Именные иконы. Григорий, просветитель великой армении

С вященномученик Григорий родился 26 января 1875 года в селе Теплый Стан Московской губернии в семье псаломщика Александра Воинова. По окончании в 1898 году Вифанской Духовной семинарии он поступил учителем в церковноприходскую школу при храме Казанской иконы Божией Матери у Калужских ворот. Женился, впоследствии у них с женой родилось шестеро детей.

27 июня 1900 года Григорий Александрович был рукоположен в сан священника к Троицкой церкви в селе Теплый Стан, где прослужил до 1931 года. В 1907 году он был награжден набедренником, в 1912 году - скуфьей, в 1916 году - камилавкой. В 1922 году во время изъятия церковных ценностей отец Григорий возразил против изъятия из храма серебряного креста, пожертвованного храму в ХVII веке. В тот же день уполномоченный комиссии по изъятию церковных ценностей направил сообщение в уездный отдел милиции, в котором писал: «Во время изъятия церковных ценностей из Троицкой церкви на мои слова, что ценности идут для помощи голодающим, священник в присутствии всех граждан начал антисоветскую агитацию, применяя слова, что золото и серебро вы переливаете себе на портсигары. Прошу принять к нему меры».

На основании этого сообщения начальник районного отделения милиции 6 мая 1922 года предписал арестовать священника. В тот же день отец Григорий был арестован и 16 мая допрошен. На вопросы следователя священник ответил: «Во время изъятия из нашей церкви Святой Троицы у нас брали серебряный крест, в котором весу всего около полфунта. Этому кресту около трехсот лет. Я начал просить, чтобы крест нам оставили, так как все равно за границей в Америке или еще где-нибудь его перельют на портсигар, а для нас он является древностью весьма ценной. Никакой агитации против изъятия ценностей я не вел».

Дело было передано в революционный трибунал. На состоявшемся в ноябре-декабре 1922 года процессе отец Григорий виновным себя не признал, повторив свои показания, данные на предварительном следствии. Что касается воззвания Патриарха Тихона, то «я его не получал, а посему не оглашал. Агитации я никакой и никогда не вел. Изъятие прошло спокойно. Сижу в тюрьме восьмой месяц. Прошу трибунал вернуть меня к моей семье».

Революционный трибунал приговорил отца Григория к трем годам заключения. Первое время он сидел во внутренней тюрьме ОГПУ на Лубянке, затем в Лефортовской и Таганской тюрьмах в Москве. Через семь месяцев власти освободили его.

В 1924 году отец Григорий был награжден наперсным крестом, в 1928 году возведен в сан протоиерея.

20 июня 1931 года протоиерей Григорий был переведен в Михаило-Архангельский храм в селе Кубинка Звенигородского района.

27 ноября 1937 года отец Григорий был арестован и заключен в Таганскую тюрьму в Москве. Его обвинили в том, что он будто бы пришел 25 октября 1937 года на стадион «Кубинский обувщик» на митинг, посвященный выдвижению кандидатов в Верховный Совет. Когда стали обсуждать кандидатуру главы НКВД Николая Ежова, священник махнул рукой и сказал: «Все равно наших людей не наметят. Советская власть намечает своих людей. Мне здесь делать нечего». А затем что-то проворчал и удалился.

Ночью 29 ноября следователь допросил священника и, в частности, спросил его, за что он арестовывался раньше. Отец Григорий ответил:

Второй раз я был привлечен к ответственности в 1923 году за нанесение побоев корове. Был суд, по суду я был оправдан как невиновный.

С кем вы поддерживаете связь? - спросил следователь.

С братом Петром, который служит священником в селе Покровском Наро-Фоминского района. Я изредка бываю у него, и он бывает у меня. Больше ни с кем связи я не поддерживаю.

Вы обвиняетесь в проведении контрреволюционной деятельности. Требую от вас откровенных показаний по существу предъявленного вам обвинения.

Виновным в проведении контрреволюционной деятельности я себя не признаю, - ответил священник.

На этом допрос был окончен. 3 декабря Тройка НКВД приговорила его к расстрелу. Протоиерей Григорий Воинов был расстрелян 8 декабря 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Биография:

Священномученик Григорий, просветитель Великой Армении (239-325/6, память 30 сентября), в армянской традиции Григорий Просветитель (арм. Григор Лусаворич, память в Армянской Церкви — 4 раза в год) — первый Предстоятель . Именуется также «Вторым Просветителем армян» (первыми считаются апостолы Фаддей и Варфоломей, по преданию, благовествовавшие в Армении в I в. н. э.).

Основной источник сведений о жизни святителя Григория — «История Армении», автором которой считается секретарь царя Трдата III Великого (287-330) Агафангел.

Григорий Просветитель принадлежал к парфянскому царскому роду — ветви правившей в ту эпоху в Армении династии Аршакидов. Отец Григория Анак, подкупленный персидским царем, убил армянского царя Хосрова, за что был умерщвлен вместе со всей своей семьей. Лишь младшего сына спасла кормилица-христианка, которая бежала с ним к себе на родину — в Кесарию Каппадокийскую. Там мальчик был крещен с именем Григория и получил христианское воспитание. Возмужав, Григорий женился на христианке Марии и имел двух сыновей. После трех лет семейной жизни супруги расстались по обоюдному согласию, и Мария удалилась в монастырь вместе с младшим сыном.

Григорий отправился в Рим, где поступил на службу к сыну Хосрова — Трдату (Тиридату) III. Прибыв в Армению в 287 г. в сопровождении римских легионов, Трдат вернул себе отцовский престол. Не добившись от Григория отречения от христианства, Трдат велел бросить его в казематы или колодец в Арташате, где Григорий находился в заточении около 15 лет (ныне в месте страданий святителя находится монастырь Хор-Вирап — др.-арм. «глубокая яма»).

Трдат подверг христиан жестоким гонениям, предав мучительной смерти святую деву Рипсимию, игумению Гаианию и с ними еще 35 дев одного из малоазиатских девичьих монастырей. По преданию, за это царя постигла Божия кара: обезумевший Трдат обратился в свиноголовое чудовище, но освобожденный после многолетнего заключения Григорий исцелил царя и обратил его ко Христу.

Святой Григорий был рукоположен во епископа в Кесарии Каппадокийской епископом Леонтием. При содействии царя Трдата христианство распространилось по всей стране (традиционная дата Крещения Армении — 301 г., некоторые историки датируют его несколько более поздним временем — после Миланского эдикта 313 г.).

Духовным центром Армянской Церкви стал основанный св. Григорием в городе Вагаршапате — столице царя Трдата III (по преданию, место строительства кафедрального храма указал сошедший с небес Господь).

Еще при жизни святитель назначил себе преемником своего сына Аристакеса (долгое время Предстоятелями Армянской Церкви cтановились потомки св. Григория). В 325 г. св. Григорий был приглашен на I Вселенский Собор в Никее, но не имел возможности поехать сам и направил туда Аристакеса, который и привез в Армению Никейские постановления.

