Святитель Серафим (в миру Леонид Михайлович Чичагов) родился 9 января 1856 года в Санкт-Петербурге, в семье полковника артиллерии Михаила Никифоровича Чичагова и его супруги Марии Николаевны. Семья будущего святителя принадлежала к одному из наиболее знаменитых дворянских родов Костромской губернии. По причине того, что отец будущего святителя полковник М. Н. Чичагов проходил военную службу в Учебной артиллерийской бригаде, младенец Леонид принял Таинство святого крещения 20 января 1856 года в храме Святого Александра Невского при Михайловском артиллерийском училище. То обстоятельство, что местом вхождения будущего святителя Серафима в церковную жизнь стал храм, принадлежавший военному ведомству, оказалось весьма символичным для всей дальнейшей жизни святителя. Действительно, подобно своим предкам святитель Серафим начал свое служение Богу как служение Царю и Отечеству на поле брани, и именно это служение воина стало для него, как и для его предков, первым опытом самоотверженного служения Богу в миру.

Оказавшись участником почти всех основных событий кровопролитной Русско-турецкой войны, произведенный на поле брани в гвардии поручики и отмеченный несколькими боевыми наградами Л. М. Чичагов неоднократно (как это, например имело место при переходе через Балканы и в сражении под Филиппополем) проявлял высокий личный героизм.

Промысл Божий, уберегший поручика Л. М. Чичагова от смерти и ранений на полях брани, привел его вскоре после возвращения в Санкт-Петербург в 1878 году к встрече с великим пастырем Русской Православной Церкви святым праведным Иоанном Кронштадтским, разрешившим многие духовные вопросы молодого офицера и ставшим на все последующие годы непререкаемым духовным авторитетом для будущего святителя, который с этого времени многие свои важнейшие жизненные решения принимал лишь с благословения святого праведного Иоанна Кронштадтского.

Важным событием, ознаменовавшим дальнейшее духовное становление 23-летнего Л. М. Чичагова, стал заключенный им 8 апреля 1879 года брак с дочерью камергера Двора Его Императорского Величества Наталией Николаевной Дохтуровой. Памятуя о том, что христианский брак есть прежде всего малая Церковь, в которой не угождение друг другу, а тем более предрассудкам, большого света, но угождение Богу является основой семейного счастья, Л. М. Чичагов сумел привнести в уклад своей молодой семьи начала традиционного православного благочестия. Именно эти начала и были положены в основу воспитания четырех дочерей - Веры, Наталии, Леониды и Екатерины, которые родились в семье Чичаговых.

Научившись еще на войне глубоко сопереживать физическим страданиям раненых воинов, Л. М. Чичагов поставил перед собой задачу овладеть медицинскими знаниями, для оказания помощи своим ближним. В дальнейшем значительным итогом многолетних медицинских опытов Л. М. Чичагова стала разработанная им и испытанная на практике система лечения организма лекарствами растительного происхождения, изложение которой заняло два тома фундаментального труда «Медицинские беседы».

В это же время в жизнь Л. М. Чичагова вошли и систематические богословские занятия, в результате которых не получивший даже семинарского образования офицер превратится в энциклопедически образованного богослова, авторитет которого со временем будет признан всей русской Православной Церковью. Промысл Божий неуклонно подводил Л. М. Чичагова к подготовленному всем его предшествующим развитием решению о принятии священного сана.

Но именно накануне этого промыслительно предустановленного решения Л. М. Чичагову пришлось испытать одно из серьезнейших искушений в своей жизни. Его горячо любимая супруга Наталия Николаевна воспротивилась решению своего мужа оставить военную службу и всецело посвятить себя служению Богу в качестве священнослужителя. Причины, подвигнувшие эту весьма благочестивую женщину к противлению благой воле своего супруга, коренились как во всем духовном укладе окружавшего ее высшего петербургского общества, так и в той весьма непростой житейской ситуации, в которой находилась семья Чичаговых в это время. Воспитанная своим супругом в убеждении всегда строго следовать исполнению своего долга перед семьей, Н. Н. Чичагова в какой-то миг противопоставила этот слишком по-человечески понятный ею долг перед семьей Промыслу Божию о призвании своего мужа.

Благословивший Л. М. Чичагова на принятие священного сана святой праведный Иоанн Кронштадтский, понимая всю сложность грядущей жизненной перемены для семьи Чичаговых и очень хорошо представляя всю тяжесть бремени матушки любого настоящего пастыря, счел необходимым в личной беседе с Н.Н. Чичаговой убедить ее не противиться воле Божией и дать согласие на принятие супругом священного сана. Слова мудрого кронштадтского пастыря и данное ей благословение стать матушкой, также верность своему грядущему священническому призванию и глубокая любовь к ней ее мужа помогли Н.Н. Чичаговой преодолеть свои сомнения, и она согласилась разделить с супругом бремя его нового служения.

15 апреля 1890 года Высочайшим приказом Л.М. Чичагов был уволен в отставку, после чего семья Л.М. Чичагова в 1891 году переехала в Москву, и в синодальную эпоху остававшуюся православной столицей России. Именно здесь, под сенью московских святынь, Л. М. Чичагов стал благоговейно готовиться к принятию священного сана. 26 февраля 1893 года в московском синодальном храме Двунадесяти апостолов Л. М. Чичагов был рукоположен в сан диакона. Пресвитерская хиротония последовала через два дня, 28 февраля, в той же церкви.

Испытания первого года священнического служения отца Леонида оказались усугубленными неожиданной тяжелой болезнью супруги, матушки Наталии, которая привела в 1895 году к ее безвременной кончине, лишившей матери четырех дочерей, старшей из которых было 15, а младшей - 9 лет. Отец Леонид привез тело почившей супруги в Дивеево и похоронил на монастырском кладбище. Вскоре над могилой была возведена часовня, и рядом с местом погребения матушки Натальи отец Леонид приготовил место для собственного погребения, которому, впрочем, так и не суждено было принять мощи будущего священномученика.

14 февраля 1896 года священник Леонид Чичагов по распоряжению Протопресвитера военного и морского духовенства был «определен к церкви в г. Москве для частных учреждений и заведений артиллерии Московского военного округа».

Обращенность к молитвенной жизни неизбежно влекла отца Леонида в стены монастыря, тем более, что уже несколько лет одним из важнейших послушаний в своей жизни отец Леонид считал составление «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря», открывшей ему не только историю одной из замечательнейших монашеских обителей Русской Православной Церкви, но и монашеские подвиги одного из величайших подвижников Святой Руси - преподобного Серафима Саровского. Рождение замысла о составлении этой летописи, имевшей определяющее значение для всей дальнейшей жизни будущего архипастыря и отмеченной с самого начала чудесными проявлениями Промысла Божия об этом труде, отец Леонид описывал следующим образом. «Когда после довольно долгой государственной службы я сделался священником небольшой церкви за Румянцевским музеем, мне захотелось съездить в Саровскую пустынь, место подвигов преподобного Серафима, тогда еще не прославленного, и когда наступило лето, поехал туда. Саровская пустынь произвела на меня сильное впечатление. Я провел там несколько дней в молитве и посещал все места, где подвизался преподобный Серафим. Оттуда перебрался в Дивеевский монастырь, где мне очень понравилось и многое напоминало о преподобном Серафиме, так заботившемся о дивеевских сестрах. Игумения приняла меня очень приветливо, много со мной беседовала и между прочим сказала, что в монастыре живут три лица, которые помнят преподобного: две старицы-монахини и монахиня Пелагия (в миру Параскева, Паша)... Меня проводили к домику, где жила Паша. Едва я вошел к ней, как Паша, лежавшая в постели (она были очень старая и больная); воскликнула: "Вот хорошо, что ты пришел, я тебя давно поджидаю: преподобный Серафим велел тебе передать, чтобы ты доложил Государю, что наступило время открытия его мощей, прославления". Я ответил Паше, что по своему общественному положению не могу быть принятым Государем и передать ему в уста то, что она мне поручает... На это Паша сказала: "Я ничего не знаю, передала только то, что мне повелел преподобный". В смущении я покинул келью старицы».

Весна 1898 года стала временем принятия отцом Леонидом окончательного решения о своей будущей судьбе. Оставив своих уже несколько повзрослевших после кончины их матери четырех дочерей на попечение нескольких доверенных лиц, призванных следить за получением ими дальнейшего образования и воспитания, отец Леонид 30 апреля 1898 года получил отставку от протопресвитера военного и морского духовенства и летом того же года был зачислен в число братии Свято-Троице-Сергиевой лавры. Особое значение для новопостриженного иеромонаха имело наречение ему при пострижении в мантию 14 августа, 1898 года имени Серафим.

Указом Святейшего Синода 14 августа 1899 года он был назначен настоятелем суздальского Спасо-Евфимиева монастыря с последующим возведением в сан архимандрита.

В 1902 года усилиями архимандрита Серафима была переиздана впервые вышедшая в 1896 года «Летопись Серафимо-Дивеевекого монастыря». Это второе издание «Летописи» имело особое значение для канонизации преподобного Серафима Саровского, открывая перед всей Россией величие благодатных даров преподобного, отозвавшихся чудесным образом в жизни его многочисленных духовных чад.

По настоянию Государя в августе 1902 года комиссией во главе с будущим священномучеником митрополитом Московским Владимиром (Богоявленским), в которую входил и архимандрит Серафим, было осуществлено предварительное освидетельствование мощей преподобного Серафима.

29 января 1903 года произошло событие, которого в это время с нетерпением и надеждой ожидали не только архимандрит Серафим и другие участники торжественного открытия мощей преподобного Серафима Саровского, но и многие верные чада Русской Православной Церкви, которые уже сподобились приобщиться к молитвенному почитанию преподобного, сопровождавшемуся многочисленными чудотворениями. Святейший Синод принял деяние, на основании которого саровский старец Серафим причислялся к лику святых Русской Православной Церкви.

14 февраля 1904 года архимандрит Серафим, был назначен настоятелем одной из семи ставропигиальных обителей Русской Православной Церкви - Воскресенского Ново-Иерусалимского монастыря. Проведя всего лишь год в Воскресенском монастыре, архимандрит Серафим запечатлел свое игуменство реставрацией знаменитого Воскресенского собора.

Однако Промыслом Божиим отцу Серафиму уготовано было новое церковное служение, возможно, самое трудное для священнослужителей Русской Церкви в наступившем в это время и ознаменовавшем свое начало обилием духовных и исторических смут XX столетии. 28 апреля 1905 года в Успенском соборе Московского Кремля будущим священномучеником митрополитом Московским Владимиром (Богоявленским) в сослужении епископов Трифона (Туркестанова) и Серафима (Голубятникова) была совершена хиротония другого будущего священномученика архимандрита Серафима в епископа Сухумского.

Уже первое место епископского служения Сухумского святителя Серафима, древняя православная Иверская земля, стала для него местом испытаний в связи с событиями, которые наступили в результате революционной смуты, разразившейся в России. С этого времени и до конца его дней архиерейское служение оказывалось для святителя Серафима неразрывно связанным с мужественным стоянием за чистоту православной веры и единство Русской Церкви, которое священномученик Серафим, будучи продолжателем воинской славы своих доблестных предков, осуществлял уже в качестве воина Христова на поле духовной брани.

6 февраля 1906 года святитель Серафим был направлен на Орловскую кафедру, где он пришел к ставшему определяющим всю его дальнейшую архипастырскую деятельность убеждению, что полнокровное развитие епархиальной жизни возможно лишь на основе активно действующих приходских общин.

16 сентября 1908 года был принят указ о его назначении на Кишиневскую кафедру. Вновь, как это уже неоднократно бывало в жизни святителя Серафима, успешно начав очередное церковное деяние, он не имел возможности непосредственно участвовать в его завершении.

С глубокой душевной болью покинув Орловскую кафедру, святитель Серафим 28 октября 1908 года прибыл в Кишиневскую епархию, состояние которой превзошло самые худшие ожидания владыки.

Тяжелым испытанием для владыки Серафима вскоре после его переезда в Кишинев стала кончина в декабре 1908 года святого праведного отца Иоанна Кронштадтского, все эти годы продолжавшего оставаться духовным отцом святителя.

Трехлетняя созидательная деятельность святителя Серафима на Кишиневской кафедре не только привела к подлинному преображению епархии, но и получила самую высокую оценку как в Святейшем Синоде, так и у Государя. И может быть, наилучшей характеристикой содеянного владыкой Серафимом в Кишиневской епархии стал Высочайший указ Государя Святейшему Синоду от 16 мая 1912 года, обращенный к святителю. «Святительское служение ваше, отмеченное ревностью о духовно-нравственном развитии преемственно вверявшихся вам паств, - говорилось в Высочайшем указе, - ознаменовано особыми трудами по благоустроению Кишиневской епархии. Вашими заботами и попечением множатся в сей епархии церковные школы, усиливается проповедническая деятельность духовенства и возвышается религиозное просвещение православного населения Бессарабии... В изъявление Монаршего благоволения к таковым заслугам вашим Я... признал справедливым возвести вас в сан Архиепископа... Николай».

В 1912 году служение архиепископа Серафима на Кишиневской кафедре подходило к концу, и определением Святейшего Синода он был назначен архиепископом Тверским и Кашинским.

Положение в церковной жизни Тверской епархии обстояло значительно лучше, нежели во всех тех епархиях, в которых святителю Серафиму приходилось служить раньше. Поэтому важный опыт возрождения приходской жизни, который владыка приобрел в течение предшествующих лет епископского служения, мог быть реализован в Тверской епархии во всей полноте.

Предвестием испытаний гражданской смуты для святителя, также как и для всей России, стала начавшаяся в 1914 году Первая мировая война, на которую владыка отозвался не только как архипастырь, умевший облегчать скорби людей, пострадавших от войны, но и как бывший русский офицер, хорошо сознававший нужды русских воинов, защищавших свое Отечество в тяжелейших условиях кровопролитнейшей из всех войн, известных тогда человечеству. Взывавшие к стойкости и одновременно к милосердию проповеди и сборы пожертвований для раненых и увечных воинов, вдохновенные молитвы о победе русской армии и участие в мероприятиях по организации помощи беженцам и по оснащению необходимыми средствами госпиталей и санитарных поездов, наконец, призывы к епархиальному клиру вступать в ряды военного духовенства, а приходским причетникам не уклоняться от воинской службы - таков далеко не полный перечень деяний святителя Серафима в течение всего периода войны.

Когда в мартовские дни 1917 года отречение Государя поставило под вопрос само дальнейшее существование монархии, а Святейший Синод счел необходимым поддержать Временное правительство как единственный законный орган верховной власти в стране, святитель Серафим, продолжая подчиняться высшим церковной и государственной властям, не стал скрывать своего отрицательного отношения к происшедшим в России переменам.

Усиление в России революционной смуты осенью 1917 года и захват власти в Петрограде большевиками возымели пагубные последствия и для развития событий в Тверской епархии. Сознавая, что большинство духовенства и мирян епархии продолжало сохранять верность святителю Серафиму, некоторые члены епархиального совета, избранного на сомнительных канонических основаниях еще в апреле 1917 года, решили прибегнуть для изгнания святителя к помощи большевистских властей в Твери, которые в это время открыто выражали свои богоборческие настроения и не скрывали ненависти к владыке Серафиму как «церковному мракобесу и черносотенному монархисту». 28 декабря 1917 года Вероисповедный отдел Тверского губисполкома Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов выдал предписание о высылке архиепископа Серафима из Тверской губернии.

Желая уберечь святителя от бесчинной расправы большевиков, Святейший Патриарх Тихон за несколько дней до разгона Поместного Собора, 17 сентября 1918 года, успел принять на заседании Святейшего Синода решение о назначении владыки Серафима на Варшавскую и Привисленскую кафедру, находившуюся на территории свободной от власти большевиков Польши.

Разраставшаяся гражданская война и начавшаяся затем советско-польская война сделали физически невозможным отъезд владыки Серафима во вверенную ему епархию, и до конца 1920 года святитель оставался за пределами своей епархии, пребывая в Черниговском скиту Свято-Троице-Сергиевой лавры и находя духовную опору в столь созвучной ему и многие годы из-за епископского служения недоступной молитвенно-аскетической жизни монастырского монаха.

В январе 1921 года, вскоре после окончания Советско-польской войны, владыка Серафим получил синодальное предписание о необходимости ускорить возвращение в Варшавскую епархию православного духовенства и церковного имущества в связи с бедственным положением православного населения Польши, лишившегося за время войны многих храмов. Возведенный в это время Святейшим Патриархом Тихоном уже в сан митрополита святитель Серафим обратился в Народный комиссариат иностранных дел, где ему было заявлено, что вопрос о его отъезде в Польшу может быть рассмотрен лишь после прибытия в Москву официального польского представительства. Однако вскоре после переговоров владыки Серафима с прибывшими в Москву польскими дипломатами, весной 1921 года, органами ВЧК у святителя Серафима был произведен обыск, в результате которого у него были изъяты письма главе Римо-католической Церкви в Польше кардиналу Каповскому и представлявшему в Варшаве интересы православного духовенства протоиерею Врублевскому.

В результате 24 июня 1921 года ничего не подозревавшему о надвигавшейся на него опасности святителю Серафиму был вынесен первый в его жизни официальный приговор, принятый на проходившем без присутствия святителя заседании судебной тройки ВЧК и постановивший «заключить гражданина Чичагова в Архангельский концлагерь сроком на два года». Впрочем, находившийся под секретным наблюдением ВЧК владыка Серафим продолжал оставаться на свободе, ожидая разрешения на отъезд в Варшавскую епархию, и был неожиданно для себя арестован 21 сентября 1921 года и помещен в Таганскую тюрьму.

13 января 1922 года начальником секретного отделения ВЧК Рутковским по поручению ВЦИК было составлено новое заключение по «делу» владыки Серафима: «С упрочением положения революционной соввласти в условиях настоящего времени гр. Чичагов бессилен предпринять что-либо ощутительно враждебное против РСФСР. К тому же, принимая во внимание его старческий возраст, 65 лет, полагаю, постановление о высылке на 2 года применить условно, освободив гр. Чичагова Л. М. из-под стражи». 16 января 1922 года по постановлению президиума ВЧК уже тяжело заболевший святитель покинул Таганскую тюрьму.

22 апреля 1922 года в 6-м отделении Секретного отдела ВЧК было подготовлено очередное заключение по так и не прекращенному «делу» митрополита Серафима. На основании этого заключения судебная коллегия ГПУ под председательством Уншлихта 25 апреля приговорила владыку Серафима к ссылке в Архангельскую область.

Проведя около года в архангельской ссылке, святитель Серафим вернулся в Москву. Однако 16 апреля 1924 года владыка вновь был арестован ГПУ, вменявшим ему на этот раз в вину организацию прославления преподобного Серафима Саровского в 1903 году. Следствие над святителем Серафимом, оказавшимся в Бутырской тюрьме, продолжалось уже около месяца, когда в мае 1924 года Святейший Патриарх Тихон подал в ОГПУ ходатайство об освобождении 68-летнего владыки, в котором ручался за его лояльное отношение к существующей государственной власти. Сначала проигнорированное начальником 6-го отделения Секретного отдела ОГПУ Тучковым, это ходатайство через два месяца все же способствовало освобождению святителя Серафима, которому тем не менее по требованию властей вскоре пришлось покинуть Москву.

В это время святителю пришлось пережить новое испытание, обрушившееся на него на этот раз не со стороны гонителей Церкви, но со стороны игумении столь дорогого его сердцу Дивеевского монастыря Александры (Троковской), избранию которой в игумении более 20 лет назад способствовал сам святитель Серафим. После того как изгнанный властями из Москвы владыка обратился к игумении Александре с просьбой дать ему пристанище в Серафимо-Дивеевском монастыре, игумения отказала гонимому исповеднику.

Отвергнутый обителью, около которой святитель уже более 30 лет со времени погребения там его супруги Наталии Николаевны надеялся найти свой последний покой, владыка Серафим вместе с дочерью Натальей (в монашестве Серафима) был принят игуменией Арсенией (Добронравовой) в Воскресенский Феодоровский монастырь, находившийся около Шуи.

В конце 1927 года, трогательно простившись с насельницами Воскресенского Феодоровского монастыря, владыка Серафим навсегда покинул давшую ему гостеприимное прибежище обитель, чтобы принять участие в деятельности Временного Патриаршего Священного Синода. Поддержка столь авторитетного, известного своей твердостью и бескомпромиссностью церковного иерарха, каким являлся святитель Серафим, была чрезвычайно важна для Митрополита Сергия, которого в это время его противники из числа православного епископата все чаще упрекали в недопустимых уступках государственной власти. И весьма показательно, что митрополичья кафедра, на которую был назначен постановлением Заместителя Патриаршего Местоблюстителя Митрополита Сергия и Временного Патриаршего Синода от 23 февраля 1928 года владыка Серафим, находилась в Ленинградской епархии, откуда громче всех раздавались упреки Митрополиту Сергию в этих недопустимых уступках.

Свое пребывание в епархии святитель Серафим ознаменовал тем, что в условиях жестоких и всесторонних стеснений церковной жизни государственными властями он в основу своего архипастырского служения положил благоговейное совершение воскресных и праздничных богослужений и вдохновенное проповедование в городских и пригородных храмах. «Пока совершается Божественная литургия, пока люди приступают к Божественному причащению, дотоле можно быть уверенным, что устоит и победит Православная Церковь, что не погибнут во зле греха, безбожия, злобы, материализма, гордости и нечистоты русские люди, что возродится и спасется Родина наша. Поэтому, - убеждал митрополит Серафим и спасется Родина наша. Поэтому - убеждал митрополит Серафим клириков и паству, - паче всего думайте о хранении, совершении и непрерывном служении (ежедневном, даже многократном на разных престолах) литургии. Будет она - будут и Церковь, и Россия».

В 1933 году отдавший все силы Ленинградской епархии 77-летний святитель Серафим подходил к концу своего архипастырского служения в качестве правящего архиерея. Телесные немощи владыки и все возраставшая ненависть к нему государственной власти в Ленинграде, делавшая весьма вероятным скорый арест святителя Серафима, побудили митрополита Сергия и Временный Патриарший Священный Синод 14 октября 1933 года издать указ о увольнении владыки на покой. Отслужив 24 октября в храме своей юности - Спасо-Преображенском соборе - Божественную литургию, святитель Серафим навсегда покинул свой родной город.

После возвращения в Москву и кратковременного проживания в резиденции Митрополита Сергия в Баумановском переулке, в 1934 году святитель Серафим нашел себе последнее пристанище в двух комнатах загородной дачи, находившейся недалеко от станции Удельная Казанской железной дороги.

Как и для многих других новомучеников Русской Православной Церкви, последнюю черту земного бытия святителя Серафима кроваво очертил 1937 год, ознаменовавший начало пятилетнего периода ни с чем не сравнимого в мировой христианской истории массового уничтожения православных христиан. Однако и в этой чреде многих десятков тысяч мученических смертей кончина владыки Серафима оказалась исполненной особого подвижнического величия и достоинства. Арестованный сотрудниками НКВД в ноябре 1937 года, прикованный к постели 82-летний святитель был вынесен из дома на носилках и доставлен в Таганскую тюрьму, из-за невозможности перевезти его в арестантской машине, в машине «скорой помощи».

7 декабря 1937 года «тройка» НКВД по Московской области, уже вынесшая в этот день несколько десятков смертных приговоров, приняла постановление о расстреле митрополита Серафима. Почти 50 приговоренных к смерти страдальцев расстреливали в течение нескольких дней в находившейся недалеко от Москвы деревне Бутово, в которой обнесенная глухим забором дубовая роща должна была стать безымянным кладбищем многих тысяч жертв коммунистического террора. 11 декабря 1937 года с последней группой приговоренных был расстрелян и священномученик Серафим.

Житие по книге:

Житие священномученика митрополита Серафима (Чичагова).

СПб.: «Сатисъ», 2000. С. 4-108.

