древнего читателя точно так же, как и современного. В самом деле: исполненные очей колеса, огненные престолы, существа с человеческими руками и ногами тельца, как в видении пророка Иезекииля, -- что означают эти попытки «наглядно» описать существа из духовного мира?
Ареопагит отвечает на этот вопрос сразу же: неправильно, «подобно грубым невеждам», воображать, будто на небе находятся «огневидные колесницы, вещественные троны, нужные для восседания на них Божества, многоцветные кони, военачальники, вооруженные копьями, и многое тому подобное». «Все эти оттенки ангельских имен, так сказать, грубы», -- говорит Ареопагит и даже предлагает особый термин: несходные (то есть непохожие) подобия. Все это -- священные поэтические изображения, через которые богословский разум пытается приблизиться к тайне неописуемой слабыми человеческими словами небесной жизни. Дионисий видит тут возвышенный парадокс: мы, может быть, и не стали бы вдумываться в этот предмет, «если бы несообразность изображений, замечаемая в описании Ангелов, не поражала нас» и не побуждала «отвергать все материальные свойства и через видимое благоговейно возноситься к невидимому».
Однако те или иные образы применяются для описания ангелов не случайно. Основываясь на Священном Писании, Дионисий говорит о том, что Небесные Силы образуют стройную иерархию, вся цель которой -- «возможное уподобление Богу и соединение с Ним», где высшие передают отраженную в них, как в зеркале, Божественную красоту и истину низшим и все постоянно стремятся к Богу «сильною и неуклонною любовию». Именно этот свет ангелы несут и людям.
«Сколько чинов небесных Существ, какие они и каким образом у них совершаются тайны священноначалия -- в точности знает один Бог. А нам можно сказать об этом столько, сколько Бог открыл нам через них же самих», -- пишет Дионисий и поясняет, что в Писании для ясности все небесные существа обозначаются девятью именами. Они разделены на три чина, или степени: первую (высшую), среднюю и последнюю (то есть низшую).
Херувимы, Серафимы и Престолы
Высший ангельский чин, ближайший к Богу, -- это Херувимы, Серафимы и Престолы. «Херувимы, согласно значению этого еврейского слова, -- “обилие познания”, имеют наибольшую способность познавать Божественный Разум; они передают низшим ангельским чинам и людям знание о Боге, -- объясняет Людмила Щенникова. -- Херувимы охраняют тайны Божественной жизни и Божественного Разума. Когда Адам и Ева нарушили Божественный закон, Бог судил их, изгнал из рая и поставил огненного Херувима стражем у Райских врат, чтобы охранять путь к Древу Жизни (Быт. 3, 24)».
Серафимы упоминаются в Библии только один раз. Они были явлены пророку Исаии в образе живых шестикрылых существ, окружающих Престол Бога. Различия между иконописными образами Серафимов и Херувимов постепенно стрелись. Их общие черты - наличие крыльев и предстояние у Божественного Престола - оказались для иконописцев важнее
На илл: фрески Феофана Критского, XVI в.
Первоначально огненные колеса с глазами на ободьях являлись частью изображения Херувима. Но постепенно в иконописи колеса стали использоваться как самостоятельный образ третьего чина высшей иерархии - Перстолов. Эти Небесные Силы служат подножием Богу, через них Он осуществляет Свое верховное Правосудие.
В видениях пророка Иезекииля Херувимы являлись в образе таких удивительных живых существ, что сначала пророк не мог даже назвать их. Иезекииль увидел, как с севера шло великое облако и клубящийся огонь, и сияние вокруг него; из средины огня видно было подобие четырех животных; облик их был как у человека, но у каждого четыре лица (человека, льва, тельца и орла); прямые ноги, сверкающие, как блестящая медь, со ступнями тельца, и человеческие руки под крыльями. Животные эти быстро двигались туда и сюда, стремительно поднимались над землей; огонь и молнии сверкали между ними; вид животных был как горящие угли, а на земле перед каждым животным было по одному колесу с ободьями, «полными глаз», и в этих таинственных колесах был «дух животных», так как двигались они вместе с колесами. Эти крылатые трудно описуемые словами небесные создания являли собой как бы подобие колесницы, на которой возвышался Божественный Престол (см. Иез. 1, 4-28). Во время второго видения пророк Иезекииль узнал, что это были Херувимы; он увидел также, что «все тело их и спина их, и руки их и крылья их, и колеса кругом были полны очей» (Иез. 10, 12) Существует версия, что здесь под частями тел понимаются части колеса: малоупотребительные еврейские слова, их обозначающие, похожи по написанию на названия частей тела, и переписчики или переводчики текста могли их перепутать.
В древности художники стремились как можно точнее следовать библейскому тексту, представляя Херувимов с четырьмя ликми. Такое изображение Херувиманазывают тетраморф ("четырехликий"). Херувим-тетраморф истолковывался как символ единого Евангелия - Слова Божия, записанного четырьмя евангелистами. Илл.: фрагмент фрески XVI в., Метеора, Греция
Изображения Херувимов существовали уже в ветхозаветные времена. В книге Исход повествуется о том, как Бог повелел пророку Моисею сделать ковчег, чтобы положить туда написанный на скрижалях Закон. На золотой крышке ковчега Бог повелел сделать двух золотых Херувимов чеканной работы с распростертыми вверх двумя крыльями и обращенными друг к другу лицами (см. Исх. 25, 19-22).
Серафим в переводе с еврейского означает «пламенеющий, огненный». Это имя показывает их «горячность и быстроту, пылкую и неуклонную стремительность», а также их способность воспламенять Божественную любовь в сердцах людей и прогонять всякое омрачение, пишет Дионисий Ареопагит. Серафимы упоминаются в Библии только один раз. Они были явлены пророку Исаии в образе живых шестикрылых небесных существ, окружающих Престол Бога. Двумя крылами они закрывают лицо свое от непереносимого даже ангелами сияния Божественного Света, двумя -- ноги свои, а двумя летают, непрестанно взывая друг ко другу: «…Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! вся земля полна славы Его» (см. Ис. 6, 1-7). Кстати, описание Серафимов и их песнь звучат на Литургии, причем первое -- в евхаристической молитве, читаемой священником.
