Пуришкевич владимир митрофанович - биография. Кем был господин Пуришкевич

⁰

В соответствии с устоявшейся в России традицией, консолидация политических единомышленников происходила вокруг редакции партийного или протопартийного издания. Не были исключением и события, связанные с образованием оппозиционных организаций в самом начале ХХ в. По такому пути пошли и социал-демократы (газета «Искра»), и социалисты-революционеры (газета «Революционная Россия»), и члены Союза освобождения (журнал «Освобождение»).

В отличие от противников самодержавия, действовавших нелегально, его сторонники, в силу законодательного запрещения публичной политической деятельности в России, не имели возможности консолидировать свои силы вплоть до Манифеста 17 октября 1905 г. Тягу к подобному объединению приходилось компенсировать участием в деятельности патриотических и монархических культурно-просветительских организаций. Наиболее авторитетным среди них было Русское собрание, устав которого официально был зарегистрирован в начале 1901 г. Главной целью созданной организации провозглашалось содействие «выяснению, укреплению в общественном сознании и проведению в жизнь исконных творческих начал и бытовых особенностей русского народа». Именно из рядов Русского собрания вышли наиболее влиятельные лидеры правых партий - А. И. Дубровин, Н. Е. Марков, В. М. Пуришкевич.

Сам В. М. Пуришкевич являлся членом руководящего органа Русского собрания - Совета во всех его составах, от первого до последнего. В мае 1904 г. он возглавил издательский наряд этой организации. На внимание Владимира Митрофановича к издательской деятельности, конечно же, повлиял опыт его службы чиновником особых поручений при главном управлении по делам печати министерства внутренних дел.

Вся последующая политическая биография Пуришкевича тесно увязана с издательской деятельностью. Будучи заместителем председателя Главного совета Союза русского народа, он курировал в том числе и выпуск печатной продукции в организации. За период с мая по ноябрь 1906 г. союзники отпечатали более 13 млн. экземпляров различных брошюр и воззваний. По его инициативе 1 ноября 1906 г. при Главном совете СРН был создан Издательский комитет.

Отличала Владимира Митрофановича и активность в деле открытия библиотек и читален. Первую бесплатную народную библиотеку он основал в родном Аккермане. В конце 1906 г. Несколько подобных библиотек и читален были организованы в Петербурге.

По мнению Пуришкевича, в фондах читален обязательно должны были находиться книги как религиозно-духовного, так и исторического, географического, литературного содержания, а также книги по вопросам сельского хозяйства и ремесленничества.

Тесно связанными с парламентской деятельностью Владимира Митрофановича оказались издававшиеся Русским народным союзом газета «Вождь» и журнал «Прямой путь». Хотя в редакционной передовице первого номера «Прямого пути» и отмечалось, что издание «не является в тесном смысле органом какой-либо политической партии или думской фракции, но... наши симпатии всецело принадлежат “правым” членам Государственной думы», выпуски журнала, как правило, совпадали с думскими сессиями. Обращает на себя дата выхода первого номера «Прямого пути» - 1 мая. По своему чуткий к этому дню - то обзовет левых членов Думы «андалузскими тореодорами», намекая на гвоздики в петлицах социал-демократов по случаю пролетарской даты, то специально в этот день съездит в город, чтобы привезти и бросить на пюпитр Е. П. Гегечкори красный шелковый платок, то уже сам заявится на заседание Думы 1 мая с красной гвоздикой в застежке брюк - В. М. Пуришкевич и издание своего журнала приурочил именно к нему.

Последней газетой, выпуск которой Пуришкевич организовал в 1918-1919 гг., был «Благовест», издававшийся в занятом бело - гвардейцами Ростове-на-Дону.

Как правило, агитационно-пропагандистская и издательская активность В. М. Пуришкевича была связана с его деятельностью в качестве партийного функционера. Организаторский опыт, приобретенный во время пребывания в должности председателя аккеранской уездной земской управы (1898-1900 гг.) и члена Совета Русского собрания, оказался востребованным в конце 1905 г. в связи с образованием Союза русского народа.

