В 1823 году Александр Сергеевич начал написание своего знаменитого романа «Евгений Онегин», находясь в южной ссылке. В то время поэт увлекался творчеством Байрона, и романтические мотивы поэзии английского поэта отложили отпечаток на творчество Пушкина в тот период. Но все же произведение «Евгений Онегин» нельзя назвать романтическим.

Жанровое своеобразие романа

Следует отметить, что к вопросу определения жанра «Евгений Онегина», Александр Сергеевич подходил с особым вниманием. Звучало такое определение, как «роман в стихах». Но этого определения недостаточно для того, чтобы проанализировать жанровое своеобразие романа.

Несмотря на то, что о «Евгении Онегине» говорили, как о собрании пестрых глав, оно остается полноценным произведением, в котором Пушкин синтезировал и элементы жанра эпоса, и элементы лирических произведений. Черты, которые присущи эпическому жанру – это две сюжетные линии, большой объем и акцент повествования на жизненном пути определенной личности, включая процесс ее развития и окончательного становления.

«Евгений Онегин» включается в себя объективное изображение жизни, описание предметов и быта, которые окружали людей в то время. Это тоже относится к такому жанру, как эпос. Лирический жанр «Евгения Онегина» проявляется в описании внутреннего мира главного героя. Онегин осмысляет те события, которые с ним произошли, и мы знаем о его чувствах и переживаниях. Именно такие элементы помогли Пушкину раскрыть главную проблематику произведения с иной стороны, создать другую жизненную позицию, которая бы отличалась от других героев.

Но это придало противоречивости главному лирическому герою, особенно ввиду многообразия функций его образа. Позиция лирического героя встречается в каждой главе, и словно выступает в роли друга главного героя. И его позиция довольно неопределенная, именно она рождает главные противоречия в произведении, но Пушкин в конечном итоге решил ничего не менять.

Переход от романтизма к реализму

Лирический герой в роли автора исполняет роль хроникера жизни Онегина, и постоянно дает оценки его поступкам и выражает свое отношение к его поступкам и мыслям. Пушкин создает иллюзию диалога с читателем, он поднимает философские вопросы и вопросы литературного характера, тем самым создавая переход от романтического мотива в «Евгении Онегине» к реалистическому.

Также иллюзия беседы с читателями делает повествование более легким и дружелюбным. Пушкин ввел лирические отступления, чтобы подчеркнуть эволюцию взглядов повествования: от романтических до реалистичных. И своеобразный, открытый финал свидетельствует о том, что поэт хотел придать реалистическое качество своему роману.

Жанровая особенность «Евгения Онегина» заключается и в этом – несмотря на такой финал, Пушкину удается создать целостное и полноценное законченно произведение. Новаторство Пушкина заключается и не только в жанровом многообразии произведения, но и в композиции произведения.

Введение

«Вишневый сад» (1903) - последняя пьеса А.П. Чехова. К моменту ее написания Чехов был уже известным драматургом, автором таких пьес, как «Чайка», «Дядя Ваня», «Три сестры». Еще при жизни писателя М. Горький назвал его пьесы «новым родом драматического искусства».

Пьеса, задуманная Чеховым в 1901 году, была написана, напечатана и поставлена на сцене Московского Художественного театра спустя три года после рождения замысла. В письме к В. И. Немировичу-Данченко драматург писал: «… вышла у меня не драма, а комедия, местами даже фарс». Но, как и с предыдущими пьесами Чехова, постановщики и зрители прежде всего расслышали драматическое звучание, а великий режиссер К.С. Станиславский даже убеждал автора, что тот ошибся, не понял собственный замысел: «Это не комедия, не фарс, как вы писали, это трагедия, какой бы исход к лучшей жизни вы не открывали в последнем акте». Чехов раздражался и в одном из писем негодовал из-за того, что его пьесу называют драмой. И подводил печальный итог: «Сгубил мне пьесу Станиславский».