Описание Серафимов в Книге пророка Исаии очень конкретно, поэтому их часто и легко изображают. Как, например, в купольной росписи церкви Преображения в Великом Новгороде, подписанной Феофаном Греком в 1378 году. А вот туманные мистические свидетельства о Херувимах пророка Иезекииля ставили художников в трудное положение. Рассказывает Людмила Щенникова: «В древности художники стремились как можно точнее следовать библейскому тексту, представляя Херувима с четырьмя ликами и со всеми возможными подробностями. Такое изображение Херувима называют тетраморф (“четырехликий”). Херувим-тетраморф истолковывался как символ единого Евангелия -- Слова Божия, записанного четырьмя евангелистами. Но постепенно различия между иконописными образами Серафимов и Херувимов стерлись. Их общие черты -- наличие крыльев и предстояние у Божественного Престола -- оказались для иконописцев важнее различий. Так возникло “соединенное” изображение высшего небесного существа с шестью или четырьмя крыльями, на которых часто рисовались глаза, с руками и ногами; голова этого небесного существа (окруженная нимбом или без нимба) либо выступала над крыльями, либо была спрятана в середине крыльев, и видимым оставался только лик; под ногами их иногда рисовали колеса. Одновременно возникло еще более простое и обобщенное изображение -- без рук и ног, с четырьмя или шестью крыльями и человеческим лицом. Эти изображения сопровождают надписи “Херувим” или “Серафим”, которые нередко пишутся под совершенно одинаковыми по внешнему виду образами. Данные наименования в большинстве случаев обозначают не конкретного Серафима из видения пророка Исаии и не Херувима из видения пророка Иезекииля, но лишь обобщенный образ высших Небесных Сил, окружающих Божественный Престол».
В христианском искусстве есть изображения и третьего чина высшей ангельской иерархии -- Престолов. Наименование этих ангелов означает, по словам Дионисия Ареопагита, что «они совершенно изъяты от всякой низкой привязанности земной» и «всеми силами неподвижно и твердо» служат Богу. Эти изображения называются также Тронами и Офанимами (в переводе с еврейского -- «колеса»). «Первоначально огненные колеса с глазами на ободьях являлись частью изображения Херувима, -- поясняет Людмила Щенникова. -- Но постепенно в иконописи колеса стали использоваться как самостоятельный образ третьего чина высшей иерархии -- Престолов. Огненные языки пламени, исходящие от херувимских колес, превратились в огненные крылья -- Офанимы-Престолы стали крылатыми. Эти Небесные Силы служат подножием Богу, через них Он осуществляет Свое верховное Правосудие». Престолы можно увидеть на русских иконах «Спас в силах» XIV века.
Символы четырех Евангелий
Если св. пророк Иезекииль видел одно существо с четырьмя ликами, то в Новом Завете, в Откровении апостола Иоанна Богослова описаны четыре отдельных небесных существа -- это апокалиптические животные. Они были истолкованы как символы четырех Евангелий, написанных евангелистами Матфеем, Марком, Лукой и Иоанном Богословом. «Бог открыл Иоанну Небесный мир, -- рассказывает Людмила Щенникова, -- и он увидел стоящий на Небе Престол, на котором возвышался Сидящий (Бог); Престол окружала радуга, и посреди Престола и вокруг Престола четыре животных, исполненные очей спереди и сзади. “И первое животное было подобно льву, и второе животное подобно тельцу, и третье животное имело лице, как человек, и четвертое животное подобно орлу летящему. И каждое из четырех животных имело по шести крыл вокруг, а внутри они исполнены очей; и ни днем, ни ночью не имеют покоя, взывая: свят, свят, свят Господь Бог Вседержитель, Который был, есть и грядет” (см. Откр. 4, 2-9)».
Подобно библейским Херувимам и Серафимам, они изображаются у Престола Вседержителя, окружая его с четырех сторон, что символизирует распространение Благой вести на четыре стороны света. В руках апокалиптических животных -- Евангелия. Эти изображения получили большое распространение в купольных мозаиках и росписях, в миниатюрах Евангелий.
Первое изображение летящего ангела
Ангелы средней степени -- Господства, Силы и Власти. Согласно Дионисию Ареопагиту, ангельский чин Господств назван так по своему свойству совершенно свободно и неудержимо стремиться к Богу, не прилепляясь ни к чему случайному. Силы -- означают могущественное и непреоборимое мужество, отражающееся во всех их действиях. Власти -- духовное владычество, не самовластное, но как само восходящее к Богу, так и других приводящее к Нему. Но описаний этих ангелов в Библии нет, поэтому художники их и не изображали, объясняет Людмила Щенникова.
В низшую степень входят Начала, Архангелы и Ангелы. Начала, по книге Дионисия, это небесные силы, которые сообщают волю Божию Архангелам; Архангелы, в свою очередь, передают ее ангелам; а ангелы -- людям. «Изображать архангелов и ангелов иконописцу проще всего, -- говорит Людмила Щенникова, -- потому что они являлись людям в самом понятном образе -- как прекрасные видом светозарные юноши». Изображения Ангелов раннехристианского искусства представляли собою юношей, чаще всего без крыльев. По словам искусствоведа прот. Бориса Михайлова, уже во второй половине III -- первой половине V века сформировался образ Ангела, с которым мы имеем дело и по сей день, -- это образ юноши с крыльями в античном одеянии (катакомбы Присциллы, вторая половина III века; катакомбы под Вилла Массимо в Риме, середина IV века, и на Виа Латина, середина IV века). Самое древнее из сохранившихся изображений Ангелов христианского Востока -- мраморный саркофаг конца IV века, найденный на территории современной Турции. Парящие фигуры держат в вытянутых руках монограмму Христа, образующую из греческих букв «йота» и «хи» монограммный «доконстантиновский» крест, обрамленный лавровым венком.
На илл.: архангел Гавриил. Фрагмент иконы Богородицы с младенцем, XIII в., монастырь св. Екатерины на Синае
Среди Архангелов в книгах Священного Писания названы семь имен, но изображают более всех Гавриила, принесшего Марии Благую весть, и Михаила - старшего надо Архангелами.
Архангелы и Ангелы несут на Землю вести из Божественного мира, охраняют души от темных духов. Среди Архангелов в книгах Священного Писания названы семь имен: Михаил, Гавриил, Рафаил, Уриил, Салафиил, Иегудиил и Варахиил, но изображают более всех Гавриила, принесшего Деве Марии Благую весть, и Михаила -- старшего над Архангелами.
Обычно Ангелы изображаются в апостольском одеянии: хитоне (тунике) и гиматии (похожем на тогу плаще), часто с двумя орнаментированными нашивками (клавами), являющимися символами посланничества и царского величия. Волосы на их головах стягивает лента, напоминающая диадему. Развивающиеся у висков концы ленты назывались тороками, или слухами, они символизировали постоянное слушание Ангелами Бога.