Но главной ареной в деятельности В. М. Пуришкевича как публичного политика стала Государственная Дума, Именно в стенах Таврического дворца он обрел всероссийскую известность, только с думской трибуны он имел возможность на всю Российскую империю отстаивать те ценности, в которые сам верил и в которые хотел заставить верить других. Показательна в этом отношении история со слухами в ноябре 1907 г. о возможном назначении Пуришкевича на один из министерских постов. Инициатива подобной рокировки (из депутатов в министры) исходила от определенных кругов в Царском Селе и группы правых Государственного Совета. Пуришкевич, отвечая на расспросы парламентских журналистов, заявил, что никакого «предложения ему не делалось, но если бы оно и последовало, то отказался бы, так как не считает возможным, как член кабинета, проводить идеи, которым он служит».

Владимир Митрофанович избирался членом Государственной Думы второго, третьего и четвертого созывов. Во всех составах народного представительства он располагался на местах, отведенных для фракции правых, в третьей Думе занимал самое крайнее кресло в правом секторе. Несмотря на то, что Пуришкевич признавался одним из лидеров фракции, он явно не вписывался в социокультурный облик думских правых. Правые в Думе второго созыва ассоциировались с крупными дворянами-землевладельцами, принадлежавшими к титульной нации и исповедовавшими православие.

Для них были характерны высокий уровень образования, опыт административной деятельности в среднем и центральном звеньях управления. Превратившись в Думе третьего и четвертого созывов в крупную парламентскую фракцию, думские правые утратили набор социокультурных признаков «хозяев жизни».

Неизменной осталась лишь жесткая связь с титульной нацией и православным вероисповеданием. Правый выбор стал ассоциироваться с небогатыми священнослужителями, получившими среднее образование в духовной семинарии.

В парламентской биографии Пуришкевича можно выделить, по крайней мере, три периода, разнящиеся его взглядами на сам институт Государственной Думы и характером его собственной деятельности в Таврическом дворце:

- февраль - июнь 1907 г. (деятельность Думы второго созыва);
- ноябрь 1907 г. - июль 1914 г. (деятельность Думы третьего созыва и первые две сессии четвертого созыва);
- август 1914 г. - август 1917 г. (деятельность Думы четвертого созыва в годы первой мировой войны, частные совещания членов Государственной Думы в мае-августе 1917 г.).

В результате выборов в Думу второго созыва собственно правым удалось получить только 10 мест. Подобный итог воспринимался еще большей неудачей, чем полное отсутствие правых депутатов в предыдущем думском составе, так как ко второй избирательной кампании монархические силы отнеслись чрезвычайно серьезно.

Это не могло не отразиться на поведении правых в стенах Таврического дворца. Уже 25 февраля 1907 г. состоялось совещание, в котором приняли участие правые думцы, ряд членов Государственного Совета, представители Русского собрания и Союза русского народа. Собравшиеся сошлись на том, что необходим скорейший роспуск Думы. Было признано желательным, чтобы в самой Думе возник повод для столь решительных действий правительства. Некоторые из участников совещания полагали, что сами правые, исходя из патриотических соображений, должны спровоцировать подобное развитие событий. Хотя на этой встрече и не было принятого окончательного решения по поводу дальнейших действий правых, но история Думы второго созыва продемонстрировала, что данная идея была взята на вооружение.

В. М. Пуришкевич развил бурную активность в Думе. Он 38 раз поднимался на думскую трибуну. Если учесть, что он пропустил из-за наказания 15 заседаний из 53, то вполне понятным становится ощущение многих думцев, что Пуришкевич не сходил с трибуны.

Он действительно, если воспользоваться сравнением одного из парламентских журналистов, «скакал как мячик». 75 раз Пуришкевич прерывал ораторов, не стеснялся одергивать председателя Ф. А. Головина. Последний сделал ему 39 замечаний, лишал слова, дважды Пуришкевич удалялся по решению общего собрания из зала заседаний, он был первым депутатом в истории Государственной Думы не только удаленным из заседания, но и устраненным на 15 заседаний за нарушение думского регламента. И большей частью подобное поведение было не спонтанным, а продуманным.

В первый раз Пуришкевич устроил большой скандал, как уже отмечалось, 29 марта 1907 г. Еще в самом начале заседания он предупредил одного из коллег: «Ну, я же им и сделаю!». А накануне заседания в группе публики, ожидавшей пригласительных билетов для посещения думского заседания, пронесся слух, что «сегодня будет жаркий день». Хотя повестка заседания особой «жары» не обещала.