В 325 г. св. Григорий передал кафедру сыну, а сам удалился в уединение, где вскоре умер. Обнаруженные местными пастухами, мощи святителя разошлись по христианскому миру вплоть до Греции и Италии.

Главная святыня Армянской Апостольской Церкви — десница св. Григория Просветителя — хранится в Первопрестольном Святом Эчмиадзине и является символом духовной власти верховного иерарха Армянской Апостольской Церкви. Во время совершаемого раз в семь лет мироварения Католикос всех армян освящает миро святым копием, пронзившим ребро Иисуса Христа, и десницей св. Григория.

Часть мощей св. Григория, хранившаяся 500 лет в храме его имени в Неаполе, была передана в ходе его визита в Италию в ноябре 2000 г. 11 ноября 2000 г. мощи были доставлены в кафедральный собор св. Григория Просветителя в Ереване, где и пребывают по сей день.

Почитание св. Григория Просветителя на Руси

Пространное житие (мученичество) Григория Просветителя, Рипсимии и Гаиании (извлечение из «Истории Армении» Агафангела) было переведено с греческого на славянский язык не позднее XII в. Перевод службы св. Григорию Просветителю на славянский язык сделан не позднее 60-х гг. XI в.

Случаи посвящения св. Григорию храмов на Руси немногочисленны и связаны с крупными городами и монастырями. В 1535 г. во имя св. Григория Просветителя была освящена столпообразная («иже под колоколы») церковь в новгородском Спасо-Преображенском Хутынском монастыре.

В 1561 г. св. Григорию Просветителю был посвящен один из 8 придельных престолов на Красной площади в Москве. Выбор посвящения (как и для других престолов собора) связан со знаменательными событиями во время осады и взятия русскими войсками Казани в 1552 г.: «...священы церкви приделы... которые ставлены на возвещение чюдес Божиих о Казанском взятии, в которые дни Божиа помочь и победа была православному царю над бусорманы». Судя по общему числу престолов, придел во имя Григория Просветителя существовал и в деревянной церкви 1554 г., стоявшей на том же месте до каменного храма.

См. также Григорий Просветитель («Православная энциклопедия», т. 13).

Священномученик Григорий, просветитель Великой Армении, родился в 257 году. Он происходил из рода парфянских царей Арсакидов. Отец святителя Григория, Анак, домогаясь армянского престола, убил своего родственника, царя Курсара, за что весь род Анака подвергся уничтожению. Григория спас некий родственник: он вывез младенца из Армении в Кесарию Каппадокийскую и воспитал в христианской вере. Возмужав, Григорий женился, имел двух сыновей, но вскоре овдовел. Сыновей Григорий воспитал в благочестии. Один из них - Орфан, впоследствии стал священником, а второй - Аростан принял иночество и ушел в пустыню. Чтобы искупить грех своего отца, убившего отца Тиридата, Григорий вступил в свиту последнего и был ему верным слугой. Царевич Тиридат любил Григория, как друга, но не терпел его христианского вероисповедания. По восшествии на армянский престол он стал принуждать святого Григория к отречению от Христа. Непреклонность святого ожесточила Тиридата, и он предал своего верного служителя жестоким мукам: страдальца подвесили вниз головой с камнем на шее, несколько дней обкуривали смрадным дымом, били, издевались, принуждали ходить в железных сапогах с гвоздями. Во время этих страданий святой Григорий пел псалмы. В темнице Господь исцелил все его раны. Когда Григорий вновь предстал перед царем невредимым и радостным, тот изумился и приказал повторить пытки. Святой Григорий претерпел их, не колеблясь, с прежней решимостью и достоинством. Тогда его облили горячим оловом и бросили в ров, наполненный ядовитыми гадами. Господь же хранил Своего избранника: ядовитые твари не повредили ему. Некая благочестивая женщина питала его хлебом, тайно опуская его в ров. Святой Ангел, нисходя к мученику, ободрял его силы и укреплял дух. Так прошло 14 лет. За это время царь Тиридат совершил еще одно злодеяние: он замучил святую деву Рипсимию, старицу игумению Гаианию и с ними еще 35 дев одного из малоазиатских девичьих монастырей.

Святая Рипсимия вместе со своей игуменией и сестрами бежала в Армению, не желая вступать в брак с императором Диоклитианом (284 - 305), прельстившимся ее красотой. Об этом Диоклитиан сообщил армянскому царю Тиридату и предложил ему или прислать Рипсимию обратно, или же самому взять ее в жены. Слуги царя разыскали бежавших и стали уговаривать Рипсимию покориться воле царя. Святая отвечала, что она, как и все сестры обители, обручена Небесному Жениху и в брак вступать не может. Тогда с неба раздался голос: "Дерзайте и не бойтесь, ибо Я с вами". Посланцы в страхе удалились. Тиридат предал деву на жесточайшие пытки, во время которых ее лишили языка, рассекли ей чрево, ослепили и умертвили, разрубив тело ее на части. Игумения Гаиания за то, что воодушевляла Рипсимию мужественно терпеть истязания за Христа, вместе с двумя сестрами-инокинями была предана на такие же муки, после чего они были обезглавлены. Остальных 33-х сестер изрубили мечами и бросили тела их на съедение зверям. Гнев Божий поразил царя Тиридата, а также тех его приближенных и воинов, кто участвовал в истязаниях святых дев. Одержимые бесами, они уподобились диким вепрям (как некогда Навуходоносор. Дан. 4, 30), носились по лесам, разрывали на себе одежду и грызли собственное тело. По прошествии некоторого времени сестре Тиридата Кусародухте было возвещено во сне: "Если не будет изведен из рва Григорий, царь Тиридат не исцелится". Тогда приближенные царя подошли ко рву и спросили: "Григорий, жив ли ты?" Григорий отвечал: "Благодатию Бога моего я жив". Затем они вывели святого мученика обросшего, почерневшего и очень иссохшего. Но по-прежнему он был тверд духом.

Святой повелел собрать останки замученных дев; их с честью похоронили, а на месте погребения построили церковь. В эту церковь святой Григорий привел бесноватого царя и велел ему молиться святым мученицам. Тиридат исцелился, раскаявшись в своих преступлениях против Бога, и принял со всем своим домом святое Крещение. Следуя примеру царя, крестился и весь армянский народ. Заботами святого Григория был воздвигнут в 301 году Эчмиадзинский собор в честь Сошествия Святого Духа. В 305 году святитель Григорий направился в Кесарию Каппадокий-скую и там был поставлен архиепископом Леонтием во епископа Армении. За свои апостольские труды он получил наименование Просветителя Армении. Святитель Григорий обратил ко Христу также многих людей из соседних стран - Персии и Ассирии. Устроив Армянскую Церковь, святитель Григорий призвал к епископскому служению своего сына, Аростана-пустынножителя, а сам удалился в пустыню. Святитель Аростан в 325 году был участником I Вселенского Собора, осудившего ересь Ария. Святитель Григорий, удалившись в пустыню, преставился в 335 году. Десница и часть его святых мощей покоятся ныне в сокровищнице Эчмиадзинского кафедрального собора в Армении. По традиции Армянской Апостольской Церкви, сохраняющейся поныне, этой десницей Верховный Католикос-Патриарх всех армян благословляет святое миро во время мироварения.