Ангел - отсвет лица Божия
Очень часто на иконах, представляющих тот или иной библейский сюжет, где, согласно тексту, главным действующим лицом является безымянный ангел, есть надпись: «Архангел Михаил», и, наоборот, в композициях, где, как известно из Писания, действует именно архангел Михаил, написано просто: «Ангел Господень». В Ветхом Завете Ангел Господень -- это образ Богоявления до воплощения Сына Божия (так, Иаков боролся с Богом, который предстал ему в образе Ангела (см. Быт. 32, 24-30)). «Вспомним, что, по Дионисию Ареопагиту, небесная иерархия есть как бы система отражающих зеркал, передающих друг другу свет от источника всех и вся -- Бога, -- говорит Людмила Щенникова. -- Таким образом, все, что совершает ангел, в конечном счете совершает Бог. На иконе и архангел Михаил, и ангел Господень есть как бы собирательный образ всех согласно действующих ангельских сил; всякое деяние ангела, управляемого Михаилом, есть в какой-то степени и его деяние. В переводе с древнееврейского “Михаил” означат “Кто яко Бог” -- это как бы и не имя, а отражение имени Бога. В христианской иконографии архангел Михаил часто изображается как прекрасный юноша в белоснежной тунике, символизирующей чистоту и бесстрастие. На других иконах мы видим Михаила облаченным в хитон сине-зеленых тонов и красный плащ. В руках он держит сферу-зерцало, в которой созерцает Божественные тайны и Божественный Свет. Наиболее характерным и распространенным является изображение архангела в образе военачальника, архистратига: в короткой тунике, доспехах, с мечом в руках. Как ангел, близкий к Престолу Небесного Царя, архангел Михаил изображался и в императорских одеждах, в длинной, украшенной драгоценными камнями тунике, которую на груди крестообразно перехватывает лор, обязательная деталь облачения византийского императора». Удивительно, что архистратиг Михаил, согласно Священному Преданию, -- предводитель всего небесного воинства, хотя и находится в низшей степени ангельской иерархии. Это еще раз говорит о том, что всех тайн ангельской жизни мы здесь, на земле, знать не можем.
Глобус, или зерцало, изображают прежде всего у архангелов Михаила и Гавриила. Впервые зерцало (с изображением креста) появилось в руках ангела на монетах императора Леонтия (484-488 годы). Его значение трактуется по-разному: небесная сфера, символизирующая мироздание, диск, щит, «печать Царя Небесного». На средневековых иконах глобус в большинстве случаев изображается светлым и прозрачным, как стеклянный шар или сфера; на нем начертана греческая буква «Хи» или греческая монограмма IC XC. На Руси существовало поверье, что через зерцало архангелы узнают волю Божию
Кадила и рипиды (опахала круглой или ромбовидной формы) ангелы держат в руках на иконах с изображением небесной Литургии. Рипиды символизируют Херувимов и Серафимов и поэтому украшаются их изображениями
Орудия Страстей Господних -- крест, копье, чаша и трость с губкой - держат, как правило, архангелы Михаил и Гавриил. Ангел с крестом в руках явился императору Константину в 312 году перед битвой с Максенцием. В древности нередко изображалось поклонение ангелов кресту и орудиям Страстей, как например, на обороте иконы Спаса Нерукотворного XII века из Новгорода
Покровец - небольшой плат, заимствованный из придворного церемониала, которым ангелы прикрывают руки во время священнодействий.
Развернутые свитки в руках ангелов содержат слова приветствия (как на свитках архангелов Михаила и Гавриила, на иконах Богоматери), хвалебные гимны, поучения для входящих в храм и т. д.
Ангел в переводе с древнегреческого означает «вестник, посланец». Часто ангелы на иконах действительно выступают в роли вестников или находятся наверху по сторонам от главных фигур. Иногда изображаются только ангельские лики, парящие в вышине по сторонам от основных фигур.
По традиции изображаются ангелы на иконах в виде прекрасных юношей с крыльями и нимбом. Их изображение было строго регламентировано, так же как предметы, которые они держат в руках и которые обладали четко определенной символикой.
Нимб у ангела символизировал его святость, крылья – быстроту и возможность проникать в любые сферы; посох – посланничество; зерцало (сфера, которую ангел держит в руке и на которой обычно изображался крест либо аббревиатура имени Иисуса Христа) – дар предвидения, данный им Господом; тороки (золотые ленты, стягивающие волосы наподобие обруча, с развевающимися концами) – особое «слышание» Господа и послушание Божьей воле.
Ангелы-хранители
Согласно Священному писанию, ангелы являются низшим чином в Небесной иерархии. У каждого крещеного человека, как учит церковь, есть свой ангел-хранитель, оберегающий его и наставляющий на путь праведности.
Ангела-хранителя нельзя увидеть глазами, но его присутствие верующие чувствуют душой и часто мысленно обращаются к своему святому покровителю и ангелу-хранителю за советом и поддержкой.
По сравнению с иконами Спасителя, Богоматери и других самых значимых фигур Священного писания иконы ангелов встречаются довольно редко, в отличие от иконы архангелов.
Архангелы
Архангел означает «старший ангел» и считается одним из высших чинов ангелов. В православии почитают восемь архангелов, среди которых наиболее известными являются архангел Михаил и архангел Гавриил. Архангел Михаил является архистратигом, то есть главнокомандующим всем Воинством Небесным, и защищает вход в рай, поэтому он всегда изображается в воинском облачении и с мечом в руках. Именно он победил в бою Сатану, возжелавшего стать равным Богу.
Архангел Гавриил в христианской традиции считается вестником великих и радостных известий, он открывает тайное знание Бога и доносит его, как это было с праведным Захарией, которому Господь судил стать отцом Иоанна Крестителя, несмотря на его пожилой возраст.
Именно архангел Гавриил принес Деве Марии благую весть о рождении у нее Сына Всевышнего, который «будет царствовать над домом Иакова во веки, и Царству Его не будет конца». Это событие получило название Благовещение и стало одним из самых распространенных сюжетов в иконописи. По преданию, архангел Гавриил принес Богоматери за несколько дней до ее кончины весть о грядущем окончании Ее земного пути.
Для России архангел Гавриил был особенно значим – он держал один из щитов на гербе Российской империи.