Принципиальным образом позиция В. М. Пуришкевича изменилась в годы первой мировой войны. Он выступает за консолидацию патриотических сил в Думе и обществе перед лицом внешней опасности, но отказывается поддержать образованный в августе 1915 г. Прогрессивный блок из-за явной оппозиционности последнего по отношению к правительству (через год он вполне мог стать сторонником подобного блока). В 1916 г. он выходит из состава фракции правых, заявив при этом: «... я не могу покинуть ряды правых, ибо я самый правый, быть может, из всех, кто сидит в правом лагере. Бывают, однако, моменты, когда должно быть приносимо в жертву все, когда нельзя позволить себе говорить, взобравшись на уездную или губернскую колокольню, а нужно бить в набат, взойдя на колокольню Ивана Великого, откуда виднее все то, что творится на святой матушке-Руси.

Владимир Митрофанович подает примеры примирения с политическими противниками: просит познакомить его с П. Н. Милюковым, голосует за избрание председателем военно-морской комиссии Думы кадета А. И. Шингарева. В течение четвертой сессии Государственной Думы четвертого созыва, самой продолжительной в военное время, он только 8 раз прерывал своими репликами выступления других депутатов, тогда как Н. Е. Марков - 254 раза.

Пуришкевич готов был пожертвовать во имя консолидации даже своим антисемитизмом. В своей знаменитой думской речи 19 ноября 1916 г., посвященной критике правительства и «темных сил» во главе с Г. Е. Распутиным, на подсказку Г. Г. Замысловского: «О жидах вы скажите», он возразил бывшему коллеге по фракции: «В настоящее время, да будет вам ведомо, подымать национальные вопросы - это значит создавать в России революцию; по окончании войны будем говорить».

В условиях политического кризиса, паралича исполнительной власти, влияния «темных сил» на императора Пуришкевич занимает последовательную позицию сторонника законодательного народного представительства. По его мнению, думская «трибуна, в настоящее время являясь единственной отдушиной России, единым клапаном, куда прорываются русские общественные настроения, эта трибуна пользуется сейчас в России исключительным доверием».

Он полагал, что именно от Думы шел импульс к тому, чтобы политика правительства стала последовательной. Более того, Пуришкевич был склонен обвинить исполнительную власть в том, что между Думой и правительством не сложились партнерские отношения: «Укажите мне момент в истории России за последнее время, когда Россия выступила на путь общественной жизни законодательных учреждений, укажите мне момент... сочетания деятельности правящей власти и общества. Его не было, ибо у нас понимают только два отношения: одно отношение - это эпоха и пора доверия, т.е., иначе говоря, с моей, правой, точки зрения, пора сдачи всех государственных позиций представителям крайних левых течений, и другое, - наоборот, пора недоверия, пора заподазривания, когда правительственная власть обрушивается целым рядом репрессий и душит общественную инициативу».

Начавшаяся в скором времени революция и падение монархии в конце концов определили его дальнейший выбор. В мае 1917 г., выступая на съезде офицеров армии и флота в Могилеве, Пуришкевич высказался в пользу того, что только Государственная Дума способна прекратить беспорядки на фронте.

Его расположенность к Думе во многом объяснялась тем, что она была политическим институтом, олицетворявшим связь с дореволюционной системой власти, а, значит, только Дума могла претендовать на легитимный статус. В июне-августе он принимал активное участие в частных совещаниях членов Государственной Думы, изумив коллег-депутатов новизной своего политического лексикона. 16 июня, впервые придя на подобное совещание, В. М. Пуришкевич заявил, что «единственным органом власти в России может быть только Государственная дума, та Государственная дума, которую обвиняют в том, что она буржуазная, та Государственная дума, однако, которая, несмотря на буржуазный элемент, который в ней заключается, первая подняла знамя восстания для освобождения России, преследуя глубоко национальные цели», но «вина всех нас в том, что мы не проявили достаточной энергии и воли в момент переворота 28 февраля, и что те темные силы (Распутина в ипостаси «темных сил» сменили для Пуришкевича большевики - И. К.), которые находились в подполье, эти силы проявили бурную энергию, и кормило власти перешло к ним».