Таким образом, с «самого момента написания и по сей день продолжаются споры о жанре данного чеховского произведения»[Громов, 1989:53]. В «Большой школьной энциклопедии» 2001 года жанр определяют, к примеру, как психологическую драму. Решить жанровый вопрос достаточно трудно. И проблема актуальная для поклонников творчества Чехова в начале XX века актуальна и сейчас. К какому жанру следует отнести пьесу «Вишневый сад»? В чем заключается ее жанровое своеобразие.

Чтобы ответить на поставленные вопросы нам надо обратиться к теории литературы, а также к анализу исследуемого произведения.

Предмет нашей работы - жанровое своеобразие.

Объект нашей работы - пьеса А.П. Чехова «Вишневый сад»

Цель нашей работы - исследовать жанровые особенности пьесы А.П. Чехова «Вишневый сад».

Цель обусловила постановку следующих задач:

Дать определение жанра;

Охарактеризовать основные жанры драматургии.

Раскрыть идейное своеобразие пьес А. П. Чехова.

Исследовать пьесу «Вишневый сад» и попытаться определить ее жанр.

В данном исследовании мы применим описательный метод.

Структура работы. Данная работа состоит из введения, основной части (двух глав), заключения и списка использованной литературы.

Основные жанры драматургии

Определение жанра

Литературоведение, будучи одной из самых древних и «почтенных» областей искусствоведения, обладает высоким авторитетом и традиционно является неким «арсеналом» методов и исследовательских приёмов, теорий и подходов, на которые опираются, которые заимствуют и применяют другие, более молодые, области искусствоведения, например, киноведение. При прямом «переносе» из литературоведения в киноведение, например, драме должна соответствовать кинодрама, роману - кинороман, эпопее - киноэпопея и т. д. Однако уже на самых первых стадиях анализа проблемы жанров в кино видно, что такая классификация кинофильмов не является вполне удачной. И, даже если согласиться с тем, что в теории кино экстраполяции из области литературоведения неизбежны, остается не ясным, что заимствовать и каким именно образом переносить.

Именно поэтому нам представляется необходимым выявить основные идеи по поводу жанра, имеющиеся в литературоведении. Для этого рассмотрим, каковы имеющиеся там наиболее устоявшиеся представления о жанре. Даже при первом обращении к учению о литературных жанрах обнаруживается, что оно далеко от совершенства. Во-первых, сразу же можно заметить довольно резкие расхождения в значениях самого слова «жанр», причем расхождения столь значительные, что одни под жанром понимают род, а другие - вид литературы, третьи же используют все три термина как имеющие различные значения. Это, конечно, несовместимо со статусом научного термина.

«В современном литературоведении термин употребляется в различных значениях. Одни ученые в соответствии с этимологией слова называют так литературные роды: эпос, лирику и драму. Другие под этим термином подразумевают литературные виды, на которые делится род (роман, повесть, рассказ и т.д.)»[Калачева, Рощин, 1974:82] .

«Ключевые понятия «род», «вид» и «жанр» из-за этимологии французского слова genre, обозначающего одновременно и вид, и род, терминологически не стабильны; разные литературоведы трактуют их по-своему, иногда диаметрально противоположно» [Федотов, 2003:144]. И аналогичных цитат из литературоведческих работ можно было бы привести еще множество.

Во-вторых, деление литературы на роды производится не на едином основании, тем самым не выполняется одно из принципиальных требований к любой классификации. Например, в качестве критерия как будто выдвигается «объективность и субъективность представления мира», благодаря чему различаются эпос и лирика, а затем для определения жанра драмы возникает новый критерий, не работающий вначале, - «конфликт». «Деление литературы на роды можно проследить с самых древних эпох, оно вызвано необходимостью различного подхода к изображению основных форм проявления человеческой личности: объективно, во взаимодействии с другими людьми и событиями, во всей сложности жизненных процессов (эпос), субъективно в переживаниях и раздумья (лирика) и, наконец, в действии, в конфликте (драма)» [Калачева, Рощин, 1974:81].