В каждом храме и в каждом доме, где веруют в Господа, есть иконы ангелов и архангелов, участвующих во многих иконописных сценах на евангельские сюжеты. Всего архангелов, как уже сказано, восемь, и у каждого из них своя «специализация». Так, Рафаил считается целителем людских болезней; Уриил – просветителем всех людей и покровителем небесных светил; Селафиил – побуждающим людей к молитвам; Иегудиил — покровителем тех, кто тяжко трудится в имя Божьей славы; Варахиил — покровителем простых тружеников; Иеремиил – помощником заблудших в их возвращении к Богу.
Молитвы архангелам на каждый день недели
Молитва в понедельник
Молитва Архангелу Михаилу:
Великий архистратиже Божий, Михаиле, победитель демонов, победи и сокруши всех врагов моих видимых и невидимых. И умоли Господа Вседержителя, да спасет и сохранит меня Господь от всех скорбей и от всякой болезни, от смертоносной язвы и от напрасной смерти, о, великий архангеле Михаиле, ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Молитва во вторник
Молитва Архангелу Гавриилу:
О, святый великий архангеле Гаврииле, Божию Престолу предстояй и озарением от Божественного света осиянный, ведением же непостижимых тайн о превечней премудрости Его просвещенный! Всеусердно молю тя, настави мя к покаянию от злых дел и ко утверждению в вере моей, укрепи и огради душу мою от искушений прельстительных, и умоли Создателя нашего о отпущении грехов моих. О, святый великий Гаврииле архангеле! Не презри мене грешнаго, молящегося тебе о помощи и заступлении твоем в веце сем и в будущем, но присно помощник мне явися, да непрестанно славлю Отца и Сына и Святого Духа державу и твое предстательство во веки веков. Аминь.
Молитва в среду
Молитва Архангелу Рафаилу:
О, святый великий Архангеле Рафаиле, престолу Божию предстояй! Ты благодатию, от Всемогущаго Врача душ и телес наших, тебе данною, праведнаго мужа Товита от слепоты телесныя исцелил еси, и сына его Товию, спутешествуя ему, от злаго духа сохранил еси. Всеусердно молю тя: буди мне путеводитель в жизни моей. Cохрани от всех видимых и невидимых враг, исцели душевныя и телесныя болезни моя, управи жизнь мою к покаянию во гресех и ко творению добрых дел. О, святый великий Рафаиле Архангеле! Услыши мене грешнаго, молящагося тебе, и сподоби в здешней и будущей жизни благодарити и славити общаго Создателя нашего в безконечныя веки веков. Аминь.
Молитва в четверг
Молитва Архангелу Уриилу:
О, великий Архангел Божий Уриил! Ты есть сияние божественного огня и просветитель всех, кто помрачён грехами. Просвети ум, волю, сердце моё силой Святого Духа. Направь меня на путь истинного покаяния, умоли Господа Бога нашего, да убережёт меня Господь от огня геенны огненной, от всех видимых и невидимых врагов. Святой Архангел Уриил, озаряемый светом Божественным и изобильно исполненный огня и горячей пламенной любви. Брось искру своего пламени в моё холодное сердце и озари своим светом душу мою тёмную. Аминь.
Молитва в пятницу
Молитва Архангелу Селафиилу:
Святый Архангеле Божий Селафииле, даяй молитву молящемуся, научи меня молиться молитвой смиренной, сокрушенной, сосредоточенной и умиленной. О, великий Архангеле Божий Селафииле, ты молиши Бога за людей верующих, умоли Его Благоутробие за меня, грешного, да избавит меня Господь от всех бед и скорбей, и болезней, и от напрасныя смерти, и от муки вечныя, и сподобит меня Господь Царствия Небесного со всеми Святыми во веки. Аминь.
Молитва в субботу
Молитва Архангелу Иегудиилу:
Святый Архангеле Божий Иегудииле, присный споспешниче всех подвизающихся на пути Христовом, возбуди меня от тяжкой лености и подвигом добрым укрепи меня. О, великий Архангеле Божий Иегудииле, ты ревностный защитник славы Божией: ты возбуждаешь прославлять Святую Троицу, пробуди и меня, ленивого, славить Отца и Сына и Святаго Духа, и умоли Господа Вседержителя да созиждет во мне сердце чисто и дух правый обновит во утробе моей, и Духом Владычным утвердит меня и истиною Отцу и Сыну, и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков. О, святые Небесные Власти, молите за нас Небесного Отца, даруйте мудрость и рассуждение, дабы различать, дабы Иисусовой молитвой сокрушать все помыслы дьявольские вашим предстательством, да стяжаем ум чистый, ясный, молитвенный, сердце благостное, волю, ко Господу обращенную. Аминь.
Ангел-хранитель с деяниями
Поскольку все, кроме Бога, имеет свое начало, - требуется выяснить: когда, по учению Церкви, к человеку приставляется Ангел Хранитель? Начиная с Тертуллиана и Оригена, ещё первохристианские авторы давали самые разные ответы.
Но заключительная молитва канона Ангелу Хранителю говорит совершенно однозначно: "от святого крещения" - нового рождения водой и Духом... Причем песнь 7 этого канона указывает и на какой срок: "от Бога дарованного ми во веки", то есть Ангел Хранитель сопровождает каждого христианина от св. крещения и до окончания земного пути, но и после, "в страшный же час смерти неотступен буди ми, благий хранителю мой, <...> егда имам преходити воздушная мытарства" (молитва акафиста Ангелу Хранителю), так как усопшего "обычно сопровождают два ангела <...>. Обязанность этих ангелов (Ангела Хранителя и встречного ангела. - В. К. ) - сопровождать душу умершего на его пути в загробную жизнь". И на Страшном Суде Ангел Хранитель будет предстательствовать пред Христом, моля о прощении хранимого им человека, и в случае прощения - становится последнему неразлучным другом в вечности.
Бытует мнение, что тот друг и Ангел есть святой, имя которого мы носим. Отсюда, мол, именины и называются днем Ангела.
Это явное заблуждение. Оно легко опровергается утренним правилом: одна молитва вычитывается Ангелу Хранителю - совершенно другая - святому, во имя которого крещен христианин.
Нет, лик Ангела Хранителя от смертных людей скрыт. Зримо он открывается лишь в момент разлучения души с телом. Уже одного этого достаточно для отрицательного ответа на вопрос: "Имеет ли право на существование иконография Ангела Хранителя?". В противном случае иконописец должен был бы умереть и воскреснуть... Да и коль воскреснет, то он изобразит только своего Ангела. Где гарантии, что его Ангел одинаков хотя бы визуально с Ангелом каждого из нас? Этот вопрос правомерен даже к святым, которые воочию видели своих Хранителей. Ведь если "неизвестно, являются ли Ангелы единосущными друг другу, возможно, что каждый из них - особое творение Божие, особый духовный мир", - тогда насколько актуальней ставить вопрос об "ипостазировании" Ангелов: есть ли наш Хранитель некая функциональная сила, безликая, а точней, однообразная и трансцендентная - или все-таки конкретная личность, призванная к служению?
