Расстреляв царскую семью – символ Божественного начала в земном мире, народ отрёкся от Бога, растерял то святое, что было в душе. Словно пена, всплыли на поверхность все тёмные стороны человеческой жизни: жестокость, агрессия, трусость, корысть, половая распущенность. Веками существовавшие ценности – институт семьи, культура и традиции народов многонациональной России, глубокая вера в Бога – всё это было практически разрушено буквально за десятилетие, последовавшее за революциями 1917 года.

О чём рассказывает знаток гражданской войны:

• С чего началась политика уничтожения опасных для большевиков групп?
• Почему расстрелы производились сотнями, а потом указывалось меньшее число жертв?
• Чем отличается Красный и Белый террор? Сопоставимы ли они по численности жертв?
• Какую инструкцию местным органам для принятия решения о расстреле давал один из высших руководителей ВЧК?
• Сколько осталось в стране интеллигенции по сравнению с царской Россией спустя 12 лет после революции 1917 г.?

Интервью с известным историком Гражданской войны, доктором исторических наук Сергеем Владимировичем Волковым. Интервью ведёт координатор движения «Народный Собор» Артём Перевощиков.

А.П.: Сергей Владимирович, считается, что «Красный террор» начался с декрета Совнаркома (СНК) от 5 сентября 1918 года. Насколько это справедливо? Ведь расправы над офицерами, священниками, представителями интеллигенции начались значительно ранее, причем происходили зачастую при участии органов советской власти. Можно ли говорить, что они не имели отношение к «Красному террору», и он действительно начался только 5 сентября?

С.В.: Фактически политика уничтожения опасных для большевиков групп началась еще до взятия ими власти. В соответствии с ленинскими указаниями (основанными еще на опыте 1905 года) первостепенное внимание закономерно уделялось физическому и моральному уничтожению офицерства: “Не пассивность должны проповедовать мы, не простое “ожидание” того, когда “перейдет” войско – нет, мы должны звонить во все колокола о необходимости смелого наступления и нападения с оружием в руках, о необходимости истребления при этом начальствующих лиц”.

В результате большевистской агитации на фронте было убито несколько сот офицеров и не меньше покончило самоубийством (только зарегистрированных случаев более 800). Офицеры стали главным объектом красного террора и сразу после октябрьского переворота. Зимой 1917-1918 и весной 1918 г. множество их погибло по пути с распавшегося фронта в поездах и на железнодорожных станциях, где практиковалась настоящая «охота» за ними: такие расправы происходили тогда ежедневно. На то же время приходится массовое истребление офицеров в ряде местностей: Севастополе – 128 чел. 16-17 декабря 1917 и более 800 23-24 января 1918, других городах Крыма – около 1 000 в январе 1918, Одессе – более 400 в январе 1918, Киеве – до 3,5 тыс. в конце января 1918, на Дону – более 500 в феврале-марте 1918 и т.д.

Обычно террор связывается с деятельностью «чрезвычайных комиссий», но на первом этапе – в конце 1917 – первой половине 1918 г. основную часть расправ с «классовым врагом» осуществляли местные военно-революционные комитеты, командование отдельных красных отрядов и просто распропагандированные соответствующем духе группы «сознательных борцов», которые, руководствуясь «революционным правосознанием», производили аресты и расстрелы.

По сведениям самих большевистских газет нетрудно убедиться, что и по линии ЧК групповые расстрелы проводились задолго до официального объявления «Красного террора» и даже до объявленного позже первым расстрела офицеров л.-гв. Семеновского полка братьев А.А. и В.А. Череп-Спиридовичей 31 мая 1918 г. и были вполне обычным делом (например, из заметки в «Известиях» в самом начале марта «Расстрел семи студентов» явствует, что они были застигнуты на квартире во время составления прокламации к населению, после чего отвезены сотрудниками ЧК на один из пустырей, где и расстреляны, причем имена двоих даже не были установлены). Летом же расстрелы производились сотнями (например, по казанской организации, ярославскому делу и множеству других), т.е. тогда, когда, по позднейшим заявлениям, было расстреляно, якобы, всего 22 человека. Только по опубликованным в советских газетах случайным и очень неполным данным за это время расстреляно было 884 человека.

Более чем за два месяца до официального провозглашения террора Ленин (в письме Зиновьеву от 26 июня 1918 г.) писал, что «надо поощрять энергию и массовидность террора против контрреволюционеров, и особенно в Питере, пример которого решает».

То есть массовый террор и до осени был вполне очевидным фактом как для населения, так и для большевистского руководства, которое, правда, было недовольно его масштабами. Провозглашение «Красного террора» 2 сентября, а через три дня и принятие соответствующего постановления СНК как раз и преследовало цель привести масштабы террора в соответствие с потребностями большевистской власти.

А.П.: Был ли сходен характер Красного и Белого террора?

С.В.: Поскольку термин «террор» интерпретируется довольно широко и под ним обычно понимаются самые разные действия, следует, прежде всего, конкретизировать, что в данном случае имеется в виду.

Этимологически термин «террор» означает действия, направленные на то, чтобы запугать противника и заставить его вести себя определенным образом. Такие акции, как убийства должностных лиц, террористическое акты (взрывы и т.п.), расстрелы заложников могут поэтому рассматриваться как его проявления. Однако не всякие репрессии, даже массового характера могут рассматриваться как террор: существенна мотивация, то, как репрессирующая сторона озвучивает их направленность.

«Это было время, названное одним из очевидцев «дикой вакханалией красного террора». Тревожно и страшно было по ночам слышать, а иногда и присутствовать при том, как брали десятками людей на расстрел. Приезжали автомобили и увозили свои жертвы, а тюрьма не спала и трепетала при каждом автомобильном гудке. Вот войдут в камеру и потребуют кого-нибудь «с вещами» в «комнату душ» - значит на расстрел. И там будут связывать попарно проволокой. Если бы вы знали, какой это был ужас!»

Подлинный террор (в смысле «запугивание») не равнозначен понятию “массовые репрессии”, он подразумевает внушение тотального страха не реальным борцам с режимом (те и так знают о последствиях и готовы к ним), а целым социальным, конфессиональным или этническим общностям. В одном случае власть демонстрирует намерение истребить своих политических противников, во втором – истребить вообще всех представителей той или иной общности, кроме тех, кто будет ей верно служить. Это и есть разница между «обычными» репрессиями и террором.

Специфика политики большевиков 1917-1922 гг. состояла в установке, согласно которой люди подлежали уничтожению по самому факту принадлежности к определенным социальным слоям, кроме тех их представителей, кто “докажет делом” преданность советской власти. Именно эта черта, которая (с тех пор, как об этом стало можно говорить) всячески затушевывалась представителями советско-коммунистической пропаганды и их последователями, которые стремились «растворить» эти специфические социальные устремления большевиков в общей массе «жестокостей» Гражданской войны и, смешивая совершенно разные вещи, любили рассуждать о «красном и белом терроре».