Житие

Мит-ро-по-лит Се-ра-фим (в ми-ру Лео-нид Ми-хай-ло-вич Чи-ча-гов) ро-дил-ся 9 июня 1856 го-да; он пра-внук зна-ме-ни-то-го адми-ра-ла В.Я. Чи-ча-го-ва, од-но-го из пер-вых ис-сле-до-ва-те-лей Ле-до-ви-то-го оке-а-на, и внук П.В. Чи-ча-го-ва .
Лео-нид по-лу-чил об-ра-зо-ва-ние сна-ча-ла в Пер-вой Санкт-Пе-тер-бург-ской клас-си-че-ской гим-на-зии, а за-тем в Па-же-ском кор-пу-се, по окон-ча-нии ко-то-ро-го был за-чис-лен в Пре-об-ра-жен-ский полк. В трид-цать семь лет он по-лу-чил зва-ние пол-ков-ни-ка. К это-му вре-ме-ни уже бы-ли на-пе-ча-та-ны его ли-те-ра-тур-но-ис-то-ри-че-ские тру-ды: «Днев-ник пре-бы-ва-ния Ца-ря-Осво-бо-ди-те-ля в Ду-най-ской ар-мии в 1877 г.», «Фран-цуз-ская ар-тил-ле-рия в 1882 г.», «За-пис-ки о П.В. Чи-ча-го-ве».
В 1879 го-ду Лео-нид Ми-хай-ло-вич же-нил-ся на На-та-лье Ни-ко-ла-евне Дох-ту-ро-вой, вну-ча-той пле-мян-ни-це ге-не-ра-ла Д.С. Дох-ту-ро-ва, ге-роя Оте-че-ствен-ной вой-ны 1812 го-да.
Во-ен-ная ка-рье-ра не удо-вле-тво-ря-ла Лео-ни-да Ми-хай-ло-ви-ча. С ран-не-го дет-ства он от-ли-чал-ся глу-бо-кой ре-ли-ги-оз-но-стью. По-те-ряв ро-ди-те-лей, он, по его сло-вам, при-вык ис-кать уте-ше-ние в ре-ли-гии. Пол-ков-ник гвар-дей-ско-го Пре-об-ра-жен-ско-го пол-ка стал ста-ро-стой Пре-об-ра-жен-ско-го со-бо-ра на Ли-тей-ном про-спек-те и жерт-во-вал нема-лые сред-ства на храм.
Чув-ство ми-ло-сер-дия, же-ла-ние по-мо-гать страж-ду-щим при-ве-ли Лео-ни-да Ми-хай-ло-ви-ча к изу-че-нию ме-ди-цин-ских на-ук, и впо-след-ствии он на-пи-сал кни-гу «Ме-ди-цин-ские бе-се-ды».
В 1891 го-ду Лео-нид Ми-хай-ло-вич объ-явил о сво-ем же-ла-нии оста-вить во-ен-ную служ-бу и, к ве-ли-ко-му удив-ле-нию близ-ких, вы-шел в от-став-ку в чине пол-ков-ни-ка ар-мии, ре-шив из-брать иной жиз-нен-ный путь - свя-щен-ство.
Же-на его тя-же-ло пе-ре-жи-ва-ла это ре-ше-ние. Отец , ду-хов-ным сы-ном ко-то-ро-го был Лео-нид Ми-хай-ло-вич, ска-зал ей:
- Ваш муж дол-жен стать свя-щен-ни-ком, и вы не долж-ны пре-пят-ство-вать из-бран-но-му ва-шим му-жем пу-ти, так как на этом по-при-ще он до-стигнет боль-ших вы-сот.
Вый-дя в от-став-ку, Лео-нид Ми-хай-ло-вич пе-ре-ехал с се-мьей в Моск-ву и при-сту-пил к изу-че-нию бо-го-слов-ских на-ук, го-то-вясь к ру-ко-по-ло-же-нию. 28 фев-ра-ля 1893 го-да он был ру-ко-по-ло-жен в кремлев-ском Успен-ском со-бо-ре в сан свя-щен-ни-ка и при-пи-сан к кремлев-ской си-но-даль-ной церк-ви Дву-на-де-ся-ти апо-сто-лов.
Через два го-да о. Лео-нид был опре-де-лен свя-щен-ни-ком для ду-хов-но-го окорм-ле-ния во-ен-но-слу-жа-щих ар-тил-ле-рий-ско-го ве-дом-ства Мос-ков-ско-го во-ен-но-го окру-га.
Он со свой-ствен-ной ему энер-ги-ей ча-стью на свои сред-ства, ча-стью на по-жерт-во-ва-ния от-ре-ста-ври-ро-вал храм - во имя свя-ти-те-ля Ни-ко-лая на Ста-ром Ва-гань-ко-ве, при-над-ле-жав-ший Ру-мян-цев-ско-му му-зею и в те-че-ние трид-ца-ти лет сто-яв-ший за-кры-тым, в ко-то-ром и стал слу-жить. В том же го-ду неожи-дан-но скон-ча-лась На-та-лья Ни-ко-ла-ев-на, оста-вив че-ты-рех до-че-рей, из ко-то-рых млад-шей бы-ло де-сять лет. По-ру-чив вос-пи-та-ние до-че-рей двум до-ве-рен-ным ли-цам, о. Лео-нид в том же го-ду по-сту-пил в Тро-и-це-Сер-ги-е-ву Лав-ру и при-нял ино-че-ство. 14 ав-гу-ста 1898 го-да он был по-стри-жен в ман-тию с име-нем Се-ра-фим.
По-сле смер-ти на-сто-я-те-ля Суз-даль-ско-го Спа-со-Ев-фи-мье-ва мо-на-сты-ря ар-хи-манд-ри-та До-си-фея обер-про-ку-рор Свя-тей-ше-го Си-но-да По-бе-до-нос-цев на-зна-чил на этот пост иеро-мо-на-ха Се-ра-фи-ма. Вско-ре он был воз-ве-ден в сан ар-хи-манд-ри-та и на-зна-чен бла-го-чин-ным мо-на-сты-рей Вла-ди-мир-ской епар-хии. Он на-шел древ-нюю оби-тель раз-ру-ша-ю-щей-ся, об-но-вил ее на со-бран-ные им по-жерт-во-ва-ния и за пять лет сво-е-го управ-ле-ния при-вел в цве-ту-щее со-сто-я-ние. Осо-бые уси-лия бы-ли пред-при-ня-ты им по бла-го-устрой-ству аре-стант-ско-го от-де-ле-ния Суз-даль-ской тюрь-мы-кре-по-сти: он ка-пи-таль-но от-ре-мон-ти-ро-вал зда-ние и устро-ил биб-лио-те-ку для уз-ни-ков. Та-кое от-но-ше-ние ар-хи-манд-ри-та Се-ра-фи-ма к уз-ни-кам сра-зу ска-за-лось: де-вять за-ко-ре-не-лых сек-тан-тов вер-ну-лись в пра-во-сла-вие, и это поз-во-ли-ло ему хо-да-тай-ство-вать пе-ред Свя-тей-шим Си-но-дом об осво-бож-де-нии осталь-ных. По его хо-да-тай-ству три-на-дцать че-ло-век бы-ли вы-пу-ще-ны на сво-бо-ду, и тюрь-ма пе-ре-ста-ла су-ще-ство-вать.
Став свя-щен-ни-ком, о. Лео-нид за-нял-ся со-став-ле-ни-ем «Ле-то-пи-си Се-ра-фи-мо-Ди-ве-ев-ско-го мо-на-сты-ря», ко-то-рая яви-лась са-мым зна-чи-тель-ным тру-дом его жиз-ни. О при-чине со-став-ле-ния ее он сам впо-след-ствии рас-ска-зы-вал сле-ду-ю-щее: «Ко-гда по-сле до-воль-но дол-гой го-судар-ствен-ной служ-бы я сде-лал-ся свя-щен-ни-ком в неболь-шой церк-ви за Ру-мян-цев-ским му-зе-ем, мне за-хо-те-лось съез-дить в Са-ров-скую пу-стынь, ме-сто по-дви-гов пре-по-доб-но-го , то-гда еще не про-слав-лен-но-го, и ко-гда на-сту-пи-ло ле-то, по-ехал ту-да. Са-ров-ская пу-стынь про-из-ве-ла на ме-ня силь-ное впе-чат-ле-ние. Я про-вел там несколь-ко дней в мо-лит-ве и по-се-щал все ме-ста, где под-ви-зал-ся пре-по-доб-ный Се-ра-фим. От-ту-да пе-ре-брал-ся в Ди-ве-ев-ский мо-на-стырь, где мне очень по-нра-ви-лось и мно-гое на-по-ми-на-ло о пре-по-доб-ном Се-ра-фи-ме, так за-бо-тив-шем-ся о ди-ве-ев-ских сест-рах. Игу-ме-ния при-ня-ла ме-ня очень при-вет-ли-во, мно-го со мной бе-се-до-ва-ла и, меж-ду про-чим, ска-за-ла, что в мо-на-сты-ре жи-вут три ли-ца, ко-то-рые пом-нят пре-по-доб-но-го: две ста-ри-цы-мо-на-хи-ни и мо-на-хи-ня Пе-ла-гея (в ми-ру Па-рас-ке-ва, Па-ша) . Осо-бен-но хо-ро-шо пом-нит его Па-ша, поль-зо-вав-ша-я-ся лю-бо-вью пре-по-доб-но-го и быв-шая с ним в по-сто-ян-ном об-ще-нии. Я вы-ра-зил же-ла-ние ее на-ве-стить, чтобы услы-шать что-ли-бо о пре-по-доб-ном из ее уст. Ме-ня про-во-ди-ли к до-ми-ку, где жи-ла Па-ша. Ед-ва я во-шел к ней, как Па-ша, ле-жав-шая в по-сте-ли (она бы-ла очень ста-рая и боль-ная), вос-клик-ну-ла:
- Вот хо-ро-шо, что ты при-шел, я те-бя дав-но под-жи-даю: пре-по-доб-ный Се-ра-фим ве-лел те-бе пе-ре-дать, чтобы ты до-ло-жил Го-су-да-рю, что на-сту-пи-ло вре-мя от-кры-тия его мо-щей и про-слав-ле-ния.
Я от-ве-тил Па-ше, что по сво-е-му об-ще-ствен-но-му по-ло-же-нию не мо-гу быть при-ня-тым Го-су-да-рем и пе-ре-дать ему в уста то, что она мне по-ру-ча-ет. Ме-ня со-чтут за су-ма-сшед-ше-го, ес-ли я нач-ну до-мо-гать-ся быть при-ня-тым Им-пе-ра-то-ром. Я не мо-гу сде-лать то, о чем она ме-ня про-сит.
На это Па-ша ска-за-ла:
- Я ни-че-го не знаю, пе-ре-да-ла толь-ко то, что мне по-ве-лел пре-по-доб-ный.
В сму-ще-нии я по-ки-нул ке-лью ста-ри-цы. По-сле нее по-шел к двум мо-на-хи-ням, пом-нив-шим пре-по-доб-но-го. Они жи-ли вме-сте и друг за дру-гом уха-жи-ва-ли. Од-на бы-ла сле-пая, а дру-гая вся скрю-чен-ная и с тру-дом пе-ре-дви-га-лась по ком-на-те: она за-ве-до-ва-ла преж-де ква-со-вар-ней и как-то, пе-ре-дви-гая в по-греб по сту-пень-кам лест-ни-цы тя-же-лую боч-ку с ква-сом, по-ле-те-ла вниз, и вслед за ней боч-ка, уда-рив-шая ее по сред-ним по-звон-кам спин-но-го хреб-та всею сво-ею тя-же-стью. Обе они бы-ли боль-шие мо-лит-вен-ни-цы, сле-пая мо-на-хи-ня по-сто-ян-но мо-ли-лась за усоп-ших, при этом ду-ши их яв-ля-лись к ней, и она ви-де-ла их ду-хов-ны-ми оча-ми. Кое-что она мог-ла со-об-щить и о пре-по-доб-ном.
Пе-ред отъ-ез-дом в Са-ров я был у о. Иоан-на Крон-штадт-ско-го, ко-то-рый, пе-ре-да-вая мне пять руб-лей, ска-зал:
- Вот при-сла-ли мне пять руб-лей и про-сят ке-лей-но мо-лить-ся за са-мо-убий-цу: мо-жет быть, вы встре-ти-те ка-ко-го-ни-будь нуж-да-ю-ще-го-ся свя-щен-ни-ка, ко-то-рый бы со-гла-сил-ся мо-лить-ся за несчаст-но-го.
При-дя к мо-на-хи-ням, я про-чи-тал пе-ред сле-пой за-пи-соч-ку, в ко-то-рую вло-жил пять руб-лей, дан-ных мне о. Иоан-ном. По-ми-мо это-го я на-звал имя сво-ей по-кой-ной ма-те-ри и про-сил мо-лить-ся за нее. В от-вет услы-шал:
- При-ди-те за от-ве-том через три дня.
Ко-гда я при-шел в на-зна-чен-ное вре-мя, то по-лу-чил от-вет:
- Бы-ла у ме-ня ма-туш-ка ва-ша, она та-кая ма-лень-кая, ма-лень-кая, а с ней Ан-ге-ло-чек при-хо-дил.
Я вспом-нил, что моя млад-шая сест-ра скон-ча-лась трех лет.
- А вот дру-гой че-ло-век, за ко-то-ро-го я мо-ли-лась, тот та-кой гро-мад-ный, но он ме-ня бо-ит-ся, все убе-га-ет. Ой, смот-ри-те, не са-мо-убий-ца ли он?
Мне при-шлось со-знать-ся, что он дей-стви-тель-но са-мо-убий-ца, и рас-ска-зать про бе-се-ду с о. Иоан-ном.
Вско-ре я уехал из Ди-ве-ев-ско-го мо-на-сты-ря и, воз-вра-ща-ясь в Моск-ву, неволь-но об-ду-мы-вал сло-ва Па-ши. В Москве они опять при-шли мне в го-ло-ву, и вдруг од-на-жды ме-ня прон-зи-ла мысль, что ведь мож-но за-пи-сать все, что рас-ска-зы-ва-ли о пре-по-доб-ном Се-ра-фи-ме пом-нив-шие его мо-на-хи-ни, разыс-кать дру-гих лиц из совре-мен-ни-ков пре-по-доб-но-го и рас-спро-сить их о нем, озна-ко-мить-ся с ар-хи-ва-ми Са-ров-ской пу-сты-ни и Ди-ве-ев-ско-го мо-на-сты-ря и за-им-ство-вать от-ту-да все, что от-но-сит-ся к жиз-ни пре-по-доб-но-го и по-сле-ду-ю-ще-го по-сле его кон-чи-ны пе-ри-о-да. При-ве-сти весь этот ма-те-ри-ал в си-сте-му и хро-но-ло-ги-че-ский по-ря-док, за-тем этот труд, ос-но-ван-ный не толь-ко на вос-по-ми-на-ни-ях, но и на фак-ти-че-ских дан-ных и до-ку-мен-тах, да-ю-щих пол-ную кар-ти-ну жиз-ни и по-дви-гов пре-по-доб-но-го Се-ра-фи-ма и зна-че-ние его для ре-ли-ги-оз-ной жиз-ни на-ро-да, на-пе-ча-тать и под-не-сти Им-пе-ра-то-ру, чем и бу-дет ис-пол-не-на во-ля пре-по-доб-но-го, пе-ре-дан-ная мне в ка-те-го-рич-ной фор-ме Па-шей. Та-кое ре-ше-ние еще под-креп-ля-лось тем со-об-ра-же-ни-ем, что цар-ская се-мья, со-би-ра-ясь за ве-чер-ним ча-ем, чи-та-ла вслух кни-ги бо-го-слов-ско-го со-дер-жа-ния, и я на-де-ял-ся, что и моя кни-га бу-дет про-чи-та-на.
Та-ким об-ра-зом за-ро-ди-лась мысль о «Ле-то-пи-си».
Для при-ве-де-ния ее в ис-пол-не-ние я вско-ре взял от-пуск и сно-ва от-пра-вил-ся в Ди-ве-е-во. Там мне был предо-став-лен ар-хив мо-на-сты-ря, так же как и в Са-ров-ской пу-сты-ни. Но преж-де все-го я от-пра-вил-ся к Па-ше и стал рас-спра-ши-вать ее обо всех из-вест-ных эпи-зо-дах жиз-ни пре-по-доб-но-го, тща-тель-но за-пи-сы-вал все, что она пе-ре-да-ва-ла мне, а по-том ей за-пи-си про-чи-ты-вал. Она на-хо-ди-ла все за-пи-сан-ное пра-виль-ным и, на-ко-нец, ска-за-ла:
- Все, что пом-ню о пре-по-доб-ном, те-бе рас-ска-за-ла, и хо-ро-шо ты и вер-но за-пи-сал, од-но нехо-ро-шо, что ты ме-ня рас-хва-ли-ва-ешь.
В это вре-мя игу-ме-ния Ди-ве-ев-ско-го мо-на-сты-ря от-пра-ви-лась в Ниж-ний Нов-го-род на яр-мар-ку, чтобы за-ку-пить го-до-вой за-пас ры-бы для мо-на-сты-ря, а ко-гда я в ее от-сут-ствие по-же-лал на-ве-стить Па-шу, то за-стал ее со-вер-шен-но боль-ной и страш-но сла-бой. Я ре-шил, что дни ее со-чте-ны. Вот, ду-ма-лось мне, ис-пол-ни-ла во-лю пре-по-доб-но-го и те-перь уми-ра-ет. Свое впе-чат-ле-ние я по-спе-шил пе-ре-дать ма-те-ри каз-на-чее, но она от-ве-ти-ла:
- Не бес-по-кой-тесь, ба-тюш-ка, без бла-го-сло-ве-ния ма-туш-ки игу-ме-нии Па-ша не умрет.
Через неде-лю игу-ме-ния при-е-ха-ла с яр-мар-ки, и я тот-час по-шел со-об-щить о сво-их опа-се-ни-ях от-но-си-тель-но Прас-ко-вии, уго-ва-ри-вая ее немед-лен-но схо-дить к уми-ра-ю-щей, дабы про-стить-ся с ней и узнать ее по-след-нюю во-лю, ина-че бу-дет позд-но.
- Что вы, ба-тюш-ка, что вы, - от-ве-ти-ла она, - я толь-ко при-е-ха-ла, уста-ла, не успе-ла осмот-реть-ся; вот от-дох-ну, при-ве-ду в по-ря-док все, то-гда пой-ду к Па-ше.
Через два дня мы по-шли вме-сте к Па-ше. Она об-ра-до-ва-лась, уви-дев игу-ме-нию. Они вспом-ни-ли ста-рое, по-пла-ка-ли, об-ня-лись и по-це-ло-ва-лись. На-ко-нец игу-ме-ния вста-ла и ска-за-ла:
- Ну, Па-ша, те-перь бла-го-слов-ляю те-бя уме-реть.
Спу-стя три ча-са я уже слу-жил по Па-рас-ке-ве первую па-ни-хи-ду. Воз-вра-тив-шись в Моск-ву с со-бран-ным ма-те-ри-а-лом о пре-по-доб-ном Се-ра-фи-ме, я немед-лен-но при-сту-пил к сво-е-му тру-ду. Вско-ре я ов-до-вел и при-нял мо-на-ше-ство с име-нем Се-ра-фи-ма, из-брав его сво-им небес-ным по-кро-ви-те-лем. «Ле-то-пись» бы-ла из-да-на в 1896 го-ду и пре-под-не-се-на Го-су-да-рю, что по-вли-я-ло на ре-ше-ние во-про-са о про-слав-ле-нии пре-по-доб-но-го Се-ра-фи-ма».
«Ле-то-пись» эта вы-дер-жа-ла два из-да-ния - в 1896 и 1903 го-дах - и пред-став-ля-ет со-бой по-дроб-ное опи-са-ние со-зда-ния мо-на-сты-ря в Ди-ве-е-ве - чет-вер-то-го уде-ла Бо-жи-ей Ма-те-ри на зем-ле. Кни-га по со-бран-но-му ма-те-ри-а-лу в срав-не-нии с из-вест-ны-ми тру-да-ми дру-гих ав-то-ров наи-бо-лее до-сто-вер-но от-ра-жа-ет все со-бы-тия, про-ис-шед-шие со дня ос-но-ва-ния мо-на-сты-рей в Са-ро-ве и Ди-ве-е-ве, рас-ска-зы-ва-ет о пер-во-устро-и-тель-ни-це, ма-туш-ке Алек-сан-дре, со-дер-жит жиз-не-опи-са-ние пре-по-доб-но-го Се-ра-фи-ма и близ-ких ему лю-дей.
В 1902 го-ду ар-хи-манд-ри-ту Се-ра-фи-му бы-ло ви-де-ние, о ко-то-ром он впо-след-ствии рас-ска-зал сво-е-му ду-хов-но-му сы-ну про-то-и-е-рею Сте-фа-ну Ля-шев-ско-му: «По окон-ча-нии «Ле-то-пи-си» я си-дел в сво-ей ком-нат-ке в од-ном из ди-ве-ев-ских кор-пу-сов и ра-до-вал-ся, что за-кон-чил на-ко-нец труд-ней-ший пе-ри-од со-би-ра-ния и на-пи-са-ния о пре-по-доб-ном Се-ра-фи-ме. В этот мо-мент в ке-лию во-шел пре-по-доб-ный Се-ра-фим и я уви-дел его как жи-во-го. У ме-ня ни на ми-ну-ту не мельк-ну-ло мыс-ли, что это ви-де-ние - так все бы-ло про-сто и ре-аль-но. Но ка-ко-во же бы-ло мое удив-ле-ние, ко-гда ба-тюш-ка Се-ра-фим по-кло-нил-ся мне в по-яс и ска-зал:
- Спа-си-бо те-бе за ле-то-пись. Про-си у ме-ня все что хо-чешь за нее.
С эти-ми сло-ва-ми он по-до-шел ко мне вплот-ную и по-ло-жил свою ру-ку мне на пле-чо. Я при-жал-ся к нему и го-во-рю:
- Ба-тюш-ка, до-ро-гой, мне так ра-дост-но сей-час, что я ни-че-го дру-го-го не хо-чу, как толь-ко все-гда быть око-ло вас.
Ба-тюш-ка Се-ра-фим улыб-нул-ся в знак со-гла-сия и стал неви-дим. Толь-ко то-гда я со-об-ра-зил, что это бы-ло ви-де-ние. Ра-до-сти мо-ей не бы-ло кон-ца».
Ис-поль-зуя свои свя-зи в при-двор-ных кру-гах, ар-хи-манд-рит Се-ра-фим су-мел встре-тить-ся с им-пе-ра-то-ром Ни-ко-ла-ем II и скло-нил его в поль-зу от-кры-тия мо-щей.
По по-ве-ле-нию им-пе-ра-то-ра в ав-гу-сте 1902 го-да бы-ло по-ру-че-но про-из-ве-сти пред-ва-ри-тель-ное осви-де-тель-ство-ва-ние остан-ков стар-ца Се-ра-фи-ма мит-ро-по-ли-ту Мос-ков-ско-му Вла-ди-ми-ру, епи-ско-пам Там-бов-ско-му Дмит-рию и Ни-же-го-род-ско-му На-за-рию вме-сте с суз-даль-ским ар-хи-манд-ри-том Се-ра-фи-мом Чи-ча-го-вым и про-ку-ро-ром Мос-ков-ской Си-но-даль-ной кон-то-ры Ши-рин-ским-Ших-ма-то-вым.
Осви-де-тель-ство-ва-ние остан-ков пре-по-доб-но-го по-ка-за-ло, что нетлен-ных мо-щей нет.
При об-суж-де-нии это-го во-про-са в Си-но-де воз-ник-ла сму-та. Прак-ти-че-ски весь Си-нод был про-тив. Ку-да ехать? За-чем? Мо-щей нетлен-ных нет, толь-ко ко-сти. Ехать в глушь, в лес!
На от-кры-тии на-ста-и-вал лишь сам го-су-дарь, с ним еди-но-мыс-лен-ны бы-ли толь-ко обер-про-ку-рор Саб-лер и мит-ро-по-лит Ан-то-ний (Вад-ков-ский).
Од-на-ко им-пе-ра-тор не оста-вил на-ме-ре-ния ка-но-ни-зи-ро-вать стар-ца Се-ра-фи-ма и вся-че-ски под-дер-жи-вал бла-го-го-вей-ную па-мять о нем. В ок-тяб-ре 1902 го-да он при-слал в дар Се-ра-фи-мо-Ди-ве-ев-ско-му мо-на-сты-рю лам-па-ду к на-хо-дя-щей-ся в Тро-иц-ком со-бо-ре иконе Бо-жи-ей Ма-те-ри «Уми-ле-ние», пе-ред ко-то-рой на мо-лит-ве скон-чал-ся отец Се-ра-фим. Лам-па-ду, по по-ве-ле-нию его ве-ли-че-ства, до-ста-вил в оби-тель ар-хи-манд-рит Се-ра-фим. В вос-кре-се-нье, 20 ок-тяб-ря, по со-вер-ше-нии бо-же-ствен-ной ли-тур-гии в со-бор-ном хра-ме о. Се-ра-фим тор-же-ствен-но уста-но-вил пе-ред об-ра-зом Бо-го-ма-те-ри лам-па-ду и воз-жег ее к ве-ли-кой ра-до-сти се-стер.
11 ян-ва-ря 1903 го-да к осви-де-тель-ство-ва-нию остан-ков стар-ца Се-ра-фи-ма при-сту-пи-ла на-зна-чен-ная Си-но-дом ко-мис-сия в со-ста-ве де-ся-ти че-ло-век под ру-ко-вод-ством мит-ро-по-ли-та Мос-ков-ско-го . Чле-ном этой ко-мис-сии был так-же и ар-хи-манд-рит Се-ра-фим. Ре-зуль-та-том явил-ся по-дроб-ный акт осви-де-тель-ство-ва-ния, пред-став-лен-ный на мо-нар-шее усмот-ре-ние. Го-су-дарь, про-чи-тав его, на-пи-сал: «Про-чел с чув-ством ис-тин-ной ра-до-сти и глу-бо-ко-го уми-ле-ния».
До-не-се-ние ко-мис-сии и же-ла-ние им-пе-ра-то-ра убе-ди-ли Си-нод при-нять ре-ше-ние о ка-но-ни-за-ции пре-по-доб-но-го Се-ра-фи-ма Са-ров-ско-го.
Си-нод по-ста-но-вил: «Вви-ду ожи-да-е-мо-го ко дню про-слав-ле-ния и от-кры-тия свя-тых мо-щей пре-по-доб-но-го от-ца Се-ра-фи-ма, Са-ров-ско-го чу-до-твор-ца, сте-че-ния боль-шо-го ко-ли-че-ства по-се-ти-те-лей и бо-го-моль-цев, при-зна-но необ-хо-ди-мым при-нять ме-ры к над-ле-жа-ще-му устрой-ству пу-тей со-об-ще-ния и по-треб-ных по-ме-ще-ний... по-ру-чить ар-хи-манд-ри-ту Суз-даль-ско-го мо-на-сты-ря и про-ку-ро-ру Мос-ков-ской Си-но-даль-ной кон-то-ры кня-зю Ши-рин-ско-му-Ших-ма-то-ву при-нять за-ве-до-ва-ние все-ми под-го-то-ви-тель-ны-ми ме-ра-ми для устрой-ства и при-ве-де-ния к бла-го-по-луч-но-му окон-ча-нию мно-го-слож-ных дел, свя-зан-ных с пред-сто-я-щим тор-же-ством про-слав-ле-ния пре-по-доб-но-го от-ца Се-ра-фи-ма».
На этом не за-кон-чи-лись тру-ды о. Се-ра-фи-ма, свя-зан-ные с про-слав-ле-ни-ем пре-по-доб-но-го. Он на-пи-сал крат-кое жи-тие пре-по-доб-но-го Се-ра-фи-ма Са-ров-ско-го и крат-кую ле-то-пись Се-ра-фи-мо-Ди-ве-ев-ско-го мо-на-сты-ря.