В-третьих, выясняется, что внутри каждого рода деление на виды подчинено не единому критерию, а каждый раз - новому, то есть не соблюден важнейший критерий классификации - единство основания. «Принципы деления на виды в эпосе определяются главным образом характером изображения жизненного процесса, уровнем его сложности (предмет эпопеи - важное для всего народа событие, предмет рассказа- отдельный эпизод), в лирике - особенностями выражаемого чувства (торжество - гимн, печаль - элегия), в драме - характером отношения к изображаемому (возвышенность действий - трагедия, осмеяние - комедия)» [Хализев, 2005:56].

Далее, кроме этих двух основных значений слова «жанр», для обозначения жанровой принадлежности произведения широко употребляется и третье значение, реализуемое в словосочетании «жанровая форма»: «Но и виды еще не окончательные конкретные формы литературных произведений. Сохраняя всякий раз общие родовые признаки и структурные особенности вида, каждое литературное произведение несет в себе и своеобразные черты, диктуемые запросами жизни, особенностями материала и особенностями таланта писателя, т. е. он имеет неповторимую «жанровую форму»

И, наконец, ещё одним недостатком традиционного понимания жанра является расплывчатость критерия для определения жанра как такового: оказывается, что это - «единство содержания и формы при ведущей роли содержания» [Тынянов,1977:52]. Заметим, что сама данная формула восходит к гегелевской философии и в видоизмененной (материалистической) трактовке активно использовалась в марксисткой эстетике.

Как представляется, подобные просчеты при формировании понятия об одном из базовых литературных явлений, в результате чего оно не отвечает самым простым логическим требованиям, не может быть работающим, не может быть плодотворным. И другой вывод - в этом виде оно не может быть эффективно заимствованным, не может экстраполироваться на другие виды искусства.

Однако существует и совсем иной подход к жанрам, разрабатываемый в работах М. Бахтина и Ю. Тынянова, насыщенный множеством культурологических идей, построенный на иной методологической основе и, на наш взгляд, более адекватный сложности вопроса.

Учение Бахтина о жанрах обладает большим своеобразием. В нём можно выделить две взаимосвязанные части. Одна часть (условно) относится к связи стиля и жанра, вторая часть - собственно учение о жанре, в тесной взаимосвязи с анализом романа как особого жанра и его истории.

И именно здесь сказывается важнейшая характеристика его мышления - это связанность внутренних, на первый взгляд, чисто литературных проблем с культурологическими. Бахтин увязал не только жанр романа с особым, романным словом, но и возникновение последнего - с широчайшим социокультурным контекстом. Так, он пишет: «романное слово рождалось и развивалось не в узколитературном процессе борьбы направлений, стилей, отвлечённых мировоззрений, а в сложной многовековой борьбе культур и языков» [Бахтин, 1975:446].

Уже в самом начале своей научной деятельности Бахтин считал, что в центре философского анализа языка должно стать не что иное, как высказывание, так как именно в форме единичных конкретных высказываний (устных и письменных) осуществляется использование языка в социуме. Такие высказывания отражают специфические условия и цели каждой области человеческой деятельности, в которой мы пользуемся языком, не только своим содержанием и языковым стилем, то есть отбором словарных, фразеологических и грамматических средств, но прежде всего своим композиционным построением. Все эти три момента - тематическое содержание, стиль и композиционное построение - неразрывно связаны в высказывании и в равной степени определяются спецификой данной сферы общения. Хотя каждое высказывание индивидуально, неповторимо по форме, тем не менее существуют относительно устойчивые типы таких высказываний, которые Бахтин и называл речевыми жанрами.