Гражданские, как и всякие “нерегулярные” войны, действительно, обычно отличаются относительно более жестоким характером. Такие вещи, как расстрелы пленных, бессудные расправы с политическими противниками, взятие заложников и т.д. в большей или меньшей степени бывают характерны для всех участвующих сторон. И в российской Гражданской войне белым, естественно, тоже случалось это делать, особенно отдельным лицам, мстящим за вырезанные семьи и т.п. Но суть дела в том, что красная установка подразумевала по возможности полную ликвидацию “вредных” сословий и групп населения, а белая – ликвидацию носителей такой установки .

Принципиальное различие этих позиций вытекает из столь же принципиальной разницы целей борьбы: “мировая революция” против “Единой и Неделимой России”, идея классовой борьбы против идеи национального единства в борьбе с внешним врагом. Если первое по необходимости предполагает и требует истребления сотен тысяч, если не миллионов людей (самых разных убеждений), то второе - лишь ликвидации функционеров проповедующей это конкретной партии. Отсюда и сравнительные масштабы репрессий. Любопытно, что ревнителей большевистской доктрины никогда не смущала очевидная абсурдность задач «белого террора» с точки зрения их же собственной трактовки событий как борьбы «рабочих и крестьян» против «буржуазии и помещиков» (фабриканта, мечтающего перебить своих рабочих, представить себе довольно трудно; да и если «буржуазию» физически истребить в принципе возможно, то ей самой сделать то же самое с «рабочими и крестьянами» не только невозможно, но и с точки зрения ее «классовых» интересов просто нет никакого резона).

А.П.: Современные апологеты большевизма любят заявлять, что «Красный террор» стал ответом на «Белый террор» и сопоставим по численности жертв. Насколько их утверждения соответствуют действительности?

С.В.: Ну, «ответ»-то был, мягко говоря, странным. Официальным поводом для объявления «Красного террора» послужило, как известно, убийство Урицкого и покушение на Ленина – обе акции, осуществленные эсерами. «В ответ» за несколько дней было расстреляно несколько тысяч человек, не имевшим ни малейшего отношения ни к эсерам, ни к этим акциям, и в первую очередь представителей бывшей российской элиты. Когда за действия эсеров против большевиков последние расстреливают не эсеров, а царских сановников и офицеров (в свое время бывших основной мишенью эсеров), то едва ли такой «ответ» нуждается в комментариях.

Говорить о «красном и белом терроре» вообще неуместно, т.к. речь идет о явлениях совершенно разного порядка. Но это сочетание стало излюбленным в определенных кругах, поскольку при таком подходе убийство пары большевицких бонз и расстрел не имеющих к этому отношения нескольких тысяч человек оказываются явлениями равнозначными.

Устраивают, скажем, большевики в Киеве мясорубку перед падением города – тысячи трупов, массу которых и зарыть не успели. Приходят белые, арестовывают и расстреливают 6 человек, изобличенных в участии в этой «акции» – и вот вам, пожалуйста (и лучше со ссылкой на какого-нибудь «прогрессивного писателя» типа Короленко): «Да чем же белый террор лучше красного?!»

Иногда, кстати, «белым террором» считается само сопротивление захвату власти большевиками, и он, таким образом, оказывается причиной красного (не сопротивлялись бы – не пришлось бы расстреливать). Захватывает банда международных преступников, обуянная безумной идеей «мировой революции» в Петрограде власть, и на следующий день преступниками – бандитами и террористами объявляются те, кто считать их “властью” не согласился. Такая вот логика…

А.П.: Как Вы оцениваете временные рамки «Красного террора» и число жертв?

С.В.: Фактически он проводился с 1917 по 1922 гг., т.е. от начала переворота до окончания Гражданской войны (официально с осени 1918 по январь 1920 г.). Если же исходить из социального смысла этого явления – ликвидации «вредных» или «ненужных» социальных групп и слоев, то можно сказать, что Красный террор продолжался (в 1924-1927 гг. менее интенсивно) до начала 30-х годов (когда эта задача была выполнена).

Общее число жертв Красного террора 1917-1922 гг. определить довольно сложно. Оно складывалось не только из расстрелянных органами ЧК, а также по приговорам ревтрибуналов и военных судов (о которых имеется приблизительное представление по различным документам и данным персонального учета), но и из жертв массовых расправ в местностях, занимавшихся красными войсками, жертв многочисленных местных ревкомов конца 1917 – 1918 гг., а также убитых при подавлении многочисленных крестьянских выступлений, учесть которые особенно трудно.

Впрочем, следует заметить, что во время гражданской войны и в 20-30-х годах большевики (к досаде их позднейших апологетов) отнюдь не стеснялись ни самого «Красного террора», ни его «массовидности», а, напротив, как нетрудно заключить по их печати, гордились масштабом свершений в духе «того настоящего, всенародного, действительно обновляющего страну террора, которым прославила себя Великая Французская революция» (именно таким видел террор Ленин еще задолго до 1917 г.), и оставляли после себя весьма красноречивые документы .

За период 1917-1922 гг. можно, пожалуй, выделить четыре «всплеска» террора по количеству жертв : конец 1917 – начало 1918 гг. (когда имели место массовые расправы на черноморском побережье, на Дону и Украине), осень 1918 г., лето 1919 г. (в основном на Украине) и конец 1920 – начало 1921 гг. (массовые расстрелы после эвакуации белых армий в Крыму и в Архангельской губернии).

При этом осень 1918 г. по количеству жертв едва ли стоит на первом месте, просто в силу обстоятельств она освещена лучше всего. В газетах того времени можно найти сведения о десятках расстрелянных на гребне сентябрьско-октябрьского террора практически по всем уездным городам, и о сотнях по областным. В ряде городов (Усмани, Кашине, Шлиссельбурге, Балашове, Рыбинске, Сердобске, Чебоксарах) «подрасстрельный» контингент был исчерпан полностью. В Петрограде с объявлением “красного террора” 2 сентября 1918 г. по официальному сообщению было расстреляно 512 чел. (почти все офицеры), однако в это число не вошли те сотни офицеров, которых расстреляли тогда же в Кронштадте (400) и Петрограде по воле местных советов и с учетом которых число казненных достигает 1 300. Кроме того, в последних числах августа две баржи, наполненные офицерами, были потоплены в Финском заливе. В Москве за первые числа сентября расстреляно 765 чел., ежедневно в Петровском парке казнили по 10-15.