Разговор о категориальном анализе личности - трудный; тут все держится на еле уловимых тонкостях. И в человеке ведь различие природы и личности уловить не легче, чем различить единую природу и трех Лиц в Боге.
"Мы привыкли считать эти два выражения - личность и индивид - почти что синонимами, - пишет В.Н. Лосский, - мы одинаково пользуемся и тем и другим, чтобы выразить одно и то же. Однако в известном смысле индивид и личность имеют противоположное значение; индивид означает извечное смешение личности с элементами, принадлежащими общей природе, тогда как личность, напротив, означает то, что от природы отлично".
В области данного различения христианство пришло к новым понятиям. Как пишет архимандрит Киприан (Керн), "личность не была раскрыта в древнем языческом мире. Поднявшаяся на вершины философского сознания эллинская мысль не нашла даже выражения для личности, что особенно остро сказалось в период тех богословских споров, которые велись вокруг тринитарного и христологического догматов. Христианство обосновало божественное происхождение личности. Тринитарные споры дали богословский фундамент для человеческой личности, осознав Лицо, Ипостась в Божестве. Греческий язык в творениях своих высших философских умов - Платона и Плотина - удовлетворялся местоимением εκαστος, "каждый", характеризуя его членом: ο εκαστος, то есть таким образом придавая ему строгую индивидуальность. Но всё же это оставалось только местоимением, то есть чем-то, что "вместо имени". Только богословие понятия Ипостаси, как самостоятельного "бытия в себе", было способно заполнить в языке ту пустоту, которая в современном словаре заполняется словом "личность". Это не только "индивид" как "часть вида", как "порождение биологического родового процесса", как что-то смертное, как какой-то "номер" натуралистического ряда, нечто нецельное, вполне повторимое. Личность есть отпечаток божественного Лица, творение Божие, а вовсе не порождение рода. Личность духовна и принадлежит духовному миру прежде всего. Это высшая ценность духовного бытия.
Ко всем этим различиям между индивидом и личностью, так ярко осознанными в философии Бердяева, следует прибавить его же замечание о том, что "человек не есть дробная часть мира, в нём заключена цельная загадка и разгадка мира" (О назначении человека. С. 50). Человеческая личность не есть произведение общества или природного мира, или даже рода и семьи. Каждый человек есть в духовном смысле непосредственное создание Божие. Поэтому человек и не зависит в своём происхождении от целого, от рода или мира. Человеческий дух выше и шире, а главное, первичнее и рода, и общества, и мира. Не эти содружества породили дух человека, и потому этот дух и не есть часть рода, общества и мира. Наоборот, он их охватывает, приемлет или отвергает. Род и общество состоят из человеческих индивидов, но дух человека, его личность не есть составная часть рода и общества. Человеческий дух может от них зависеть, насколько это ему угодно, но он ни в коем случае не является собственностью этих общественных организмов и их работ. Личность - выше общества, первичнее его, важнее его. Кроме того, личность - неповторима и не может быть заменена другой "такой же" личностью. "Такой же" личности вообще не существует. Существуют "такие же" оттиски, отпечатки, серийные номера как произведение какой-то машины, но всякая личность, сколько бы миллиардов их ни породил исторический процесс, есть единственная ".
В.Н.Лосский продолжает: "В нашем настоящем состоянии, сами будучи индивидами, мы воспринимаем личность только через индивид. Когда мы хотим определить, "охарактеризовать" какую-нибудь личность, мы подбираем индивидуальные свойства, "черты характера", которые встречаются у прочих индивидов и никогда не могут быть совершенно "личными", так как они принадлежат общей природе. И мы, в конце концов, понимаем: то, что делает его "им самим" - неопределимо, потому что в его природе нет ничего такого, что относилось бы собственно к личности, всегда единственной, несравнимой и "бесподобной".
Здесь тайна, происходящая из неограниченных творческих способностей Создателя мира. Она не имеет измеримых "параметров". Существуют ли способы и величины, чтобы измерить тайну?
Но у тайны есть своя антиномия - "индивидуальные свойства". Отсюда возникает понятие "индивидуальность" - совокупность качеств, выражающих сущность отдельного индивида. Человеческая индивидуальность - безусловная экзистенциальная ценность от Бога. Она не отвергается, а включается в Соборное единство; чем и объяснимо требование "портретного сходства" от изографа при живописании иконы того или иного святого, "ибо почитание (воздается иконе) не постольку, поскольку она отстает от сходства (с первообразом), но поскольку она представляет подобие (с ним)", - поясняет св. Феодор Студит. Само слово εικων "образ" восходит к εικω "имею сходство, похожу". Иконописные подлинники полны указаний типа "пастырь, седой, борода Иоанна Богослова", "округло лице, яко же и Матери Его", "власы Николины" и т.п. Умелая кисть мастера, водимая Творцом, каждый раз из совокупности таких сравнительных черт создает единственный и неповторимый образ человека - личность, что подтверждается и надписью на иконе: это свт. Василий Великий, а не свт. Григорий Богослов. Потому в древности образ сначала одобрялся духовными лицами и потом уже освящался надписью (чина освящения, какой известен сегодня, до XVII в. не существовало: считалось, что икону освящает именно надпись; да и сегодняшний чин освящения есть только акт одобрения, и не больше).
Дальше Лосский говорит, что Ангел и человек - "существа личностные", но человек, для известного богослова, "полнее, богаче, содержание ангельских духов", ибо он поставлен "на грани умозрительного и чувственного" и потому "причастен всем сферам тварной вселенной". Отсюда, как видим, личность Ангела и личность человека существенно разнятся, хотя и Ангел, и человек созданы по образу и подобию Божию. Антропология св. Григория Паламы свидетельствует, что Ангел, уступая в совершенстве образа, превосходит человека в подобии. По Лосскому, "личность, утверждающая себя как индивид и заключающая себя в пределах своей частной природы, не может в полноте себя осуществлять - она оскудевает". Ничего такого нет у Божиих Ангелов, ибо они "насыщаются Божественной благодатью и передают ее остальному творению". Само созерцание Божества, насколько это для них возможно, служит им пищей, как точно излагает православное учение преп. Иоанн Дамаскин.