Речевые жанры крайне разнородны -этим объяснял Бахтин большую трудность их общего изучения. Большое место в его учении о жанрах занимает введенное им представление о первичных и вторичных жанрах, с одной стороны, тесно друг с другом связанных, с другой же - различных. Первичные жанры - эти стихийно сложившиеся в повседневном использовании языка типы высказываний - разнообразные виды бытового диалога, бытовой рассказ, письмо, короткая военная команда и развёрнутый приказ и др. Вторичные (сложные) речевые жанры - романы, научные исследования разного рода, большие публицистические жанры и т.п. - складываются в условиях более сложного (и по преимуществу письменного), высокоразвитого культурного общения. В процессе своего формирования они вбирают в себя и перерабатывают первичные жанры, которые, входя в структуру вторичных, трансформируются и утрачивают непосредственное отношение к реальной действительности.

Проблема речевых жанров, по мнению Бахтина, имеет громадное значение для всех областей филологии, но особенно важна её роль для стилистики. Собственно, позиция Бахтина в том и состоит, что само определение стиля вообще и индивидуального стиля в частности требует более глубоко изучения как природы высказывания, так и речевых жанров.

Органичная, неразрывная связь стиля с жанром ясно раскрывается и на проблеме так называемых функциональных стилей. По существу, согласно Бахтину, функциональные стили есть не что иное, как жанровые стили определенных сфер человеческой деятельности и общения. В каждой сфере бытуют свои жанры, отвечающие специфическим условиям данной сферы; этим жанрам и соответствуют определённые стили. Определённая функция (научная, техническая, публицистическая, деловая, бытовая) и определённые, специфические для каждой сферы условия речевого общения порождают определённые жанры, то есть относительно устойчивые тематические, композиционные и стилистические типы высказываний. Стиль неразрывно связан с определёнными тематическими единствами и - что особенно важно - с определёнными композиционными единствами: с определёнными типами построения целого, типами его завершения, типами отношения говорящего к другим участникам речевого общения (к слушателям или читателям, партнёрам, к чужой речи и т.п.).

Быть может, главный «урок» этой части концепции Бахтина, это связанность жанра, с одной стороны, и стиля, языка - с другой. На том, что стиль (язык) и жанр образуют системное единство, настаивал и Тынянов. Так, в частности, он писал: «Уже нельзя более говорить о произведении как о "совокупности» известных сторон его: сюжета, стиля и т.д. Эти абстракции давно отошли: сюжет, стиль и т.д. находятся во взаимодействии... (7, С. 227).

Историчность - еще одна важнейшая черта мышления Бахтина и Тынянова. И она полностью реализована в их работах. Не случайно, что для анализа романа Бахтин вводит понятие «хронотопа» как представление времени и пространства в художественно обработанном виде, внутри феноменов искусства: «Существенную связь временных и пространственных отношений, художественно освоенных в литературе, мы будем называть хронотопом

А Тынянову удалось проследить, как выхваченный из истории литературы момент, с его определенной системой соотношения жанров, разрушается... для того чтобы тут же образовать новое, на тот момент вполне устойчивое единство.

Произведение, настаивает он, не существует как нечто отдельное, оно входит в систему литературы, соотносится с ней по стилю и жанру.

Жанр как система может колебаться. Он возникает (из выпадов и зачатков других систем) и спадает, обращаясь в рудименты других систем. «В эпоху разложения какого-нибудь жанра - он из центра перемещается в периферию, а на его место из мелочей литературы, из ее задворков и низин вплывает в центр новое явление» [Тынянов, 1977: 142-143].

Большой интерес представляют также наблюдения Тынянова касательно иерархии жанров в данном историко-культурном контексте. Он остро ощущал, что жанры расположены не на плоскости, а образуют сложную пирамиду ценностных предпочтений, в которой и складываются их непростые взаимоотношения.

А ценности, как известно, формируются в культуре. Так, сознание ценности жанра оды, о котором говорит Тынянов, конечно же, связано с представлением о социальном предназначении литературы - воспевать власть.

Поэтому ода и является наиболее удобной формой, в которой литература может осуществлять свое предназначение.