Священномученик Григорий (Аверин, 1889 – 1937гг.)
Иерей Ильинского храма с. Ильинское Юрьевецкого района
Григорий Иванович Аверин родился 24 января 1889 года в благочести­вой крестьянской семье в селе Валы Покров Юрьевецкого уезда Костромской губернии *. У родителей его, Иоанна и Феодосии, было двенадцать детей, а кроме них они воспитывали приемного мальчика. Григорий был старшим в семье. Несмотря на большую семью и небольшой достаток, Иоанн в праздники и воскресные дни никогда не работал. В эти дни он поднимался раньше всех и сам будил детей, чтобы никто не опоздал в храм на службу. В двунадесятые и престольные праздники он созывал в дом нищую братию, какая была в тот день в церкви; для них он, как правило, резал овцу. И только напоив и накормив нищих, он начинал принимать гостей и позволял домашним сесть за трапезу.
Тяжело заболев и уже предчувствуя смертельный исход, он никому не сказал о своей болезни, но за три дня до смерти попросил жену истопить баню и позвать священника, чтобы пособороваться и причаститься, и только тогда сказал, что смертельно болен. После причастия Иоанн лег в постель и уже до самой смерти не принимал никакой пищи. В день кончины он созвал сродников, чтобы попрощаться, и детей, чтобы благословить их. Затем попросил постелить на скамье в святом углу подстилку и сам перешел на нее умирать.
Попрощавшись со всеми, он спросил:
– А что это Марии нет?
И стал ждать. Наконец пришла дочь. Иоанн благословил ее – и сразу вслед за этим скончался.
Не уступала мужу в благочестии и Феодосия. В молодости она была исцелена молитвами преподобного Серафима Саровского от тяжелой глазной болезни. Заболев, она решила съездить в Дивеево и Саров к мощам преподобного Серафима. Дети остались дома, только самого младшего ей пришлось взять с собой. Помощь преподобного Серафима она ощутила уже в начале поездки. Когда она взошла на пароход, то почувствовала, точно пелена спала с глаз. Полного исцеления, однако, не произошло, но облегчение было заметное, и она стала колебаться, ехать ли дальше, и лишь с большим трудом поборола искушение отложить поездку. Приехав в Саров, она долго молилась