Могут ли здесь Ангелы утверждаться в статусе индивидов, а значит, заключать "себя в пределах своей частной природы"? Могли... Но только перестали бы быть Ангелами.
Бесполезно углубляться в вопрос об ангельской природе. Этого не даст нам сделать сама непостижимая природа ангельского мира. И все-таки, Отцы Седьмого Вселенского Собора, указывая на совершенную бестелесность и невидимость Бога, подтвердили положение о допустимости изображать Ангелов на иконах: "Что же касается разумных сил, то они не всецело изъяты от телесности и не безусловно невидимы, будучи одарены тонкими, воздухообразными или огненными телами, в которых они неоднократно являлись и были видимы". Отцы не уточнили, временно или постоянно носят Ангелы эти тонкие тела. Они засвидетельствовали только, что бесплотность Ангелов относительна, что Ангелы являлись людям, а потому они в известном смысле изобразимы.
Вопрос об их изобразимости (в качестве церковно почитаемого образа) оттого и решаем, что Ангелы - личности. Своим опровержением преп. Феодор Студит доказывал иконоборцам: "<...> икона изображает не природу, а личность". Заметим: конкретную личность, а не символическую - символических личностей, как и "личностей вообще", не бывает. Путать абстрактные формулы с людьми занятие вредное.
Церковная символика укоренена в исторической реальности. Херувимов и серафимов велел изобразить на крышке Заветного Ковчега сам Ягве, а значит, их лик был Моисею открыт, о чем говорил на VII Вселенском Соборе Патриарх Тарасий, что находит подтверждение в Писании: "виждь и сотвориши Ми по всему, елика Аз покажу тебе на горе " (Исх. 25:8); Архангелов людям посылал Господь, Ангелы писались те, что явились пастухам, возвещая о Рождении Спасителя мира, те, что возвестили Женам Мироносицам радость о Воскресшем, причем поданы они в служебном, "функциональном" плане, а не в качестве образа, на который молятся. Символика же Ангела Хранителя ничем не поддержана - это типично головная работа иконописца, его "идеи". И в результате получилась символическая личность, безадресная для молитвы. Ситуация фактически по Канту: "Пусть только наша идея будет правильной, и тогда, несмотря на наличие препятствий, стоящих на пути к ее осуществлению, она не будет не возможной".
Возникает вопрос: что позволяло преп. Андрею Рублеву изображать Св. Троицу в виде Ангелов, символизирующих три Ипостаси? Насколько правомерен символизм здесь? Отвечает ли данная иконография 82-му правилу Трулльского Собора?
Вот в том-то и дело, что "образ Троицы не есть ипостасный образ Отца, Сына и Духа Святого, а образ троичности Божества и троичного бытия" (Л.А. Успенский). Явление Аврааму трех мужей у дуба мамврийского, по мнению Церкви, является не символом, а прообразовательным видением Пресвятой Троицы. Это и позволяло преп. Андрею Рублеву Ее изображать не символически, а в качестве прообразов. 82-е правило в данном случае не нарушалось, потому как оно, требуя конкретности, запрещает символы, а не прообразы. Да и речь на Пято-Шестом Соборе велась не об изображении Троицы, а - Иисуса Христа. Икона "Отечество", например, противоречит этому правилу и представляет нам образ Троицы ипостазированным. Но в силу невоплощенности Бога Отца, Его образ - уже символ. ["Ветхий денми" из пророчества Даниила не может быть Отцом - согласно Деяниям Большого Московского Собора (глава 43), Он - Сын в славе Божества, "еже будет во второе Его пришествие".] Образ же Духа Святого в виде голубя правомерен лишь в сюжете "Богоявление".
Икона ветхозаветной Троицы, написанная Рублевым, основана на явлении чувственном, и, говоря словами преп. Иосифа Волоцкого, в ней "почитают и целуют едино существо Божества".
К середине XVI в. чужеродный символизм активно начинает вытеснять из иконописи язык "преображенного евангельского реализма". Появляется икона Ангела Служителя (ныне находится в музее-заповеднике города Сергиев Посад). Этого Ангела некоторые искусствоведы приняли за Ангела Хранителя. Диаконские же облачения, вместо меча кадило в руке говорят о нем как о служителе: греч. diakonoV - служитель . Тем не менее, XVI век все сделал, чтобы явить миру образ Ангела Хранителя. А.С. Уваров в свое время писал о нахождении такого образа в клеймах, с пояснительными надписями "Ангел Хранитель хранит человека в дни " и "Ангел Господень хранит человека в нощи ". Сама икона датируется XVII веком, но представляет собой список с иконы XVI столетия, названной А.С. Уваровым "Ангел Хранитель с похождениями". Однако до сегодняшнего дня подобные памятники XVI в. не дошли. Впрочем, в аналогичном символизме того времени сомневаться не приходится. По меткому замечанию о. Георгия Флоровского, "это преобладание символизма означало распад иконного письма. Икона становится слишком литературной, начинает изображать не столько лики, сколько идеи".
XVII век лишь усугубил сложившееся положение.
Теперь пришла пора задать следующий вопрос: "Почему Ангелы однообразны, то есть, одинаковы ликами?" Выше мы уже говорили о требовании Отцов к иконописцу добиваться "портретного сходства" с первообразом. Так вот, "одинаковость" у Ангелов - тоже в известной мере "сходство", хотя звучит это парадоксально. Судите сами: Ангелы, будучи личностями и не будучи индивидами ("порождениями биологического родового процесса") приобретают "неуловимые", а, следовательно, ни с кем не сравнимые черты - как такую тайну может разрешить изограф, если, по учению Церкви, на иконе следует изобразить личность и символически указать на природу изображаемого? Как?? Только "апофатически" - от обратного, - чтобы не с кем было сравнить (Ангел в образе юноши - банальная выдумка искусствоведов). Вот древний художник, согласно с требованиями св. Отцов, исключительно духовидчески, умозрительно, а не рационалистически, и представил лик без усов, бороды, без морщин и каких бы то ни было типажных признаков, лик без единой приметы пола (ибо Ангелы - бесполы).
Что можно в таком случае получить, имея вдобавок самые смутные представления о природе ангельского мира? - только то, что получили: фактическую одинаковость (она заодно и подчеркивает меньшее совершенство в образе Божием у Ангела по сравнению с человеком). Даже одежды отличаются не характером, а иерархически: у Архангела, вместо гиматия изображается плащ, вместо хитона - далматик с оплечьем и подольником; волосы же и прически - разницы не имеют.