Воз-вра-тясь по-сле са-ров-ских тор-жеств в древ-ний Суз-даль, о. Се-ра-фим за-нял-ся под-го-то-ви-тель-ны-ми ра-бо-та-ми к пред-сто-я-ще-му празд-но-ва-нию 500-ле-тия со дня кон-чи-ны пре-по-доб-но-го Ев-фи-мия, Суз-даль-ско-го чу-до-твор-ца, и со-ста-вил жиз-не-опи-са-ние это-го свя-то-го. Но от-празд-но-вать в Суз-да-ле этот юби-лей ему не при-шлось. 14 фев-ра-ля 1904 го-да он был на-зна-чен на-сто-я-те-лем Вос-кре-сен-ско-го Но-во-Иеру-са-лим-ско-го мо-на-сты-ря, где про-был год, но за это вре-мя су-мел от-ре-ста-ври-ро-вать ве-ли-че-ствен-ный со-бор зна-ме-ни-той оби-те-ли.
28 ап-ре-ля 1905 го-да в Успен-ском со-бо-ре Мос-ков-ско-го Крем-ля мит-ро-по-ли-том Вла-ди-ми-ром (Бо-го-яв-лен-ским), епи-ско-пом и епи-ско-пом Се-ра-фи-мом (Го-лу-бят-ни-ко-вым) ар-хи-манд-рит Се-ра-фим был хи-ро-то-ни-сан во епи-ско-па Су-хум-ско-го.
При хи-ро-то-нии вла-ды-ка так опре-де-лил свой жиз-нен-ный путь: «Мно-го-раз-лич-но со-вер-ша-ет-ся при-зыв Бо-жий! Неис-сле-ди-мы пу-ти Про-ви-де-ния Бо-жия, пред-опре-де-ля-ю-щие пу-ти че-ло-ве-ку. Со мной вот уже в тре-тий раз в про-дол-же-ние по-след-них две-на-дца-ти лет про-ис-хо-дят пе-ре-во-ро-ты, ко-то-рые ме-ня-ют весь строй мо-ей жиз-ни. Хо-тя я ни-ко-гда не за-бы-вал мо-лит-вен-но про-сти-рать ру-ки к Бо-гу в на-деж-де на Его ми-ло-сер-дие и все-про-ще-ние, но мог ли се-бе пред-ста-вить, что мой пер-во-на-чаль-ный свет-ский путь, ка-зав-ший-ся есте-ствен-ным и вполне со-от-вет-ствен-ным мо-е-му рож-де-нию и вос-пи-та-нию, про-дол-жав-ший-ся так дол-го и с та-ким успе-хом, не тот, ко-то-рый мне пред-на-зна-чен Бо-гом? И как я дол-жен был убе-дить-ся в этом? Несо-мнен-но, пу-тем ис-пы-та-ний и скор-бей, ибо из-вест-но, что скор-би - это луч-шие про-воз-вест-ни-ки во-ли Бо-жи-ей, и от на-ча-ла ве-ка они слу-жи-ли лю-дям зна-ме-ни-ем из-бра-ния Бо-жия. Ис-пы-тав с вось-ми-лет-не-го воз-рас-та си-рот-ство, рав-но-ду-шие лю-дей, бес-по-мощ-ность и убе-див-шись в необ-хо-ди-мо-сти про-ло-жить се-бе жиз-нен-ный путь соб-ствен-ным тру-дом и мно-го-лет-ним уче-ни-ем, я по окон-ча-нии об-ра-зо-ва-ния, еще в мо-ло-до-сти, про-шел все ужа-сы во-ен-но-го вре-ме-ни, по-дви-ги са-мо-от-вер-же-ния, но, со-хра-нен-ный в жи-вых див-ным Про-мыс-лом Бо-жи-им, про-дол-жал свой пер-во-на-чаль-ный путь, пре-тер-пе-вая мно-го-чис-лен-ные и раз-но-об-раз-ные ис-пы-та-ния, скор-би и по-тря-се-ния, ко-то-рые окон-чи-лись се-мей-ным несча-стьем - вдов-ством. Пе-ре-не-ся столь-ко скор-бей, я вполне убе-дил-ся, что этот мир, ко-то-рый так труд-но пе-ре-стать лю-бить, де-ла-ет-ся через них на-шим вра-гом и что мне пред-опре-де-лен в мо-ей жиз-ни осо-бен-ный, тер-ни-стый путь... Тя-же-ло ис-пы-ты-вать пу-ти Бо-жии! Не по-то-му, что тре-бу-ет-ся без-услов-ная по-кор-ность, со-вер-шен-ное по-слу-ша-ние и все-це-лая пре-дан-ность в во-лю Бо-жию, да-ру-е-мые Са-мим Гос-по-дом; тя-же-ло по-то-му, что, как го-во-рит свя-ти-тель , мир, по-беж-ден-ный ве-рою, пле-нен-ный в ее по-слу-ша-ние, до-пу-щен-ный по-се-му в об-ласть ее, непре-мен-но внес в нее свой соб-ствен-ный дух; та-ким об-ра-зом, сей враг Хри-ста и хри-сти-ан-ства очу-тил-ся в пре-де-лах са-мо-го хри-сти-ан-ства, при-крыв-шись име-нем хри-сти-ан-ско-го ми-ра, он дей-ству-ет сво-бод-но и учре-жда-ет се-бе мир-ское хри-сти-ан-ство, ста-ра-ет-ся об-рат-но пе-ре-ро-дить сы-нов ве-ры в сы-нов ми-ра, сы-нов ми-ра не до-пу-стить до воз-рож-де-ния в ис-тин-ную жизнь хри-сти-ан-скую, а на непо-кор-ных ему во-ору-жа-ет-ся нена-ви-стью, лу-кав-ством, зло-сло-ви-ем, кле-ве-та-ми, пре-зре-ни-ем и вся-ким ору-ди-ем неправ-ды.
По-это-му жизнь лю-дей, взя-тых из ми-ра и по-став-лен-ных на ду-хов-ный путь, осо-бен-но мно-го-труд-ная и мно-госкорб-ная. По-доб-ное про-изо-шло и со мной. Иные опо-я-сы-ва-ли ме-ня и ве-ли ту-да, ку-да я не ожи-дал и не меч-тал ид-ти, и эти лю-ди бы-ли, ко-неч-но, вы-со-кой ду-хов-ной жиз-ни. Ко-гда по их свя-тым мо-лит-вам во мне от-кры-лось со-зна-ние, что Сам Гос-подь тре-бу-ет от ме-ня та-кой пе-ре-ме-ны в пу-ти ра-ди Его Бо-же-ствен-ных це-лей, что это необ-хо-ди-мо для всей мо-ей бу-ду-щей жиз-ни, для пред-на-зна-чен-ных мне еще ис-пы-та-ний и скор-бей, для мо-е-го со-рас-пя-тия Хри-сту, то несмот-ря ни на ка-кие пре-пят-ствия, по-став-лен-ные мне ми-ром, я ис-пол-нил свя-тое по-слу-ша-ние и сна-ча-ла при-нял свя-щен-ство, а по вдов-стве - мо-на-ше-ство. Дол-го я пе-ре-но-сил осуж-де-ния за эти важ-ные ша-ги в жиз-ни и хра-нил в глу-бине сво-е-го скорб-но-го серд-ца ис-тин-ную при-чи-ну их. Но на-ко-нец Сам Гос-подь оправ-дал мое мо-на-ше-ство в бли-жай-шем мо-ем уча-стии в про-слав-ле-нии ве-ли-ко-го чу-до-твор-ца пре-по-доб-но-го Се-ра-фи-ма. Ныне, по все-бла-гой во-ле Гос-по-да, я при-зы-ва-юсь на вы-со-кое слу-же-ние Церк-ви Хри-сто-вой в сане епи-ско-па».
Вла-ды-ка, ед-ва по-явив-шись в Гру-зии, столк-нул-ся с по-ло-же-ни-ем гроз-ным: ре-во-лю-ция 1905 го-да вско-лых-ну-ла гру-зин-ский на-цио-на-лизм; и епи-скоп со всей при-су-щей ему энер-ги-ей при-нял-ся бо-роть-ся про-тив сму-ты.
На Су-хум-ской ка-фед-ре епи-скоп Се-ра-фим про-слу-жил недол-го и в 1906 го-ду был пе-ре-ве-ден в Орел. В Ор-лов-ской епар-хии он про-был до 1908 го-да. Это вре-мя вла-ды-ка де-я-тель-но за-ни-мал-ся устрой-ством цер-ков-но-при-ход-ской жиз-ни, ор-га-ни-зо-вал в епар-хии при-ход-ские со-ве-ты с воз-ло-же-ни-ем на них обя-зан-но-стей цер-ков-ной бла-го-тво-ри-тель-но-сти.
Впо-след-ствии епи-скоп Се-ра-фим на ос-но-ва-нии сво-е-го опы-та в Ор-лов-ской епар-хии со-ста-вил «Об-ра-ще-ние к ду-хо-вен-ству епар-хии по во-про-су о воз-рож-де-нии при-ход-ской жиз-ни». В «Об-ра-ще-нии» пункт за пунк-том рас-смат-ри-ва-лись все сто-ро-ны при-ход-ской жиз-ни, по-дроб-но объ-яс-ня-лось, что та-кое воз-рож-де-ние при-ход-ской жиз-ни, цель его и что на-до сде-лать для до-сти-же-ния же-ла-е-мых ре-зуль-та-тов.
По мне-нию вла-ды-ки Се-ра-фи-ма, «необ-хо-ди-мо вер-нуть-ся к цер-ков-но-об-ще-ствен-ной жиз-ни древ-не-рус-ско-го при-хо-да, чтобы при-ход-ская об-щи-на за-ни-ма-лась еди-но-душ-но не толь-ко про-све-ще-ни-ем, бла-го-тво-ри-тель-но-стью, мис-си-о-нер-ством, но и нрав-ствен-но-стью сво-их со-чле-нов, вос-ста-нов-ле-ни-ем прав стар-ших над млад-ши-ми, ро-ди-те-лей над детьми, вос-пи-та-ни-ем и ру-ко-вод-ством мо-ло-до-го по-ко-ле-ния, утвер-жде-ни-ем хри-сти-ан-ских и пра-во-слав-ных уста-нов-ле-ний.
Для воз-рож-де-ния пас-тыр-ства и при-ход-ской жиз-ни тре-бу-ет-ся преж-де все-го объ-еди-не-ние пас-ты-рей с па-со-мы-ми. Это-му мо-гут спо-соб-ство-вать пас-тыр-ские со-бра-ния и съез-ды. Воз-рож-де-ние при-ход-ской жиз-ни долж-но ис-хо-дить от епи-ско-па. Ес-ли по-след-ний не объ-еди-нит-ся со сво-и-ми по-мощ-ни-ка-ми-пас-ты-ря-ми, то они не объ-еди-нят-ся меж-ду со-бой и с при-хо-жа-на-ми; ес-ли епи-скоп не про-ник-нет-ся этой иде-ей воз-рож-де-ния при-хо-да, не бу-дет сам бе-се-до-вать во вре-мя съез-да епар-хии с пас-ты-ря-ми, да-вать им са-мые по-дроб-ные прак-ти-че-ские ука-за-ния, не станет с пол-ным са-мо-от-вер-же-ни-ем пе-ре-пи-сы-вать-ся с недо-уме-ва-ю-щи-ми свя-щен-ни-ка-ми, сы-новне во-про-ша-ю-щи-ми ар-хи-пас-ты-ря в сво-их за-труд-не-ни-ях, не бу-дет пе-ча-тать в «Епар-хи-аль-ных ве-до-мо-стях» свои на-став-ле-ния и ука-за-ния, все то, что он хо-тел бы по-яс-нить и вве-сти, то при-ход-ское ожив-ле-ние не про-изой-дет и жиз-нен-ное на-ча-ло не про-никнет в на-ши омерт-ве-лые об-щи-ны».
В 1907 го-ду прео-свя-щен-но-го Се-ра-фи-ма на-зна-чи-ли чле-ном Си-но-да; через год - епи-ско-пом Ки-ши-нев-ским и Хо-тин-ским. В Ки-ши-не-ве, как ра-нее в Ор-ле, он за-нял-ся воз-рож-де-ни-ем при-хо-дов, имея уже бо-га-тый опыт. Вла-ды-ка объ-ез-жал епар-хию, бе-се-до-вал со свя-щен-но-слу-жи-те-ля-ми, ино-ка-ми, ми-ря-на-ми и уча-щи-ми-ся.
К это-му вре-ме-ни от-но-сит-ся ис-то-рия из-гна-ния стар-ца из Оп-ти-ной пу-сты-ни и пе-ре-во-да его в Го-лутвин мо-на-стырь. По из-ло-же-нию И.М. Кон-це-ви-ча, епи-скоп Се-ра-фим при-нял в ней де-я-тель-ное уча-стие на сто-роне го-ни-те-лей стар-ца. По рас-ска-зу свя-щен-ни-ка Ва-си-лия Шу-ст-и-на, ду-хов-но-го сы-на о. Вар-со-но-фия, де-ло об-сто-я-ло ина-че: «На-шлись лю-ди, ко-то-рым муд-рость ба-тюш-ки (о. Вар-со-но-фия. - И. Д.) не да-ва-ла жить, и враг не дре-мал. По-се-лил-ся в ски-ту некто Ми-тя Кос-но-языч-ный из го-ро-да Ко-зель-ска. Был он пья-ни-ца и тай-но раз-вра-щал мо-на-хов. Ба-тюш-ка не мог это-го тер-петь и вы-се-лил его из ски-та. Сей-час же про-тив ба-тюш-ки от-кры-то опол-чил-ся це-лый ле-ги-он... В Оп-ти-ну при-е-ха-ла од-на из жен-щин пе-тер-бург-ско-го ре-ли-ги-оз-но-по-ли-ти-че-ско-го круж-ка гра-фи-ни Иг-на-тье-вой и со-бра-ла про-тив ба-тюш-ки все об-ви-не-ния, ка-кие толь-ко мож-но бы-ло из-мыс-лить. При-ез-жав-ший в Оп-ти-ну епи-скоп Се-ра-фим (Чи-ча-гов) обе-лил ба-тюш-ку, но де-ло его от-зы-ва из Оп-ти-ной уже бы-ло где-то ре-ше-но. Отец Вар-со-но-фий дол-жен был по-ки-нуть скит...»
В Ки-ши-не-ве вла-ды-ка Се-ра-фим про-слу-жил до 1912 го-да, ко-гда был на-зна-чен ар-хи-епи-ско-пом Твер-ским и Ка-шин-ским.
Ре-во-лю-ция 1917 го-да за-ста-ла ар-хи-епи-ско-па Се-ра-фи-ма в Санкт-Пе-тер-бур-ге; вер-нув-шись в Тверь, он узнал, что епар-хи-аль-ный съезд про-го-ло-со-вал за уда-ле-ние его из епар-хии и Си-нод, ру-ко-во-ди-мый обер-про-ку-ро-ром Льво-вым, от-пра-вил его на по-кой.
Ар-хи-епи-скоп Се-ра-фим был из-бран чле-ном По-мест-но-го Со-бо-ра 1917/18 го-дов. По-сле Со-бо-ра он был воз-ве-ден в сан мит-ро-по-ли-та с на-зна-че-ни-ем в Вар-ша-ву, но из-за сло-жив-шей-ся по-ли-ти-че-ской об-ста-нов-ки не смог от-пра-вить-ся к ме-сту на-зна-че-ния, по-се-лил-ся в Москве и слу-жил в раз-лич-ных хра-мах.
Во вре-мя Пер-вой ми-ро-вой вой-ны из Поль-ши бы-ло эва-ку-и-ро-ва-но в Рос-сию по-чти все пра-во-слав-ное ду-хо-вен-ство. По-сле за-клю-че-ния Брест-ско-го ми-ра воз-ник во-прос о воз-вра-ще-нии в Поль-шу ду-хо-вен-ства и иму-ще-ства Пра-во-слав-ной Церк-ви. Мит-ро-по-лит Се-ра-фим по-дал за-яв-ле-ние в Со-вет На-род-ных Ко-мис-са-ров с прось-бой раз-ре-шить ему вме-сте с ду-хо-вен-ством вы-ехать в Поль-шу, но по-лу-чил от-каз. Вско-ре на-ча-лась граж-дан-ская вой-на, и все хло-по-ты по пе-ре-ез-ду в По-льшу при-шлось от-ло-жить. Вла-ды-ка по-се-лил-ся в Чер-ни-гов-ском ски-ту око-ло Тро-и-це-Сер-ги-е-вой Лав-ры, где про-жил, по-чти не вы-ез-жая, до кон-ца 1920 го-да. В ян-ва-ре 1921 го-да он по-лу-чил пред-пи-са-ние Си-но-да о необ-хо-ди-мо-сти уско-рить воз-вра-ще-ние в Вар-ша-ву пра-во-слав-но-го ду-хо-вен-ства и цер-ков-но-го иму-ще-ства. До него до-хо-ди-ли слу-хи о бед-ствен-ном по-ло-же-нии пра-во-слав-но-го на-се-ле-ния Поль-ши, ко-то-рое за вре-мя вой-ны по-чти ли-ши-лось хра-мов и ду-хо-вен-ства. Мит-ро-по-лит об-ра-тил-ся к управ-ля-ю-ще-му де-ла-ми Сов-нар-ко-ма Гор-бу-но-ву и в На-род-ный Ко-мис-са-ри-ат ино-стран-ных дел с прось-бой вы-яс-нить во-прос об от-прав-ке в Поль-шу. И по-лу-чил от-вет, что де-ло мо-жет быть рас-смот-ре-но по при-бы-тии в Моск-ву офи-ци-аль-но-го поль-ско-го пред-ста-ви-тель-ства. Вес-ной 1921 го-да в Моск-ву при-бы-ли пред-ста-ви-те-ли Поль-ши; вла-ды-ка по-се-тил их и объ-яс-нил необ-хо-ди-мость воз-вра-ще-ния в Поль-шу ду-хо-вен-ства. Тот-час по-сле по-се-ще-ния по-ля-ков у него был про-из-ве-ден обыск и изъ-ято два пись-ма: од-но - гла-ве ка-то-ли-че-ской церк-ви в Поль-ше кар-ди-на-лу Ка-пов-ско-му, дру-гое - про-то-и-е-рею Врублев-ско-му, пред-став-ляв-ше-му в Вар-ша-ве ин-те-ре-сы пра-во-слав-но-го ду-хо-вен-ства. 11 мая 1921 го-да вла-ды-ка был вы-зван на до-прос в ЧК к неко-е-му Шпиц-бер-гу для объ-яс-не-ний от-но-си-тель-но пи-сем.
По-сле ухо-да мит-ро-по-ли-та Шпиц-берг со-ста-вил за-клю-че-ние, что ни-ко-им об-ра-зом нель-зя от-пус-кать Чи-ча-го-ва в Поль-шу, где он бу-дет дей-ство-вать «как эмис-сар рос-сий-ско-го пат-ри-ар-ха» и «ко-ор-ди-ни-ро-вать - про-тив рус-ских тру-дя-щих-ся масс за гра-ни-цей фронт низ-вер-жен-ных рос-сий-ских по-ме-щи-ков и ка-пи-та-ли-стов под фла-гом «дру-жи-ны дру-зей Иису-са». Шпиц-берг по-тре-бо-вал за-клю-чить мит-ро-по-ли-та Се-ра-фи-ма в Ар-хан-гель-ский конц-ла-герь. С этим со-гла-си-лись на-чаль-ник 7-го от-де-ла СО ВЧК Сам-со-нов и его за-ме-сти-тель Агра-нов. В то же вре-мя сек-рет-ный со-труд-ник ЧК до-нес, что вла-ды-ка аги-ти-ру-ет про-тив изъ-я-тия цер-ков-ных цен-но-стей. 24 июня 1921 го-да со-сто-я-лось за-се-да-ние су-деб-ной Трой-ки ВЧК в со-ста-ве Сам-со-но-ва, Апе-те-ра и Фельд-ма-на, ко-то-рые по-ста-но-ви-ли: «За-клю-чить граж-да-ни-на Чи-ча-го-ва в Ар-хан-гель-ский конц-ла-герь сро-ком на два го-да», но не от-да-ли рас-по-ря-же-ние о его аре-сте и эта-пи-ро-ва-нии. И вла-ды-ка про-дол-жал жить на во-ле и слу-жить в хра-мах Моск-вы, меж-ду тем как срок за-клю-че-ния уже на-чал от-счет; мит-ро-по-ли-та аре-сто-ва-ли толь-ко 12 сен-тяб-ря 1921 го-да и по-ме-сти-ли в Та-ган-скую тюрь-му.
Сра-зу же по-сле его аре-ста На-та-лья и Ека-те-ри-на Чи-ча-го-вы ста-ли хло-по-тать пе-ред Ка-ли-ни-ным о смяг-че-нии уча-сти от-ца. Они про-си-ли, чтобы вла-сти осво-бо-ди-ли его или хо-тя бы оста-ви-ли в за-клю-че-нии в Москве, учи-ты-вая воз-раст и бо-лез-ни. Ка-ли-нин на-пи-сал, что мож-но оста-вить в мос-ков-ской тюрь-ме «при-бли-зи-тель-но на пол-го-ди-ка». 13 ян-ва-ря на-чаль-ни-ком 6-го сек-рет-но-го от-де-ле-ния ВЧК Рут-ков-ским по рас-по-ря-же-нию ВЦИК бы-ло со-став-ле-но за-клю-че-ние по «де-лу» мит-ро-по-ли-та: «С упро-че-ни-ем по-ло-же-ния ре-во-лю-ци-он-ной со-ввла-сти в усло-ви-ях на-сто-я-ще-го вре-ме-ни гр. Чи-ча-гов бес-си-лен пред-при-нять что-ли-бо ощу-ти-тель-но враж-деб-ное про-тив РСФСР. К то-му же, при-ни-мая во вни-ма-ние его стар-че-ский воз-раст 65 лет, по-ла-гаю, по-ста-нов-ле-ние о вы-сыл-ке на 2 го-да при-ме-нить услов-но, осво-бо-див гр. Чи-ча-го-ва Л.М. из-под стра-жи». 14 ян-ва-ря 1922 го-да пре-зи-ди-ум ВЧК по-ста-но-вил осво-бо-дить мит-ро-по-ли-та из-под стра-жи; 16 ян-ва-ря он вы-шел на сво-бо-ду. Всю зи-му вла-ды-ка тя-же-ло бо-лел.
Од-на-ко ГПУ во-все не со-би-ра-лось от-пус-кать его на во-лю - и здесь не име-ли зна-че-ния ни воз-раст, ни бо-лез-ни свя-ти-те-ля, а толь-ко це-ли са-мо-го учре-жде-ния. Его пре-сле-до-ва-ли и ссы-ла-ли не из-за про-ти-во-прав-ных по-ступ-ков, а стре-мясь на-не-сти Церк-ви как мож-но боль-ший урон. 22 ап-ре-ля 1922 го-да Рут-ков-ский дал но-вое за-клю-че-ние по «де-лу» мит-ро-по-ли-та: «При-ни-мая во вни-ма-ние, что , сов-мест-но с Си-но-дом, по-преж-не-му ве-дет-ся ре-ак-ци-он-ная по-ли-ти-ка про-тив со-вет-ской вла-сти и что при на-ли-чии в Си-но-де из-вест-но-го ре-ак-ци-о-не-ра Чи-ча-го-ва ло-яль-ное к вла-сти ду-хо-вен-ство не осме-ли-ва-ет-ся от-кры-то про-яв-лять свою ло-яль-ность из-за бо-яз-ни ре-прес-сий со сто-ро-ны Чи-ча-го-ва, а так-же и то, что глав-ная при-чи-на по-сле-до-вав-ше-го осво-бож-де-ния Чи-ча-го-ва от на-ка-за-ния его, яко-бы острое бо-лез-нен-ное со-сто-я-ние, не на-хо-дит се-бе оправ-да-ния по-сле его осво-бож-де-ния и ни-сколь-ко не ме-ша-ет Чи-ча-го-ву за-ни-мать-ся де-ла-ми управ-ле-ния ду-хо-вен-ства, по-ла-гаю... Чи-ча-го-ва Лео-ни-да Ми-хай-ло-ви-ча... за-дер-жать и от-пра-вить этап-ным по-ряд-ком в рас-по-ря-же-ние Ар-хан-гель-ско-го гу-б-от-де-ла для все-ле-ния на ме-сто-жи-тель-ство, как адми-ни-стра-тив-но-го ссыль-но-го сро-ком по 24 июня 1923 г.»
25 ап-ре-ля су-деб-ная кол-ле-гия ГПУ под пред-се-да-тель-ством Ун-ш-лих-та при-го-во-ри-ла мит-ро-по-ли-та Се-ра-фи-ма к ссыл-ке в Ар-хан-гель-скую об-ласть.
В мае 1922 го-да вла-ды-ка при-был в Ар-хан-гельск в са-мый раз-гар аре-стов и су-деб-ных про-цес-сов по де-лам об изъ-я-тии цер-ков-ных цен-но-стей. И сра-зу же ГПУ воз-на-ме-ри-лось его до-про-сить, чтобы узнать его мне-ние о ме-ро-при-я-ти-ях, ка-са-ю-щих-ся изъ-я-тия цер-ков-ных цен-но-стей. Мит-ро-по-лит был бо-лен, явить-ся в ГПУ не мог и из-ло-жил свое суж-де-ние пись-мен-но. «Жи-вя в сто-роне от цер-ков-но-го управ-ле-ния и его рас-по-ря-же-ний, - пи-сал он, - я толь-ко из-да-ли на-блю-дал за со-бы-ти-я-ми и не участ-во-вал в во-про-се об изъ-я-тии цен-но-стей из хра-мов для по-мо-щи го-ло-да-ю-ще-му на-се-ле-нию. Все на-пи-сан-ное в совре-мен-ной пе-ча-ти по об-ви-не-нию епи-ско-пов и ду-хо-вен-ства в несо-чув-ствии к по-жерт-во-ва-нию цер-ков-ных цен-но-стей на на-род-ные нуж-ды пре-ис-пол-ня-ло мое серд-це же-сто-кой оби-дой и бо-лью, ибо мно-го-лет-ний слу-жеб-ный опыт мой, близ-кое зна-ком-ство с ду-хо-вен-ством и на-ро-дом сви-де-тель-ство-ва-ли мне, что в пра-во-слав-ной Рос-сии не мо-жет быть ве-ру-ю-ще-го хри-сти-а-ни-на, и тем бо-лее епи-ско-па или свя-щен-ни-ка, до-ро-жа-ще-го мерт-вы-ми цен-но-стя-ми, цер-ков-ны-ми укра-ше-ни-я-ми, ме-тал-лом и кам-ня-ми бо-лее, чем жи-вы-ми бра-тья-ми и сест-ра-ми, стра-да-ю-щи-ми от го-ло-да, уми-ра-ю-щи-ми от ис-то-ще-ния и бо-лез-ней... Чув-ство-ва-лось, что по чьей-то вине про-изо-шло ро-ко-вое недо-ра-зу-ме-ние...»
В Ар-хан-гель-ске мит-ро-по-лит про-жил до кон-ца ап-ре-ля 1923 го-да, а за-тем с раз-ре-ше-ния ВЦИК пе-ре-ехал в Моск-ву; ни в ка-ких цер-ков-ных де-лах уча-стия не при-ни-мал, на служ-бу ез-дил в Да-ни-лов мо-на-стырь к сво-е-му ду-хов-ни-ку ар-хи-манд-ри-ту Ге-ор-гию Лав-ро-ву и ар-хи-епи-ско-пу , сам по-чти ни-где не бы-вал и у се-бя ма-ло ко-го при-ни-мал.