* Ныне Ивановская область.
у мощей преподобного, а затем посетила его келью. В келье произошло полное
исцеление, и до конца жизни Феодосия сохранила хорошее зрение.
Воспитанный в исконно крестьянской семье, Григорий весь смысл своей жизни видел в служении народу. И не виделось лучшего поприща для крестьянского мальчика, как стать сельским учителем. Окончив в 1910 году учительскую семинарию, Григорий поступил учителем в двухклассную церковно-приходскую школу в городе Кологриве.
Это было время, когда революционные партии окончательно заградили образованному обществу все пути видения происходящего в России. Каждая партия настойчиво предлагала свой рецепт исцеления социальных язв.
Среди учителей в те годы многие состояли в политических партиях. В Кологриве был кружок эсеров. Познакомившись с ними, Григорий Иванович стал получать нелегально издававшуюся литературу, которую читал сам и распространял среди учителей, учащихся, их родителей и солдат кологривского гарнизона. После февральской революции Григория Ивановича единогласно избрали председателем уездной земской управы. Выборы состоялись в сентябре, а через месяц произошел октябрьский переворот, и хотя советская власть упразднила местные управления, утвержденные Временным правительством, Григорий Иванович продолжал служить председателем управы. Группа большевиков в Кологриве объявила себя советской властью в конце января 1918 года, и в феврале Григорий Иванович устранился от участия в деятельности местных властей.
Большевики управляли страной, не считаясь с ее населением. Правление было жестоким, и народ начал проявлять недовольство. Становилось все очевидней, что жители не сегодня-завтра поднимут мятеж. Кое-кто из числа городских эсеров предлагал возглавить грядущее крестьянское восстание. Григорию Ивановичу поручили на эту тему приготовить доклад. В начале марта в его квартире собралась местная интеллигенция, среди которой были эсеры. Григорий Иванович подробно объяснил, почему эсерам принимать участие в крестьянском восстании нельзя. Собрание согласилось. Через несколько дней, на масленой неделе, крестьяне окрестных сел привезли в город хлеб на продажу. Местные большевики попытались вооруженной силой отнять этот хлеб. Крестьяне отказались подчиняться и арестовали местное начальство. Что делать дальше, крестьяне не знали; вскоре в город прибыл карательный отряд, восстание было подавлено, и ЧК стала производить аресты среди местного населения. Были арестованы все эсеры и среди них Григорий Аверин. Следствие о восстании тянулось почти год; четыре месяца Григорий Иванович находился в застенках ЧК, где ему угрожали расстрелом. Угроза была не пустая, расстреливали в те годы легко, не смущаясь юридическими формальностями. Находясь вблизости смерти, Григорий Иванович совершенно пересмотрел свою жизнь. Здесь, в тюрьме, он стал убежденным христианином. ЧК не удалось дока­зать причастности его к восстанию, и он был освобожден. Выйдя из тюрьмы, он объявил однопартийцам, что выходит из партии эсеров. ГПУ впоследствии настойчиво интересовалось, почему, порывая с партией, он не сделал это гласно. Григорий Иванович ответил: «Во-первых, я думал, что я ничего особенного из себя как политик не представляю, а во-вторых, я считаю антиморальным клеветать на партию, к которой я принадлежал в период ее бурной славы и жизни, в тот момент, когда она подвергается развалу».
В сентябре 1920 года он устроился на службу в библиотеку Костромского педагогического института, а через год поступил в этот институт учиться. Через два месяца архиепископ Костромской Севастиан (Вести) рукоположил его в сан священника. Первое время о. Григорий служил в Костроме, а затем в селе Ильинском, рядом с Макарьевским монастырем.
В 1923 году власти арестовали о. Григория. Предлогом послужила его принадлежность к партии социалистов-революционеров. В тюрьме выяснилось, что он из партии вышел, и ГПУ освободило его.
Хотя до революции было не принято рукополагать неженатых кандидатов в священники, однако, с тех пор как многие монастыри были закрыты, не желавшие жениться принимали сан без пострижения в монашество. Келейницами о. Григорию служили его сестры, они поочередно ездили помогать по хозяйству, а также Евгения Шембелева, отец которой помогал ему управляться с хозяйством.
Жил о. Григорий лишнего ничего не имея, ограничиваясь и в необхо­димом. Кроватью ему служили березовые жерди, поверх которых была положена тонкая подстилка, а в изголовье маленькая твердая подушка. Всю ночь он молился, засыпая лишь под утро, иногда и вовсе не ложился. Проснется сестра Анастасия, прислушается – не спит брат, молится; и в какой час ни проснется, всегда застает его на молитве.
– Батюшка, да когда же ты спишь? – спросит она.
– А ты молчи. Никому не говори. Спи и молчи, – ответит о. Григорий. – И за вас всех нужно молиться.
Как в большинстве сельских храмов, богослужение здесь было только в праздники и воскресные дни. Но храм не стоял без молитвы: с утра каждый день священник-подвижник шел в храм и молился, читал и пел всё один.
Воспитанный отцом в традициях христианского милосердия, о. Григорий с самого начала своего священнического служения завел в своем хозяйстве корову для того, чтобы кормить странников. Впоследствии он отдал ее бедной вдове.
Помогал он без лицеприятия, не глядя ни на социальное положение, ни на религиозную или национальную принадлежность. Все лишнее, что появлялось в доме, о. Григорий отдавал малоимущим и многодетным крес­тьянским семьям.
В те годы и ржаной муки было мало, хлеб пекли с добавками и приме­сями. И потому, когда в доме появлялось хоть немного пшеничной муки – для келейниц это были особые дни. Они тогда пекли белый хлеб или пироги.
Но как только пироги были выпечены, приходил о. Григорий и боль­шую часть их забирал, оставляя лишь немного – чтобы не обидеть келейниц. А было им до слез обидно, что он лучшее отдавал другим. И стала Анастасия подбивать Евгению Петровну, чтобы та уговорила о. Григория изменить этот порядок.
– Ты такие хорошие пироги испекла, – говорила она Евгении, – а получится из этого что? Приедет какая-нибудь монашка, распустит перед ним слезы – он и отдаст.
Долго-долго они так говорили, а все не хватало смелости пойти и объясниться с о. Григорием. Он тем временем проходил по коридору, за­держался и слышал разговор. Вскоре батюшка вошел к ним в комнату – спокойный, кроткий – и, протягивая пироги, сказал:
– Нате, ешьте, только не обижайтесь, ради Христа.
Келейницы бросились прощения просить.
– Батюшка, – взмолилась Евгения, – прости ты нас, она возроптала и меня соблазнила, но она еще глупая...
Священник рассмеялся:
– Может, и так.
Среди прихожан о. Григорий славился как опытный духовный настав­ник. Восемнадцать лет было Ивану Александровичу Вихореву, когда он пришел к о. Григорию за духовным окормлением. Это был русский крес­тьянин, который ясно понимал, что не в одной земной сытости и веселии заключается смысл человеческой жизни. Он сознавал, что душа стремится вырваться из земных пут, которые, как липкие щупальца, опутывают ее греховными наклонностями и привычками. А мирская жизнь не только не помогала освободиться от них, но еще крепче порабощала греху. Посиделки, пустозвонно проведенные вечера молодежи видимостью плотского веселья затягивали душу, как в омут. Иван Александрович не видел, что могло бы из этого омута вызволить, чтобы обрести наконец нравственную устойчивость, и решил обратиться к опытному и твердому в вере наставнику.
– Я хочу отстать от деревенской светской молодежи, – сказал он, придя к о. Григорию, - от гуляний и прочего.
– Это хорошо, – ответил священник, – поживи у меня две недели. –И дал ему правило – вечернее и утреннее. И заповедал: «если захочетсятебе пойти на деревенскую беседу или на гулянье, то ты лучше спать ложись, а на гулянье не ходи».
Пожил так Иван Александрович и перестало его тянуть к развлечениям.
В 1927 году митрополит Сергий опубликовал декларацию. Архиереем в Кинешме был в то время епископ Николай (Голубев). Он был противником декларации и сторонником подвига исповеднического и мученического. «Не в том дело, чтобы что-то из земного спасти, – говорил он, – а в том, чтобы душу спасти, а не погубить. Нам и весь мир так не важен, и не важны для православия все приобретения мира, как неповрежденная душа человека. Не за Синод и не за иерархию умер Господь, пролив безвинную Кровь, а за человеческую душу, чтобы ее спасти».
Сам епископ Николай жил в то время в глухой деревне Ширяево в За­волжье, где рядом с его домом в лесу была построена небольшая церковка.
Узнав, что о. Григорий по-прежнему служит, епископ передал ему с нарочным письмо, вызывая к себе. Отец Григорий не поехал.
Владыка настаивал и снова передал приглашение. На этот раз уже со словами: «Чем так служить, лучше шерсть бить да валенки валять, а иначе можно погибнуть».
Тема декларации имела значение общецерковное: заместитель Место­блюстителя и викарный архиерей расходились во взглядах непримиримо. Летом 1929 года священники Макарьевского района Рафаил Благонравов, Григорий Аверин, Владимир Каллистов и Павел Краснопевцев встретились в доме последнего, чтобы обсудить, как относиться к духовенству во главе с епископом Кинешемским Николаем, вставшим в оппозицию к митрополиту Сергию. Из собравшихся только о. Павел поддерживал епископа Николая. Беседовали всю ночь, читали и разбирали подробно все имевшиеся воззвания оппозиционных епископов и, избрав о. Владимира Каллистова уполномоченным для выяснения положения церковных дел, поручили ему поехать к владыке Николаю, чтобы от него услышать, насколько позиция епископа соответствует церковным правилам и канонам. Поручение выполнить не удалось, потому что епископ скончался.
В 1929 году советская власть приступила к уничтожению крестьян - кого расстреливали, кого ссылали на смерть в глухие северные районы России и Сибири. Вместе с крестьянами арестовывали всех сколько-нибудь выдающихся священнослужителей. Оставшихся крестьян загоняли в колхозы на положении крепостных.
9 февраля 1929 года Ивановское ГПУ вызвало на допрос псаломщика Ильинской церкви Николая Аристарховича Лебедева. Спрашивали об о. Григории: «Почему о. Григорий часто проповедует и прихожане с большим интересом слушают его? Не антисоветские ли у него проповеди?» Псаломщик такое предположение отверг. Он рассказал, что жизнь в храме при о. Григории сильно изменилась к лучшему. Два года назад священник пригласил в Ильинский храм хорошего регента, монахиню Татьяну Ильи­ничну Бакшееву. Крестьяне отвели ей участок земли, она построила дом, ревностно обучает детей пению и уже организовала хороший хор. «Свя­щенник у нас очень религиозный, – сказал псаломщик, – совершает службу очень долго, молитвы совершает не только в храме, но и дома».
В середине августа помощник уполномоченного Ивановского ГПУ допросил Николая Румянцева, который был совершенным безбожником. Он сказал, что в своих проповедях «Аверин говорил, что партия, коммуни­стическая... безбожная партия, везде и всюду идет против Бога, а поэтому эта партия ведет народ к гибели, обкладывает налогами и этим самым душит крестьян». Румянцев показал, что о. Григорий действительно проповедует за каждой службой и его проповеди оказывают большое влияние на крестьян. Многие безбожники после проповедей о. Григория каялись и становились верующими людьми.