С начала 1919 г. центральные газеты стали публиковать меньше сообщений о расстрелах, поскольку уездные ЧК были упразднены и расстрелы сосредоточились в основном в губернских городах и столицах. Количество расстрелянных по публиковавшимся спискам намного превышает объявленное позже, кроме того, в списки включались далеко не все расстрелянные (например, по делу Щепкина в Москве в сентябре 1919 г. было расстреляно более 150 чел. при списке в 66, в Кронштадте в июле того же года 100-150 при списке в 19 и т.д.). За три первые месяца 1919 г. по газетным подсчетам было расстреляно 13 850 чел.

«Бойня шла месяцами. Смертоносное таканье пулемёта слышалось до утра… В первую же ночь в Симферополе расстреляли 1800 человек, в Феодосии – 420, в Керчи – 1300 и так далее».

Из книги Сергея Мельгунова «Красный террор в России»

В 1919 г. террор, несколько ослабевший в центральной России за существенным исчерпанием запаса жертв и необходимостью сохранения жизни части офицеров для использования их в Красной армии, перекинулся на занятую большевиками территорию Украины. “Рутинные” расстрелы начинались сразу по занятии соответствующих городов, но массовая кампания, подобная осенней 1918 г., началась летом, когда белые войска перешли в наступление и начали очищать Украину от большевиков: последние торопились истребить в еще удерживаемых ими местностях все потенциально враждебные им элементы (действительно, украинские города дали белым массу добровольцев, перешло и множество офицеров, служивших в красных частях на Украине). Перед взятием Киева добровольцами в течение двух недель большевиками было расстреляно несколько тысяч человек, а всего за 1919 г. по разным данным 12-14 тыс. чел., во всяком случае только опознать удалось 4 800 чел. В Екатеринославе до занятия его белыми погибло более 5 тыс. чел., в Кременчуге – до 2 500. В Харькове перед приходом белых ежедневно расстреливалось 40-50 чел., всего свыше 1 000. В Чернигове перед занятием его белыми было расстреляно свыше 1 500 чел., в Волчанске – 64. В Одессе за три месяца с апреля 1919 г. было расстреляно 2 200 чел., чуть ли не ежедневно публиковались списки в несколько десятков расстрелянных; летом каждую ночь расстреливали до 68 чел.

В январе 1920 г. накануне провозглашения отмены смертной казни (формально с 15 января по 25 мая 1920 г., но которую никто, конечно, на деле не отменял – «Известия» сообщали о расстреле с января по май 521 чел.) по тюрьмам прошла волна расстрелов, только в Москве погибло более 300 чел., в Петрограде - 400, в Саратове - 52 и т.д. С мая по сентябрь 1920 г. по официальным данным одни только военно-революционные трибуналы расстреляли 3 887 чел . Особенно массовый характер носили расстрелы, проводившиеся после окончания военных действий, особенно в конце 1920 – начале 1921 гг. в Крыму, где было уничтожено около 50 тыс. чел. и в Архангельской губернии (куда, помимо пленных чинов Северной армии ген. Миллера, вывозились арестованные в ходе массовой кампании летом 1920 г. на Кубани, сдавшиеся в начале 1920 г. чины Уральской армии и другие «контрреволюционеры»).

Этот короткий фильм рассказывает о деятельности одной из «фурий красного террора» Розалии Залкинд, ответственной за проведение в Крыму массовых расстрелов жителей полуострова и пленных офицеров Русской армии П. Н. Врангеля:

Общее число жертв «Красного террора» за эти пять лет оценивается примерно в 2 млн. человек (по разным оценкам 1,7 – 1,8 млн.) , и полагаю, что оно близко к действительности. Конечно, встречаются и более значительные цифры, но думаю, что они включают и такого рода жертвы, как смерть от голода и болезней оставшихся без средств к существованию членов семей расстрелянных и т.д.

А.П.: Можно ли говорить о «Красном терроре» как о геноциде русского народа, ведь под удар попала в первую очередь наиболее образованные и деятельные слои общества?

С.В.: Можно сказать, что «Красный террор» – это широкомасштабная кампания репрессий большевиков, строившаяся по социальному признаку и направленная против тех сословий и социальных групп, которых они считали препятствием к достижению целей своей партии. Именно в этом состоял его смысл с точки зрения его организаторов. Фактически речь шла о культурном слое страны.

Ленин говорил: «Возьмите всю интеллигенцию. Она жила буржуазной жизнью, она привыкла к известным удобствам. Поскольку она колебалась в сторону чехословаков, нашим лозунгом была беспощадная борьба – террор».

Один из высших руководителей ВЧК М. Лацис, давая инструкции местным органам, писал: «Не ищите в деле обвинительных улик о том, восстал ли он против Совета оружием или словом. Первым долгом вы должны его спросить, к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, какое у него образование и какова его профессия. Вот эти вопросы должны решить судьбу обвиняемого. В этом смысл и суть Красного террора».

Конечно, от террора в среднем пострадали наиболее образованные и дееспособные люди – первые (офицеры, чиновники, интеллигенты) пострадали как «социально чуждые», вторые (члены небольшевистских партий, крестьяне, не желавшие отдавать свое добро, вообще всякие «несогласные») – как «конкуренты». Не знаю, насколько можно говорить о «геноциде» (это слово стало слишком модным и не всегда употребляется в строгом значении – истребление по национальному признаку), но тот факт, что генетическому фонду России был нанесен чудовищный, не восполненный до сего времени, урон, представляется мне несомненным .

А.П.: Наши революционеры любили апеллировать к Французской революции. Русский революционный террор повторил французский или были существенные отличия?

С.В.: Как известно, большевики очень любили сравнивать себя с якобинцами и свою революцию с французской. Как я упомянул выше, именно французским («настоящим, обновляющим страну») террором они и вдохновлялись. Поэтому сходные черты, конечно, были, как есть они у всяких действительно массовых репрессий. Хотя бы в том, что основную часть жертв террора составляют обычно не те, против кого он официально направлен, а рядовые люди.

Например, во время Французской революции дворяне составили только 8-9% всех жертв революционного террора. Так и в России, поскольку политика большевиков вызвала недовольство самых широких слоев общества, прежде всего крестьянства, то, хотя в процентном отношении (по отношению к собственной численности) наибольшие потери понесли образованные слои, в абсолютном исчислении большая часть жертв террора приходится как раз на рабочих и крестьян – в абсолютном большинстве это убитые после подавления сотен различных восстаний (в одном Ижевске было уничтожено 7 983 чел. членов семей восставших рабочих). Среди примерно 1,7-1,8 млн. всех расстрелянных в эти годы на лиц, принадлежащих к образованным слоям приходится лишь примерно 22% (порядка 440 тыс.чел).

В данном интервью речь идёт только о жертвах террора – около 2 млн. расстрелянных в период с 1918 по 1922 гг. Всего за период гражданской войны погибло гораздо больше людей – около 10 млн (!) человек, в том числе умерших от болезней и голода.