Мно-гое в жиз-ни се-ми-де-ся-ти-лет-не-го стар-ца бы-ло свя-за-но с пре-по-доб-ным Се-ра-фи-мом Са-ров-ским. Да-же те-перь, два-дцать лет спу-стя по-сле ка-но-ни-за-ции пре-по-доб-но-го, ГПУ ста-ви-ло ему в ви-ну ор-га-ни-за-цию тор-жеств: «1б ап-ре-ля 1924 го-да гр. Чи-ча-гов Лео-нид Ми-хай-ло-вич был аре-сто-ван сек-рет-ным от-де-лом ОГПУ по име-ю-щим-ся ма-те-ри-а-лам: в 1903 го-ду Чи-ча-го-ву бы-ло по-ру-че-но ру-ко-вод-ство и ор-га-ни-за-ция от-кры-тия мо-щей Се-ра-фи-ма Са-ров-ско-го...»
Аре-сто-ван-ный мит-ро-по-лит да-вал объ-яс-не-ния сле-до-ва-те-лю ГПУ Ка-зан-ско-му от-но-си-тель-но сво-е-го уча-стия в от-кры-тии мо-щей пре-по-доб-но-го Се-ра-фи-ма: «Я при-ни-мал непо-сред-ствен-ное уча-стие в от-кры-тии мо-щей Се-ра-фи-ма Са-ров-ско-го по рас-по-ря-же-нию Си-но-да, утвер-жден-но-му Ни-ко-ла-ем; по-след-ний узнал о мо-ей бли-зо-сти к Ди-ве-ев-ско-му мо-на-сты-рю от быв-шей кня-ги-ни Ми-ли-цы Ива-нов-ны. Я знаю, что Се-ра-фим был осо-бо чти-мым угод-ни-ком у Ро-ма-но-вых. При-бли-зи-тель-но лет за 5 до от-кры-тия мо-щей Се-ра-фи-ма я на-пи-сал из раз-ных ис-точ-ни-ков «Ле-то-пись Се-ра-фи-мо-Ди-ве-ев-ско-го мо-на-сты-ря».
След-ствие ин-те-ре-со-ва-лось, нет ли в «Ле-то-пи-си» на-ме-ков на ре-во-лю-ци-он-ные со-бы-тия, на совре-мен-ную сму-ту в го-су-дар-стве, в Церк-ви и в об-ще-стве в свя-зи с рас-ска-зом о том, что вы-ко-пан-ную по бла-го-сло-ве-нию пре-по-доб-но-го Се-ра-фи-ма ка-нав-ку ан-ти-христ не пе-рей-дет. Вла-ды-ка от-ве-чал: «Го-во-ря о «ка-нав-ках»... я под-ра-зу-ме-ваю рас-по-ря-же-ние Се-ра-фи-ма о вы-ры-тии ка-нав и пред-ска-за-ния его в свя-зи с бу-ду-щей ис-то-ри-ей Лав-ры, ко-то-рая долж-на быть вы-стро-е-на на этом око-пан-ном ме-сте, о судь-бе этой Лав-ры и ка-на-вок в дни ан-ти-хри-ста. Но ни-ка-ких на-ме-ков на сму-ту в го-су-дар-стве, в Церк-ви, в об-ще-стве моя кни-га не со-дер-жит».
8 мая 1924 го-да пат-ри-арх Ти-хон по-дал в ОГПУ хо-да-тай-ство об осво-бож-де-нии на-хо-див-ше-го-ся в Бу-тыр-ской тюрь-ме мит-ро-по-ли-та Се-ра-фи-ма, пре-ста-ре-ло-го и боль-но-го, за ло-яль-ное от-но-ше-ние ко-то-ро-го к су-ще-ству-ю-щей граж-дан-ской вла-сти он, пат-ри-арх Ти-хон, ру-ча-ет-ся.
Пись-мо бы-ло по-лу-че-но Туч-ко-вым на сле-ду-ю-щий день и остав-ле-но без по-след-ствий, де-ло шло сво-им че-ре-дом. На-ко-нец, 17 июля 1924 го-да упол-но-мо-чен-ный ОГПУ Гудзь пред-ло-жил осво-бо-дить мит-ро-по-ли-та Се-ра-фи-ма из-под стра-жи, и вско-ре тот был осво-бож-ден. В это вре-мя вла-сти при-ка-за-ли жи-ву-щим в Москве ар-хи-ере-ям по-ки-нуть го-род. Вла-ды-ка хо-тел по-се-лить-ся в Ди-ве-ев-ском мо-на-сты-ре, но игу-ме-ния мо-на-сты-ря Алек-сандра (Тра-ков-ская) ему в этом от-ка-за-ла.
Мит-ро-по-ли-та Се-ра-фи-ма при-ня-ла игу-ме-ния Ар-се-ния (Доб-ро-нра-во-ва) в Вос-кре-сен-ский-Фе-о-до-ров-ский жен-ский мо-на-стырь, на-хо-див-ший-ся око-ло го-ро-да Шуи Вла-ди-мир-ской об-ла-сти .
Вла-ды-ка при-е-хал с до-че-рью На-та-льей (в мо-на-ше-стве Се-ра-фи-ма), ко-то-рая бы-ла очень близ-ка к от-цу и мно-го по-мо-га-ла ему в за-клю-че-нии и ссыл-ке.
В мо-на-сты-ре мит-ро-по-лит ча-сто слу-жил, а в вос-крес-ные и празд-нич-ные дни все-гда. По-сле та-ких служб устра-и-вал-ся празд-нич-ный обед, на ко-то-ром при-сут-ство-вал и мит-ро-по-лит Се-ра-фим.
Пре-крас-ный зна-ток пе-ния и сам со-чи-ни-тель ду-хов-ной му-зы-ки, мит-ро-по-лит Се-ра-фим боль-шое вни-ма-ние уде-лял цер-ков-но-му хо-ру, ра-зу-чи-вая с мо-на-стыр-ски-ми пев-чи-ми пес-но-пе-ния и про-во-дя спев-ки.
Бла-жен-ны го-ды, ко-то-рые он про-жил в мо-на-сты-ре. Ред-кост-ный мир ца-рил сре-ди се-стер, лю-бив-ших и по-чи-тав-ших свою игу-ме-нию как первую по-движ-ни-цу и са-мо-го сми-рен-но-го в мо-на-сты-ре че-ло-ве-ка. И ка-кое удо-воль-ствие бы-ло слу-шать мит-ро-по-ли-та, ко-гда он чи-тал вто-рую часть «Ле-то-пи-си Се-ра-фи-мо-Ди-ве-ев-ско-го мо-на-сты-ря», опи-сы-ва-ю-щую со-бы-тия, пред-ше-ство-вав-шие ка-но-ни-за-ции пре-по-доб-но-го Се-ра-фи-ма. В «Ле-то-пи-си» бы-ла по-дроб-но опи-са-на та сму-та, ко-то-рая про-изо-шла в Си-но-де, ко-гда при-шло вре-мя все-цер-ков-но про-сла-вить пре-по-доб-но-го Се-ра-фи-ма. До ре-во-лю-ции ру-ко-пись не бы-ла до-пу-ще-на к пе-ча-ти цен-зу-рой, а по-сле ре-во-лю-ции пре-кра-ти-лось хри-сти-ан-ское кни-го-пе-ча-та-ние. «Ле-то-пись» впо-след-ствии бы-ла аре-сто-ва-на на од-ном из обыс-ков и про-па-ла.
В 1928 го-ду мит-ро-по-лит Се-ра-фим был на-зна-чен управ-ля-ю-щим Санкт-Пе-тер-бург-ской епар-хи-ей. За два го-да, что он про-жил в мо-на-сты-ре, все при-вык-ли к вла-ды-ке и по-лю-би-ли его. Уча-стие в бо-го-слу-же-ни-ях и са-ма жизнь мно-го зна-ю-ще-го мит-ро-по-ли-та, участ-ни-ка тор-же-ствен-ной ка-но-ни-за-ции пре-по-доб-но-го Се-ра-фи-ма, вос-по-ми-на-ния о встре-чах с людь-ми, знав-ши-ми пре-по-доб-но-го, и чте-ние «Ле-то-пи-си» весь-ма укра-ша-ли мно-госкорб-ную в на-сто-я-щих усло-ви-ях мо-на-стыр-скую жизнь. Про-во-ды бы-ли тро-га-тель-ные и груст-ные. Мо-на-хи-ни по-ни-ма-ли, что рас-ста-ют-ся с ним на-все-гда. Вме-сте с вла-ды-кой игу-ме-ния Ар-се-ния от-пу-сти-ла мо-на-хинь Се-ва-сти-а-ну и Ве-ру, ко-то-рые по-мо-га-ли ему в мо-на-сты-ре и впо-след-ствии по-мо-га-ли ему по хо-зяй-ству до са-мо-го его аре-ста.
В то вре-мя, ко-гда дру-гие ар-хи-ереи ко-ле-ба-лись в при-зна-нии ка-но-нич-но-сти вла-сти мит-ро-по-ли-та Сер-гия (Стра-го-род-ско-го), мит-ро-по-лит Се-ра-фим при-знал ее сра-зу. Че-ло-век по-ряд-ка, при-вык-ший мыс-лить в ка-те-го-ри-ях стро-гой иерар-хии, он счи-тал вос-ста-нов-ле-ние цен-тра-ли-зо-ван-ной вла-сти наи-бо-лее важ-ным де-лом. По от-но-ше-нию к вла-сти вла-ды-ка при-дер-жи-вал-ся прин-ци-па: «За-кон су-ров, но это за-кон».
Свою первую ли-тур-гию в Пе-тер-бур-ге он со-вер-шил в Пре-об-ра-жен-ском со-бо-ре на Ли-тей-ном про-спек-те, где ко-гда-то был ста-ро-стой.
Ре-зи-ден-ция мит-ро-по-ли-та бы-ла в Но-во-де-ви-чьем мо-на-сты-ре. В первую же неде-лю прав-ле-ния он со-брал здесь свя-щен-ни-ков го-ро-да и, ука-зав им, что «не их де-ло цер-ков-ная по-ли-ти-ка и не им осуж-дать ар-хи-ере-ев», на-чал от-чи-ты-вать за те непо-ряд-ки, ко-то-рые успел под-ме-тить за ли-тур-ги-ей. Он ка-те-го-ри-че-ски за-пре-тил про-ве-де-ние ис-по-ве-ди во вре-мя ли-тур-гии, так же как и об-щую ис-по-ведь.
Вла-ды-ка слу-жил каж-дое вос-кре-се-нье в од-ном из хра-мов го-ро-да или при-го-ро-да. По-сле служ-бы он про-по-ве-до-вал. В крат-ких и силь-ных сло-вах он разъ-яс-нял смысл Та-ин-ства, как силь-на мо-лит-ва по-сле пре-су-ществ-ле-ния Да-ров:
- Дух Свя-той, - го-во-рил мит-ро-по-лит, — пре-су-ществ-ля-ет на пре-сто-ле Да-ры, но Он схо-дит и на каж-до-го из нас, об-нов-ля-ет на-ши ду-ши, ум-ствен-ные си-лы, вся-кая мо-лит-ва, ес-ли она про-из-но-сит-ся от все-го серд-ца, бу-дет ис-пол-не-на.
И ко-гда мит-ро-по-лит по-сле бла-го-сло-ве-ния Да-ров пре-кло-нял ко-ле-ни, при-па-дая к пре-сто-лу, все мо-ля-щи-е-ся па-да-ли ниц.
Осо-бен-ную важ-ность он ви-дел в со-хра-не-нии Та-инств, как они за-по-ве-да-ны цер-ков-ной тра-ди-ци-ей и свя-ты-ми от-ца-ми. Свя-щен-ник пи-сал о вла-ды-ке, что тот в сво-ем до-кла-де про-тив об-щей ис-по-ве-ди, меж-ду про-чим, го-во-рил: «Ни-ка-кой об-щей ис-по-ве-ди не су-ще-ство-ва-ло ни в древ-но-сти, ни впо-след-ствии, и ни-где о ней не упо-ми-на-ет-ся на про-тя-же-нии всей ис-то-рии Пра-во-слав-ной Церк-ви... Уста-нов-ле-ние об-щей ис-по-ве-ди яв-ля-ет-ся яв-ной за-ме-ной но-во-за-вет-но-го Та-ин-ства вет-хо-за-вет-ным об-ря-дом».
По пят-ни-цам в Зна-мен-ской церк-ви у Мос-ков-ско-го вок-за-ла, где был при-дел пре-по-доб-но-го Се-ра-фи-ма, мит-ро-по-лит чи-тал ака-фист пре-по-доб-но-му. Чи-тал на-изусть, а по-сле ака-фи-ста бе-се-до-вал с на-ро-дом.
Осо-бо по-чи-тал вла-ды-ка Ца-ри-цу Небес-ную и ча-сто го-во-рил о боль-шой люб-ви Бо-жи-ей Ма-те-ри к зем-ле Рус-ской. «Эта лю-бовь яви-лась в мно-го-чис-лен-ных ико-нах Бо-жи-ей Ма-те-ри на Свя-той Ру-си. Но рос-ли на-ши гре-хи и без-за-ко-ния: Бо-жия Ма-терь от-сту-пи-ла от нас, и скры-лись свя-тые чу-до-твор-ные ико-ны Ца-ри-цы Небес-ной, и по-ка не бу-дет зна-ме-ния от свя-той чу-до-твор-ной ико-ны Бо-жи-ей Ма-те-ри, не по-ве-рю, что мы про-ще-ны. Но я ве-рю, что та-кое вре-мя бу-дет и мы до него до-жи-вем».
Всю жизнь мит-ро-по-лит бо-рол-ся за чи-сто-ту пра-во-сла-вия. Свя-той пра-вед-ный Иоанн Крон-штадт-ский неза-дол-го до сво-ей смер-ти, бла-го-слов-ляя его в по-след-ний раз, ска-зал:
- Я мо-гу по-кой-но уме-реть, зная, что ты и прео-свя-щен-ный Гер-мо-ген бу-де-те про-дол-жать мое де-ло, бу-де-те бо-роть-ся за пра-во-сла-вие, на что я вас и бла-го-слов-ляю.
Всю жизнь вла-ды-ка за-ни-мал-ся бла-го-тво-ри-тель-но-стью. Еще бу-дучи во-ен-ным, он об-ра-тил вни-ма-ние на бес-по-мощ-ность лиц во-ен-но-го ве-дом-ства, рас-стро-ив-ших свое здо-ро-вье во вре-мя про-хож-де-ния служ-бы. Он учре-дил бла-го-тво-ри-тель-ное об-ще-ство по-мо-щи во-ен-ным, ко-то-рые бы-ли не в со-сто-я-нии вслед-ствие бо-лез-ни слу-жить и бы-ли вы-нуж-де-ны вы-хо-дить в от-став-ку до при-об-ре-те-ния прав на пен-сию.
Мит-ро-по-лит Се-ра-фим за-бо-тил-ся о де-тях-си-ро-тах, ро-ди-те-ли ко-то-рых по-гиб-ли на войне. Ши-ро-кая бес-плат-ная ме-ди-цин-ская прак-ти-ка вла-ды-ки бы-ла на-прав-ле-на на об-лег-че-ние стра-да-ний страж-ду-щих. Во вре-мя рус-ско-япон-ской вой-ны по его бла-го-сло-ве-нию фор-ми-ро-ва-лись са-ни-тар-ные по-ез-да, и он сам со-би-рал по-жерт-во-ва-ния.
При-да-вая огром-ное зна-че-ние воз-рож-де-нию при-ход-ской жиз-ни, вла-ды-ка Се-ра-фим счи-тал необ-хо-ди-мым через при-ход-ские со-ве-ты ор-га-ни-зо-вы-вать шко-лы, биб-лио-те-ки и сто-ло-вые.
Сам от-ве-дав го-речь уз и ссыл-ки, он с лю-бо-вью и бла-го-го-ве-ни-ем хо-ро-нил умер-ше-го в тюрь-ме ар-хи-епи-ско-па . Те-ло его вы-да-ли род-ствен-ни-кам в гру-бо ско-ло-чен-ном гро-бу. Ко-гда гроб от-кры-ли, ни-кто не узнал вла-ды-ку, так из-ме-ни-ли его внеш-ность за-клю-че-ние и бо-лезнь. Вла-ды-ка Се-ра-фим при-нес свое бе-лое об-ла-че-ние и бе-лую мит-ру. По об-ла-че-нии те-ло ар-хи-епи-ско-па по-ло-жи-ли в дру-гой гроб. От-пе-ва-ние со-вер-шал сам мит-ро-по-лит Се-ра-фим в со-слу-же-нии ше-сти ар-хи-ере-ев и мно-же-ства ду-хо-вен-ства.
У вла-ды-ки Се-ра-фи-ма бы-ло мно-го ду-хов-ных де-тей. Со-хра-ни-лось его пись-мо из ссыл-ки (Ар-хан-гельск, 1922 год) ду-хов-но-му сы-ну Алек-сею Бе-ля-е-ву . Вот вы-держ-ка из него: «Все мы лю-ди, и нель-зя, чтобы жи-тей-ское мо-ре не пе-ни-лось сво-и-ми сра-мо-та-ми, грязь не всплы-ва-ла бы на-ру-жу и этим не очи-ща-лась бы глу-би-на це-лой сти-хии.
Ты же будь толь-ко с Хри-стом, еди-ной Прав-дой, Ис-ти-ной и Лю-бо-вью, а с Ним все пре-крас-но, все по-нят-но, все чи-сто и уте-ши-тель-но. Отой-ди умом и серд-цем, по-мыс-ла-ми от зла, ко-то-рое власт-ву-ет над без-бла-го-дат-ны-ми, и за-боть-ся об од-ном - хра-нить в се-бе, по ве-ре, бо-же-ствен-ную бла-го-дать, через ко-то-рую все-ля-ет-ся в нас Хри-стос и Его мир.
Не ви-деть это-го зла нель-зя; но ведь вполне воз-мож-но не до-пус-кать, чтобы оно от-вле-ка-ло от Бо-жи-ей прав-ды. Да, оно есть и ужас-но по сво-им про-яв-ле-ни-ям, но как несчаст-ны те, ко-то-рые ему под-чи-ня-ют-ся. Ведь мы не от-ка-зы-ва-ем-ся изу-чать ис-ти-ну и слу-шать ум-ных лю-дей, по-то-му что су-ще-ству-ют сре-ди нас су-ма-сшед-шие в боль-ни-це и на сво-бо-де. Та-кие фак-ты не от-вра-ща-ют от жиз-ни; сле-до-ва-тель-но, с пу-ти прав-ды и добра не долж-но нас сби-вать то, что вре-ме-на-ми злая си-ла про-яв-ля-ет свое зем-ное мо-гу-ще-ство. Бог по-ру-га-ем не бы-ва-ет, а че-ло-век что по-се-ет, то и по-жнет.
Учись внут-рен-ней мо-лит-ве, чтобы она бы-ла не за-ме-че-на по тво-ей внеш-но-сти и ни-ко-го не сму-ща-ла. Чем бо-лее мы за-ня-ты внут-рен-ней мо-лит-вой, тем пол-нее, ра-зум-нее и от-рад-нее на-ша жизнь во-об-ще. И вре-мя про-хо-дит неза-мет-нее, быст-рее. Для то-го осо-бен-но по-лез-на Иису-со-ва мо-лит-ва и соб-ствен-ные ко-рот-кие из-ре-че-ния «по-мо-ги мне, Гос-по-ди» или «за-щи-ти и укре-пи», или «на-учи» и проч.
Мо-ля-щий-ся внут-ренне, смот-рит на все внеш-нее рав-но-душ-но, рас-се-ян-но, ибо эта мо-лит-ва не ум-ствен-ная, а сер-деч-ная, от-де-ля-ю-щая от по-верх-но-сти зем-ли и при-бли-жа-ю-щая к неви-ди-мо-му Небу.
Учись про-щать всем их недо-стат-ки и ошиб-ки и вви-ду под-чи-не-ния их злой си-ле, и, несо-мнен-но, ненор-маль-но-го со-сто-я-ния ду-ха. Го-во-ри се-бе:
«По-мо-ги ему, Гос-по-ди, ибо он ду-хов-но бо-лен!» Та-кое со-зна-ние по-ме-ша-ет осуж-де-нию, ибо су-дить мо-жет толь-ко тот, кто сам со-вер-шен и не оши-ба-ет-ся, все зна-ет, а глав-ное, зна-ет на-вер-ное, что че-ло-век дей-ству-ет не по об-сто-я-тель-ствам, сло-жив-шим-ся во-круг него, а по сво-е-му про-из-во-ле-нию, по сво-ей стра-сти».
В Пе-тер-бур-ге мит-ро-по-лит про-слу-жил пять лет; 14 ок-тяб-ря 1933 го-да ука-зом Си-но-да он был от-прав-лен на по-кой. 24 ок-тяб-ря он со-вер-шил свою по-след-нюю служ-бу в Спа-со-Пре-об-ра-жен-ском со-бо-ре и ве-че-ром вы-ехал в Моск-ву. Пер-вое вре-мя вла-ды-ка жил в ре-зи-ден-ции мит-ро-по-ли-та Сер-гия (Стра-го-род-ско-го), по-ка подыс-ки-ва-ли жи-ли-ще. В на-ча-ле 1934 го-да он по-се-лил-ся в Ма-ла-хов-ке, а за-тем пе-ре-ехал на стан-цию Удель-ная, где арен-до-вал пол-да-чи. Это бы-ли две неболь-шие ком-на-ты и кух-ня. В од-ной ком-на-те бы-ла устро-е-на спаль-ня вла-ды-ки, с боль-шим ко-ли-че-ством книг, икон и ра-бо-чим пись-мен-ным сто-лом. Дру-гая ком-на-та от-ве-де-на под сто-ло-вую-го-сти-ную. Здесь сто-я-ли обе-ден-ный стол, фис-гар-мо-ния и ди-ван; на стене ви-сел боль-шой об-раз Спа-си-те-ля в бе-лом хи-тоне , на-пи-сан-ный вла-ды-кой.
Спо-кой-ны-ми и без-мя-теж-ны-ми бы-ли по-след-ние ме-ся-цы жиз-ни мит-ро-по-ли-та в Удель-ной. Са-мое скорб-ное это бы-ли ста-рость и свя-зан-ные с нею бо-лез-ни. Он силь-но стра-дал от ги-пер-то-нии, одыш-ки, по-след-нее вре-мя от во-дян-ки, так что пе-ре-дви-гал-ся с тру-дом и из до-ма по-чти не вы-хо-дил. Днем к нему при-хо-ди-ли ду-хов-ные де-ти, иные при-ез-жа-ли из Пе-тер-бур-га; по-се-ща-ли вла-ды-ку мит-ро-по-ли-ты Алек-сий (Си-ман-ский) и Ар-се-ний (Стад-ниц-кий), при-ез-жая на за-се-да-ния Си-но-да. Ве-че-ра-ми, ко-гда все рас-хо-ди-лись, мит-ро-по-лит са-дил-ся за фис-гар-мо-нию и дол-го-дол-го иг-рал из-вест-ную ду-хов-ную му-зы-ку или со-чи-нял сам. И то-гда мир и по-кой раз-ли-ва-лись по-всю-ду. Бла-го-дат-ная жизнь под-хо-ди-ла к кон-цу. Ее оста-ва-лось немно-го. И что еще сде-лать, как еще при немо-щах и бо-лез-нях по-тру-дить-ся Гос-по-ду. И так хо-те-лось един-ствен-но-го - быть ря-дом с пре-по-доб-ным, ко-то-ро-му он по-слу-жил ко-гда-то.
Но что же мо-жет воз-не-сти в те оби-те-ли, где он оби-та-ет, всю жизнь рас-пи-нав-ший в се-бе плоть с ее страстьми и по-хотьми? Толь-ко му-че-ни-че-ство. Пер-во-хри-сти-ан-ский ве-нец.
Мит-ро-по-ли-та аре-сто-ва-ли глу-бо-кой осе-нью 1937 го-да. Ему бы-ло во-семь-де-сят че-ты-ре го-да, и несколь-ко по-след-них дней он чув-ство-вал се-бя со-вер-шен-но боль-ным, так что со-труд-ни-ки НКВД за-труд-ни-лись уво-зить его в аре-стант-ской ма-шине - вы-зва-ли ско-рую по-мощь и от-вез-ли в Та-ган-скую тюрь-му. Они ре-ши-ли его убить. До-прос был фор-маль-но-стью. 7 де-каб-ря Трой-ка НКВД по-ста-но-ви-ла: мит-ро-по-ли-та Се-ра-фи-ма - рас-стре-лять.
Все-го в тот день Трой-кой НКВД по Мос-ков-ской об-ла-сти бы-ло при-го-во-ре-но к рас-стре-лу несколь-ко де-сят-ков че-ло-век. При-го-во-рен-ных раз-де-ли-ли на несколь-ко пар-тий. В пер-вый день, 9 де-каб-ря, рас-стре-ля-ли пять че-ло-век, на сле-ду-ю-щий день - со-рок од-но-го че-ло-ве-ка, на дру-гой день еще пять че-ло-век и сре-ди них мит-ро-по-ли-та Се-ра-фи-ма. Рас-стре-ли-ва-ли непо-да-ле-ку от де-рев-ни Бу-то-во ря-дом с Моск-вой в про-стор-ной то-гда ду-бо-вой ро-ще, ко-то-рую огра-ди-ли со всех сто-рон глу-хим за-бо-ром . На ду-бах бы-ли устро-е-ны смот-ро-вые пло-щад-ки, от-ку-да охра-на зо-ны при-смат-ри-ва-ла, чтобы во вре-мя рас-стре-лов и по-том при за-хо-ро-не-нии сю-да не при-бли-жа-лись по-сто-рон-ние. Рас-стре-ли-ва-ла бри-га-да па-ла-чей, ино-гда при-ез-жа-ло рас-стре-ли-вать на-чаль-ство.
Неза-дол-го до аре-ста мит-ро-по-лит Се-ра-фим го-во-рил: «Пра-во-слав-ная Цер-ковь сей-час пе-ре-жи-ва-ет вре-мя ис-пы-та-ний. Кто оста-нет-ся сей-час ве-рен Свя-той Апо-столь-ской Церк-ви - тот спа-сен бу-дет. Мно-гие сей-час из-за пре-сле-до-ва-ний от-хо-дят от Церк-ви, дру-гие да-же пре-да-ют ее. Но из ис-то-рии хо-ро-шо из-вест-но, что и рань-ше бы-ли го-не-ния, но все они окон-чи-лись тор-же-ством хри-сти-ан-ства. Так бу-дет и с этим го-не-ни-ем. Оно окон-чит-ся, и пра-во-сла-вие сно-ва вос-тор-же-ству-ет. Сей-час мно-гие стра-да-ют за ве-ру, но это - зо-ло-то очи-ща-ет-ся в ду-хов-ном гор-ни-ле ис-пы-та-ний. По-сле это-го бу-дет столь-ко свя-щен-но-му-че-ни-ков, по-стра-дав-ших за ве-ру Хри-сто-ву, сколь-ко не пом-нит вся ис-то-рия хри-сти-ан-ства».
По-сле аре-ста мит-ро-по-ли-та Се-ра-фи-ма оста-лись две его ке-лей-ни-цы, мо-на-хи-ни Ве-ра и Се-ва-сти-а-на. Мо-на-хи-ню Ве-ру аре-сто-ва-ли через несколь-ко дней по-сле аре-ста мит-ро-по-ли-та. Мо-на-хи-ня Се-ва-сти-а-на не за-хо-те-ла ее оста-вить и по-сле-до-ва-ла за ней доб-ро-воль-но. Обе бы-ли при-го-во-ре-ны к за-клю-че-нию в ла-герь. Мать Се-ва-сти-а-на там умер-ла, а мать Ве-ра вер-ну-лась через пять лет по окон-ча-нии сро-ка за-клю-че-ния и умер-ла в 1961 го-ду у сво-их род-ствен-ни-ков в Вят-ской об-ла-сти.