В ГПУ вызывали и тех, кто всецело был обязан о. Григорию своим об­ращением к Богу. Андрей Белорусов свидетельствовал, что о. Григория он знал с того времени, когда тот приехал служить к ним в село в 1921 году. Но близко познакомился с ним во время голода на следующий год. Семья большая, девять человек детей, все съестные припасы подошли к концу, помощи ждать неоткуда, и не было надежды, что хватит сил дожить до но­вого урожая. И Андрей решил покончить с жизнью самоубийством. Но Господь милостив. Накануне приведения в исполнение своего замысла он встретил о. Григория. Священник стал его уговаривать оставить эти мысли: «Ты же не только себя погубишь, но всю семью. Без тебя они не смогут встать на ноги. Этим поступком ты не только одного себя убьешь, но и детей». А детей, семью Андрей любил. Страх перед голодной смертью семьи и толкал его к самоубийству, чтобы не видеть всего этого ужаса кончины близких. И Андрей как очнулся от наваждения. Искушение прошло, унылые мысли отступили. После голодного года хозяйство поправилось, уже были лошадь, жеребенок, две коровы, теленок и четыре овцы. Но главная радость была даже не,от того, что удалось восстановить хозяйство, главное было, что он обрел глубокую веру и теперь во все воскресные дни и в праздники непременно шел в храм. Он стал приглашать священника к себе в дом проводить беседы с верующими на религиозные темы.
– О чем говорит в проповедях священник? – спросил следователь.
– Темы для проповедей берет из Евангелия.
– Ну а последняя проповедь о чем?
– О семейной жизни. Отец Григорий говорил, что хорошо живет только та семья, в которой нет ссор и неурядиц.
Знал о. Григорий, что неминуем арест. Он любил посещать выдающе­гося подвижника, блаженного Максима, который жил неподалеку от Кинешмы. Об о. Григории Максим Иванович говорил верующим: «Отец Григории когда молится – свечка до небес горит». А в последний раз сказал священнику как бы о себе: «Вот Максима Ивановича скоро заберут, скоро заберут... Да это ничего. А вот умрет Максим, и прилетит соловей – но не сядет на могилку и не пропоет...»
Прошел Успенский пост, о. Григорий отслужил торжественную службу на праздник Успения, на следующий день ОГПУ арестовало его. На допросах следователи интересовались все тем же: часто ли он говорит проповеди и говорит ли в них о советской власти.
– После богослужения, в конце обедни, – ответил священник, - обычно растолковываю Евангелие, читанное за обедней. В праздники святых и на двунадесятые праздники говорю проповеди, рассказывая об особенностях праздников. О советской власти не говорил; я человек аполитичный и политического в моих проповедях не было.
Отцу Григорию было предъявлено обвинение в антисоветской агитации. Он обвинялся «в том, что состоял священником в селе Ильинском Юрьевецкого района, вел антисоветскую агитацию в проповедях, говоря, что Советская власть у нас только на бумаге, фактически же советов нет, страною управляет кучка захватчиков-коммунистов, что благодаря тому, что коммунисты ведут борьбу с религией, страна переживает разные бедствия, пошли неурожаи и т.д., призывал, чтобы крестьяне в коммунистическую партию не вступали...» Еще о. Григория обвиняли в том, что он поддерживает тесные отношения со священниками Кинешемского округа, в частности, с Владимиром Каллистовым: они переписываются, часто друг друга навещают, обсуждают церковные и политические вопросы. Что в доме Андрея Белорусова о. Григорий проводил беседы с молодежью и, главное, что его церковь посещает слишком много паломников. Это не может быть терпимо властью.
Прочитав обвинительное заключение, о. Григорий ответил:
– Виновным себя в предъявленном обвинении не признаю и по существу дела поясняю: в 1922 или в 1923 году я действительно проводил беседу религиозного характера со своими прихожанами. Специальных бесед с молодежью я не проводил. Проповеди во время церковных богослужений я говорил действительно часто. В феврале месяце в 1928 году в проповеди не говорил, что существующая власть безбожная и ведет народ к гибели, а говорил о безбожии вообще среди народа, о чем я действительно говорю часто, но не связываю с партией и властью. Первые годы своей службы священником и в последующие несколько лет ко мне было паломничество молящихся. Приходили и издалека. Точно объяснить причины, привлекающие ко мне молящихся, не могу, но полагаю оттого, что я новый человек, небрачный, возможно, также и проповедями...
В конце сентября 1929 года были арестованы священник Николо-Чудского храма Владимир Каллистов и председатель церковного совета Василий Корчагов. Отцу Владимиру ставились в вину проповеди в храме и не­почтительное отношение к Ленину, а Василию Корчагову – что хранил дома рукописную тетрадь со словами о гонении на христиан.
Священника Владимира Каллистова обвинили в том, что он в «1926 году в доме крестьянина Лапшина в деревне Мишино говорил присутствовавшим крестьянам: «Православным крестьянам нельзя держать в доме... Ленина». В июле 1928 года говорил: «Колхоз устраивают не для того, чтобы лучше жилось, а для государства. Колхозы – дело гиблое. Вы сейчас бедны, а в колхозе останетесь совсем голые...» В 1929 году в целях развертывания массовой антисоветской агитации среди крестьян с использованием религиозных предрассудков организовал группу духовенства, устраивал нелегальные сборы у себя в доме и в других деревнях...»
Ни о. Владимир, ни Василий Корчагов виновными в предъявленных им обвинениях себя не признали.
3 ноября 1929 года старший уполномоченный Кинешемского отдела ОГПУ Гречухин составил обвинительное заключение на священников Григория Аверина, Владимира Каллистова и преседателя церковного совета Василия Корчагова.
«Местом контрреволюционной агитации, – писал уполномоченный, – была избрана церковь, где с амвона священник Аверин в 1928 году в праздник «Ильин день» в своей проповеди говорил: «Хотя мы и слышим везде слово «советы» и даже и по форме имеем, но действительного совета при существующем порядке нет и не будет. Широко по всему свету разливается волна антирелигиозности – причина всех народных бедствий, необходимо опасаться, чтобы не захватила она кого-нибудь из вас, нужно бороться с этой волной, спасая от гибели православие. Не поддавайтесь влиянию коммунистических идей, считайте их как дьявольское наваждение». В марте месяце 1928 года Аверин в церкви во время проповеди говорил: «Компартия, объединенная в коммунистический интернационал, является безбожной армией и везде и всюду идет против Бога, эта партия ведет народ к гибели, налогами душит крестьян». Аверин своей контрреволюционной агитацией сумел привлечь сердца обиженных Соввластью, и к нему образовалось паломничество... В 1926 году по инициативе Аверина приехала в село Ильинское монашка Бакшеева и организовала церковный хор из малолетних девочек... по ее инициативе в 1928 году была послана в Ильинскую школу делегация из приверженцев церкви к учителю, чтобы он прекратил занятия в школе в религиозный праздник «Рождество». Чтобы воспрепятствовать нововведениям в деревне и иметь поддержку в своей антисоветской деятельности, священник Аверин в деревне Борисово организовал религиозный кружок из молодежи с целью противодействия культурным начинаниям в деревне... Наличие... единого наступления со стороны данной группы (Каллистов, Аверин и Корчагов) против мероприятий Соввласти подтверждаются еще рядом фактов. Точно установлено, что члены группы неоднократно собирались для разрешения вопросов своей деятельности... кроме этого, между ними велась переписка».
В соответствии с этим обвинительным заключением помощник на­чальника секретного отдела О ГПУ Аболмасов потребовал для священников Аверина и Каллистова расстрела, но позже требование свое переменил на восемь лет заключения в концлагерь.
Особое Совещание ОГПУ 3 января 1930 года приговорило священни­ков и председателя церковного совета к пятилетнему заключению в лагерь.
В тот же год были арестованы священники Аполлинарий Скороходов, служивший в селе Покров, и Михаил Перепелкин, служивший в селе Цикино. Отцу Аполлинарию и раньше приходилось терпеть скорби от без­божных разбойников. Однажды, зная, что он отправился в дальнюю деревню соборовать, они подстерегли его в самой глухой части леса, напали на него, раздели и избили, сильно поранив голову. Едва живым добрался он до ближайшего села. Теперь, после ареста и приговора, его вели к месту заключения пешком – со всякими притеснениями и жестокостью, и он, не выдержав мучений, скончался. Священник Михаил Перепелкин скончался в заключении.
Через пять лет о. Григорий вернулся на родину и стал служить в селе Симеон Пучежского района Ивановской области. Уже несколько лет этот храм был захвачен обновленцами. Прихожане рады были пригласить пра­вославного священника, но в округе уже не оставалось ни одного, все или были арестованы, или служили на дальних приходах. Обновленец, который не пользовался в селе поддержкой, уехал. Православные, в эти годы стороной обходившие храм, потянулись в церковь; снова затеплилась в приходе духовная жизнь. Для о. Григория годы заключения были как для злата огонь, душа очистилась и закалилась в страданиях. Вся повседневная жизнь строилась на твердом фундаменте веры Христовой. И к священнику пошли со всех сторон люди – кто за советом, кто с просьбой помолиться, кто сам с ним хотел помолиться. И власти решили избавиться от священника. Немногим более года прослужил о. Григорий, и в сентябре 1935 года НКВД арестовал его. Вместе с ним были арестованы: староста храма Екатерина Круглова * (ее обвинили в том, что она из церковных денег благотворила нуждающимся крестьянам), крестьянин Иван Васильевич Родионычев (его обвинили в том, что он посещал священника), крестьянин Алексей Афанасьевич Кудряшов (его обвинили в том, что он посещал священника Григория Аверина, припомнили ему и тот случай, когда председатель колхоза предложил Алексею вступить в колхоз, «а иначе, сказал, задушу налогами». Алексей наклонил к нему голову и сказал: «На, руби лучше шею, но в твой колхоз я не пойду»), крестьянин Николай Николаевич Макарычев, его обвинили в том, что он сетовал на разорение советской властью крестьян непосильными налогами и надругательство над религией и духовенством и посещал о. Григория; упрекали его власти и в том, что он вышел из колхоза
Работа у Николая тяжелая, а бедность все решительнее входила в дом. Дети – все девочки, старшей – тринадцать, младшей – пять лет. Уже и жена, Евдокия, советует: «Уйдем из колхоза, это гнездо антихристово, грех нашей семье быть в колхозе». Николай и сам бы не прочь сбросить колхозную лямку, но страшно, а ну как оторвешься от заведенного советской властью колхоза, а советская власть за это пустит по миру, изморит голодом. Случаи бывали, всё на глазах. И коллективизация, и закулачивание. Видя, что Николай колеблется, Евдокия предложила пригласить о. Григория. И как он посоветует, так и сделать. Отец Григорий пришел к ним рано утром. Евдокия собрала на стол, сели за трапезу, Николай все не решался прямо спросить священника, и тогда спросила Евдокия:
– Скажите, батюшка, грех быть нам в колхозе?
– Большого греха в пребывании в колхозе нет, - ответил о. Григорий. – Но если вы можете прокормить себя без колхоза, то верующим людям лучше быть в единоличном хозяйстве, чем в колхозе, где вы все время будете заняты работой, как подневольные люди, а в единоличном хозяйстве вы сами будете себе хозяевами и сможете больше времени уделять Богу.
– Ну, вот видишь, я же говорила, что грех быть в колхозе, – сказала