От редакции

Но в том, что касается ликвидации прежней элиты, большевики далеко превзошли своих учителей. Искоренение российского служилого сословия и вообще культурного слоя в революционные и последующие годы носило радикальный характер, во много раз превышая показатели французской революции конца XVIII века (за 1789-1799 гг. там от репрессий погибло 3% всех дворян, эмигрировало два-три десятка тысяч человек). В России, во-первых, гораздо более высокий процент старого культурного слоя был физически уничтожен (кроме расстрелянных и убитых еще большее число умерло от голода и болезней, вызванных событиями), во-вторых, несравненно более широкий масштаб имела эмиграция представителей этого слоя, исчисляемая не менее чем в 0,5 млн. чел., не считая оставшихся на территориях, не вошедших в состав СССР. Россия потеряла более половины своей элиты, а остальная в абсолютном большинстве была социально «опущена» (характерно, что если во Франции спустя даже 15-20 лет после революции свыше 30% чиновников составляли служившие ранее в королевской администрации, то в России уже через 12 лет после революции таких было менее 10%).

Такая разница, впрочем, закономерно вытекала из сущности французского и русского переворотов: если французская революция совершалась под национальными и патриотическими лозунгами, и слово «патриот» там было равнозначно слову «революционер», то большевистская – под лозунгами откровенно враждебными российской государственности как таковой – во имя Интернационала и мировой революции, и слово «патриот» тогда было равнозначно слову «контрреволюционер».

Красный террор официально был провозглашён Всероссийским центральным исполнительным комитетом Советов (ВЦИК) 2 сентября 1918 года и прекращён к годовщине большевистской революции, 6 ноября того же года. Однако обычно красным террором называют комплекс репрессивных мер, применяемых большевиками против своих врагов начиная с прихода к власти и до окончания Гражданской войны (до 1922 г.).

Под белым террором понимают аналогичные репрессии противников большевиков в тот же период. Впервые в истории определение «белый террор» было употреблено применительно к акциям роялистов периода Реставрации Бурбонов во Франции (1814-1830 гг.) в отношении отдельных деятелей революции и наполеоновской империи. Белым его именовали по цвету знамени Бурбонов. Название «Белая гвардия» для своих вооружённых формирований российская контрреволюция взяла из той же истории.

Границы понятий «красный террор» и «белый террор» очень неопределённы. Относятся ли к ним только казни, произведённые специальными органами, или также любые акты возмездия и устрашения, совершённые войсками в местах ведения боевых действий? Причислять ли к белому террору акты насилия таких противников большевиков, как Директория Украинской Народной Республики, прибалтийские государства, Польша, Чехословацкий корпус, казачьи войска, крестьянские повстанческие армии в России (армия Александра Антонова на Тамбовщине, Западно-Сибирская армия и т.д.)?

В силу развала государственных и социальных институтов в тот период невозможно даже приблизительно составить статистику таких репрессий. Более-менее точно число жертв террора с обеих сторон можно установить только в маленькой Финляндии, где с января по май 1918 года тоже бушевала гражданская война. Общепризнанно, что белый террор в Финляндии был более кровавым, чем красный. Первый унес жизни приблизительно 7-10 тысяч человек, второй – 1,5-2 тысяч. Однако власть левых радикалов в Финляндии была слишком кратковременной, чтобы на этом основании делать какие-то окончательные выводы, а тем более распространять их на всю Россию.

Террор стал одним из главных инструментов создания нового общества с первых же шагов советской власти. Вначале акции устрашения носили стихийный характер, вроде расстрела пленных юнкеров после подавления их мятежа в Петрограде 29 октября и взятия московского Кремля 2 ноября 1917 года. Но вскоре проведение террора было систематизировано и поставлено на поток. 7 (20) декабря 1917 года с этой целью была образована Всероссийская чрезвычайная комиссия (ВЧК) «по борьбе с контрреволюцией и саботажем». В её рамках были постепенно сформированы собственные вооружённые силы. Однако прочие органы советской власти, особенно на местах, и воинские части осуществляли свои репрессии.

Управление террором у антибольшевистских сил было менее централизовано. Обычно устрашением занимались разного рода «контрразведки». Их действия плохо координировались, носили несистемный, беспорядочный характер, поэтому в качестве механизма политических репрессий они были неэффективны. Нередко отмечают, что белогвардейцы и петлюровцы на Украине устраивали еврейские погромы, однако в этом же были виновны и части Красной Армии.

Красный террор был направлен против целых социальных групп как «классово чуждых». Декретом СНК о красном терроре от 5 сентября 1918 года вводился институт заложничества. За террористический акт в отношении деятеля советской власти подлежали расстрелу заложники, взятые из состава так называемой «буржуазии» – бывшие госслужащие, интеллигенция, духовенство и т.д. Только за первую неделю действия декрета, по неполным данным, были расстреляны более 5000 человек, так как они несли «классовую ответственность» за покушение Ф. Каплан на Ленина.

О целенаправленном характере красного террора свидетельствуют распоряжения советских руководителей. «Провести беспощадный массовый террор против попов, кулаков и белогвардейцев, – телеграфировал Ленин 9 августа 1918 года пензенскому губернскому исполкому после того, как Пенза была отбита у белочехов. – Подозрительных запереть в концентрационный лагерь вне города». «Мы истребляем буржуазию как класс, – “учил” один из замов Дзержинского М. Лацис. – Не ищите на следствии материалов и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти».
Ничего близкого в высказываниях антибольшевистского руководства не было. Правда, по воспоминаниям Г.К. Гинса, члена белогвардейского правительства в Сибири, А.В. Колчак признавался ему, что отдал приказ расстреливать всех взятых в плен коммунистов. Однако никаких письменных следов такого приказа не осталось. Некоторые атаманы казачьих войск, подчинявшихся Колчаку (Анненков, Калмыков), творили зверства в отношении красных партизан, целиком сжигая деревни, в которых те прятались. Но ещё более жестоко, причём в соответствии с указаниями органов советской власти, действовали красные, подавляя восстание крестьян в Тамбовской губернии. Полномочная комиссия ВЦИК по подавлению мятежа А. Антонова издала 11 июня 1921 года такое распоряжение, подписанное В.А. Антоновым-Овсеенко и М.Н. Тухачевским:

«1. Граждан, отказывающихся назвать своё имя, расстреливать на месте, без суда.
2. Селянам, у которых скрывается оружие, объявлять приговор о взятии заложников и расстреливать таковых в случае несдачи оружия.
3. Семья, в доме которой укрылся бандит, подлежит аресту и высылке из губернии, имущество её конфискуется, старший работник в этой семье расстреливается без суда.
4. Семьи, укрывающие членов семьи или имущество бандитов, рассматривать как бандитские и старшего работника этой семьи расстреливать на месте без суда.
5. В случае бегства семьи бандита имущество таковой распределять между верными советской власти крестьянами, а оставленные дома сжигать.
6. Настоящий приказ проводить в жизнь сурово и беспощадно».