“Гроза” - народная социально-бытовая трагедия.
Н. А. Добролюбов
“Гроза” выделяется как главное, этапное произведение драматурга. “Гроза” должна была войти в сборник “Ночи на Волге”, задуманный автором во время поездки по России 1856 года, организованной морским министерством. Правда, Островский затем изменил свое решение и не объединил, как предполагал вначале, цикл “волжских” пьес общим заглавием. “Гроза” вышла отдельной книгой в 1859 году. За время работы над ней Островского пьеса претерпела большие изменения - автор ввел ряд новых действующих лиц, но главное - Островский изменил свой первоначальный замысел и решил написать не комедию, а драму. Однако сила социального конфликта в “Грозе” настолько велика, что о пьесе можно говорить даже не как о драме, а как о трагедии. Существуют аргументы в защиту того и другого мнения, поэтому жанр пьесы трудно определить однозначно.
Безусловно, пьеса написана на социально-бытовую тему: для нее характерны особое внимание автора к изображению деталей быта, стремление предельно точно передать атмосферу города Калинова, его “жестокие нравы”. Вымышленный город описан подробно, многосторонне. Немаловажную роль играет пейзажный зачин, но здесь сразу же видно противоречие: Ку-лигин говорит о красоте заречных далей, высокого волжского обрыва. “Нешто”, - возражает ему Кудряш. Картины ночного гулянья по бульвару, песни, живописная природа, рассказы Катерины о детстве - это поэзия калиновского мира, которая сталкивается с повседневной жестокостью жителей, рассказами о “бедности нагольной”. О прошлом калиновцы сохранили лишь смутные предания - Литва “к нам с неба упала”, новости из большого мира им приносит странница Феклуша. Несомненно, такое внимание автора к деталям быта персонажей дает возможность говорить о драме как о жанре пьесы “Гроза”.
Еще одна черта, характерная для драмы и присутствующая в пьесе, - наличие цепочки внутрисемейных конфликтов. Сначала это конфликт между невесткой и свекровью за запорами ворот дома, потом об этом конфликте узнает весь город, и из бытового он перерастает в социальный. Свойственное драме выражение кодфликта в поступках и словах героев ярче всего показано в монологах и диалогах действующих лиц. Так, о жизни Катерины до замужества мы узнаем из разговора молодой Кабановой с Варварой: Катерина жила, “ни об чем не тужила”, словно “птичка на воле”, проводя весь день в удовольствиях и домашних делах. Мы ничего не знаем о первой встрече Катерины и Бориса, о том, как зародилась их любовь. В своей статье Н. А. Добролюбов считал недостаточное “развитие страсти” существенным упущением, говорил о том, что именно поэтому “борьба страсти и долга” для нас обозначается “не вполне ясно и сильно”. Но этот факт не противоречит законам драмы.
Своеобразие жанра “Грозы” проявляется и в том, что, несмотря на мрачный, трагический общий колорит, в пьесе есть и комические, сатирические сцены. Нам кажутся нелепыми анекдотично-невежественные рассказы Феклуши о салтанах, о землях, где все люди “с песьими головами”. После выхода “Грозы” А. Д. Галахов в отзыве о пьесе писал, что “действие и катастрофа трагические, хотя многие места и возбуждают смех”.
Сам автор назвал свою пьесу драмой. Но могло ли быть иначе? В то время, говоря о трагедийном жанре, привыкли иметь дело с сюжетом историческим, с главными героями, выдающимися не только по характеру, но и по положению, поставленными в исключительные жизненные ситуации. Трагедия обычно ассоциировалась с образами исторических деятелей, хотя бы и легендарных, вроде Эдипа (Софокла), Гамлета (Шекспира), Бориса Годунова (Пушкина). Мне кажется, что со стороны Островского назвать “Грозу” драмой было лишь данью традиции.
Новаторство А. Н. Островского заключалось в том, что он написал трагедию на исключительно жизненном, совершенно не свойственном трагедийному жанру материале.