* Екатерина Федоровна Круглова родилась в 1878 году в деревне Зубово Пучежского уезда. До революции работала по найму у крестьян. В сенокосные сезоны работала в Кривоезерском монастыре. С 1925 года была просфорницей в Симеоновской церкви, но, когда в 1931 году храм захватили обновленцы, ушла. И лишь в 1934 году, когда в храм пришел о. Григорий Аверин, вернулась и стала в нем старостой
* Отказ или согласие вступить в колхоз имели тогда для крестьян особенное значение. Предполагалось, что колхозники будут неверующими людьми, и потому вступление в колхоз для иного крестьянина было равнозначно отречению от Бога.
Евдокия после ухода священника, – и это еще он сказал уклончиво, потому что ему нельзя сказать про колхозы впрямь.
Николай Макарычев из колхоза вышел, и этот случай был поставлен священнику в вину.
Никто из обвиняемых виновным себя не признал. В начале декабря начальник Пучежского районного отделения НКВД переслал «дело» в Иваново. Это был 1935 год, и Ивановскому НКВД «дело» показалось со­ставленным неубедительно. «Несмотря на длительный срок ведения Вами следствия, – писали они начальнику Пучежского районного отделения НКВД, – последнее проведено плохо. Контрреволюционная деятельность обвиняемых выявлена недостаточно, факты антисоветских выступлений не конкретизированы и записаны в протоколах общими фразами, без указаний, где, когда и в присутствии кого эти выступления были...» В шестидневный срок это все предлагалось доследовать и исправить.
Доследовать было нечего, и исправления ограничились литературной правкой.
3 марта Особое Совещание НКВД приговорило священника Григория Аверина к трем годам исправительно-трудового лагеря, Екатерину Круглову – к трем годам ссылки в Казахстан, Алексею Кудряшову зачли за наказание срок, отбытый им в Кинешемской тюрьме, Ивана Родионычева освободили, поставив его на год под гласный надзор НКВД. Николая Макарычева освободили.
Объявленный приговор не опечалил и не расстроил священника. Он знал, почему и за что страдал. Обстоятельства жизни, тюремная камера, концлагерь или расстрел – и это все дает нам Господь, несмотря на все усилия безбожников выглядеть в этой жизни хозяевами.
В начале мая о. Григорий прибыл в сибирский лагерь на рудник Темиртау. После медицинского освидетельствования его признали неспособ­ным к тяжелому физическому труду и поставили сначала счетоводом, а потом дневальным в бараке. Держался о. Григорий в лагере с большим до­стоинством. Он не старался тушеваться, быть незаметным. Наоборот, вся­кому при встрече с ним было ясно, что перед ним священник. И если спрашивали, в чем его упование, он всегда давал прямой, неуклончивый ответ. Заключенные расспрашивали о. Григория об истории России, Пра­вославной Церкви, о вероучении, и он охотно рассказывал. Отец Григорий отказался быть осведомителем, не угождал лагерному начальству и не уча­ствовал в идеологических мероприятиях. Любовь к Богу и верность Ему удивляли в нем окружающих. Все видели в нем по-настоящему свободного, независимого человека. И это вызывало ненависть у тюремщиков. В начале сентября 1937 года против священника было начато новое «дело». Когда оно было закончено, то половину его занял акафист Божией Матери, написанный по памяти о. Григорием, который он читал каждый день. В изложении мученического пути священника воспользуемся архивно-следственными документами, несмотря на их казенный язык *.
Оперуполномоченный Салев пригласил в свидетели против священни­ка бывшего коммуниста Тенякова, осужденного на два года за воровство.
– Ежедневно по утрам и вечерам, - показал Теняков, – заключенный Аверин в бараке в присутствии многих заключенных производит открыто богослужение, читая церковные книги. Проводя беседы с заключенными, убеждает их не прекращать веру в Бога, приводя при этом всевозможные примеры религиозного характера. Вокруг себя заключенный Аверин постоянно группировал священников, которые попадали в 1-й лагпункт и ожидали отправки по колоннам... с ними он проводил беседы у себя на койке в стороне от остальных заключенных.
В тот же день Салев допросил заключенного Натягу, осужденного за растрату.
Тот показал:
– Ежедневно по утрам Аверин возле своей койки в присутствии зак­люченных совершает религиозные обряды совершенно открыто. И беседуя с заключенными вечерами и в обеденное время, старается в своих беседах внедрить заключенным веру в Бога.
Салев допросил осужденного на восемь лет крестьянина Ивана Шишкина.
Тот показал:
– В июне месяце 1937 года Аверин по утрам и вечерам собирал вокруг себя заключенных... читал вслух молитвы и Библию. Беседуя с заключенными, убеждал их не бросать веру в Бога... в своих беседах говорил: Советская власть издевается над народом, держит невинных людей в лагерях. Рассказывая о себе, говорил, что он сидит в лагерях второй срок. Получая как дневальный для всего барака из кухни обеды и принося эту пищу в барак, говорил, что Советская власть кормит очень плохо, а заставляет работать по целым дням.
Салев допросил осужденного на восемь лет за растрату Александра Молчанова.
Тот показал:
– В июне месяце 1937 года заключенный Аверин собирал в бараке вокруг своей койки заключенных... читал вслух церковные молитвы, призывая заключе-
нных совместно с ним молиться Богу. Собирая вокруг себя по вечерам заклю –