Хотя невозможно точно установить число жертв двустороннего террора в России, можно с достаточным основанием предполагать, что погибших в результате красного террора было в несколько раз больше, чем в ходе белого террора. Учитывая отсутствие у белых идеологического обоснования, централизации и системности карательных мер, можно вообще поставить под сомнение правомерность такого определения, как «белый террор», применительно к событиям Гражданской войны в России.

Террором вытекала из самой сути борьбы. Одни насаждали режим тоталитаризма, другие сражались за восстановление правопорядка. Законы – это первое, что старались восстановить белые на освобожденных территориях. На Юге действовали дофевральские законы Российской Империи военного времени. На севере – самое мягкое законодательство Временного правительства .

Да, белые казнили своих врагов. Но казни носили персональный, а не повальный характер. По приговору суда. А смертный приговор по закону подлежал утверждению лицом не ниже командующего армией. Тот же порядок существовал у Петлюры . В романе Островского «Как закалялась сталь» есть эпизод, где петлюровцы совещаются, не приписать ли арестованному несколько лет, поскольку приговор несовершеннолетнему «головной атаман» не утвердит.

Красные вожди приносят Россию в жертву Интернационалу

Беспочвенными выглядят и описания белой контрразведки – с пытками, застенками и расстрелами (срисованные с ЧК ). Контрразведка имела множество недостатков, но правом казнить или миловать не обладала. Ее функции ограничивались арестом и предварительным дознанием, после чего материалы передавались судебно-следственным органам. Как она могла осуществлять пытки и истязания, не имея собственных тюрем? Ее арестованные содержались в общегородских тюрьмах или на гауптвахтах. Как после пыток она представила бы арестованных суду, где работали профессиональные юристы, которые тут же подняли бы шум по поводу нарушения законности? В Екатеринославе общественность и адвокатура выразили бурный протест против бесчинств контрразведки: она держала арестованных по 2–3 дня без допросов и предъявления обвинения. При оставлении белыми городов советская сторона не задокументировала никаких «жутких застенков» – в отличие от белых, неоднократно делавших это при оставлении городов большевиками.

Вину обвиняемых коммунистов суды определяли персонально. Весной 19-го в Дагестане взяли с поличным несколько десятков человек, весь подпольный ревком и комитет большевиков, на последнем заседании, накануне готовящегося восстания. Казнили из них пятерых. 22.4.20 в Симферополе арестовали в полном составе собрание горкомов партии и комсомола, тоже несколько десятков человек. К смертной казни приговорили девятерых.

Литература о «белом терроре» обычно отделывается фразами о том, как наступающие красные освобождали тюрьмы, полные рабочих. Забывая уточнить, за что попали эти «рабочие» в тюрьмы: за убеждения или за воровство и бандитизм? В отношении конкретных фактов, обвинения хромают. Солидный труд Ю. Полякова, А. Шишкина и др. «Антисоветская интервенция 1917–1922 гг. и ее крах» приводит аж... два примера расправы офицеров-помещиков с крестьянами, разграбившими их усадьбы. Это на весь колчаковский фронт (Колчаком подобные действия запрещались, как и Деникиным). Из книги в книгу повторяется пример, приведенный Фурмановым в «Чапаеве » – о пьяных казаках, изрубивших двух красных кашеваров, случайно заехавших в их расположение. Но тот же Фурманов вполне спокойно описывает, как он сам приказал расстрелять офицера только лишь за то, что у него нашли письмо невесты, где она пишет, как плохо живется под красными.

Зверства и беззакония со стороны белых были. Но совершались вопреки воле командования. И являлись не массовыми, а единичными случаями. Так «зеленый главком» Н. Воронович рассказал, как карательный отряд полковника Петрова, подавляя бунт крестьян, расстрелял 11 человек. Но этот расстрел был единственным. Как пишет Воронович:

«То, что произошло тогда… по своей… чудовищной жестокости превосходит все расправы, учиненные до и после того добровольцами...»

И стоила деникинцам эта расправа мощного восстания в Сочинском округе... В Ставрополе в 1920 г., когда уже рушился фронт, озверелые от поражений казаки перебили около 60 чел. политзаключенных. Возмутилась вся местная общественность, последовали протесты во все инстанции городского прокурора Краснова (вскоре ставшего министром юстиции в деникинском правительстве). Но этот случай был тоже единственным в своем роде. Наоборот в ряде случаев, например, в Екатеринодаре, заключенные коммунисты выпускались на свободу, чтобы предотвратить бесчинства вступающих в красных.

Среди врангелевских офицеров господствовало убеждение, что главной ошибкой белых являлась мягкость в борьбе с большевизмом.

Красные и белые. Плакат эпохи Гражданской войны

Красноречивый пример приводит бывший генерал Данилов, служивший в штабе 4-й советской армии. В апреле 1921 г. большевики решили устроить в Симферополе торжественные похороны жертв «белого террора». Но нашли только 10 подпольщиков, повешенных военно-полевым судом. Цифра показалась «несолидной», и власти взяли первых попавшихся покойников из госпиталей, доведя количество гробов до 52, которые и были пышно захоронены после торжественного митинга. А сами красные уже расстреляли в Симферополе 20 тысяч человек...

По материалам книги В. Шамбарова «Белогвардейщина»

Наука и техника

Необычные явления

Мониторинг природы

Авторские разделы

Открываем историю

Экстремальный мир

Инфо-справка

Файловый архив

Дискуссии

Услуги

Инфофронт

Информация НФ ОКО

Экспорт RSS

Полезные ссылки

Важные темы

Есть три проблемы Октябрьской революции: ее причины, роль немецких денег, а также масштаб и мотивы красного и белого террора

В этом году исполняется 95 лет со дня Великой Октябрьской социалистической революции, как еще двадцать лет назад называли это событие.

Как писал в своей книге «Десять дней, которые потрясли мир», изданной в 1919 году, видный американский журналист Джон Рид, «что бы ни думали иные о большевизме, неоспоримо, что русская революция есть одно из величайших событий в истории человечества, а возвышение большевиков — явление мирового значения».

А Александр Солженицын считал, что «Октябрьская революция — это миф, созданный победившим большевизмом и полностью усвоенный прогрессистами Запада <…> В Октябрьском перевороте не было ничего органичного для России — напротив, он перешиб ее хребет. Красный террор, развязанный его вождями, их готовность утопить Россию в крови — первое и ясное тому доказательство».