Трагедия “Грозы” раскрывается конфликтом со средой не только главной героини, Катерины, но и других действующих лиц. Здесь “живые завидуют... умершим” (Н. А. Добролюбов). Так, трагична здесь участь Тихона, являющегося безвольной игрушкой в руках его властно-деспотичной матери. По поводу заключительных слов Тихона Н. А. Добролюбов писал, что “горе” Тихона в его нерешительности. Если жить тошно, что же ему мешает броситься в Волгу? Тихон совершенно ничего не может сделать, даже и того, “в чем признает свое благо и спасение”. Трагично по своей безысходности положение Кули-гина, мечтающего о счастье трудового народа, но обреченного подчиняться воле грубого самодура - Дикого и чинить мелкую домашнюю утварь, зарабатывая лишь “на хлеб насущный” “честным трудом”.
Особенностью трагедии является наличие героя, выдающегося по своим духовным качествам, по словам В. Г. Белинского, “человека высшей природы”, по мнению Н. Г. Чернышевского, человека “с великим,- а не мелочным характером”. Обратившись с этой позиции к “Грозе” А. Н. Островского, мы, безусловно, видим, что эта черта трагедии ярко проявляется в характере главной героини.
Катерина отличается от “темного царства” Калинова своей нравственностью и силой воли. Ее душа постоянно тянется к красоте, сны ее полны сказочных видений. Кажется, что и Бориса-то она полюбила не реального, а созданного своим воображением. Катерина вполне могла бы приспособиться к морали города и дальше обманывать своего мужа, но “обманывать-то... не умеет, скрыть-то ничего не может”, честность не позволяет Катерине дальше притворяться перед мужем. Как человек глубоко верующий, Катерина должна была обладать огромным мужеством, чтобы победить не только страх перед физическим концом, но и страх “перед судией” за грех самоубийства. Духовная сила Катерины “...и стремление к свободе, смешанное с религиозными предрассудками, создают трагедию” (В. И. Немирович-Данченко).
Особенностью трагедийного жанра является физическая гибель главного героя. Таким образом, Катерина, по мнению В. Г. Белинского, “настоящая трагическая героиня”. Судьбу Катерины определило столкновение двух исторических эпох. Не только ее беда в том, что она заканчивает жизнь самоубийством, это беда, трагедия общества. Ей необходимо освободиться от тяжкого гнета, от страха, тяготящего душу.
Еще одна характерная черта трагедийного жанра заключается в очищающем воздействии на зрителей, которое возбуждает в них благородные, возвышенные стремления. Так, и в “Грозе”, как сказал Н. А. Добролюбов, “есть даже что-то освежающее и ободряющее”.
Трагичен и общий колорит пьесы с ее мрачностью, с ежесекундным ощущением надвигающейся грозы. Здесь явно подчеркнут параллелизм грозы социальной, общественной и грозы как явления природы.
При наличии несомненного трагического конфликта пьеса проникнута оптимизмом. Смерть Катерины свидетельствует о неприятии “темного царства”, о сопротивлении, о росте сил, призванных прийти на смену Кабанихам и Диким. Пусть еще робко, но уже начинают протестовать Кулигины.
Итак, жанровое своеобразие “Грозы” заключается в том, что она, без сомнения, является трагедией, первой русской трагедией, написанной на социально-бытовом материале. Это трагедия не одной только Катерины, это трагедия всего русского общества, находящегося на переломном этапе своего развития, живущего в преддверии значительных перемен, в условиях революционной ситуации, которая содействовала осознанию личностью чувства собственного достоинства. Нельзя не согласиться с мнением В. И. Немировича-Данченко, который писал: “Если бы какая-то купеческая жена изменила своему мужу и отсюда все ее несчастья, - то это была бы драма. Но у Островского это только основа для высокой жизненной темы... Здесь все поднимается до трагедии”.