* Мы уделяем такое внимание материалам по обвинению священника и подробно ци­тируем документы, чтобы читатель вполне уяснил, что священник казнен исключительно за веру в Бога
ченных, Аверин рассказывал им религиозные притчи, цитировал Евангелие, говорил, что гонение со стороны коммунистов и произвол над народом, который они, по его словам, творят, скоро закончатся.
Через два дня дежурный 1-го лагпункта Поторокин, комендант лагпункта Сахно и инспектор лагерного порядка 3-й части Панов произвели в бараке у о. Григория обыск. Нашли переписанный от руки акафист Божией Матери и изъяли его «для предоставления в 3-ю часть».
В тот же день о. Григорий был помещен во внутреннюю тюрьму; началось следствие, которое в тот же день и закончилось.
Салев вызвал для допроса о. Григория. Священник, уже зная чем все закончится, держался просто и твердо, с большим достоинством. О веру Христову, как о скалу, разбивались все попытки запугать исповедника.
– Следствию известно, – говорил Салев, – что вы, находясь в испра­вительно-трудовом лагере и работая в качестве дневального, производили по утрам богослужения.
– Богослужений не проводил, но, как правило, по утрам ежедневно про себя молился, совершая крестное знамение.
– Следствию известно, что вы собирали вокруг себя заключенных и им читали отрывки из священных писаний.
– Подобный факт отрицаю, обнаруженный у меня переписанный мною акафист Божией Матери читал лично сам, не привлекая к чтению заключенных...
– Следствию известно, что вы среди заключенных проводили беседы религиозного содержания и призывали их продолжать веровать в Бога.
– Специальных бесед я не проводил, но были случаи, когда некоторые из заключенных задавали мне вопросы религиозного характера о разнице церковных течений и другие, на которые я, как человек знакомый с этими вопросами, давал ответы.
– Признаете ли вы себя виновным в том, что среди заключенных проводили религиозные беседы, а также занимались контрреволюционной агитацией, распуская слухи о скорой войне и гибели Советского Союза?
– Виновным себя в контрреволюционной агитации, а также религиозной пропаганде я себя не признаю. По убеждению я верующий человек и из-за этого ушел от политической деятельности и никаких бесед на политические темы я не вел, – ответил священник.
Салев объявил, что следствие на этом закончено.
Через десять дней, 13 сентября, Тройка НКВД приговорила священника к расстрелу. Семь дней пробыл о. Григорий в камере смертников в лагерной тюрьме. Самообладание не оставляло его. Душа его была спокойна. Он уже знал, что конец будет мученическим, а встретить его надо так, как встречали древние, с радостью. Незадолго перед последним арестом в лагере он писал из заключения родным, беспокоившимся о его судьбе: «Обо мне не расстраивайтесь и не беспокойтесь, у меня никого нет: ни жены, ни детей. Не надо бояться. Вы сами все знаете. Вы знаете, куда и к Кому мы идем».
20 сентября 1937 года священник Григорий Аверин был расстрелян.