Вот откуда "в известном смысле " изобразимость, о которой говорили Отцы Седьмого Собора.
Историк философии может справедливо спросить: "Различать "личность" и "индивидуальность" стали лишь с XVIII века, начиная с Канта и Гердера. Поэтому древний изограф не мог даже гипотетически вводить такие понятия в живопись".
Отвечаем. Во-первых, понятием "личность" пользовались Отцы, изобличавшие ариан, в IV веке - "в период тех богословских споров, которые велись вокруг тринитарного и христологического догматов". Во-вторых, отсутствие термина "индивидуальность" или "индивид", не говоря уже о названном различении, вовсе не означает отсутствие самого понятия. Из слов преп. Феодора Студита о сходстве изображения на иконе с первообразом становится ясно, что этот святой имеет в виду именно "индивидуальность". Самость, гордыня - весь перечень грехов,- судя по библейской истории, всегда сопутствовал человеку после потери рая. А ведь они и есть черты, присущие индивиду. Не всякий иконописец мог категориально проанализировать и различить тонкости хитросплетений такой философии, но он обладал, повторяем, мистическим умозрением - зрением умного мира, которое отвлеченные понятия переводило в художественные образы - "краски мудрости", "богословие в красках". Да и само богословие иконы принадлежало преимущественно Отцам, а не художнику. Когда же данный принцип был нарушен, и иконописец начал "действовать" самостоятельно, то вместо богословия получился с претензиями на философию литературный суррогат, обернувшийся "символизмом идей". Из античного прошлого выходила великая тень Платона: идея как метафизическая сущность вещи стала зрительным образом.
Дух времени вершил свое дело .
Все на удивление похоже! В русской истории XVI век - это популяризация великодержавных идей, воплощенных в соответственные деяния. XVII столетие страна начинала смутой, а кончила - петровскими "реформами". "В области художественного творчества, - пишет Л.А. Успенский, - так же как и в области богословской мысли, исчезает творческое переживание предания и переосмысление Православия в свете того, что несет иноверие. Изменения в религиозной психологии эпохи выражаются в разрыве между молитвенным подвигом и творчеством, так же как и богословской мыслью". Складывается впечатление, что некоторым русским живописцам того времени становится трудно помыслить Бога "вне" плоскости иконы, обитающим "в неприступном свете". А коль так, то с иссяканием высокого богомыслия утрачивается и всякое трезвение в изображении неизобразимого. Начинают играть "фантазии", иной раз даже чем-то объясняемые. Тут и случается рецидив авторского произвола, воспитанный влияниями "извне". И его логическим продолжением в XVIII веке станет появление многочисленных языческих "купидонов" в церковном искусстве.
Вот на такой почве культивировалась иконография Ангела Хранителя. Но исчезало полуторатысячелетнее сознание ее невозможности.
Родословная этого феномена прослеживается от образа XIII века "Явление Архангела Михаила Иисусу Навину". Особую роль здесь сыграла икона Архистратига Михаила из Архангельского собора Московского кремля (XV в.). Из 18-ти ее клейм 6 отображают покровительственные
и карающие деяния, 6 - спасительные
и еще 6 - битву с сатаной. Перед нами никто иной, как Ангел Хранитель "всея Руси", с его функциями и действиями, но не в прямом, а в переносном значении. Московский памятник становится для Руси своеобразным эталоном. Икона из Углича - тому подтверждение, с учетом, конечно, "вкусовых" изменений XVI века. В свою очередь, угличский Архангел - эталонный образ для работавших вместе костромских и ярославских изографов, с которого они создают фрески Ангела Хранителя.
Проблема нововведений XVI - XVII веков остро стоит и в наше время. Широкое распространение непозволительных икон не находит надлежащей критики в церковной, литературе. Л. А. Успенский писал: "Мы знаем: так же как человеческая мысль не всегда была на высоте подлинного богословия, так и художественное творчество не всегда было на высоте подлинного иконописания, и среди прочих заблуждений мы часто встречаем образ Бога Отца, особенно распространившийся в православном мире с XVII века".
Добавим сюда и образ Ангела Хранителя.
Седьмой Вселенский Собор на все века провозгласил, что "иконописание зависит от св. Отцов и только художественный его аспект принадлежит художнику".
Этого-то и не было, на наш взгляд, при разработке иконографии Ангела Хранителя.
Часто схема для статей по иконографии выглядит следующим образом: «Есть некий стереотип, но… это не так». Этот материал не является исключением. Ангелы – существа бесплотные, и изображения их всегда символичны, но тем больше простора оставляется неудержимой человеческой фантазии об ангельском облике, их одеяниях и атрибутах.
Первые христианские изображения ангелов, как, впрочем, и все прочие христианские изображения, восходят к античности. Сперва ангелы изображались в качестве персонажей Священной истории, при этом, ничем не отличались от окружающих их людей, и понять, что это – именно ангелы, можно лишь из контекста самого изображения.
Явление ангела Валааму, роспись римских катакомб
По всей видимости, для первохристианских времён такие ныне обязательные и общепринятые атрибуты как нимб и крылья вызывали негативную ассоциацию с языческими культовыми изображениями. И лишь спустя некоторое время образ ангелов принял привычный для нас облик.
Божество света с нимбом, античная фреска из Стабий
Символика нимба и крыльев, в принципе, понятна и общеизвестна и не нуждается в дополнительном истолковании. Что же касается символических ангельских одеяний, здесь все несколько сложнее. Чтобы иметь ключ к «расшифровке» символики ангельских облачений без отсебятины и фантазий, нужно всего лишь понимать контекст эпохи, в которую эта символика складывалась.
Итак, ангелы суть посланники, слуги Царя Небесного, и в попытке передать все величие их чина, позднеримские/византийские художники обращались к образам земного царства. Таким образом, пышный придворный церемониал византийского двора нашел свое отражение в христианской иконографии, и вот ангелы уже предстают пред нами в ризах ромейских сановников или военачальников (архистратиг Михаил). Конечно, времена меняются, и сейчас было бы дико изображать ангельский чин в костюмах госчиновников или в парадной форме представителей министерства обороны (хотя это и являлось бы наиболее адекватным «переводом» византийской иконографии на современный язык). Но для античного и средневекового сознания «осовременивание» реалий духовного мира и Священной истории – вещь обыденная (даже в эпоху Ренессанса в Западной Европе все еще нормально было в религиозной живописи использовать современные костюмы). Впрочем, это уже отдельный разговор.