Игу-мен Да-мас-кин (Ор-лов-ский)

«Му-че-ни-ки, ис-по-вед-ни-ки и по-движ-ни-ки бла-го-че-стия Рус-ской Пра-во-слав-ной Церк-ви ХХ сто-ле-тия. Жиз-не-опи-са-ния и ма-те-ри-а-лы к ним. Кни-га 2». Тверь. 2001. С. 423-450

Молитвы

Тропарь священномученику Серафиму (Чичагову), митрополиту Петроградскому

Во́инство Царя́ Небе́снаго/ па́че земна́го возлюби́в,/ служи́тель пла́менный Святы́я Тро́ицы яви́лся еси́./ Наставле́ния Кроншта́дтскаго па́стыря/ в се́рдце свое́м слага́я,/ да́нная ти от Бо́га многообра́зная дарова́ния/ к по́льзе наро́да Бо́жия преумно́жил еси́./ Учи́тель благоче́стия/ и побо́рник еди́нства Церко́внаго быв,/ пострада́ти да́же до кро́ве сподо́бился еси́./ Священному́чениче Серафи́ме,/ моли́ Христа́ Бо́га// спасти́ся душа́м на́шим.

Перевод: Воинство Царя Небесного больше земного возлюбив, ты стал пламенным служителем Святой Троицы. Поучения в сердце своем храня, данные тебе от Бога многообразные дарования на пользу народа Божиего ты преумножил. Ты был учителем и защитником единства Церковного, удостоившись пострадать за Христа до смерти. Священномученик Серафим, моли Христа Бога о спасении душ наших.

Кондак священномученику Серафиму (Чичагову), митрополиту Петроградскому

Саро́вскому чудотво́рцу тезоимени́т быв,/ те́плую любо́вь к нему́ име́л еси́,/ писа́ньми свои́ми по́двиги и чудеса́ того́ ми́ру возвести́в,/ ве́рныя к его́ прославле́нию подви́гл еси́/ и благода́рственнаго посеще́ния/ сама́го Преподо́бнаго сподо́бился еси́./ С ни́мже ны́не, священному́чениче Серафи́ме,/ в Небе́сных черто́зех водворя́яся,/ моли́ Христа́ Бо́га// серафи́мския ра́дости на́м прича́стником бы́ти.

Перевод: Ты носил одно имя с и имел к нему теплую любовь, в писаниях своих подвиги и чудеса его миру возвестив, верующих побудил его прославить и удостоился благодарственного посещения самого преподобного. С ним же сейчас, священномученик Серафим, в Небесных чертогах поселившись, моли Христа Бога стать нам причастниками радости.

Величание священномученику Серафиму (Чичагову), митрополиту Петроградскому

Велича́ем тя,/ священному́чениче Серафи́ме,/ и чтим святу́ю па́мять твою́,/ ты бо мо́лиши за нас// Христа́ Бо́га на́шего.

Молитва священномученику Серафиму (Чичагову), митрополиту Петроградскому

О, вели́кий и пречу́дный уго́дниче Христо́в, священному́чениче Серафи́ме! Приими́ ны́не на́шу смире́нную песнь благодаре́ния и умоли́ Вседержи́теля Бо́га в Неразде́льней Тро́ице прославля́емаго низпосла́ти нам мир и благоде́нствие, да сохрани́тся от разоре́ния держа́ва на́ша. Любо́вию и му́дростию твое́ю лю́ди росси́йстии к едине́нию собо́рному приведи́ и от ересе́й и раско́лов огради́. Си́лою хода́тайства твоего́ терпе́ние в ско́рбех и боле́знех нам низпосли́. О, всехва́льный святи́телю Христо́в! Испроси́ у Всеми́лостиваго Бо́га пода́ти нам пре́жде конца́ покая́ние, да сподо́бимся с тобо́ю зре́ти лица́ Его́ добро́ту неизрече́нную, воспева́юще Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха во ве́ки. Ами́нь.

Каноны и Акафисты

Акафист священномученику Серафиму (Чичагову), митрополиту Петроградскому

Текст утвержден Священным Синодом
Русской Православной Церкви
15 апреля 2008 года
(журнал № 14)

Конда́к 1

Избра́нный архиере́ю и до́брый во́ине Христо́в,/ святи́телю о́тче Серафи́ме,/ воспису́ем ти похва́льная пе́ния,/ ты бо, всем се́рдцем Бо́га возлюби́в,/ ве́рен Ему́ да́же до сме́рти пребы́л еси́/ и вене́ц Небе́сныя сла́вы прия́л еси́./ Те́мже, я́ко име́яй ве́лие дерзнове́ние ко Го́споду,/ моли́ Це́ркви Росси́йстей непоколеби́мей пребы́ти/ и сыново́м земна́го оте́чества твоего́ спасти́ся,/ да с любо́вию зове́м ти:

И́кос 1

А́нгельскому служе́нию подража́я, богому́дре святи́телю Серафи́ме, ревни́тель Правосла́вныя ве́ры яви́лся еси́ и, ду́шу пла́менную име́я, мно́гим лю́дем изря́дный наста́вник был еси́. Мы же, благодаря́ще Бо́га, дарова́вшаго нам такова́го архипа́стыря сла́вна, воспева́ем ти сицева́я:

Ра́дуйся, сла́внаго ро́да до́брое прозябе́ние;

ра́дуйся, свети́льниче ве́ры негаси́мый.

Ра́дуйся, изде́тска Бо́га возлюби́вый;

ра́дуйся, в Нем еди́нем наде́жду полага́вый.

Ра́дуйся, оте́чества на́шего кра́сный пло́де;

ра́дуйся, моли́твенниче ко Го́споду усе́рдный.

Ра́дуйся, любо́вию к Бо́гу и лю́дем преиспо́лненный;

ра́дуйся, на́роду Бо́лгарскому ра́тным по́двигом послужи́вый.

Ра́дуйся, священному́чениче Серафи́ме, ве́ры Правосла́вныя пла́менный побо́рниче.

Конда́к 2

Ви́дя себе́ отроча́ мла́до и си́ра су́ща, Серафи́ме всесла́вне, Отцу́ си́рых ско́рби серде́чныя прине́сл еси́ и́, Того́ покро́вом покрыва́емь, в моли́твах и уче́нии усе́рдие ве́лие яви́л еси́. Мы же, прославля́юще Отца́ Небе́снаго, ни еди́наго си́ра оставля́ющаго, воспева́ем с тобо́ю Ему́: Аллилу́ия.

И́кос 2

Ра́зум почита́ющих тя, святи́телю, недоумева́ет, коль мно́гия тала́нты дарова́ ти Госпо́дь, я́же ты, я́ко ве́рный раб Христо́в, умно́жил еси́ сия́ во сла́ву Це́ркве. Сего́ ра́ди Госпо́дь, ви́дя ве́рность твою́ в ма́лом, над мно́гими тя поста́ви, мы же с любо́вию взыва́ем ти си́це:

Ра́дуйся, в и́стинах христиа́нских измла́да наста́вленный;

ра́дуйся, от ю́ности Го́спода всем се́рдцем возлюби́вый.

Ра́дуйся, во испыта́ниих мно́гих Бо́гом ди́вно храни́мый;

ра́дуйся, по́двиги му́жества, я́ко до́брый во́ин, во бра́ни яви́вый.

Ра́дуйся, зако́ны Бо́жия в творе́нии Его́ уразуме́вый;

ра́дуйся, лю́дем боля́щим и неду́жным сострада́вый.

Ра́дуйся, целе́бными древесы́ врачева́ние лю́дем подава́вый;

ра́дуйся, святы́м враче́м-безсре́бреником уподо́бивыйся.

Ра́дуйся, священному́чениче Серафи́ме, ве́ры Правосла́вныя пла́менный побо́рниче.

Конда́к 3

Си́лою Вы́шняго направля́емь, в чи́не иере́йстем Бо́гу послужи́ти возжеле́л еси́, святи́телю о́тче Серафи́ме, и, благослове́нием пра́ведника Кроншта́дтскаго укрепля́емь, вся кра́сная ми́ра сего́, я́ко уме́ты, вмени́л еси́ и, на служе́ние па́стырское ре́вностне устреми́вся, добр плод сотвори́л еси́, поя́ во умиле́нии се́рдца Зижди́телю Бо́гу: Аллилу́ия.

И́кос 3

Име́я тща́ние о Це́ркви Христо́вой, святы́й пра́ведный Иоа́нн пред кончи́ною свое́ю благослови́ тя ико́ною свято́ю и завеща́ ти, я́ко ча́ду своему́ духо́вному, ра́товати о Правосла́вии. Мы же, восхваля́юще усе́рдие твое́ в исполне́нии во́ли Бо́жией, со благогове́нием вопие́м ти:

Ра́дуйся, послуша́ния па́стырю Кроншта́дтскому до́брый рачи́телю;

ра́дуйся, заве́тов его́ ве́рный исполни́телю.

Ра́дуйся, отца́ твоего́ духо́внаго от поноше́ния защити́вый;

ра́дуйся, ве́рных к единомы́слию призыва́вый.

Ра́дуйся, па́ствы твоея́ богому́дрый окорми́телю;

ра́дуйся, уста́вов церко́вных при́сный блюсти́телю.

Ра́дуйся, чистоты́ Правосла́вныя ве́ры пропове́дниче;

ра́дуйся, Преда́ния оте́ческаго благогове́йный храни́телю.

Ра́дуйся, священному́чениче Серафи́ме, ве́ры Правосла́вныя пла́менный побо́рниче.

Конда́к 4

Бу́ря недоуме́ния смути́ тя, святи́телю, егда́ блаже́нная ста́рица Параске́ва откры́ тебе́ повеле́ние преподо́бнаго Серафи́ма, е́же возвести́ти Импера́тору Росси́йскому о откры́тии святы́х моще́й его́. Ты же, после́дуя зо́ву сему́, ле́топись оби́тели Диве́евския соста́вил еси́ и в прославле́нии подви́жника Саро́вскаго усе́рдно потруди́лся еси́, воспева́я Бо́гу: Аллилу́ия.

И́кос 4

Слы́шавше ве́рнии лю́дие благода́тныя труды́ твоя́, прославле́ния ра́ди Саро́вскаго подви́жника подъя́тыя, святи́телю Серафи́ме, просла́виша Бо́га, дарова́вшаго ти му́дрость и ра́зум. Сего́ ра́ди и мы, по́двиги твоя́ помина́юще, гла́сом хвале́ния вопие́м ти:

Ра́дуйся, преподо́бнаго Серафи́ма пла́менно возлюби́вый;

ра́дуйся, усе́рдными труды́ твои́ми того́ просла́вивый.

Ра́дуйся, благода́тнаго посеще́ния его́ удосто́енный;

ра́дуйся, обетова́нием ста́рца, вку́пе при́сно пребыва́ти, обра́дованный.

Ра́дуйся, святы́ми его́ моли́твами укрепле́нный;

ра́дуйся, све́том любве́ его́ ди́вно просвеще́нный.

Ра́дуйся, я́ко се́рдце твое́ скрижа́льми Ду́ха Бо́жия соде́лал еси́;

ра́дуйся, я́ко ду́ши ве́рных Боже́ственным ра́зумом озари́л еси́.

Ра́дуйся, священному́чениче Серафи́ме, ве́ры Правосла́вныя пла́менный побо́рниче.

Конда́к 5

Я́ко боготе́чная звезда́, просия́л еси́, досточу́дне, егда́ жезл архиере́йский вручи́ ти Госпо́дь и поручи́ смотре́нию твоему́ па́ству мно́гих градо́в и ве́сей Росси́йских. Ты же, ду́шу за лю́ди полага́я, премно́гия доброде́тели яви́л еси́ и, чистоту́ Правосла́вия огражда́я, благоче́стие христиа́нское насажда́л еси́, призыва́я пе́ти Бо́гу: Аллилу́ия.

И́кос 5

Ви́дя оскуде́ние ве́ры в наро́де на́шем, я́ко страж неусы́пный Це́ркве Христо́вы яви́лся еси́, богому́дре, и, заве́ту преподо́бнаго Серафи́ма о стяжа́нии Ду́ха Свята́го после́дуя, призыва́л еси́ ве́рныя лю́ди правосла́вную ве́ру и́стинным благоче́стием укрепля́ти. Мы же, о сем ра́дующеся, глаго́лем ти сицева́я:

Ра́дуйся, па́ствы твоея́ прему́дрый управи́телю;

ра́дуйся, хра́мов и оби́телей Бо́жиих до́брый украси́телю.

Ра́дуйся, в служе́нии святи́тельстем ре́вность показа́вый;

ра́дуйся, к церко́вным та́инствам благогове́йно приступа́ти призыва́вый.

Ра́дуйся, к дея́нию богомы́слие приложи́вый;

ра́дуйся, моли́тву в основа́ние доброде́телей полага́ти науча́вый.

Ра́дуйся, смире́нием твои́м мно́гия доброде́тели стяжа́вый;

ра́дуйся, ко спасе́нию путь ве́рным показа́вый.

Ра́дуйся, священному́чениче Серафи́ме, ве́ры Правосла́вныя пла́менный побо́рниче.

Конда́к 6

Пропове́дуя сло́во и́стины, призыва́л еси́, святи́телю Серафи́ме, па́стыри вку́пе с миря́нами возрожда́ти жизнь церко́вную, да усе́рдием их не уга́снет ве́ра Правосла́вная, пра́вда же Бо́жия да вразуми́т лю́ди росси́йския воспева́ти хвале́бную песнь Бо́гу: Аллилу́ия.

И́кос 6

Возсия́ благода́ть, святи́телю о́тче Серафи́ме, в житии́ твое́м, ты бо, труды́ к трудо́м прилага́я и тща́ние неусы́пное о ча́дех церко́вных име́я, и́стинный па́стырь Христо́в в земли́ Росси́йстей яви́лся еси́. Сего́ ра́ди воспева́ем тя си́це:

Ра́дуйся, па́стырскаго служе́ния до́брый рачи́телю;

ра́дуйся, прему́дрости Бо́жией ди́вный стяжа́телю.

Ра́дуйся, мно́гими дарова́нии от Го́спода украше́нный;

ра́дуйся, и́стинныя ве́ры усе́рдный пропове́дниче.

Ра́дуйся, е́ресей и душевре́дных уче́ний обличи́телю;

ра́дуйся, ю́ным от собла́знов ми́ра ве́рное огражде́ние и защище́ние.

Ра́дуйся, во благостоя́нии Це́ркве спасе́ние Росси́и ви́девый;

ра́дуйся, до конца́ дней твои́х Оте́честву на́шему ве́рно послужи́вый.

Ра́дуйся, священному́чениче Серафи́ме, ве́ры Правосла́вныя пла́менный побо́рниче.

Конда́к 7

Хотя́й в Правосла́вии страну́ Росси́йскую утверди́ти и от губи́тельства враг ви́димых и неви́димых огради́ти, боле́зновал еси́ се́рдцем о Оте́честве твое́м, святи́телю Серафи́ме, и, Го́споду предстоя́, усе́рдно моли́л еси́ о спасе́нии ста́да Христо́ва, вопия́ к Нему́: Аллилу́ия.

И́кос 7

Но́ваго Серафи́ма яви́ тя Госпо́дь, егда́ на Оте́чество на́ше прии́де тьма безбо́жия. Ты же, святи́телю, тезоиме́нному ста́рцу подража́я, приле́жно моли́л еси́ Пресвяту́ю Богоро́дицу, я́ко Засту́пницу Усе́рдную, да отве́рзет две́ри милосе́рдия Своего́ и укрепи́т лю́ди росси́йския в ве́ре Правосла́вней. Сего́ ра́ди вопие́м ти си́це:

Ра́дуйся, и́скренней любо́вию к Бо́жией Ма́тери испо́лненный;

ра́дуйся, ми́лостию Ея к земли́ Росси́йстей уте́шенный.

Ра́дуйся, я́ко Засту́пницу Оте́чества и Сте́ну Неруши́мую Ю́ благовести́вый;

ра́дуйся, моли́твою к Ней па́ству укрепи́вый.

Ра́дуйся, усе́рдный и те́плый пред Не́ю моли́твенниче;

ра́дуйся, Гербове́цкия Ея́ ико́ны сугу́бый почита́телю.

Ра́дуйся, Покро́в Пресвяты́я Богоро́дицы над оби́телию Диве́евскою просла́вивый;

ра́дуйся, мно́гая чудеса́ благода́тная, от Нея́ быва́емая, списа́вый.

Ра́дуйся, священному́чениче Серафи́ме, ве́ры Правосла́вныя пла́менный побо́рниче.

Конда́к 8

Сла́вное явле́ние си́лы Бо́жией ви́дим на тебе́, святи́телю Христо́в Серафи́ме, егда́ кресто́м вооружи́вся, сло́вом благода́тным лю́ди правосла́вныя от неве́рия огражда́л еси́, заблу́ждшия же и совраще́нныя вразумля́л еси́, неуста́нно взыва́я к Бо́гу: Аллилу́ия.

И́кос 8

Весь бысть, я́ко серафи́м о́гненный, всеблаже́нне о́тче, неусы́пно пеки́йся о слове́снем ста́де твое́м. Те́мже тя, я́ко па́стыря до́браго, пе́сньми похва́льными воспева́ем та́ко:

Ра́дуйся, Це́ркве Правосла́вныя тве́рдое укрепле́ние;

ра́дуйся, е́ресей и раско́лов небоя́зненное посрамле́ние.

Ра́дуйся, стра́ждущим и в беде́ су́щим ско́рый помо́щниче;

ра́дуйся, душ немощны́х ди́вный цели́телю.

Ра́дуйся, отпа́вших от Правосла́вия кро́ткий вразуми́телю;

ра́дуйся, смяте́нных и озло́бленных му́дрый наказа́телю.

Ра́дуйся, заблу́ждшия к покая́нию приводи́вый;

ра́дуйся, любо́вию твое́ю сердца́ хла́дная согрева́вый.