Вновь и вновь в ходе частных совещаний В. М. Пуришкевич напоминал своим коллегам об опасности, исходившей от Петрградского совета и партии большевиков, об анархии, царившей на фронте и в тылу, о роли Государственной Думы в преодолении политического кризиса, заявляя о необходимости спасения не революции ради революции, а самой России ради России: «Я - монархист, я - убежденнейший монархист, ибо никогда не менял и не могу менять своих убеждений, но, будучи монархистом, я готов служить последнему умному социал-демократу, стоящему у власти, запрятать свои симпатии, свою политическую окраску, если буду верить, если буду знать, что этот социал-демократ поведет Россию к спасению и не даст нам возможности возвратиться в этом веке к царствованию Ивана Калиты и в Россию времен Ивана Калиты».

На выборах в Петроградскую городскую думу он отдал свой голос за партию народной свободы, как за наиболее массовую политическую организацию, противостоявшую эсерам и большевикам.

В призывах к «твердой» власти Пуришкевич не видел ничего реакционного: «... среди нас нет ни одного человека, который стремился бы к контрреволюции, все мы так или иначе принимавшие участие в том движении, которое вылилось в современную форму, все мы добивались одного: свержения бюрократического режима, гнета бюрократии над русским народом и торжества права, правды и свободы». Но думцы, оказавшиеся на обочине политического процесса, не были способны к проявлению решительности, критикуя Пуришкевича за то, что тот «переоценивает момент».

Разуверившись в легальных возможностях борьбы против левого радикализма, он становится одним из организаторов корниловского мятежа, а после победы большевиков связывает остаток своей жизни с белым движением. Умер В. М. Пуришкевич в феврале 1920 г. в Новороссийске от тифа.

Пуришкевич Владимир Митрофанович

Пуришкевич Владимир Митрофанович, 1870-1920, помещик, один из инициаторов создания Союза русского народа, организатор Палаты Михаила Архангела, депутат II и IV Государственной думы от Бессарабской губернии. Враг Г. Распутина и участник его убийства.

Использованы материалы сайта RUS-SKY ®, 1999 г. Биографический справочник, в котором указаны имена всех лиц, которые были упомянуты в переписке императора.

Пуришкевич Владимир Митрофанович (12.08.1870- 11.01.1920). Член II и III (от Бессарабской губ.) и IV (от Курской губ.) ГД. Дворянин, д. с. с. Крупный землевладелец (у жены в совместном владении с братьями - 2400 дес. и 1600 дес. у отца). По отцу - внук священника, выслужившего для своего сына потомственное дворянство; по матери - родственник историка-декабриста А. О. Корниловича (1800-1834). Окончил Кишиневскую гимназию с золотой медалью и историко-филологический ф-т Новороссийского ун-та. Был удостоен за конкурсное сочинение, посвященное истории олигархических переворотов в Афинах, золотой медали. После окончания ун-та занимался сельским хозяйством. Плодовитый поэт-дилетант. Гласный Аккерманской у. земской управы (1895), затем ее председатель (1898-1900) и гласный Бессарабского губ. земства. Являлся почетным мировым судьей и попечителем у. гимназии. Во время неурожая 1897- 1898 проявил недюжинную энергию и распорядительность, открыв двадцать бесплатных столовых, - и тем самым спас от голода местных крестьян. С конца 1890 печатался на страницах «Бессарабца», издаваемого П. А. Крушеваном. С 1900 проживал в С.-Петербурге. Чиновник особых поручений при В. К. Плеве (1904-1906), чиновник Хозяйственного департамента МВД и главного управления по делам печати. В начале 1900-х сотрудничал с «Новым временем», помещая в газете статьи преимущественно по национальному вопросу. Член Совета PC. Один из вдохновителей и организаторов СРН. Тов. председателя СРН А. И. Дубровина, ведущий публицист органа СРН «Русское знамя» (до 1908). В результате разногласий с А. И. Дубровным покинул СРН и основал собственный союз - РНСМА (1908), став председателем его Главной палаты. Издавал ежемесячный журнал «Прямой путь» (1909-1914). Возглавил и организовал работу по составлению и изданию «Книги русской скорби» - сводного мартиролога лиц, «крамолой убиенных». Признанный лидер и оратор ФП во II-IV ГД, член Совета ФП в III и IV ГД. Основатель и член правления ВФОНО (1913). С начала Первой мировой войны неожиданно для большинства правых стал убежденным «англофилом». Со второй половины 1916 председатель «Общества русской Государственной карты», созданного «для обоснования границ России после победоносного окончания войны». 18.11.1916 вышел из состава ФП. В декабре того же года принял участие в убийстве Г. Е. Распутина. После Февральской революции поддержал Временное правительство, однако вскоре был арестован и заключен в «Кресты» (сентябрь 1917). Издавал газету «Народный трибун». В октябре 1917 создал подпольную монархическую организацию, пытавшуюся выйти на связь с генералом А. М. Калединым. В конце 1917 арестован петроградской ЧК и приговорен к принудительным работам. В мае 1918 попал под амнистию и вскоре уехал на Юг России. С июня по декабрь 1918 жил в Киеве, где основал Общество активной борьбы с большевизмом. С декабря 1918 активно действовал в стане генерала А. И. Деникина. В 1919 пытался основать новую монархическую «Всероссийскую Народно-государственную партию», издавал газету «В Москву!» (закрыта 4.11.1919 за «национальную травлю») и журнал «Благовест» (вышел только один номер в декабре 1919). Скончался 11.01.1920 в г. Новороссийске от сыпного тифа.