Основной ангельской «униформой» были одежды античной аристократии – хитон, гиматий и хламида . Не лишним будет напомнить, что хитон – это нижняя одежда, гиматий – это плащ, в который заворачивались поверх хитона, а хламида – тоже плащ, но в него не заворачивались, носили с застежкой на плече или груди. Это сочетание нижней и верхней одежды в античном мире сохранялось довольно долго, хотя фасон этих элементов мог меняться. Так хитон, в зависимости от длины, наличия разрезов, ширины и длины рукавов и т.д., мог называться по-разному: далматика, скарамангий, дивитисий, коловий и т.д. Со временем византийское общество перестало драпироваться в гиматий (в тогу – для римлян) и одновременно стало носить два хитона – нижний и верхний. Это сохранилось до сих пор в богослужебных одеяниях, например, архиерейский стихарь и саккос.
Ангел в хитоне и гиматии, фрагмент византийской мозаики в монастыре Дафни, XII век
Ангел в хитоне и хламиде, византийская икона, XV век
На головах ангелов мы видим диадему. В своем изначальном античном значении диадема – это не женское украшение из бриллиантов, каким мы ее знаем, а всего лишь лента, повязанная вокруг головы. Собственно, белая лента с бахромой в эллинистическое время считалась одной из царских регалий.
Египетский царь Птолемей V в диадеме, монета
В позднеримскую эпоху императоры также стали носить диадему, которая расшивалась жемчугом и драгоценными камнями.
Император Аркадий в диадеме, монета
При этом в центре диадемы надо лбом обычно размещался самый крупный камень. Именно эту диадему с развевающимися концами лент (называемых в русской традиции тороками) мы и видим в иконографии ангелов.
Ангел в диадеме с камнем в центре, фрагмент византийской иконы XII века
И именно с этим атрибутом связаны самые странные и нелепые трактовки позднейшего времени. Не раз приходилось писать, что синдром поиска глубинного смысла в человеке неискореним, как и стремление произвольно истолковать некий непривычный символ. Так, в «Богословии иконы» Языковой повторяется известная нелепица: «Тороки (слухи) - ленты в волосах ангелов, символизирующие слушание ими Бога».
Как ленты на голове могут символизировать «слушание», не объясняется, а древнейший символ власти сводится к функции антенны, принимающей сигнал. Или того хуже – центральный камень в диадеме (обычно ромбовидный) называется «третьим глазом» и символизирует уже не «слышание», но «видение». Ещё приходилось слышать, что концы лент - это… молнии. И все же диадема – это символ власти и священного служения (поскольку помимо царей, в древности диадему имели и жрецы).
В руках ангелов мы часто видим жезл – ещё один из символов власти. Он также имеет место среди регалий византийского двора, и, помимо императора, жезлы той или иной конфигурации могли иметь и придворные чины (например, мандаторы и силенциарии).
Ангел с жезлом в сцене поклонения волхвов, мозаика из монастыря Дафни, XII век
Жезл мог быть как в виде скипетра – длинной трости с украшенным навершием, так и в виде лабарума. Лабарум – древний римский воинский штандарт. Он представлял собой древко с поперечной перекладиной, с которой свисал прямоугольный кусок ткани. На лабарумах ангелов часто изображается троекратное «агиос» - «свят», что восходит к Священному Писанию, в частности,к книге пророка Исаии, где серафимы, окружавшие престол Господа, произносили: «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! Вся земля полна славы Его!» (Ис.6:3).
Ангел с лабарумом, византийская мозаика собора Марторана, XII век
В русских «иконописных подлинниках» жезл почему-то именуется мерилом, что иногда «глубокомысленно» трактуется как «символы измерения чистоты человеческих душ, отошедших в вечность».
Третий символ власти, присутствующий в иконографии ангелов, держава – шар, который у римских императоров означал власть над вселенной. Часто держава в руках ангелов украшена крестом или монограммой Христа.
Ангел с лабарумом и державой, мозаика Софии Киевской, XI век
И этот символ на средневековой русской почве стал именоваться «зерцалом» (зеркалом) и получил очередное произвольное толкование: «В византийской и древнерусской иконографии изображение прозрачной сферы в руках архангела; символ предначертания, предвидения, переданного архангелу Богом» (И.К. Языкова «Богословие иконы»). Как видим, если диадема внезапно стала играть роль антенны, то держава теперь выполняет роль хрустального шара для гадания. Или вот ещё восхитительный образчик поиска глубинного смысла: оказывается, «зерцало» - это «прозрачный шар-сфера, посредством которого ангелы могут созерцать отражение Бога, не смея взирать на Него».
Сочинители подобных басен часто не задумываются над тем, как выглядят их потуги по раскрытию глубинного смысла в контексте мировой культуры. В греческой мифологии есть известный аналог - зеркальный щит Персея, которым он пользовался, чтобы, сражаясь с Медузой Горгоной, уберечься от ее смертоносного взгляда. Вот только причем здесь ангелы и Господь?
Следующим интересным атрибутом одеяний ангелов является лор – парадное облачение византийских императоров и самых высших придворных (не случайно этот атрибут присутствует в изображениях высших ангельских сил), представляющее собой длинную широкую полосу ткани, замысловато задрапированную на фигуре.
Лор происходит от трабеи – одной из инсигний римских консулов. Консулы, в отличие от других римских магистратов, носили тогу с широкой пурпурной каймой. Драпировка тоги была целым искусством, но со временем она уменьшилась в размере и стала драпироваться сравнительно проще, при этом оформляться стала значительно пышнее. Этот вариант консульской тоги и стал называться трабеей.
Консул в трабее, табличка слоновой кости, V век
С течением времени и сама трабея сузилась и эволюционировала в некое подобие шарфа и стала называться лором (λωρος – по-гречески означает «лента»). Драпировался лор, как уже говорилось выше, довольно сложно: его передний конец свешивался с груди вниз почти до подола, а верхний крестообразно оплетал грудь и спину, выходил из-за спины и перебрасывался через левую руку. Это чисто историческое римское одеяние удачно вписалось в систему христианской иконографии, поскольку в Писании есть упоминания о видении ангелов: «И вышли из храма семь Ангелов.., облеченные в чистую и светлую льняную одежду и опоясанные по персям золотыми поясами» (Откр. 15: 5–6).
Ангел, облаченный в лор, византийская мозаика Палатинской капеллы, XII век
В Византии на этом варианте не остановились, и лор эволюционировал дальше в направлении упрощения. В конце концов, он стал представлять собой несколько частей: оплечье, полосу, свисающую с груди, и более длинную, свисающую со спины, также огибающую талию и переброшенную через левую руку.