В современной России тоже до сих пор нет единого отношения к революции. И по сей день больше всего будоражат общественное мнение три проблемы: причины революции, роль в ней так называемых немецких денег, масштаб и мотивы красного и белого террора.

Мы решили обсудить их с заведующим кафедрой Новейшей истории России Санкт-Петербургского университета, автором нескольких монографий и учебников по Новейшей и экономической истории России Михаилом Ходяковым и доцентом этой же кафедры, автором нескольких работ по истории ЧК и красного террора Ильей Ратьковским .

Михаил Ходяков: Революция стала следствием всеобъемлющего глубочайшего кризиса, охватившего Россию. Покупательная способность рубля с 1914 года к февралю 1917-го упала до 26-27 копеек. А к октябрю — уже до 6-7 копеек. Возросла внешняя задолженность, зависимость от зарубежных кредиторов. Военные долги составили 7,25 миллиарда рублей. Из-за несоответствия системы управления транспортом военным задачам и неспособности правительства ее наладить наступил транспортный кризис, прежде всего железнодорожный. Вследствие транспортной разрухи и оккупации значительных территорий немцами была потеряна связь между регионами, и страна испытывала острую нехватку топлива и сырья.

Кризис затронул и армию. Пехотные полки потеряли по несколько комплектов рядового и офицерского состава — только в немногих потери убитыми и ранеными составляли 300 процентов, чаще — 400-500 процентов и более. К осени 1917 года кадровых офицеров, начавших службу до войны, в армии было лишь около четырех процентов, остальные 96 — офицеры военного времени. Расчеты снабжения армии, составленные военным ведомством, оказались занижены. В результате в первые два года войны армии не хватало винтовок, патронов, орудий, снарядов, средств связи и так далее. И наконец, кризис поразил российскую элиту. Причем настолько, что, как писал Троцкий, когда началась революция, «среди командного состава не нашлось никого, кто вступился бы за своего царя. Все торопились пересесть на корабль революции в твердом расчете найти там удобные каюты».

— А какова была боеспособность армии в 1917 году?

М. Х.: Замечательный показатель боеспособности армии — создание женских батальонов смерти. Они ведь нужны для того, чтобы хоть как-то побудить солдат-мужчин взять оружие и продолжать воевать, может, устыдятся. Деникин в своих «Очерках русской смуты» пишет, что, когда летом 1917-го началось очередное наступление на фронте, на юго-западе, там, где годом ранее был Брусиловский прорыв, женщины встали и пошли в атаку, а мужчины — нет.

Военный министр Поливанов признавал: «На театре военных действий беспросветно. Отступление не прекращается <...> Деморализация, сдача в плен, дезертирство принимают грандиозные размеры <...> Сплошная картина разгрома и растерянности».

К 1916 году желания воевать уже не было. Хотя к этому времени в России стали производить пушек и другого вооружения больше, чем все союзники вместе взятые. А ведь начиналась война с шапкозакидательских, ура-патриотических настроений.

Но после поражений 1915 года все изменилось. Трагедия и царского, и Временного правительства в том, что они не смогли понять изменение настроений народа и армии и закончить войну. Если бы Временное правительство ощущало «пульс народа» и не стремилось довести войну до победного конца, то, вероятно, оно имело бы больше шансов справиться с теми многочисленными трудностями, которые стали неизбежным следствием крушения старого порядка. Временное правительство слишком долго собиралось начать радикальные реформы. «Нашелся ли бы на свете хоть один дурак, который пошел бы на революцию, — говорил позднее Ленин, — если бы действительно была начата социальная реформа?»

— Важную роль в разложении русской армии и тыла перед Февральской революцией сыграли обвинения в адрес императрицы и окружения ее и императора в предательстве и стремлении к сепаратному миру. Дело дошло до казни полковника Мясоедова и отставки военного министра Сухомлинова. Можно сказать, что тема немецкого влияния на события в России началась еще задолго до обвинений Ленина в получении немецких денег. Только вначале она коснулась двора и элиты. Насколько вообще были оправданны эти подозрения и обвинения?

М. Х.: Эти обвинения были частью антинемецких настроений, которые получили большое распространение в начале войны и быстро переросли в погромы — в Петрограде летом 1914-го, а в Москве в мае 1915 года. Власть на это реагировала вяло, пытаясь таким образом выпустить пар. Подыгрывая этим настроениям, царское правительство в годы Первой мировой депортировало немцев, в частности из того же Петрограда. А ведь мы привыкли связывать депортации с именем Сталина.

Антинемецкие настроения затронули многих известных деятелей. Деникин писал в своих «Очерках русской смуты» о редком гуле родной артиллерии, изменнически лишенной снарядов. То есть даже генералы считали, что снарядов не хватает из-за того, что немцы в России везде. Хотя проблема была в неподготовленности промышленности. Генерал Брусилов тоже считал, что внутренний немец не дает развернуться русскому человеку. Перед войной его назначили в Варшаву помощником командующего войсками, и он в доказательство своего утверждения перечисляет в своих воспоминаниях фамилии сослуживцев-офицеров — сплошные немцы.

Что касается немецких заговоров, я думаю, в классическом понимании этого слова их не было. Хотя известно, что немецкое руководство, используя династические связи, через посредников неоднократно обращалось к великим князьям, а также к императрице Александре Федоровне с предложениями сепаратного мира. Но, к чести Александры Федоровны, она отвергала все предложения.

— В известном смысле продолжением теории немецкого заговора стали нападки на Ленина, обвинявшегося в предательстве и в получении немецких денег. Начнем с пресловутого запломбированного вагона. Во- первых, это результат закулисного сговора Ленина и немцев — или содействия швейцарских социалистов российским? Во- вторых, почему Ленин не поехал, скажем, через Францию? И на каких условиях состоялся переезд?

М. Х.: Многие вещи я объясняю импульсивностью характера большевистского лидера. Я думаю, он просто выбрал самый быстрый и короткий путь. Ленина мало занимало чье-то мнение: что подумают кадеты, что подумает кто-то другой. Тем более что Временное правительство совсем не горело желанием помогать противникам войны вернуться в Россию. А Ленин стремился в Россию, он хотел как можно скорее принять участие в революции, остальное его не занимало. Хотя его сразу стали обвинять в связях с немцами, и еще при Временном правительстве была попытка устроить процесс над ним и другими большевиками по обвинению в измене, но это все лопнуло как мыльный пузырь.