Твой стих, как божий дух, носился над толпой
И, отзыв мыслей благородных,
Звучал, как колокол на башне вечевой,
Во дни торжеств и бед народных.
М. Ю.Лермонтов

Время, когда Гоголь задумывал и создавал свои произведения — с 1831 («Вечера на хуторе близ Диканьки») по 1842 (первый том «Мёртвых душ»), — совпадает с периодом, который в русской истории принято называть «николаевской реакцией». Этот исторический период пришёл на смену эпохе общественного подъёма 20-х годов XIX века, которая завершилась в 1825 году героическим и трагическим восстанием декабристов. Общество периода «николаевской реакции» мучительно ищет новую идею своего развития. Наиболее радикальная часть русского общества считает, что надо продолжать непримиримую борьбу против самодержавия и крепостного права. В литературе это настроение отразилось в произведениях А.И.Герцена. Другая часть общества ведёт себя принципиально аполитично, разочаровавшись в декабризме, но не успев выработать новых положительных идеалов. Это жизненная позиция «потерянного поколения», её замечательно выразил в своём творчестве М.Ю.Лермонтов. Третья часть русского общества ищет национальную идею в духовном развитии России — в нравственном совершенствовании народа, в приближении к христианским истинам. Выражая это общественное настроение, Гоголь создаёт поэму «Мёртвые души».

Замысел поэмы был огромен — осмыслить судьбу России, её настоящее и будущее. Тему первого тома (только он был написан из задуманной трилогии) можно сформулировать так: изображение духовного состояния русского общества 40-х годов XIX века. Главное внимание в первом томе уделяется показу прошлого и настоящего России — жизни помещиков и чиновников, которые по традиции считаются цветом нации и опорой государства, а на самом деле являются «небокоптителями», и ничем другим. Народ в произведении представлен тёмным и неразвитым: достаточно вспомнить дядю Митяя и дядю Миняя и их бестолковые советы при разводе экипажей (гл.5) или упомянуть крепостную девочку, которая не знала, где право и лево (гл.3). Примитивными существами являются слуги Чичикова — кучер Селифан и лакей Петрушка (гл.2). Идея первого тома поэмы — раскрыть ужасающую бездуховность современного общества. Россия представлена сонной, неподвижной страной, но в глубине её таится живая душа, которую хочет обнаружить и выразить Гоголь в следующих томах поэмы. Автор с оптимизмом смотрит в будущее России, верит в творческие силы нации, что ярко выразилось в нескольких лирических отступлениях, особенно в последнем — о птице-тройке.

По жанру «Мёртвые души» можно определить как роман.

С одной стороны, это роман социальный, потому что в нём поднимается вопрос о судьбе России, о её общественном развитии. С другой стороны, это роман бытовой: Гоголь подробно описывает жизнь героев — Чичикова, помещиков, чиновников. Читатель узнаёт не только всю историю Павла Ивановича, но и детали его быта: что он ест на каждой почтовой станции, как одевается, что возит в своём чемодане. Автор с удовольствием живописует самый выразительный предмет, принадлежащий герою, — шкатулку с секретом. Представлены и крепостные Чичикова — невозмутимый кучер Селифан, любитель философии и спиртного, и лакей Петрушка, у которого был сильный природный запах и тяга к чтению (причём значения слов он часто не понимал).

Подробнейшим образом Гоголь описывает устройство жизни в имении каждого из пяти помещиков. Например, хотя Чичиков попадает к Коробочке ночью, он успевает разглядеть невысокий деревянный господский домик, крепкие ворота. В комнате, куда пригласили Павла Ивановича, он внимательно осмотрел портреты и картинки, часы и зеркало на стене. Писатель подробно рассказывает, из чего состоял завтрак, которым Коробочка угощала Чичикова на следующее утро.