Ра́дуйся, священному́чениче Серафи́ме, ве́ры Правосла́вныя пла́менный побо́рниче.

Конда́к 9

Вся́кое естество́ а́нгельское восскорбе́, егда́ наро́д земли́ на́шея хла́дностию ве́ры от Бо́га отступи́. Ты же небоя́зненный защи́титель Правосла́вия яви́лся еси́, угото́вав себе́ к му́ченическому страда́нию. Тем, тя ублажа́юще, со благогове́нием вопие́м Бо́гу: Аллилу́ия.

И́кос 9

Вити́йствующий язы́к оскудева́ет пред мно́жеством дарова́ний, от Бо́га ти да́нных, досточу́дне о́тче, я́же му́дре употреби́в, я́ко многопло́дная ма́слина яви́лся еси́. Мы же, а́ще и неиску́сни есмы́, оба́че ча́да твоя́ су́ще, восхваля́ем тя си́це:

Ра́дуйся, сло́ва Бо́жия ре́вностный пропове́дниче;

ра́дуйся, па́стырей и наро́да церко́внаго усе́рдный учи́телю.

Ра́дуйся, оте́чества на́шего му́жественный во́ине;

ра́дуйся, по́двигов ра́тных по́мощию Бо́жией до́блестный соверши́телю.

Ра́дуйся, душ и теле́с любвеоби́льный врачева́телю;

ра́дуйся, святы́х образо́в иску́сный живописа́телю.

Ра́дуйся, пе́сней церко́вных му́дрый сочини́телю;

ра́дуйся, дея́ний уго́дников Бо́жиих благогове́йный состави́телю.

Ра́дуйся, священному́чениче Серафи́ме, ве́ры Правосла́вныя пла́менный побо́рниче.

Конда́к 10

Спасти́ хотя́й лю́ди Росси́йския, поста́ви тя Христо́с, о́тче Серафи́ме, па́стыря ве́рна слове́сных ове́ц, да не расточа́тся в годи́ну безбо́жия. Ты же, зо́ву Бо́жию после́дуя и благослове́нием пра́веднаго Иоа́нна Кроншта́дтскаго наставля́емь, Правосла́вие ре́вностно защища́л еси́ и призыва́л еси́ лю́ди в братолю́бии пе́ти Бо́гу: Аллилу́ия.

И́кос 10

Сте́на заступле́ния бысть ти Богоро́дица Де́ва, о́тче чадолюби́вый, егда́ терпе́л еси́ гоне́ния и у́зы темни́чныя. Це́рковь же, в беда́х су́щую, и чад ея́ ве́рных моли́твами твои́ми и забо́тою па́стырскою укрепля́л еси́. Сего́ ра́ди мир правосла́вный сла́вит тя си́це:

Ра́дуйся, святе́йшаго Патриа́рха Ти́хона ве́рный послу́шниче;

ра́дуйся, священному́ченика Петра́ во испове́дании ве́ры подража́телю.

Ра́дуйся, митрополи́та Се́ргия и́скренний сподви́жниче;

ра́дуйся, алтаря́ Госпо́дня досто́йный служи́телю.

Ра́дуйся, всего́ себе́ в же́ртву Го́сподеви преда́вый;

ра́дуйся, гоне́ния мно́гая претерпе́вый.

Ра́дуйся, поруга́ния в заточе́нии кро́тко прие́мый;

ра́дуйся, правосла́вную ве́ру да́же до сме́рти сохрани́вый.

Ра́дуйся, священному́чениче Серафи́ме, ве́ры Правосла́вныя пла́менный побо́рниче.

Конда́к 11

Пе́ние всеумиле́нное ко Пресвяте́й Тро́ице прине́сл еси́ се́рдцем и житие́м твои́м, святи́телю Серафи́ме, наипа́че же кончи́ною му́ченическою, просла́вльшей Бо́га; сего́ ра́ди преше́л еси́ во оби́тели небе́сныя, иде́же со А́нгельскими ли́ки пое́ши Триипоста́сному Бо́гу: Аллилу́ия.

И́кос 11

Свет Христо́в просвети́ тя от младе́нства, святи́телю Серафи́ме, сего́ ра́ди, я́ко свети́льник, возсия́л еси́ лю́дем мно́гими доброде́тельми. Мы же, пребыва́юще во мра́це грехо́в и скорбе́й на́ших, назида́емся чу́дным житие́м твои́м и со упова́нием прославля́ем тя си́це:

Ра́дуйся, я́ко ве́рный раб, Христу́ после́довавый;

ра́дуйся, о́браз жития́ доброде́тельнаго и кончи́ны му́ченическия яви́вый.

Ра́дуйся, ве́рою несумне́нною враго́в посрами́вый;

ра́дуйся, в муче́ниях, я́ко зла́то в горни́ле, очище́нный.

Ра́дуйся, я́ко в не́мощи твое́й си́лу Бо́жию яви́л еси́;

ра́дуйся, я́ко смире́нием ко́зни диа́вольския посрами́л еси́.

Ра́дуйся, блаже́нную сла́ву от Бо́га стяжа́вый;

ра́дуйся, нетле́нным венце́м с новому́ченики увенча́нный.

Ра́дуйся, священному́чениче Серафи́ме, ве́ры Правосла́вныя пла́менный побо́рниче.

Конда́к 12

Благода́тию Ду́ха Свята́го тече́ние жи́зни соверши́л еси́ и ве́ру соблю́л еси́ невреди́мо, святи́телю Христо́в Серафи́ме. Сего́ ра́ди прия́л еси́ вене́ц пра́вды, угото́ванный тебе́ от Подвигополо́жника Христа́, Ему́же, в ра́дости предстоя́ с новому́ченики и испове́дники Росси́йскими, вопие́ши: Аллилу́ия.

И́кос 12

Пою́ще песнь хвалы́ Человеколю́бцу Бо́гу, ди́вному во святы́х Свои́х, прославля́ем тя, о́тче Серафи́ме, я́ко сокро́вище благода́тных даро́в Ду́ха Свята́го яви́лся еси́. Сего́ ра́ди во умиле́нии се́рдца взыва́ем ти си́це:

Ра́дуйся, во оби́тели небе́сныя водвори́выйся;

ра́дуйся, Пресвяту́ю Тро́ицу при́сно велича́ющий.

Ра́дуйся, в ри́зах бе́лых А́гнцу Бо́жию предстоя́щий;

ра́дуйся, оби́лием весе́лия духо́внаго преиспо́лненный.

Ра́дуйся, в ли́це святи́телей Христо́вых велича́емый;

ра́дуйся, в со́нме новому́ченик росси́йских прославля́емый.

Ра́дуйся, о нас пред Го́сподем непосты́дный хода́таю;

ра́дуйся, моли́тв с ве́рою к тебе́ прибега́ющих ско́рый исполни́телю.

Ра́дуйся, священному́чениче Серафи́ме, ве́ры Правосла́вныя пла́менный побо́рниче.

Конда́к 13

О, священному́чениче Серафи́ме, всеросси́йский свети́льниче и во́ине Христо́в добропобе́дный, венце́м му́ченичества от Го́спода увенча́нный! Не забу́ди ста́до твое́ и умоли́ Влады́ку Христа́ в любви́ к Правосла́вию нам утверди́тися, в ве́ре укрепи́тися и ве́чныя изба́витися му́ки, да с тобо́ю воспева́ем Ему́: Аллилу́ия.

Сей конда́к глаго́лется три́жды. И па́ки чте́тся 1-й и́кос и 1-й конда́к.

Моли́тва

О, вели́кий и пречу́дный уго́дниче Христо́в, священному́чениче Серафи́ме!

Приими́ ны́не на́шу смире́нную песнь благодаре́ния и умоли́ Вседержи́теля Бо́га в Неразде́льней Тро́ице прославля́емаго низпосла́ти нам мир и благоде́нствие, да сохрани́тся от разоре́ния держа́ва на́ша. Любо́вию и му́дростию твое́ю лю́ди росси́йстии к едине́нию собо́рному приведи́ и от ересе́й и раско́лов огради́. Си́лою хода́тайства твоего́ терпе́ние в ско́рбех и боле́знех нам низпосли́.

О, всехва́льный святи́телю Христо́в! Испроси́ у Всеми́лостиваго Бо́га пода́ти нам пре́жде конца́ покая́ние, да сподо́бимся с тобо́ю зре́ти лица́ Его́ добро́ту неизрече́нную, воспева́юще Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха во ве́ки. Ами́нь.

Канон священномученику Серафиму (Чичагову), митрополиту Петроградскому

Тропарь, глас 8.

Мудрым девам уподобився, светильник душевныи во всем житии соблюл еси неугасим, и яко пламенем огня, достойно имени еже ко Христу любовию, к небесному житию востекл еси, и по славнем успении твоем, пред лицем Владыки твоего, яко богосветлая свеща сияеши, иноком наставниче, Серафиме преподобне, испроси любовию чтущим тя, умное светозарение Святыя Тройцы, мир и велию милость. Дважды. Слава, и ныне.

Богородичен. Иже нас ради рождеися от Девы, и распятие претерпев Благии, испровергии смертию смерть, и воскресение явль яко Бог, не презри ихже созда рукою Своею, яви человеколюбие Свое милостиве, приими рождьшую Тя Богородицу молящуся за ны, и спаси, Спасе наш, люди согрешьшия.

Песнь 1

Ирмос. Отверзу уста моя, и наполнятся Духа, и слово отрыгну Царице Матери, и явлюся светло торжествуя, и воспою радуяся Тоя чудеса.

Во свете пренебеснем парящими, отче, крилы, Божию лицу серафимски приближаяся, земных и плотных мудровании превышьши покажи, иже тя воспети дерзающих.

Образ был еси в человецех, ангельскаго воистину жития, во плоти сыи, на небесех дух свой имяше, отнюду же и возлюбленнаго си Христа, воцаритися в сердце твоем, восприяти сподобися.

За премногая откровения и чудныя благодати, Исусовы язвы на теле смиреннем ношаше, да преобразится сие подобно телу славы Его, иже смертию Своею смерть покаряющаго.

Слава. Любовь познал еси, юже превышнии Отец нам даде, возлюбленнаго ради Сына, и Тройцы чадо явился еси неложное, Распятому за ны терпением даже до конца подражал еси, и светом Воскресения Его присно наслаждаешися.

И ныне. Юже прежде сложения мира, в Невесту избра небесныи Жених, и ангельский лик немолчными гласы поет, образ Твой пречистый, Марие, верныи служитель Твой паче видимых всех возлюби, ныне же лицем к лицу зрит Тя ясно.

Песнь 3

Ирмос. Твоя певцы, Богородице, живыи нетления источниче, лик Себе совокупльши духовен, утверди, и в божественней Ти славе, венцем славы сподоби.

Больши сея любве никтоже имать, да кто душу за други своя положит, ты же, отче, всенощными течении слезными, во всем иже на земли житии твоем, за спасение людское душу непрестанно полагаше.

Льва рыкающаго весь мир поглотити, сего зубы сокрушил еси, на камени твердем Христове утвердився, сего ради победитель явился еси, и ныне тя молитвенно призывающих, противу лютых страстей укрепи.

Слава. Еже к Богу дерзновением твоим вооружаеми, на иже без правды гонящих нас мужески ополчаемся, Исусово имя присно в сердцах имуще, Тройце державней песнь трисвятую поюще, пение Бога нашего.

И ныне. Не умолчим еже славити Твоя величия, Марие Пречистая, на Тя все упование наше возлагаем, яко Мати явилася еси, Иже небесы и землею невместимаго, ангелом Царя и человеком Спасителя.

Седален, глас 8. От начала священнаго твоего жития, мудрости мирския и тленныя тщету презрел еси, Премудрость Божию ипостасную, паче пламене разжженною любовию возжелел еси, и Креста спасеное таинство, в непорочную душу свою восприим, того непобедимою силою укрепляем, равноангельному житию сподобися, и якоже другое солнце в мире просиял еси. Сего ради воспеваем твоя подвиги, чудоносне отче наш Серафиме, и верою вопием ти, моли Христа Бога, согрешением оставление даровати, чтущим пресветлую память твою.

Слава, и ныне. Богородичен. Многия щедроты Твоя, и неизреченное матернее Ти милосердие, коль краты небрежением преобидех, в лености мнозе жив, окаянныи, николиже поревновах, иже Христовых ученик житию. И из глубины обышедших мя смертоносных страстей взываю, простри руку помощи ми, Владычице, и молитвою Си, еже к Сыну и Богу Твоему, спаси мя, ненадежно погибающаго, Тя бо едину имам помощь и надежду, неключимый раб Твой.

Песнь 4

Ирмос. Седяи во славе, на престоле Божественнем, на облаце легце прииде Исус Пребожественныи, от Пречистыя Девы, и спасе вопиющия, слава Христе, силе Твоей.

Устне твои источник жизни показастеся, износяще святых Писании словеса, Божия хотения поведающе. Ныне от уз мертвенныя плоти изшед, слышиши Премудрости глаголы неизреченныя, темже и от помрачения прелести спаси рабы своя.

Богу присно сердцем внимая, еже от века уготованное Его царствие, духовныма очима видел еси. Сего ради и от лукаваго наносимыя ти скорби, и от ненаказанных человек озлобления, тебе яко стрелы младенец вменяхуся.

Слава. От младенства явлен был еси, яко сосуд избранныи, и до старости Богу работая, от силы в силу восходиши, возрастая премудростию же и добродетельми, на злобу мирскую евангельски младенствуя.

И ныне. Голубице пречистая и боголюбивая, междорамии златыми паче солнца блистающи, Яже теплаго молитвенника Твоего, знаменьми и чудесы осияваеши, возсияй в сердцах наших богоразумия и чистоты зарю, и Свету невечернему сотвори причастники.

Песнь 5

Ирмос. Удивишася всяческая о божественней славе Твоей, Ты бо, браку неискусимая Девице, прият во утробе надо всеми сущаго Бога, и родила еси безлетнаго Сына, всем воспевающим Тя мир подавающа.

О дивному чудеси, паче слова и разума Пречистыя пришествию, Яже возлюбленнаго Своего служителя, от одра смертнаго воздвиже, и апостол и мучениц лик ему, яко брату и другу ближнему, радостию беседоваху.

Мира сего честь и славу презрел еси, мирен дух стяжати возжелел еси, сего ради мир Божии, иже превыше всякого ума, соблюдаше сердце твое и разумения твоя, и добрая дела твоя, в человецех яко свет просветишася.

Слава. От рода добра, промыслом Вышняго Царя избранныи, яко многоценен камень, к венцу Небесныя Царицы возложися, в нем же предивною славою сияя, исцелении лучи болящим душам испущаеши.

И ныне. Церкви Божия преукрашенная, Еяже ради ангелом Непостижимыи, на земли яко человек явися, ныне церквам устави смущения, просвети душам недоумения, совестныя раны уврачуй, приводя во единомыслие люди Своя, яже Сын Твой стяжа, честною Си кровию.

Песнь 6

Ирмос. Божественное се и всечестное, совершающе празднество, богомудреннии, Божия Матере, приидите, руками восплещем, от Нея Рождьшагося верою славяще.

Умным чиноначалиям, вышнему престолу предстоящим, духовными восхождении приближился еси, отче, разжженныя убо ради Христовы любве, серафимским именем достойно зовешися.

Павловы раны нося, борения терпя и подвизаяся, вся яже на земли яко уметы вменив, да Христа единаго приобрящеши, темже и духом на небесная вознесеся, и неизреченныя Божия доброты узрел еси.

Облечеся, яко избран Богови, свят и возлюблен, в милосердие и благостыню, кротость и смиренномудрие, ближняго яко Христа приемля любовию, воистину Владыце своему уподобися.

Слава. Едино просил еси на земли от Бога, еже жити во ограде святей Его, яко горлица гнездо обрете, олтари Господа сил, Царя небеснаго, в них же во гласе исповедания, непорочную жертву хвалы принося, духом веселяшеся.

И ныне. Ты едина еси избавление наше, Приснодевая чистая, о Тебе узы вражия удобь разрушаются, и плененныя свобождаются. Отжени от паствы Сына Твоего душепагубныя волки, силою Креста и молитв Твоих, Богомати Владычице.

Кондак, глас 8. Российской земли, во единонадесятыи час, пресветло восиявшая звезда, молитвенниче теплыи о мире, и скорбящим душам милостивное утешение, свет и радость Христову низпосли в сердца чад твоих, да песненно вопием ти: радуйся, отче Серафиме, святым ангелом собеседниче.

Икос. Ангельский глас, иже Пречистей Деве реченный, от младенства прилежно в сердце приим, от всесвятаго пребезначальнаго Огня, светильник душевныи возжегл еси, и Божественною любовию разгараем, Крест Христов на рамо возложил еси, в постех же и бдениих, безплотных житию подражая, плоти своея сосуд, обителище Духу Божию сотворил еси. Сего ради явлению Небесныя Владычицы сподобився, дарованием чудес по премногу от Нея обогатился еси. И ныне Святей Тройце предстоиши веселяся, и свет Ея неизреченный видиши, и купно со ангельскими лики, и с чинми преподобных, трисвятое пение возглашаеши, и о Христоименитых людех непрестанно Богу молишися. Тем же и наша смиренныя молитвы не презри, но приими, и яко благоуханныи фимиам вознеси, к недомыслимому горнему престолу, всех Владыки и Господа нашего. Да верно чтущии тя чада, во хвалении светло поем песнь богорадованную: радуйся, отче Серафиме, святым ангелом собеседниче.

Песнь 7

Ирмос. Не послужиша твари, богомудрении паче Зиждителя, но огненное прещение мужески поправше, радовахуся поюще, препетыи Иже отцем Господь и Бог, благословен еси.

Дары Цареви своему принесе, веру чисту яко злато, надежду нетленну яко смирну, яко ливан возжегл еси, юже на небеса возносящую любовь. Церковь явился еси одушевленна, и мирно приношение, преподобен священник, и жертва Богу приятная.

Учениче имя от купели стяжал еси, иже Слову Божию возлюбленнаго наперсника, и сего словесем последуя, премудростию обогатился еси, яко за ближняго душу свою полагати, еже есть любы крестная и совершенная.

Слава. Яко от разбойник раны терпеливно подъял еси, яко о люте мучащих тя моляшеся, помози и мне, иже бесовскими прилоги, даже до отчаяния разбиену, душу мою избави, многими напастьми вражиими, от путей святых низринуту.

И ныне. Свет от Света, Иже прежде век восиявыи, и в лета последняя на землю пришед, во Твою пречистую утробу вселися, негасимую Тя, Богородице, свещу показа, иже вся мирския концы, истинным богоразумием просвещающу.

Песнь 8

Ирмос. Отроки благочестивыя в пещи, Рожество Богородиче спасло есть. Тогда убо образуемо, ныне же действуемо, вселенную всю воздвиже пети, Господа воспевайте дела, и превозносите Его во веки.

Явился еси в терноносная времена, яко крин прекрасен, смятенным сердцам мир Христов благоухал еси. Тако и на теле церковнем болезненныя раны, миром братолюбия уврачуй, да единеми усты и единем сердцем, Христа Бога нашего поем, и превозносим во веки.

Елико во тме страстей, и сени смертней седящих, иже света животнаго никакоже видящих, и о сих руце к небесем воздевает, молитвенник огнедохновенныи, иже свыше пламенем омертвелыя души возжегая, и содружебники Богу сотворяя во веки.

Слава. Лучами добродетелей твоих, лед нечувствия в душах разваряеши, речными устремлении чудес твоих, церковь Божию веселиши, темже и неверствия и ересей свирепыя волны потопи, да Христа Бога поем и превозносим во веки.

И ныне. Едина еси, Марие, в дщерех земных порока не имущи, яко ряснами златыми, благодатию небесною преудобрена, сего ради славящих Тя, Богородицу, радости безсмертныя причастники сотвори, да в родех родов воспеваем имя Твое, и превозносим во веки.

Песнь 9

Ирмос. Радуйся, Царице, матерем и девам славо, всяка бо доброгласна благоглаголива уста мудрящаяся, не могут Тебе воспети достойно, недоумеет же разум всяк Твоего Рожества разумети. Тем же Тя согласно славим.

Не убоимся, братие, яко смутишася языцы, царствия державная уклонишася, от гласов вод многих потрясеся земля, но нетленнаго царствия упованием утвердимся, тебе последующе, отче, иже неложно любящии тя.

Ангельским чином совоспевая, с лики преподобных ныне, отче, согласно поеши, свят, свят, свят еси, Тройце единоначальная, неподвижимое во веки царство, и держава еси непобедимая, иже православно верующим вТя.

Слава. От псаломских удолии, и от апостольских садов, яко цветцы похваления, неискусною собранная рукою, приемли милостивно, отче, устен младенческая немования, и яже от смиренна сердца воздыхания, и прости согрешьшаго на небо и пред тобою, неключимаго раба твоего.

И ныне. Устами радости восхвалю Тя, рано в гуслех исповемся Ти, Исусе Боже, Девыя Сыне, возшедый на небо пренебесное, и на земли чаемыи со славою. Ты возвеличил еси в мире, иже премирныя Твоея любве рачителя, но и нас совершающих память его, помяни, Владыко, егда приидеши во царствии Твоем.

Случайный тест

Цитата дня

Берем Постную (богослужебную книгу, по которой особенно молятся в дни Великого Поста) и видим: первые три недели Великого поста посвящены преимущественно догматике, богословию, назиданию в правильном понимании веры и спасения, и только две последние - практической стороне покаяния, причем на примерах почти недостижимых для современного человека. «Водоразделом» этих недель станет воспоминание Креста Господня, уравновешивающего теорию и практику Церкви, утверждающего их неразделимость.

Священномученик Серафим (Чичагов), митрополит Петроградский (1856 – 1937)

Митрополит Серафим (в миру Леонид Михайлович Чичагов) родился 9 июня 1856 года; он правнук знаменитого адмирала В. Я. Чичагова, одного из первых исследователей Ледовитого океана, и внук П. В. Чичагова.

Леонид получил образование сначала в первой Санкт-Петербургской классической гимназии, а затем в Пажеском корпусе, по окончании которого был зачислен в Преображенский полк. В тридцать семь лет он получил звание полковника. К этому времени уже были напечатаны его литературно-исторические труды: «Дневник пребывания Царя-Освободителя в Дунайской армии в 1877 г.», «Французская артиллерия в 1882 г.», «Записки о П. В. Чичагове».

В 1879 году Леонид Михайлович женился на Наталье Николаевне Дохтуровой, внучатой племяннице генерала Д. С. Дохтурова, героя Отечественной войны 1812 года.

Военная карьера не удовлетворяла Леонида Михайловича. С раннего детства он отличался глубокой религиозностью. Потеряв родителей, он, по его словам, привык искать утешение в религии. Полковник гвардейского Преображенского полка стал старостой Преображенского собора на Литейном проспекте и жертвовал немалые средства на храм.

Чувство милосердия, желание помогать страждущим привели Леонида Михайловича к изучению медицинских наук, и впоследствии он написал книгу «Медицинские беседы».

В 1891 году Леонид Михайлович объявил о своем желании оставить военную службу и, к великому удивлению близких, вышел в отставку в чине полковника армии, решив избрать иной жизненный путь - священство.

Жена его тяжело переживала это решение. Отец Иоанн Кронштадтский, духовным сыном которого был Леонид Михайлович, сказал ей:

Ваш муж должен стать священником, и вы не должны препятствовать избранному вашим мужем пути, так как на этом поприще он достигнет больших высот.

Выйдя в отставку, Леонид Михайлович переехал с семьей в Москву и приступил к изучению богословских наук, готовясь к рукоположению. 28 февраля 1893 года он был рукоположен в кремлевском Успенском соборе в сан священника и приписан к кремлевской синодальной церкви Двенадцати апостолов.

Через два года отец Леонид был определен священником для духовного окормления военнослужащих артиллерийского ведомства Московского военного округа. Он со свойственной ему энергией частью на свои средства, частью на пожертвования отреставрировал храм во имя святителя Николая на Старом Ваганькове, принадлежавший Румянцевскому музею и в течение тридцати лет стоявший закрытым, в котором и стал служить. В том же году неожиданно скончалась Наталья Николаевна, оставив четырех дочерей, из которых младшей было десять лет. Поручив воспитание дочерей двум доверенным лицам, отец Леонид поступил в Троице-Сергиеву Лавру и принял иночество. 14 августа 1898 года он был пострижен в мантию с именем Серафим.

После смерти настоятеля Суздальского Спасо-Евфимьева монастыря архимандрита Досифея (Цветкова) обер-прокурор Святейшего Синода К. П. Победоносцев назначил на этот пост иеромонаха Серафима. Вскоре он был возведен в сан архимандрита и назначен благочинным монастырей Владимирской епархии. Он нашел древнюю обитель разрушающейся, обновил ее на собранные им пожертвования и за пять лет своего управления привел в цветущее состояние. Особые усилия были предприняты им по благоустройству арестантского отделения Суздальской тюрьмы-крепости: он капитально отремонтировал здание и устроил библиотеку для узников. Такое отношение архимандрита Серафима к узникам сразу сказалось: девять закоренелых сектантов вернулись в православие, и это позволило ему ходатайствовать перед Святейшим Синодом об освобождении остальных. По его ходатайству тринадцать человек были выпущены на свободу, и тюрьма перестала существовать.