Причислен к лику святых новомучеников и исповедников Российских на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 г. Память совершается 7 сентября (день мученической кончины), а также в дни празднования Собора новомучеников и исповедников Российских и Собора Ивановских святых 7/ 20 июня.

Библиография
Дамаскин (Орловский), игумен. Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ cтолетия: жизнеописания и материалы к ним. Тверь, 1996, книга 2 стр.306.

В 1909 году Григорий принял сан и начал служение на приходе своего тестя, священника Иоанна Дмитриевича Шишова, известного петербургского пастыря, отслужившего более 30 лет священником в домовой церкви Петропавловской больницы. Патриархом Тихоном о. Григорий был назначен в Комиссию по вопросу присоединения Англиканской церкви к Православной. В ходе работы Комиссия пришла к выводу о невозможности воссоединения без изменения вероучения Англиканской церкви.

Протоиерей Григорий вел беседы в полицейских домах Петрограда, назначался проповедовать в Казанском соборе, был избран членом Миссионерского Совета и кандидатом в члены Правления Духовной семинарии. Его труды были отмечены наградами: камилавкой, наперсным крестом с украшениями, палицей, но главным в его жизни было пастырское служение.

Начиная с 1912 года, в течение десяти лет, о Григорий служил в церкви иконы Божией Матери «Всех скорбящих радость» на Шпалерной улице, д. 35 а. В доме под № 3 по Воскресенскому проспекту (сейчас пр. Чернышевского), в старинном доме причта, вплотную примыкающем к этой церкви, находилась квартира священника.

С октября 1917 года начались открытые гонения на православных христиан. Уже в 1918 году во время массовых арестов, о. Григорий стал узником камеры 22 Трубецкого бастиона Петропавловской крепости, где провел около 4 месяцев.

В ночь на 13 августа 1922 года был расстрелян священномученик митрополит Вениамин и его сподвижники. Не прошло и месяца, как 5 сентября 1922 года Петроградским Губотделом ГПУ были арестованы 22 человека, считавшиеся крайне неблагонадежными новой властью. Среди них был и о. Григорий. Официальное обвинение гласило о причине ареста: «за то, что они организовывали нелегальные сборища, распространяли ложные слухи, создавая в народе настроения против обновленческого движения». Прежде всего ГПУ интересовали связи духовенства с теми, кто проходил по недавнему громкому делу митрополита Вениамина, а также где и как собирались деньги для осужденных и пострадавших семей при изъятии церковных ценностей. И конечно, отношение к «живой (обновленческой) церкви», Которую органы ГПУ всячески поддерживали для развала Православной Церкви. Твердая и ясная позиция о. Григория в отношении обновленчества не вызывает сомнения – это было абсолютное неприятие и практическое размежевание.

На этот раз о. Григория выслали на три года: сначала в Оренбург, а затем в Уральск, оттуда – в поселок Джамбет. Там он, закончив курсы медицинского работника, стал работать фельдшером в местной больнице.

В ноябре 1924 года о. Григорий был возвращен из ссылки досрочно по ходатайству Патриарха Тихона. В это время многие храмы в Петрограде захватили обновленцы, и поскольку храм иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радость» стал обновленческим, о. Григорий оказался за штатом. Вскоре его пригласили в Сергиевский собор, где он прослужил до 1930 года.

Протоиерей Григорий владел восемью языками и отдавал свои богатейшие знания молодым. С 1928 года он совмещал служение в соборе с преподаванием истории западной церкви на Высших Богословских курсах.

В 1930 году сщмч. митрополит Ленинградский и Гдовский Серафим (Чичагов) назначил его на место настоятеля Сестрорецкого Петропавловского собора. В 1931 году Петропавловский собор закрыли, и о. Григорий стал настоятелем местной кладбищенской церкви свт. Николая Чудотворца, но служил там не долго, поскольку в этом же году был назначен настоятелем Рождественской церкви на Песках, где священствовал до 1933 года. В том же году он встретился с бывшим сенатором Дмитрием Флоровичем, с которым беседовал о современном положении англиканской церкви и жизни епископа Евлогия (Георгиевского), находящегося за границей.

В начале 1934 года, 3 января, Сестрорецким погранотрядом в церковном доме был проведен обыск, протоиерей Григорий Сербаринов был арестован. У него были конфискованы семнадцать книг, рукописи и переписка. Вновь священно служитель оказался в тюремной камере, теперь на Шпалерной улице, дом 25. Он проходил по сфабрикованному властями делу «евлогиевцев». На допросе о. Григорий заявил: «Свою контрреволюционную деятельность в контрреволюционной организации по сближению Православной Церкви с англиканской отрицаю». Виновным себя не признал. Но, несмотря на это, был осужден на пять лет исправительно-трудовых лагерей. О. Григорий с другими заключенными этапом был отправлен на Колыму, в бухту Нагаево.

В одном эшелоне с о. Григорием оказался и петроградский протоиерей Василий Венустов. Они подружились и впоследствии находились вместе в заключении, где работали на строительстве дороги.

Тяжелый физический труд подрывал силы людей. Здесь о. Григорию пригодились полученные ранее навыки медицинского работника: его перевели работать фельдшером в лагерный медпункт. В 1937 году протоиерея Григория освободили, но жить в больших городах не разрешили. Он поселился в Казани.

В конце декабря 1937 года его снова арестовали. Это был арест по I категории, которая предполагала расстрел. Но все-таки один формальный допрос состоялся. Он обвинялся в том, что «возвратившись из заключения, восстановил связь с духовенством, продолжал антисоветскую агитацию, используя религиозные предрассудки». Виновным в контрреволюционной деятельности о. Григорий себя не признал.

Семейное предание говорит о том, что отцу Григорию предлагали сохранить жизнь в обмен на снятие сана, но он остался тверд. Предание скорее всего, соответствует истине, так как в обвинительном заключении особо подчеркивалось, что он «добивался через Казанского и Петергофского митрополитов места священника. Своих контрреволюционных взглядов не пересмотрел, заявив об этом на следствии». Это значило не просто верность своему пастырскому долгу, но просто верность своему пастырскому долгу, но предпочтение благодатного дара священничества земной жизни.

Постановлением Тройки НКВД Т АССР от 30 декабря 1937 года священник Григорий Сербаринов был приговорен к высшей мере наказания – расстрелу. Больше на допрос его не вызывали. В Рождественские праздники, 8 января 1938 года в 21 час 45 минут протоиерей Григорий был расстрелян.

Постановлением Священного Синода от 30 июля 2003 г. протоиерей Григорий Сербаринов (1880 – 8 января 1938) включен в Собор новомучеников и исповедников Российских ХХ века.

СВЯТОЙ МУЧЕНИК ГРИГОРИЙ МОЛИ БОГА

О НАС!

По материалам:

Музея новомучеников Санкт-Петербургской Епархии при храме иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» на ул. Шпалерной дом 35 Санкт-Петербурга.