«Мёртвые души» можно назвать детективным романом, потому что таинственная деятельность Чичикова, скупающего такой странный товар, как мёртвые души, объясняется только в последней главе, где помещается история жизни главного героя. Тут только читатель понимает всю аферу Чичикова с Опекунским советом. В произведении есть черты «плутовского» романа (ловкий плут Чичиков всеми правдами и неправдами добивается своей цели, его обман раскрывается на первый взгляд по чистой случайности). Одновременно гоголевское произведение можно отнести к авантюрному (приключенческому) роману, так как герой колесит по русской провинции, встречается с разными людьми, попадает в разные передряги (пьяный Селифан заблудился и опрокинул бричку с хозяином в лужу, у Ноздрёва Чичикова чуть не избили и т.д.). Как известно, Гоголь даже назвал свой роман (под давлением цензуры) в авантюрном вкусе: «Мёртвые души, или Похождения Чичикова».

Сам автор определил жанр своего большого прозаического произведения совершенно неожиданно — поэма. Важнейшей художественной особенностью «Мёртвых душ» является присутствие лирических отступлений, в которых автор прямо излагает свои мысли по поводу героев, их поведения, рассказывает о себе, вспоминает о детстве, рассуждает о судьбе романтического и сатирического писателей, выражает свою тоску по родине и т.д. Эти многочисленные лирические отступления позволяют согласиться с авторским определением жанра «Мёртвых душ». Кроме того, как отмечают историки литературы, поэма во времена Гоголя обозначала не только лиро-эпическое произведение, но и чисто эпическое, стоящее между романом и эпопеей (Ю.В. Манн «Поэтика Гоголя» М., 1988, гл. 6).

Некоторые литературоведы относят «Мёртвые души» по жанру к эпопее. Дело в том, что писатель задумал трилогию по образцу «Божественной комедии» Данте. Первый том «Мёртвых душ» должен был соответствовать Дантову «Аду», второй том — «Чистилищу», третий том — «Раю». Однако второй том Гоголь переписывал несколько раз и в конце концов сжёг перед самой смертью. К написанию третьего тома он так и не приступил, предполагаемое содержание этого тома в самых общих чертах можно восстановить по первоначальным наброскам. Таким образом, писатель создал лишь первую часть задуманной трилогии, в которой изобразил, по собственному признанию, Россию «с одного боку», то есть показал «страшную картину современной русской действительности» («Ад»).

Кажется, отнести «Мёртвые души» к эпопее нельзя: в произведении отсутствуют важнейшие признаки этого жанра. Во-первых, время, которое описывает Гоголь, не даёт возможности ярко и полно раскрыть русский национальный характер (обычно в эпопее изображаются исторические события общенационального значения — отечественные войны или другие общественные катаклизмы). Во-вторых, в «Мёртвых душах» нет запоминающихся героев из народа, то есть русское общество представлено неполно. В-третьих, Гоголь написал роман о современной ему жизни, а для эпопейного изображения, как показывает опыт, необходима историческая ретроспектива, которая позволяет оценить эпоху в достаточной мере объективно (С.И. Машинский «Художественный мир Гоголя. М., 1971).

Итак, очевидно, что «Мёртвые души» чрезвычайно сложное произведение. Жанровые особенности позволяют отнести его и к социально-бытовому роману, и к детективу, и к поэме. Наиболее предпочтительным кажется первое определение (его употребил Белинский в статье о «Мёртвых душах»). Это жанровое определение отражает важнейшие художественные черты произведения — его социально-философскую значимость и замечательное изображение реальной действительности.

Композиция «Мёртвых душ» сближает роман с детективом, но сводить произведение к детективному или плутовскому сюжету совершенно неправильно, потому что главное для автора не ловкая выдумка Чичикова о мёртвых душах, но подробное изображение и осмысление современной ему русской жизни.

Называя «Мёртвые души» поэмой, Гоголь имел в виду будущую трилогию. Если же говорить о реальном произведении, то даже многочисленные лирические отступления не делают «Мёртвые души» поэмой в строгом смысле слова, потому что лирические отступления возможны и в романе («Евгений Онегин» А.С.Пушкина), и даже в драме («Иркутская история» А.Н.Арбузова). Однако в истории русской литературы принято сохранять авторское определение жанра (это касается не только «Мёртвых душ»), специально оговаривая жанровое своеобразие произведения.