Став священником, отец Леонид занялся составлением «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря», которая явилась самым значительным трудом его жизни. О причине составления ее он сам впоследствии рассказывал следующее: «Когда после довольно долгой государственной службы я сделался священником в небольшой церкви за Румянцевским музеем, мне захотелось съездить в Саровскую пустынь, место подвигов преподобного Серафима, тогда еще не прославленного, и когда наступило лето, поехал туда. Саровская пустынь произвела на меня сильное впечатление. Я провел там несколько дней в молитве и посещал все места, где подвизался преподобный Серафим. Оттуда перебрался в Дивеевский монастырь, где мне очень понравилось и многое напоминало о преподобном Серафиме, так заботившемся о дивеевских сестрах. Игумения приняла меня очень приветливо, много со мной беседовала и, между прочим, сказала, что в монастыре живут три лица, которые помнят преподобного: две старицы-монахини и монахиня Пелагея (в миру Параскева, Паша). Особенно хорошо помнит его Паша, пользовавшаяся любовью преподобного и бывшая с ним в постоянном общении. Я выразил желание ее навестить, чтобы услышать что-либо о преподобном из ее уст. Меня проводили к домику, где жила Паша. Едва я вошел к ней, как Паша, лежавшая в постели (она была очень старая и больная), воскликнула:

Вот хорошо, что ты пришел, я тебя давно поджидаю: преподобный Серафим велел тебе передать, чтобы ты доложил Государю, что наступило время открытия его мощей и прославления.

Я ответил Паше, что по своему общественному положению не могу быть принятым Государем и передать ему в уста то, что она мне поручает. Меня сочтут за сумасшедшего, если я начну домогаться быть принятым Императором. Я не могу сделать то, о чем она меня просит.

На это Паша сказала:

Я ничего не знаю, передала только то, что мне повелел преподобный.

В смущении я покинул келию старицы. После нее пошел к двум монахиням, помнившим преподобного. Они жили вместе и друг за другом ухаживали. Одна была слепая, а другая вся скрюченная и с трудом передвигалась по комнате: она заведовала прежде квасоварней и как-то, передвигая в погреб по ступенькам лестницы тяжелую бочку с квасом, полетела вниз, и вслед за ней бочка, ударившая ее по средним позвонкам спинного хребта всею своею тяжестью. Обе они были большие молитвенницы, слепая монахиня постоянно молилась за усопших, при этом души их являлись к ней, и она видела их духовными очами. Кое-что она могла сообщить и о преподобном.

астоятель Спасо-Евфимиевского Суздальского
монастыря архимандрит Серафим (Чичагов)

Перед отъездом в Саров я был у отца Иоанна Кронштадтского, который, передавая мне пять рублей, сказал:

Вот прислали мне пять рублей и просят келейно молиться за самоубийцу: может быть, вы встретите какого-нибудь нуждающегося священника, который бы согласился молиться за несчастного.

Придя к монахиням, я прочитал перед слепой записочку, в которую вложил пять рублей, данных мне отцом Иоанном. Помимо этого я назвал имя своей покойной матери и просил молиться за нее. В ответ услышал:

Придите за ответом через три дня.

Когда я пришел в назначенное время, то получил ответ:

Была у меня матушка ваша, она такая маленькая, маленькая, а с ней ангелочек приходил.

Я вспомнил, что моя младшая сестра скончалась трех лет.

А вот другой человек, за которого я молилась, тот такой громадный, но он меня боится, все убегает. Ой, смотрите, не самоубийца ли он?

Мне пришлось сознаться, что он действительно самоубийца, и рассказать про беседу с о. Иоанном.

Вскоре я уехал из Дивеевского монастыря и, возвращаясь в Москву, невольно обдумывал слова Паши. В Москве они опять пришли мне в голову, и вдруг однажды меня пронзила мысль, что ведь можно записать все, что рассказывали о преподобном Серафиме помнившие его монахини, разыскать других лиц из современников преподобного и расспросить их о нем, ознакомиться с архивами Саровской пустыни и Дивеевского монастыря и заимствовать оттуда все, что относится к жизни преподобного и последующего после его кончины периода. Привести весь этот материал в систему и хронологический порядок, затем этот труд, основанный не только на воспоминаниях, но и на фактических данных и документах, дающих полную картину жизни и подвигов преподобного Серафима и значение его для религиозной жизни народа, напечатать и поднести Императору, чем и будет исполнена воля преподобного, переданная мне в категоричной форме Пашей. Такое решение еще подкреплялось тем соображением, что царская семья, собираясь за вечерним чаем, читала вслух книги богословского содержания, и я надеялся, что и моя книга будет прочитана. Таким образом зародилась мысль о «Летописи».

Для приведения ее в исполнение я вскоре взял отпуск и снова отправился в Дивеево. Там мне был предоставлен архив монастыря, так же как и в Саровской пустыни. Но прежде всего я отправился к Паше и стал расспрашивать ее обо всех известных эпизодах жизни преподобного, тщательно записывал все, что она передавала мне, а потом ей записи прочитывал. Она находила все записанное правильным и, наконец, сказала:

Все, что помню о преподобном, тебе рассказала, и хорошо ты и верно записал, одно нехорошо, что ты меня расхваливаешь.

В это время игумения Дивеевского монастыря отправилась в Нижний Новгород на ярмарку, чтобы закупить годовой запас рыбы для монастыря, а когда я в ее отсутствие пожелал навестить Пашу, то застал ее совершенно больной и страшно слабой. Я решил, что дни ее сочтены. Вот, думалось мне, исполнила волю преподобного и теперь умирает. Свое впечатление я поспешил передать матери казначее, но она ответила:

Не беспокойтесь, батюшка, без благословения матушки игумении Паша не умрет.

Через неделю игумения приехала с ярмарки, и я тотчас пошел сообщить о своих опасениях относительно Прасковии, уговаривая ее немедленно сходить к умирающей, дабы проститься с ней и узнать ее последнюю волю, иначе будет поздно.

Что вы, батюшка, что вы, - ответила она, - я только приехала, устала, не успела осмотреться; вот отдохну, приведу в порядок все, тогда пойду к Паше.

Через два дня мы пошли вместе к Паше. Она обрадовалась, увидев игумению. Они вспомнили старое, поплакали, обнялись и поцеловались. Наконец игумения встала и сказала:

Ну, Паша, теперь благословляю тебя умереть.

Спустя три часа я уже служил по Параскеве первую панихиду.

Возвратившись в Москву с собранным материалом о преподобном Серафиме, я немедленно приступил к своему труду. Вскоре я овдовел и принял монашество с именем Серафима, избрав его своим небесным покровителем».

«Летопись» была издана в 1896 году и преподнесена Государю, что повлияло на решение вопроса о прославлении преподобного Серафима. «Летопись» эта выдержала два издания - в 1896 и 1903 годах - и представляет собой подробное описание создания монастыря в Дивееве - четвертого удела Божией Матери на земле. Книга по собранному материалу в сравнении с известными трудами других авторов наиболее достоверно отражает все события, происшедшие со дня основания монастырей в Сарове и Дивееве, рассказывает о первоустроительнице, матушке Александре, содержит жизнеописание преподобного Серафима и близких ему людей.

В 1902 году архимандриту Серафиму было видение, о котором он впоследствии рассказал своему духовному сыну протоиерею Стефану Ляшевскому: «По окончании «Летописи» я сидел в своей комнатке в одном из дивеевских корпусов и радовался, что закончил наконец труднейший период собирания и написания о преподобном Серафиме. В этот момент в келию вошел преподобный Серафим и я увидел его как живого. У меня ни на минуту не мелькнуло мысли, что это видение - так все было просто и реально. Но каково же было мое удивление, когда батюшка Серафим поклонился мне в пояс и сказал:

Спасибо тебе за летопись. Проси у меня все, что хочешь за нее.

С этими словами он подошел ко мне вплотную и положил свою руку мне на плечо. Я прижался к нему и говорю:

Батюшка, дорогой, мне так радостно сейчас, что я ничего другого не хочу, как только всегда быть около вас.

Батюшка Серафим улыбнулся в знак согласия и стал невидим. Только тогда я сообразил, что это было видение. Радости моей не было конца».

Во время торжеств прославления св. прп. Серафима
в Свято-Успенской Саровской пустыни в 1903 году

Используя свои связи в придворных кругах, архимандрит Серафим сумел встретиться с Императором Николаем II и склонил его в пользу открытия мощей.

По повелению Императора в августе 1902 года было поручено произвести предварительное освидетельствование останков старца Серафима митрополиту Московскому Владимиру, епископам Тамбовскому Дмитрию и Нижегородскому Назарию вместе с суздальским архимандритом Серафимом (Чичаговым) и прокурором Московской Синодальной конторы А. А. Ширинским-Шихматовым.

Освидетельствование останков преподобного показало, что нетленных мощей нет. При обсуждении этого вопроса в Синоде возникла смута. Практически весь Синод был против. Куда ехать? Зачем? Мощей нетленных нет, только кости. Ехать в глушь, в лес!

На открытии настаивал лишь сам Государь, с ним единомысленны были только обер-прокурор В. К. Саблер и митрополит Антоний (Вадковский).

Однако Император не оставил намерения канонизировать старца Серафима и всячески поддерживал благоговейную память о нем. В октябре 1902 года он прислал в дар Серафимо-Дивеевскому монастырю лампаду к находящейся в Троицком соборе иконе Божией Матери «Умиление», перед которой на молитве скончался отец Серафим. Лампаду, по повелению Его Величества, доставил в обитель архимандрит Серафим. В воскресенье, 20 октября, по совершении Божественной литургии в соборном храме отец Серафим торжественно установил перед образом Богоматери лампаду и возжег ее к великой радости сестер.

11 января 1903 года к освидетельствованию останков старца Серафима приступила назначенная Синодом комиссия в составе десяти человек под руководством митрополита Московского Владимира (Богоявленского). Членом этой комиссии был также и архимандрит Серафим. Результатом явился подробный акт освидетельствования, представленный на монаршее усмотрение. Государь, прочитав его, написал: «Прочел с чувством истинной радости и глубокого умиления».

Донесение комиссии и желание Императора убедили Синод принять решение о канонизации преподобного Серафима Саровского.

Синод постановил: «Ввиду ожидаемого ко дню прославления и открытия святых мощей преподобного отца Серафима, Саровского чудотворца, стечения большого количества посетителей и богомольцев, признано необходимым принять меры к надлежащему устройству путей сообщения и потребных помещений поручить архимандриту Суздальского монастыря и прокурору Московской Синодальной конторы князю Ширинскому-Шихматову принять заведование всеми подготовительными мерами для устройства и приведения к благополучному окончанию многосложных дел, связанных с предстоящим торжеством прославления преподобного отца Серафима».

На этом не закончились труды отца Серафима, связанные с прославлением преподобного. Он написал краткое житие преподобного Серафима Саровского и краткую летопись Серафимо-Дивеевского монастыря.

Возвратясь после cаровских торжеств в древний Суздаль, отец Серафим занялся подготовительными работами к предстоящему празднованию 500-летия со дня кончины преподобного Евфимия, Суздальского чудотворца, и составил жизнеописание этого святого. Но отпраздновать в Суздале этот юбилей ему не пришлось. 14 февраля 1904 года он был назначен настоятелем Воскресенского Ново-Иерусалимского монастыря, где пробыл год, но за это время сумел отреставрировать величественный собор знаменитой обители.

28 апреля 1905 года в Успенском соборе Московского Кремля митрополитом Владимиром (Богоявленским), епископом Трифоном (Туркестановым) и епископом Серафимом (Голубятниковым) архимандрит Серафим был хиротонисан во епископа Сухумского.

При хиротонии владыка так определил свой жизненный путь: «Многоразлично совершается призыв Божий! Неисследимы пути Провидения Божия, предопределяющие пути человеку. Со мной, вот уже в третий раз в продолжение последних двенадцати лет, происходят перевороты, которые меняют весь строй моей жизни. Хотя я никогда не забывал молитвенно простирать руки к Богу в надежде на Его милосердие и всепрощение, но мог ли себе представить, что мой первоначальный светский путь, казавшийся естественным и вполне соответственным моему рождению и воспитанию, продолжавшийся так долго и с таким успехом, не тот, который мне предназначен Богом? И как я должен был убедиться в этом? Несомненно, путем испытаний и скорбей, ибо известно, что скорби - это лучшие провозвестники воли Божией, и от начала века они служили людям знамением избрания Божия. Испытав с восьмилетнего возраста сиротство, равнодушие людей, беспомощность и убедившись в необходимости проложить себе жизненный путь собственным трудом и многолетним учением, я по окончании образования, еще в молодости, прошел все ужасы военного времени, подвиги самоотвержения, но, сохраненный в живых дивным Промыслом Божиим, продолжал свой первоначальный путь, претерпевая многочисленные и разнообразные испытания, скорби и потрясения, которые окончились семейным несчастьем - вдовством. Перенеся столько скорбей, я вполне убедился, что этот мир, который так трудно перестать любить, делается через них нашим врагом и что мне предопределен в моей жизни особенный, тернистый путь… Тяжело испытывать пути Божии! Не потому, что требуется безусловная покорность, совершенное послушание и всецелая преданность в волю Божию, даруемые Самим Господом; тяжело потому, что, как говорит святитель Филарет, митрополит Московский, мир, побежденный верою, плененный в ее послушание, допущенный посему в область ее, непременно внес в нее свой собственный дух; таким образом, сей враг Христа и христианства очутился в пределах самого христианства, прикрывшись именем христианского мира, он действует свободно и учреждает себе мирское христианство, старается обратно переродить сынов веры в сынов мира, сынов мира не допустить до возрождения в истинную жизнь христианскую, а на непокорных ему вооружается ненавистью, лукавством, злословием, клеветами, презрением и всяким орудием неправды.

Поэтому жизнь людей, взятых из мира и поставленных на духовный путь, особенно многотрудная и многоскорбная. Подобное произошло и со мной. Иные опоясывали меня и вели туда, куда я не ожидал и не мечтал идти, и эти люди были, конечно, высокой духовной жизни. Когда по их святым молитвам во мне открылось сознание, что Сам Господь требует от меня такой перемены в пути ради Его Божественных целей, что это необходимо для всей моей будущей жизни, для предназначенных мне еще испытаний и скорбей, для моего сораспятия Христу, то несмотря ни на какие препятствия, поставленные мне миром, я исполнил святое послушание и сначала принял священство, а по вдовстве - монашество. Долго я переносил осуждения за эти важные шаги в жизни и хранил в глубине своего скорбного сердца истинную причину их. Но наконец Сам Господь оправдал мое монашество в ближайшем моем участии в прославлении великого чудотворца преподобного Серафима. Ныне, по всеблагой воле Господа, я призываюсь на высокое служение Церкви Христовой в сане епископа».

Владыка, едва появившись в Грузии, столкнулся с серьезным положением: революция 1905 года всколыхнула грузинский национализм. И епископ со всей присущей ему энергией принялся бороться против смуты.

На Сухумской кафедре епископ Серафим прослужил недолго и в 1906 году был переведен в Орел. В Орловской епархии он пробыл до 1908 года. Это время владыка деятельно занимался устройством церковно-приходской жизни, организовал в епархии приходские советы с возложением на них обязанностей церковной благотворительности.

Впоследствии епископ Серафим на основании своего опыта в Орловской епархии составил «Обращение к духовенству епархии по вопросу о возрождении приходской жизни». В «Обращении» пункт за пунктом рассматривались все стороны приходской жизни, подробно объяснялось, что такое ее возрождение, цель его и что надо сделать для достижения желаемых результатов. По мнению владыки Серафима, «необходимо вернуться к церковно-общественной жизни древнерусского прихода, чтобы приходская община занималась единодушно не только просвещением, благотворительностью, миссионерством, но и нравственностью своих сочленов, восстановлением прав старших над младшими, родителей над детьми, воспитанием и руководством молодого поколения, утверждением христианских и православных установлений.

Для возрождения пастырства и приходской жизни требуется прежде всего объединение пастырей с пасомыми. Этому могут способствовать пастырские собрания и съезды. Возрождение приходской жизни должно исходить от епископа. Если последний не объединится со своими помощниками-пастырями, то они не объединятся между собой и с прихожанами; если епископ не проникнется этой идеей возрождения прихода, не будет сам беседовать во время съезда епархии с пастырями, давать им самые подробные практические указания, не станет с полным самоотвержением переписываться с недоумевающими священниками, сыновне вопрошающими архипастыря в своих затруднениях, не будет печатать в «Епархиальных ведомостях» свои наставления и указания, все то, что он хотел бы пояснить и ввести, то приходское оживление не произойдет и жизненное начало не проникнет в наши омертвелые общины».

Епископ Тверской и Кашинский
Серафим (Чичагов)

В 1907 году преосвященного Серафима назначили членом Синода; через год - епископом Кишиневским и Хотинским. В Кишиневе, как ранее и в Орле, он занялся возрождением приходов, имея уже богатый опыт. Владыка объезжал епархию, беседовал со священнослужителями, иноками, мирянами и учащимися.

К этому времени относится история изгнания старца Варсонофия (Плеханкова) из Оптиной пустыни и перевода его в Голутвин монастырь. По изложению И. М. Концевича, епископ Серафим якобы принял в ней деятельное участие на стороне гонителей старца. По рассказу священника Василия Шустина, духовного сына отца Варсонофия, дело обстояло иначе: «Нашлись люди, которым мудрость батюшки (о. Варсонофия) не давала жить, и враг не дремал. Поселился в скиту некто Митя Косноязычный из города Козельска. Был он пьяница и тайно развращал монахов. Батюшка не мог этого терпеть и выселил его из скита. Сейчас же против батюшки открыто ополчился целый легион… В Оптину приехала одна из женщин петербургского религиозно-политического кружка графини Игнатьевой и собрала против батюшки все обвинения, какие только можно было измыслить. Приезжавший в Оптину епископ Серафим (Чичагов) обелил батюшку, но дело его отзыва из Оптиной уже было где-то решено. Отец Варсонофий должен был покинуть скит…»

В Кишиневе владыка Серафим прослужил до 1912 года, когда был назначен архиепископом Тверским и Кашинским.

Революция 1917 года застала архиепископа Серафима в Санкт-Петербурге; вернувшись в Тверь, он узнал, что епархиальный съезд проголосовал за удаление его из епархии и Синод, руководимый оберпрокурором Львовым, отправил его на покой.

Архиепископ Серафим был избран членом Поместного Собора 1917/18 годов. После Собора он был возведен в сан митрополита с назначением в Варшаву, но из-за сложившейся политической обстановки не смог отправиться к месту назначения, поселился в Москве и служил в различных храмах.

Во время Первой мировой войны из Польши было эвакуировано в Россию почти все православное духовенство. После заключения Брестского мира возник вопрос о возвращении в Польшу духовенства и имущества Православной Церкви. Митрополит Серафим подал заявление в Совет Народных Комиссаров с просьбой разрешить ему вместе с духовенством выехать в Польшу, но получил отказ. Вскоре началась гражданская война, и все хлопоты по переезду в Польшу пришлось отложить. Владыка поселился в Черниговском скиту около Троице-Сергиевой Лавры, где прожил, почти не выезжая, до конца 1920 года. В январе 1921 года он получил предписание Синода о необходимости ускорить возвращение в Варшаву православного духовенства и церковного имущества. До него доходили слухи о бедственном положении православного населения Польши, которое за время войны почти лишилось храмов и духовенства. Митрополит обратился к управляющему делами Совнаркома Горбунову и в Народный комиссариат иностранных дел с просьбой выяснить вопрос об отправке в Польшу. И получил ответ, что дело может быть рассмотрено по прибытии в Москву официального польского представительства. Весной 1921 года в Москву прибыли представители Польши; владыка посетил их и объяснил необходимость возвращения в Польшу духовенства. Тотчас после посещения поляков у него был произведен обыск и изъято два письма: одно - главе Католической Церкви в Польше кардиналу Каповскому, другое - протоиерею Врублевскому, представлявшему в Варшаве интересы православного духовенства. 11 мая 1921 года владыка был вызван на допрос в ЧК к некоему Шпицбергу для объяснений относительно писем.

После ухода митрополита Шпицберг составил заключение, что никоим образом нельзя отпускать Чичагова в Польшу, где он будет действовать «как эмиссар российского патриарха» и «координировать - против русских трудящихся масс - за границей фронт низверженных российских помещиков и капиталистов под флагом «дружины друзей Иисуса». Шпицберг потребовал заключить митрополита Серафима в Архангельский концлагерь. С этим согласились начальник 7-го отдела СО ВЧК Самсонов и его заместитель Агранов. В то же время секретный сотрудник ЧК донес, что владыка агитирует против изъятия церковных ценностей. 24 июня 1921 года состоялось заседание судебной Тройки ВЧК в составе Самсонова, Апетера и Фельдмана, которые постановили: «Заключить гражданина Чичагова в Архангельский концлагерь сроком на два года», но не отдали распоряжение о его аресте и этапировании. И владыка продолжал жить на воле и служить в храмах Москвы, между тем как срок заключения уже начал отсчет; митрополита арестовали только 12 сентября 1921 года и поместили в Таганскую тюрьму.

Сразу же после его ареста Наталья и Екатерина Чичаговы, дочери святителя, стали хлопотать перед М. И. Калининым о смягчении участи отца. Они просили, чтобы власти освободили его или хотя бы оставили в заключении в Москве, учитывая возраст и болезни. Калинин написал, что можно оставить в московской тюрьме «приблизительно на полгодика». 13 января начальником 6-го секретного отделения ВЧК Рутковским по распоряжению ВЦИК было составлено заключение по делу митрополита: «С упрочением положения революционной соввласти в условиях настоящего времени гр. Чичагов бессилен предпринять что-либо ощутительно враждебное против РСФСР. К тому же, принимая во внимание его старческий возраст 65 лет, полагаю, постановление о высылке на 2 года применить условно, освободив гр. Чичагова Л. М. из-под стражи». 14 января 1922 года президиум ВЧК постановил освободить митрополита; 16 января он вышел на свободу. Всю зиму владыка тяжело болел.

Однако ГПУ вовсе не собиралось отпускать его на волю - и здесь не имели значения ни возраст, ни болезни святителя. Его преследовали и ссылали не из-за противоправных поступков, а стремясь нанести Церкви как можно больший урон. 22 апреля 1922 года Рутковский дал новое заключение по делу митрополита: «Принимая во внимание, что Белавиным, совместно с Синодом, по-прежнему ведется реакционная политика против советской власти и что при наличии в Синоде известного реакционера Чичагова лояльное к власти духовенство не осмеливается открыто проявлять свою лояльность из-за боязни репрессий со стороны Чичагова, а также и то, что главная причина последовавшего освобождения Чичагова от наказания его, якобы острое болезненное состояние, не находит себе оправдания после его освобождения и нисколько не мешает Чичагову заниматься делами управления духовенства, полагаю Чичагова Леонида Михайловича задержать и отправить этапным порядком в распоряжение Архангельского губотдела для вселения на местожительство, как административного ссыльного сроком по 24 июня 1923 г.».

25 апреля судебная коллегия ГПУ под председательством Уншлихта приговорила митрополита Серафима к ссылке в Архангельскую область.

В мае 1922 года владыка прибыл в Архангельск в самый разгар арестов и судебных процессов по делам об изъятии церковных ценностей. И сразу же ГПУ вознамерилось его допросить, чтобы узнать его мнение о мероприятиях, касающихся изъятия церковных ценностей. Митрополит был болен, явиться в ГПУ не мог и изложил свое суждение письменно. «Живя в стороне от церковного управления и его распоряжений, - писал он, - я только издали наблюдал за событиями и не участвовал в вопросе об изъятии ценностей из храмов для помощи голодающему населению. Все написанное в современной печати по обвинению епископов и духовенства в несочувствии к пожертвованию церковных ценностей на народные нужды преисполняло мое сердце жестокой обидой и болью, ибо многолетний служебный опыт мой, близкое знакомство с духовенством и народом свидетельствовали мне, что в православной России не может быть верующего христианина, и тем более епископа или священника, дорожащего мертвыми ценностями, церковными украшениями, металлом и камнями более чем живыми братьями и сестрами, страдающими от голода, умирающими от истощения и болезней… Чувствовалось, что по чьей-то вине произошло роковое недоразумение…»

В Архангельске митрополит прожил до конца апреля 1923 года, а затем с разрешения ВЦИК переехал в Москву; ни в каких церковных делах участия не принимал, на службу ездил в Данилов монастырь к своему духовнику архимандриту Георгию Лаврову и архиепископу Феодору (Поздеевскому), сам почти нигде не бывал и у себя мало кого принимал.