Ист:. ГАРФ. Ф. 117; Ф. Р-336. Оп. 1. Д. 377; Ф. 1463. Оп. 1. Д. 248; Ф. 1467. Оп. 1. Д. 1026; РГИА. Ф. 733. Оп. 123. Д.2; Ф. 776. Оп. 22. 1905. Д. 24; Ф. 1278. Оп. 9 Д. 645, 646; Ф. 1284. Оп. 52. 1901. Д. 8; Ф. 1349. Оп. 1. Д. 3712.

Использованы материалы кн.: Иванов А.А. Последние защитники монархии. Фракция правых IV Государственной думы в годы Первой мировой войны (1914 – февраль 1917). СПб, 2006. См. Краткий биобиблиографический словарь.

Пуришкевич Владимир Митрофанович (1870, Кишинев - 1920, Новороссийск) - политический деятель. Родился в семье помещика. В 1895 с отличием окончил историко-филологический факультет Новороссийского университета в Одессе. Писал сатирические стихи и был признанным оратором. Карьеру начал как земский деятель в Бессарабской губернии, продолжил в Министерстве внутренних дел, с 1904 являясь чиновником особых поручений при В. К. Плеве. Осенью 1905 вместе с А.И. Дубровиным стал создателем монархической партии "Союз русского народа", а после ее раскола в 1908 возглавил "Русский народный союз имени Михаила Архангела". Пуришкевич получил известность своими выступлениями во II, III и IV Государственных думах. С началом первой мировой войны в 1914 прекратил партийную деятельность и стал начальником армейского санитарного поезда. После военных неудач весны-лета 1915 требовал усиления власти для успешной борьбы с революцией и на фронте. В 1916, возможно, был одним из участников убийства Г.Е. Распутина. После Февральской революции 1917 выступил против Временного правительства. После Октябрьской революции 1917 создал офицерскую организацию (кстати, действовавшую подпольно в тылах белых войск) для борьбы за восстановление монархии. В ноябре был арестован Петроградской ЧК. Был приговорен ревтрибуналом к 4 годам принудительных общественных работ, но освобожден Ф.Э. Дзержинским и Н.Н. Крестинским в связи с болезнью сына под честное слово не вести партийной деятельности, а затем амнистирован. Уехав на юг, сотрудничал с А.И. Деникиным. Издавал черносотенный журнал "Благовест". Умер от сыпного тифа.