Геннадий Леонтьевич Соболев, профессор нашей кафедры и автор нескольких работ, посвященных проблеме взаимоотношений большевиков с немцами, отмечал, что «не только Ленин и его сторонники вернулись из эмиграции таким образом: через Германию проехали три поезда с политическими эмигрантами. Эти группы, состоявшие в основном из социал-демократов, меньшевиков и социалистов-революционеров, вынуждены были воспользоваться маршрутом через Германию после того, как выяснилось, что другого пути в Россию действительно нет. Шестнадцатого апреля в петроградских газетах была напечатана подписанная Аксельродом, Мартовым, Рязановым, Луначарским, Натансоном телеграмма: “Констатируем абсолютную невозможность вернуться в Россию через Англию”. Наряду с Лениным и Зиновьевым таким же образом приехали и многие видные представители других политических партий и течений: Мартов, Мартынов, Рязанов, Кон, Натансон, Устинов, Балабанова и другие».

Лидер меньшевиков Мартов потом очень жалел, что не присоединился к Ленину, хотя именно он был автором идеи проезда через Германию. Мартов приехал через месяц или через два, и оказалось, что он свою партию упустил.

— Но главное обвинение, выдвигаемое против большевиков и лично против Ленина, — получение денег от немцев. Насколько, на ваш взгляд, обоснованны эти обвинения?

М. Х.: Основные источники обвинений в адрес большевиков — так называемые документы Сиссона, американского журналиста, заведующего редакцией «Демократического издательства» межсоюзнической комиссии пропаганды. В марте 1918 года эти документы ему продал за 25 тысяч долларов журналист Фердинанд Оссендовский. Как выяснилось впоследствии, документы Оссендовский сфабриковал. Как отмечает профессор Соболев, еще в 1919 году эти документы подвергались критике в Германии, где вышла специальная брошюра с предисловием одного из лидеров Социал-демократической партии Шейдемана, входившего тогда в состав германского правительства. В брошюре было доказано, что немецких военных учреждений, от имени которых якобы исходили опубликованные документы, никогда не существовало, их бланки и печати фальшивые, а фамилии офицеров, подписи которых стоят под документами, не значатся в немецких списках.

То, что документы Сиссона — это абсолютный подлог, еще более детально доказал в 1956 году Джордж Кеннан, американский дипломат, политолог и историк, много лет проработавший в Советском Союзе. В 1933 году Кеннан приехал в Москву в качестве переводчика Уильяма Буллита, первого посла США в Советском Союзе. В 1946 году он посылает из Москвы телеграмму, в которой доказывает невозможность сотрудничества США и СССР и призывает правительство Соединенных Штатов твердо выступить против советской экспансии в Восточной Европе. Затем в июле 1947 года в журнале «Международные отношения» он публикует эссе за подписью некоего «Х», в котором излагалась стратегия сдерживания Советского Союза, вскоре воплощенная американским правительством в жизнь. То есть это был абсолютный антисоветчик, и в этом смысле его свидетельство как историка может считаться непредвзятым. По утверждению Кеннана, документы отпечатаны на одной пишущей машинке, хотя созданы будто бы в разных местах и в разное время, там путаница со старым и новым стилем. Профессор Соболев уже в наше время дополнил список неточностей, противоречий и исторических неправдоподобий. Например, название «Петербургское охранное отделение» неправильное: во-первых, потому, что официально оно называлось «Отделение по охранению общественной безопасности и порядка в столице», а во-вторых, Петербург тогда уже давно был Петроградом. Печально, что у нас эти документы некоторые до сих пор принимают за чистую монету, публикуют, ссылаются на них.

Конечно, историческая истина требует прояснения вопроса о деньгах. Но не деньги были причиной октябрьских событий. Тот же Кеннан в статье, посвященной пятидесятилетию революции, писал, что «большевики победили в 1917 году благодаря своей сплоченности, дисциплинированности, строгой конспирации, умелому политическому руководству». Партия большевиков, полагал Кеннан, была «единственной политической силой, которая обладала смелостью, ловкостью, дисциплинарным принуждением, целеустремленностью».

Другое дело, что в тот момент сошлись интересы Германии и большевиков. Немцы рассчитывали, выведя Россию из войны, развязать себе руки на западном фронте, а большевики — развязать революцию во всей Европе, а для начала в России и Германии. И Ленин переиграл немцев. Немцы потерпели поражение, и в Германии произошла революция, в том числе благодаря помощи большевиков.

— Поначалу революция протекала довольно мирно. Непосредственно после Октября каких- то масштабных столкновений не было. Но тем не менее к середине 1918 года началась Гражданская война, сопровождавшаяся всплесками чудовищной жестокости, в частности террором, который большевики объявили мерой по устрашению своих противников.

Илья Ратьковский: При рассмотрении репрессивной политики всех сторон Гражданской войны я не выделял бы красный террор как особое явление. Практика террора как социальное явление, характерное для всех участников конфликта, было вызвано состоянием общества. Социум был подготовлен к террору культурно, политически, исторически. И сквозь призму этого социума террор как общее социальное явление разлагается на красный, белый, зеленый, розовый (эсеровский), черный (против духовенства), желтый (антисемитский). Общество оказалось готово к террору.

— В чем состояла эта готовность и каковы ее причины?

М. Х.: После заключения Брестского мира, а на самом деле раньше, миллионы солдат вернулись домой. За три года ужасной войны у них была расшатана психика, они привыкли к жестокости и смерти. Человеческая жизнь для них ничего не стоила. Максимилиан Волошин писал, что война вдохнула в них «гнев, жадность, мрачный хмель разгула».

И. Р. : Что касается красного террора и всей политики репрессий вообще, то это было для красных важным, хотя не самым главным средством сплочения тыла и преодоления в нем анархии. Кроме того, угроза репрессий немало способствовала привлечению в Красную армию военспецов.

Часто террор был реакцией на требования, поступавшие в Москву из регионов. Первые расстрелы осуществлялись не по директивам из Москвы, это был террор местных советских органов. Например, известная директива Свердлова о расказачивании в 1919 году и вся политика в отношении казаков вообще в значительной мере была реакцией на требования, поступавшие с самого Дона. Дело в том, что на Дону было очень много так называемых иногородних — сельского, неказачьего населения. Их было даже больше, чем казаков. До революции иногородние в Области войска Донского были ограничены в правах. Пятьсот тысяч из них вообще были лишены права владеть здесь землей. И как только утвердилась советская власть, иногородние потребовали земельного передела в соответствии с Декретом о земле, чему казаки решительно сопротивлялись. Именно иногородние «низы» требовали расказачивания, и советские «верхи» были вынуждены выбирать, кого поддержать в этом конфликте — казачество или крестьянство. Похожий выбор перед советской властью встал и в Сибири, где тоже существовал конфликт крестьянства и казачества.

Официально красный террор был объявлен 5 сентября 1918 года, после убийства Урицкого и покушения на Ленина 30 августа того же года. Репрессии берет под свой контроль ВЧК, в практику террора вводится системность. В результате количество репрессированных большевиками по сравнению с неделей с 30 августа по 5 сентября даже уменьшилось. Другое дело, что теперь среди расстрелянных значительно меньше случайного элемента, тех же уголовников, и гораздо больше офицеров и представителей старого режима в самом широком классовом понимании.