Многое в жизни семидесятилетнего старца было связано с преподобным Серафимом Саровским. Даже теперь, двадцать лет спустя после канонизации преподобного, ГПУ ставило ему в вину организацию торжеств: «16 апреля 1924 года гр. Чичагов Леонид Михайлович был арестован секретным отделом ОГПУ по имеющимся материалам: в 1903 году Чичагову было поручено руководство и организация открытия мощей Серафима Саровского…»

Арестованный митрополит давал объяснения следователю ГПУ Казанскому относительно своего участия в открытии мощей преподобного Серафима: «Я принимал непосредственное участие в открытии мощей Серафима Саровского по распоряжению Синода, утвержденному Николаем; последний узнал о моей близости к Дивеевскому монастырю от бывшей княгини Милицы Ивановны. Я знаю, что Серафим был особо чтимым угодником у Романовых. Приблизительно лет за 5 до открытия мощей Серафима я написал из разных источников „Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря”».

Следствие интересовалось, нет ли в «Летописи» намеков на революционные события, на современную смуту в государстве, в Церкви и в обществе в связи с рассказом о том, что выкопанную по благословению преподобного Серафима канавку антихрист не перейдет. Владыка отвечал: «Говоря о „канавках” я подразумеваю распоряжение Серафима о вырытии канав и предсказания его в связи с будущей историей Лавры, которая должна быть выстроена на этом окопанном месте, о судьбе этой Лавры и канавок в дни антихриста. Но никаких намеков на смуту в государстве, в Церкви, в обществе моя книга не содержит».

8 мая 1924 года Патриарх Тихон подал в ОГПУ ходатайство об освобождении находившегося в Бутырской тюрьме митрополита Серафима, престарелого и больного, за лояльное отношение которого к существующей гражданской власти он, Патриарх Тихон, ручается.

Письмо было получено Тучковым на следующий день и оставлено без последствий, дело шло своим чередом. Наконец, 17 июля 1924 года уполномоченный ОГПУ Гудзь предложил освободить митрополита Серафима из-под стражи, и вскоре тот был освобожден. В это время власти приказали живущим в Москве архиереям покинуть город. Владыка хотел поселиться в Дивеевском монастыре, но игумения монастыря Александра (Траковская) ему в этом отказала.

Митрополита Серафима приняла игумения Арсения (Добронравова) в Воскресенский-Феодоровский женский монастырь, находившийся около города Шуи Владимирской области.

Владыка приехал с дочерью Натальей (в монашестве Серафима), которая была очень близка к отцу и много помогала ему в заключении и ссылке.

В монастыре митрополит часто служил, а в воскресные и праздничные дни – всегда. После таких служб устраивался праздничный обед, на котором присутствовал и митрополит Серафим.

Прекрасный знаток пения и сам сочинитель духовной музыки, митрополит Серафим большое внимание уделял церковному хору, разучивая с монастырскими певчими песнопения и проводя спевки.

Блаженны годы, которые он прожил в монастыре. Редкостный мир царил среди сестер, любивших и почитавших свою игумению как первую подвижницу и самого смиренного в монастыре человека. И какое удовольствие было слушать митрополита, когда он читал вторую часть «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря», описывающую события, предшествовавшие канонизации преподобного Серафима. В «Летописи» была подробно описана та смута, которая произошла в Синоде, когда пришло время всецерковно прославить преподобного Серафима. До революции рукопись не была допущена к печати цензурой, а после революции прекратилось христианское книгопечатание. «Летопись» впоследствии была арестована на одном из обысков и пропала.

В 1928 году митрополит Серафим был назначен управляющим Санкт-Петербургской епархией. За два года, что он прожил в монастыре, все привыкли к владыке и полюбили его. Участие в богослужениях и сама жизнь много знающего митрополита, участника торжественной канонизации преподобного Серафима, воспоминания о встречах с людьми, знавшими преподобного, и чтение «Летописи» весьма украшали многоскорбную в настоящих условиях монастырскую жизнь. Проводы были трогательные и грустные. Монахини понимали, что расстаются с ним навсегда. Вместе с владыкой игумения Арсения отпустила монахинь Севастиану и Веру, которые помогали ему в монастыре и впоследствии помогали ему по хозяйству до самого его ареста.

В то время, когда другие архиереи колебались в признании каноничности власти митрополита Сергия (Страгородского), митрополит Серафим признал ее сразу. Человек порядка, привыкший мыслить в категориях строгой иерархии, он считал восстановление централизованной власти наиболее важным делом. По отношению к власти владыка придерживался принципа: «Закон суров, но это закон».

Свою первую литургию в Петербурге он совершил в Преображенском соборе на Литейном проспекте, где когда-то был старостой.

Резиденция митрополита была в Новодевичьем монастыре. В первую же неделю правления он собрал здесь священников города и, указав им, что «не их дело церковная политика и не им осуждать архиереев», начал отчитывать за те непорядки, которые успел подметить за литургией. Он категорически запретил проведение исповеди во время литургии, так же как и общую исповедь.

Владыка служил каждое воскресенье в одном из храмов города или пригорода. После службы он проповедовал. В кратких и сильных словах он разъяснял смысл таинства, как сильна молитва после пресуществления Даров:

«Дух Святой, - говорил митрополит, - пресуществляет на престоле Дары, но Он сходит и на каждого из нас, обновляет наши души, умственные силы, всякая молитва, если она произносится от всего сердца, будет исполнена».

И когда митрополит после благословения Даров преклонял колени, припадая к престолу, все молящиеся падали ниц.

Особенную важность он видел в сохранении таинств, как они заповеданы церковной традицией и святыми отцами. Священник Валентин Свенцицкий писал о владыке, что тот в своем докладе против общей исповеди, между прочим, говорил: «Никакой общей исповеди не существовало ни в древности, ни впоследствии, и нигде о ней не упоминается на протяжении всей истории Православной Церкви Установление общей исповеди является явной заменой новозаветного Таинства ветхозаветным обрядом».

По пятницам в Знаменской церкви у Московского вокзала, где был придел преподобного Серафима, митрополит читал акафист преподобному. Читал наизусть, а после акафиста беседовал с народом.

Особо почитал владыка Царицу Небесную и часто говорил о большой любви Божией Матери к земле Русской. «Эта любовь явилась в многочисленных иконах Божией Матери на Святой Руси. Но росли наши грехи и беззакония: Божия Матерь отступила от нас, и скрылись святые чудотворные иконы Царицы Небесной, и пока не будет знамения от святой чудотворной иконы Божией Матери, не поверю, что мы прощены. Но я верю, что такое время будет и мы до него доживем».

Всю жизнь митрополит боролся за чистоту православия. Святой праведный Иоанн Кронштадтский незадолго до своей смерти, благословляя его в последний раз, сказал: «Я могу покойно умереть, зная, что ты и преосвященный Гермоген будете продолжать мое дело, будете бороться за православие, на что я вас и благословляю».

Всю жизнь владыка занимался благотворительностью. Еще будучи военным, он обратил внимание на беспомощность лиц военного ведомства, расстроивших свое здоровье во время прохождения службы. Он учредил благотворительное общество помощи военным, которые были не в состоянии вследствие болезни служить и были вынуждены выходить в отставку до приобретения прав на пенсию.

Митрополит Серафим заботился о детях-сиротах, родители которых погибли на войне. Широкая бесплатная медицинская практика владыки была направлена на облегчение страданий страждущих. Во время русско-японской войны по его благословению формировались санитарные поезда, и он сам собирал пожертвования.

Придавая огромное значение возрождению приходской жизни, владыка Серафим считал необходимым через приходские советы организовывать школы, библиотеки и столовые.

Сам отведав горечь уз и ссылки, он с любовью и благоговением хоронил умершего в тюрьме архиепископа Илариона (Троицкого). Тело его выдали родственникам в грубо сколоченном гробу. Когда гроб открыли, никто не узнал владыку, так изменили его внешность годы в заключении и болезнь. Владыка Серафим принес свое белое облачение и белую митру. По облачении тело архиепископа положили в другой гроб. Отпевание совершал сам митрополит Серафим в сослужении шести архиереев и множества духовенства.

У владыки Серафима было много духовных детей. Сохранилось его письмо из ссылки (Архангельск, 1922 год) духовному сыну Алексею Беляеву. Вот выдержка из него: «Все мы люди, и нельзя, чтобы житейское море не пенилось своими срамотами, грязь не всплывала бы наружу и этим не очищалась бы глубина целой стихии.

Ты же будь только с Христом, единой Правдой, Истиной и Любовью, а с Ним все прекрасно, все понятно, все чисто и утешительно. Отойди умом и сердцем, помыслами от зла, которое властвует над безблагодатными, и заботься об одном - хранить в себе, по вере, божественную благодать, через которую вселяется в нас Христос и Его мир.

Не видеть этого зла нельзя; но ведь вполне возможно не допускать, чтобы оно отвлекало от Божией правды. Да, оно есть и ужасно по своим проявлениям, но как несчастны те, которые ему подчиняются. Ведь мы не отказываемся изучать истину и слушать умных людей, потому что существуют среди нас сумасшедшие в больнице и на свободе. Такие факты не отвращают от жизни; следовательно, с пути правды и добра не должно нас сбивать то, что временами злая сила проявляет свое земное могущество. Бог поругаем не бывает, а человек что посеет, то и пожнет.

Учись внутренней молитве, чтобы она была не замечена по твоей внешности и никого не смущала. Чем более мы заняты внутренней молитвой, тем полнее, разумнее и отраднее наша жизнь вообще. И время проходит незаметнее, быстрее. Для того особенно полезна Иисусова молитва и собственные короткие изречения «помоги мне, Господи» или «защити и укрепи», или «научи» и проч.

Молящийся внутренне, смотрит на все внешнее равнодушно, рассеянно, ибо эта молитва не умственная, а сердечная, отделяющая от поверхности земли и приближающая к невидимому Небу.

Учись прощать всем их недостатки и ошибки и ввиду подчинения их злой силе, и, несомненно, ненормального состояния духа. Говори себе: «Помоги ему, Господи, ибо он духовно болен!» Такое сознание помешает осуждению, ибо судить может только тот, кто сам совершен и не ошибается, все знает, а главное, знает наверное, что человек действует не по обстоятельствам, сложившимся вокруг него, а по своему произволению, по своей страсти».

В Петербурге митрополит прослужил пять лет, 14 октября 1933 года указом Синода он был отправлен на покой. 24 октября он совершил свою последнюю службу в Спасо-Преображенском соборе и вечером выехал в Москву. Первое время владыка жил в резиденции митрополита Сергия (Страгородского), пока подыскивали жилище. В начале 1934 года он поселился в Малаховке, а затем переехал на станцию Удельная, где арендовал полдачи. Это были две небольшие комнаты и кухня. В одной комнате была устроена спальня владыки, с большим количеством книг, икон и рабочим письменным столом. Другая комната отведена под столовую-гостиную. Здесь стояли обеденный стол, фисгармония и диван; на стене висел большой образ Спасителя в белом хитоне, написанный владыкой.

Фотография митрополита Серафима (Чичагова)
из следственного дела

Спокойными и безмятежными были последние месяцы жизни митрополита в Удельной. Самое скорбное это были старость и связанные с нею болезни. Он сильно страдал от гипертонии, одышки, последнее время от водянки, так что передвигался с трудом и из дома почти не выходил. Днем к нему приходили духовные дети, иные приезжали из Петербурга; посещали владыку митрополиты Алексий (Симанский) и Арсений (Стадницкий), приезжая на заседания Синода. Вечерами, когда все расходились, митрополит садился за фисгармонию и долго-долго играл известную духовную музыку или сочинял сам. И тогда мир и покой разливались повсюду. Благодатная жизнь подходила к концу. Ее оставалось немного. И что еще сделать, как еще при немощах и болезнях потрудиться Господу. И так хотелось единственного - быть рядом с преподобным, которому он послужил когда-то. Но что же может вознести в те обители, где он обитает, всю жизнь распинавший в себе плоть с ее страстьми и похотьми? Только мученичество. Первохристианский венец.

Митрополита арестовали глубокой осенью 1937 года. Ему было восемьдесят четыре года, и несколько последних дней он чувствовал себя совершенно больным, так что сотрудники НКВД затруднились увозить его в арестантской машине - вызвали скорую помощь и отвезли в Таганскую тюрьму. Допрос был формальностью. 7 декабря Тройка НКВД постановила: митрополита Серафима - расстрелять.

Всего в тот день Тройкой НКВД по Московской области было приговорено к расстрелу несколько десятков человек. Приговоренных разделили на несколько партий. В первый день, 9 декабря, расстреляли пять человек, на следующий день - сорок одного человека, на другой день еще пять человек и среди них митрополита Серафима. Расстреливали неподалеку от деревни Бутово рядом с Москвой в просторной тогда дубовой роще, которую оградили со всех сторон глухим забором. На дубах были устроены смотровые площадки, откуда охрана зоны присматривала, чтобы во время расстрелов и потом при захоронении сюда не приближались посторонние. Расстреливала бригада палачей, иногда приезжало расстреливать начальство.

Незадолго до ареста митрополит Серафим говорил: «Православная Церковь сейчас переживает время испытаний. Кто останется сейчас верен святой апостольской Церкви - тот спасен будет. Многие сейчас из-за преследований отходят от Церкви, другие даже предают ее. Но из истории хорошо известно, что и раньше были гонения, но все они окончились торжеством христианства. Так будет и с этим гонением. Оно окончится, и православие снова восторжествует. Сейчас многие страдают за веру, но это - золото очищается в духовном горниле испытаний. После этого будет столько священномучеников, пострадавших за веру Христову, сколько не помнит вся история христианства».

После ареста митрополита Серафима остались две его келейницы, монахини Вера и Севастиана. Монахиню Веру арестовали через несколько дней после ареста митрополита. Монахиня Севастиана не захотела ее оставить и последовала за ней добровольно. Обе были приговорены к заключению в лагерь. Мать Севастиана там умерла, а мать Вера вернулась через пять лет по окончании срока заключения и умерла в 1961 году у своих родственников в Вятской области.

Цитируется по книге «Жития святых, новомучеников и исповедников Земли Нижегородской». — Нижний Новгород, 2015. Авторы-составители: архимандрит Тихон (Затёкин), игумен Дамаскин (Орловский), О.В. Дёгтева.

Святитель Серафим (в миру Чичагов Леонид Михайлович) происходил из известного аристократического рода, прославившегося в Русской истории выдающимися деятелями, в том числе военными, среди которых было два адмирала. Леонид появился на свет 9 января 1856 года, в городе Санкт-Петербурге.

Его отец, Михаил Никифорович, был полковником артиллерии, и по понятным соображениям желал сыну аналогичной карьеры. Между тем, когда Леониду было всего десять лет, отец умер, и все обязанности по содержанию и воспитанию сына (и трех его братьев) взяла на себя мать, Мария Николаевна.

Через какое-то время, движимая желанием устройства военной карьеры для своих сыновей, она определила Леонида и двух его братьев в Пажеский корпус - известное в то время в России военно-воспитательное заведение. За год до окончания обучения в Пажеском Корпусе Леонид получил звание камер-пажа, а окончив его в возрасте 18 лет, поступил в Артиллерийскую академию, после чего отправился на военную службу.

В 1877 году он оказался на Балканах, где участвовал в кровопролитных русско-турецких боях — на Шипкинском перевале, а также во взятии Телеша и Плевны. Мужество и героизм, проявленные Леонидом на войне, были отмечены боевыми наградами. Промысел Божий уберёг его от возможной смерти.

По возвращении с фронта в мирный Петербург он находился под столь сильным впечатлением от пережитого на войне, что написал по этому поводу несколько книг: о героизме русских солдат, о смысле жизни, о смерти. Кроме того, глубоко тронутый виденными им страданиями раненных бойцов, он приступил к изучению медицины, результатом чего явилось двухтомное сочинение «Медицинские беседы».

В 1878 году Л. М. Чичагов имел встречу со святым Праведным Иоанном Кронштадтским, великим светильником Русской земли. Тот разрешил ряд волновавших его жизненных вопросов и с тех пор стал ему духовным наставником.

8 апреля 1879 года, Леонид, будучи в возрасте 23 лет, связал себя брачными узами с Наталией Николаевной Дохтуровой, дочерью камергера. Как и положено православному, Леонид старался выстраивать отношения в семье на основах христианской морали и нравственности, эту же нравственность он стремился привить четырем своим дочерям.

В возрасте тридцати четырех лет, неожиданно для окружающих, он решил оставить воинскую службу и озвучил твёрдое желание посвятить свою дальнейшую жизнь служению Богу, став Православным священником. Эта новость ошеломила родных, не встретила сочувствия в семье. Даже горячо любимая супруга Леонида Михайловича воспротивилась воле мужа. Ей, светской даме, давно уже привыкшей к укладу аристократической жизни, весьма трудно было представить себя в роли какой-то попадьи. Тем более, что отношение аристократии к духовенству нередко выражалось даже и в пренебрежении.

Однако Леонид нашёл верное решение: он обратился за помощью к протоиерею Иоанну Кронштадтскому, который, собственно, и благословил его на подвиг священнического служения. Тогда праведный пастырь лично встретился с Наталией Николаевной и найдя подходящие к её сердцу слова убедил не противиться Промыслу Божию и принять выбор мужа. Наконец, она дала своё согласие.

15 апреля 1890 года Леонид Чичагов был отправлен в отставку, после чего вместе с семьёй перебрался в Москву. В доме на Остроженке, 37, где когда-то жил И. Тургенев, они прожили три года. В это время Леонид занимался серьёзным изучением богословских наук. В 1893 году, 26 февраля, он был рукоположен во диакона, а уже через два дня, 28 февраля, — в сан священника.

Первый год пастырского служения отца Леонида совпал с тяжелой болезнью супруги, в результате которой матушка Наталия умерла. Шёл 1895 год. Отец Леонид перевез её тело в Дивеево, и оно было предано земле на монастырском кладбище.

Через три года, после того как батюшка овдовел, он принял монашество. Тогда же он получил новое имя Серафим, в честь своего покровителя, великого святого земли Русской, Серафима Саровского. К этому времени его дочери повзрослели, старшей было уже 18 лет.

В 1898 году отец Серафим был определен для служения в Свято-Троицкую Лавру в Сергиевом Посаде. Надо сказать, что его отношения с братиями обители складывались не лучшим образом. Недавний аристократ, представитель высшего общества, да к тому же не имевший серьёзного монашеского опыта, вызывал у насельников, многие из которых имели простонародное происхождение, недоверие и казался им юродствующим барином.

Через год, стараниями близких друзей, удалось выхлопотать новое назначение. В результате отец Серафим перешёл в Суздальскую Спасо-Евфимиеву обитель. 14 августа 1899 года указом Святейшего Синода он был назначен её настоятелем, с последующим посвящением в сан архимандрита.

Здесь, помимо исполнения общих монастырских послушаний, по поручению начальства он занимался подготовкой документов, необходимых для канонизации Серафима Саровского, а в 1903 году ему предоставили право разработки церемониала грядущей канонизации с участием августейшей семьи. Надо сказать, что он справился с этой задачей безукоризненно: торжественная церемония прошла без сбоев и происшествий.

14 февраля 1904 года отец Серафим получил назначение на должность настоятеля Воскресенской Ново-Иерусалимской обители. А в апреле 1904 года он был рукоположен во епископа Сухумского.

Шли годы, надвигалось время страшных социальных потрясений, нравственных испытаний и катастроф: приближались революции 1917 года — Февральская и за нею — Октябрьская. В этот период святитель Серафим служил, волей Божьей, последовательно в четырех епархиях, а именно: в Сухуми, Орле, Кишиневе, Твери.

Осуществляя архипастырское служение и стремясь исполнять его с надлежащей ответственностью, отец Серафим открывал приюты, больницы, приходские советы. Одним из важнейших направлений его деятельности была борьба с заблуждениями, ересью, сектантством.

Вместе с тем, как отмечают историки, ему не удалось избежать некоторых острых ошибок. Так, будучи в Кишиневе, отец Серафим, увлекшись жаром политических волнений, проникся идеями сторонников «Союза русского народа» и влился в число его вдохновителей. Между тем это движение, вместо способствования укреплению Российской монархии, дискредитировало её.

Ни Февральская, ни Октябрьская революции не нашли сочувствия в сердце архиерея. Вскоре усилиями враждебно настроенных по отношению к нему представителей духовенства, при посредстве большевистских властей он был изгнан из Тверской губернии.

Стремясь отгородить святителя от вероятной расправы, Святейший Патриарх Тихон провёл на заседании Святейшего Синода решение о его назначении на кафедру Варшавскую и Привисленскую. Однако разгоревшаяся гражданская, а затем и советско-польская война отрезали путь в Польшу фронтами и сделали отъезд святителя к месту его назначения технически невозможным. Он остался в Москве. Здесь его навещали и ободряли родные и близкие.

В 1921 году святитель Серафим был подвергнут аресту и заточен в Таганскую тюрьму, которую покинул лишь в 1922 году. Затем ему опять предъявили обвинение в преступлениях против Советской Власти и приговорили к ссылке в Архангельскую область, где он провел около года.

Стараниями Патриарха Тихона святитель Серафим был освобожден из-под стражи, но в Москве он оставаться не мог. После того как ему отказали в возможности поселиться в Серафимо-Дивеевском монастыре, он, раздосадованный, уехал в деревню Шуи, где его приняли с радушием в Воскресенский Феодоровский монастырь.

В 1927 году святитель Серафим, сердечно простившись с подвижницами, отправился на новое служение: митрополит Сергий, выступивший с нашумевшей тогда деклараций, частично поддержавшей государственную власть, была необходима помощь соратников. Весной 1928 года, страдалец, уже как митрополит Ленинградский и Гдовский, вернулся в родной ему город.

Достойно признания, что поддерживая митрополита Сергия, он не поддерживал его слепо и всецело, равно как не поддерживал и государственную политику, направленную против Бога и Его Церкви.

Нужно отметить, что святитель Серафим раздражал светские власти не только своим ревностным отношением к Православному богослужению, но и к широкой проповеди, что тогда признавалось за антисоветскую пропаганду. 1932 год ознаменовался массовым арестом священнослужителей, в том числе монашествующих. На фоне общего негативного отношения власти к священству возрастала угроза и в отношении владыки Серафима. К этому времени здоровье его пошатнулось. Все перечисленные факторы вкупе послужили причиной увольнения святителя на покой. Это случилось в октябре 1933 года.

Наступил кровавый 1937-й год. В сентябре владыку арестовали в очередной и последний раз. Не пощадили даже его старость — ему было 82 года. Ввиду того, что арестованный не мог самостоятельно ходить, его вынесли на носилках, а затем, на машине скорой помощи, перевезли в Таганскую тюрьму. 11 декабря, по приговору тройки НКВД, его расстреляли на печально прославившемся Бутовском полигоне.

Утверждают, что день смерти святителя Серафима был предсказан ему святым праведным Иоанном Кронштадтским, в словах: «Помни день трех святителей». Каждый раз в этот день святой Серафим готовился к смерти. Сообщается, что владыка втретил её не только как истинный воин Христов, мученик за веру, но и как подлинный офицер: не преклонив перед палачами главы, не замарав чести христианской и архипастырского достоинства.

Тропарь священномученику Серафиму, глас 5

Воинство Царя Небеснаго / паче земнаго возлюбив, / служитель пламенный Святыя Троицы явился еси, / наставления Кронштадтскаго пастыря в сердце своем слагая, / данная ти от Бога многообразная дарования / к пользе народа Божия приумножил еси, / учитель благочестия / и поборник единства церковнаго быв, / пострадати даже до крове сподобился еси, / священномучениче Серафиме, / моли Христа Бога // спастися душам нашим.

Кондак священномученику Серафиму, глас 6

Саровскому чудотворцу тезоименит быв, / теплую любовь к нему имел еси, / писаньми твоими подвиги и чудеса того миру возвестив, / верныя к его прославлению подвигл еси / и благодарственнаго посещения / самаго преподобнаго сподобился еси. / С нимже ныне, священномучениче Серафиме, / в Небесных чертозех водворяяся, / моли Христа Бога // серафимския радости нам причастником быти.

Автор более 1500 страничного труда "Медецинские беседы" - священномученик митрополит Серафим, в миру Леонида Михайловича Чичагов. В книге изложена история медицины от Гиппократа до конца XIX века и собственный многолетний уникальный научный и практический опыт лечения Л.М. Чичагова, применявшийся им в течение многих лет. Автор предлагает свою систему оздоровления известную как "Система Чичагова" или "Система Серафима Чичагова". Книга переиздана в 1991 году репринтным изданием. В книге использована русская дореформенная (дореволюционная) орфография. Скачать книгу Вы можете .

___________

Часть первая.

Беседа I.

О медицине вообще. Спутанность понятий о медицине в обществе. Премированный лечебник докторара Флоринского. Обладают ли медицинские науки точными методами? Значение медицинских наук для государства и общества. Разделение медицинских наук на группы. Определение цели медицины. Можно ли прервать болезнь? Значение предрасположения к известной болезни. Что представляет в настоящее время терапия в общем. Мнение проф. Гергардта. Погоня за определением формы болезни. Важность знания целебных средств. Имеются ли твердые и точные правила для верного диагноза? Проф. Панш, как автор повторительного курса анатомии человека, и мнения его об основах анатомии. Бесполезные теоретические вопросы. Изучение действия лекарственных веществ на организм человека. Заимствования сведений от простонародия. История медицины и польза от изучения её. Развитие медицины у древних народов.