Пуришкевич Владимир Митрофанович (12 августа 1870- 11 января 1920). Из дворян Бессарабской губ., землевладелец (на 1905 у матери 1402 дес. земли, у жены, А.Н. Албранд, - 2400 дес. в общем владении с братьями и сестрами). Выпускник историко-филологического факультета Новороссийского университета. В 1897 избран председателем Аккерманской уездной земской управы; был переизбран в 1900, но отказался от должности. В 1901 причислен к Министерству внутренних дел и назначен младшим ревизором Страхового отделения Хозяйственного департамента. С 1903 чиновник особых поручений при министре сверх штата. В мае-декабре 1905 прикомандирован к Главному управлению по делам печати. В августе 1907 уволен от службы. Действительный статский советник. Один из создателей и лидеров праворадикальных организаций - Союза русского народа (1905), выделившегося из него Русского народного союза имени Михаила Архангела (1908). Депутат II и III Дум от Бессарабской губ., IV Думы от Курской губ. В нижней палате снискал скандальную славу своими постоянными хулиганскими выходками и вызывающим поведением. Известен также как плодовитый поэт-дилетант, автор преимущественно сатирических стихов на актуальные политические темы. В годы мировой войны начальник санитарного поезда. Инициатор создания и председатель Общества «Русской государственной карты», ставившего своей целью обосновать будущие, после заключения мира, границы империи. В годы войны активно выступал против правительственной политики, которую считал губительной для монархии; в ноябре 1916 фактически солидаризировался с Прогрессивным блоком в его штурме власти и в связи с этим вошел в конфликт с монархическими организациями. В декабре 1916 участвовал в убийстве Г.Е. Распутина, которого считал главной причиной дискредитации самодержавия в глазах всех слоев общества. В марте-октябре 1917 один из немногих правых лидеров, остававшихся на политической сцене. В ноябре 1917 арестован ЧК в Петрограде; 3 января 1918 приговорен к четырем годам общественных работ; освобожден по амнистии в мае 1918. После освобождения уехал на юг, где принимал участие в организации идеологической и пропагандистской поддержки белого движения. Скончался в Новороссийске от сыпного тифа. В 1918 в Киеве был опубликован его дневник (вып. 2 был переиздан с дополнениями в Риге в 1924; репринт этого издания см.: Пуришкевич В.М. Дневник: «Как я убил Распутина». М., 1990).

Использованы материалы библиографического словаря в кн.: Я.В.Глинка, Одиннадцать лет в Государственной Думе. 1906-1917. Дневник и воспоминания. М., 2001.

Пуришкевич Владимир Митрофанович (12 авг. 1870, Кишинев,- февр. 1920, Новороссийск). Из семьи бессараб. помещика. В 1895 окончил ист.-филол. ф-т Новороссийского ун-та (Одесса); филолог. Начал обществ, деятельность в Аккерман. земской управе Бессараб. губ. В Петербурге - с 1901, прикомандирован к Гл. управлению по делам печати МВД. Один из создателей монархист, орг-ции: "Союза Русского Народа", затем "Союза Михаила Архангела". Делегат 2-й и 3-й Гос. Дум от Бессарабской губернии, депутат 4-й Гос. Думы от Курской губ. В Думах - один из лидеров крайне правых. Во время 1-й мировой войны начальник санитарного поезда, считавшегося одним из лучших в армии. В дек. 1916 вместе с кн. Ф.Ф. Юсуповым и вел. кн. Дмитрием Павловичем с целью спасения шатавшегося трона Романовых организовал убийство Г.Е. Распутина. С ухудшением положения в стране требовал установления более твёрдой власти, способной подавить надвигающуюся революцию, и продолжения войны до победного конца.

14 февр. 1917, выступая в Государственной Думе, заявил "...объединённого правителства, как такового, сейчас нет.- нет власти, способной понять всю серьёзность переживаемых событий, перед ней [Думой.-Автор] альтернатива: либо стать лакейкой министра внутренних дел..., либо сохранить своё лицо, лицо честных верноподданных граждан и патриотов, выразителей нужд нар. души в дни военной брани ("Рев-ция 1917", Т. 1, с. 22).