К моменту объявления официального красного террора примеры массового и белого, и красного террора наблюдались на Юге России, а в Поволжье — чехословацкого. Так, 26 мая части Чехословацкого корпуса захватили Челябинск и расстреляли всех членов городского совета. А после захвата Пензы расстреляли 250 чехов-красногвардейцев.

— Каково, по- вашему, количество жертв красного террора? Разные источники называют от нескольких тысяч до нескольких миллионов человек.

И. Р.: Это крайности. Когда речь идет о нескольких тысячах, ссылаются на Лациса, он говорит о шести с лишним тысячах человек, а говоря о о полутора миллионах, ссылаются на Мельгунова. Мои подсчеты показывают, что число жертв красного и белого террора за весь период Гражданской войны с 1918-го по 1921 год соизмеримо и составляет с каждой стороны порядка 250-300 тысяч человек. Из них примерно 50 процентов — жертвы местного самоуправства и самосудов. Кроме того, 20-30 процентов — это уголовники, а также расстрелянные за должностные преступления. Конечно, сюда не включены жертвы военных действий, лишений и голода.

— Каким образом подсчитывается количество жертв террора?

И. Р.: Если речь идет о красном терроре, то по материалам чрезвычайных комиссий. Осенью 1918 года было расстреляно порядка восьми тысяч человек. А еще были расстрелы военные, самосудные. Число жертв белого террора определяют по материалам печати и документам органов власти Белого движения, отвечавших за террор. Историк Гимпельсон по архивным данным оценивает количество расстрелянных КОМУЧем (Комитет членов Учредительного собрания. — « Эксперт» ) только в Казани за один месяц в тысячу человек. А есть еще Самара, есть Липяги под Самарой, где белыми проводились массовые расстрелы пленных. Когда Краснов захватил Калач, там, по некоторым оценкам, было репрессировано около тысячи человек. А есть еще трагедия Александров-Гая, Майкопа, Славгорода с их сотнями погибших от рук противников советской власти.

В 1919 году основной террор развивался на Украине. Но это был украинский красный террор, результат действий Всеукраинской чрезвычайной комиссии, которую за ее деятельность дважды расформировывали. Там же, на Украине, были массовые самосуды, никак не связанные с Москвой. В конце весны и лета 1919 года жертвами Всеукраинской чрезвычайной комиссии стали порядка 20 тысяч человек.

Хотя здесь очень много мифологии. Мифом, например, является Дора Явлинская, которой приписывали ужасные зверства в одесской ЧК. Белые даже сняли о ней фильм. Но этот образ создан белой пропагандой. На самом деле Доры не существовало, как и негра Джонсона, якобы командовавшего отрядом китайцев в одесской ЧК, о котором тоже много писали.

Когда, скажем, пишут о полутора — двух с половиной тысячах жертв красного террора в Харькове, источником являются данные ОСВАГа (Освободительное агентство — информационно-пропагандистский орган Добровольческой армии. — « Эксперт» ), но документально они не подтверждены. А между тем в течение своего кратковременного пребывания в Харькове белые расстреляли 1268 человек. Эта цифра получена петербургским историком, доктором исторических наук Полтораком — он установил пофамильные списки погибших по данным архивов.

В 1920 году выделяются расстрелы в Крыму. Сейчас установлены достаточно точные данные о количестве жертв по ялтинскому, симферопольскому и феодосийскому ЧК. Это три крупнейшие ЧК, и в целом получается меньше восьми тысяч расстрелянных. Но, очевидно, были расстрелы и в менее значимых пунктах. То есть окончательное количество жертв — 10-12 тысяч человек. Хотя тот же Мельгунов говорит о 150 тысячах, но это фантастика.

Наконец, основное количество репрессированных в 1921 году — это участники Кронштадтского восстания, порядка трех с половиной тысяч человек. И в других регионах примерно полторы тысячи.

— В чем различие красного и белого террора?

И. Р.: В отличие от Советов движение белых не было централизованным, что немало способствовало их поражению. Поэтому решения о репрессивной политике принимались каждым из руководителей самостоятельно. Скажем, у Колчака принципы карательной политики предусматривали заложничество, расстрел каждого десятого, уничтожение деревень в случае сопротивления. Но подписей Колчака под документами нет. Решение принимали должностные лица, которые отвечали за внутреннюю политику.

Может быть, белый террор, в отличие от красного, был более импульсивный: занимается город — проводится чистка, потом работает контрразведка, потом чистка перед отходом из города. Белый террор в основном был иррациональным, а красный — практическим. Белый террор скорее дезорганизует тыл, чем ему помогает. Скажем, вдруг арестовывают всех рабочих, потому что их боятся. Расстреливают не всех, но дезорганизация налицо.

— Вы сказали, что террор сыграл важную роль в привлечении военспецов в Красную армию, но известно, что было много и добровольцев. Насколько служба военных специалистов была добровольной, а насколько принудительной?

И. Р.: Есть несколько крайних точек зрения. Деникин в «Очерках русской смуты», выделяя среди офицеров оппортунистов и тех, кто проявил себя в 1917 году как сторонник демократизации армии, указал, что многие из них впоследствии приспособились к советскому режиму. При этом сами условия жизни в период Гражданской войны диктовали зачастую выбор в пользу РККА, которая гарантировала, правда, с некоторыми оговорками, безопасность, материальные блага в виде высоких окладов и спецпайков, возможность пребывания рядом с семьей, а также карьерный рост.

В определенной степени играл роль и другой фактор: РККА представлялась органом центральной власти; белые же формирования с их сложным территориальным статусом, противоречивыми отношениями с иностранными государствами и, в конечном счете, окраинным характером, культом первопроходцев представлялись менее удачным вариантом.

М. Х.: По подсчетам историков, к декабрю 1920 года из 131 тысячи человек командного состава РККА бывшие генералы и офицеры составляли 75 тысяч, или 56 процентов. Достаточно сказать, что в Красной армии служили 775 бывших генералов, среди которых были Бонч-Бруевич, Верховский, Зайончковский, Свечин, Парский, Клембовский, и 1726 штаб-офицеров, то есть полковников и подполковников: Карбышев, Шапошников, Егоров, Вацетис, Каменев и другие. Разумеется, далеко не все командовали армиями или фронтами — новая власть доверяла не всем и не сразу. Некоторые преподавали или занимались военной историей. Кого-то, как, например, генерала Брусилова, старались использовать, учитывая его необычайную популярность в различных слоях общества. Но полагаю, что большинство генералов и офицеров служили новому режиму не за страх, а на совесть.