После Февр. рев-ции 1917 на заседании Врем. К-та Гос. Думы, созванном для выработки декларации по определению полит. ситуации в стране, 18 июля Пуришкевич заявил, что патриоты должны кричать с каждой колокольни: "Спасите Россию. Она находится на краю гибели в большей опасности из-за внутренних врагов, чем из-за иностранной опасности... Если бы было покончено с тысячью, двумя, пусть пятью тысячами негодяев на фронте и несколькими десятками в тылу, то мы не страдали бы от такого беспрецедентного позора" (Рабинович А.. Большевики приходят к власти, М., 1989, с. 69). Оценил деятельность Советов как исключительно пагубную и потребовал, чтобы Гос. Дума "отмерила должное наказание каждому, кто его заслуживает... И пусть сгинут зловещие силы, примкнувшие к Временному пр-ву... Этими силами руководят люди, которые ничего общего не имеют ни с рабочими, ни с солдатами и крестьянами и которые ловят рыбку в мутной воде вместе с провокаторами, поддерживаемыми немецким кайзером" (там же, с. 69, 70).

В октябре создал подпольную организацию, в которую входили генералы, офицеры, юнкера. 28 октября некоторые члены организации участвовали в выступлении юнкеров в Петрограде под флагом Комитета спасения Родины и Революции. 18 нояб. Петроградская ЧК арестовала Пуришкевича. Против него было выдвинуто обвинение в подготовке контррев. заговора. В письме Пуришкевича к ген. А.М. Каледину, захваченному при аресте, говорилось: Организация, в коей я состою, работает не покладая рук над спайкой офицеров и всех остатков воен. училищ и над их вооружением. Спасти положение можно только созданием офицерских и юнкерских полков. Ударив ими и добившись первонач. успеха, можно будет потом получить и здешние воинские части, но сразу без этого условия ни на одного солдата рассчитывать здесь нельзя... Казаки в значит, части распропагандированы... Властвуют преступники и чернь, с к-рой теперь нужно будет расправиться только публичными расстрелами и виселицами. Мы ждем Вас сюда. генерал, и к моменту вашего прихода выступим всеми наличными силами" ("Рев-ция 1917", т. 6, с. 83). 28 дек. начался процесс против Пуришкевича и его 13 единомышленников, гвард. офицеров и юнкеров. Обвинение поддерживали Д.З. Мануильский, Г.Е. Евдокимов, А. Васильев; защищали Пуришкевича видные адвокаты: А.В. Бобрищев-Пушкин и др. На суде Пуришкевич доказывал, что никакого монархич. заговора не было, а была лишь группа единомышленников, к-рая собиралась для бесед на политические темы; утверждал, что не готовил монархического переворота, ибо не видел в России почвы для этого. Письмо Каледину объяснял тем, что имел в виду присоединиться к нему с несколькими единомышленниками в том случае, если Каледин вступил бы со своими войсками в Петроград. "Цели, преследовавшиеся мною и руководившие мною при попытке создать организацию из единомышленников, заключались единственно в том, чтобы добиться в России водворения твёрдой власти и порядка, чего не может быть при власти большевиков... Власти Советов РСД я не признаю" (Голиков Д., Дело о монархич. заговоре В. Пуришкевича, ("Сов. юстиция", 1965, N 20, с. 22).

Ревтрибунал приговорил 3 янв. 1918 Пуришкевича к 4 годам принудит. обществ, работ при тюрьме. 17 апр. Ф.Э. Дзержинский и комиссар юстиции Сев. коммуны Н.Н. Крестинский согласились освободить Пуришкевича в связи с заболеванием сына. С него взяли честное слово о неучастии в полит, деятельности во время отпуска из тюрьмы. 1 мая по декрету Петрогр. Совета об амнистии Пуришкевич был освобожден. В связи с заявлением А.И. Свидерского об изменениях в полит. настроениях Пуришкевича он опубл. в "Новой Жизни" письмо, где сказал: "Я остался тем же, кем был, само собою разумеется, не изменившись ни на йоту" (там же). Вскоре уехал на Юг, активно помогал А.И. Деникину, издавал в Ростове-на-Дону ж. "Благовест". Умер в Новороссийске от сыпного тифа.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://hrono.rspu.ryazan.ru/

ПУРИШКЕВИЧ ВЛАДИИР МИТРОФАНОВИЧ - российский общественный и политический деятель, литератор, действительный статский советник, дворянин .

Окон-чил ис-то-ри-ко-фи-ло-ло-гический факультет Но-во-рос-сий-ско-го университета в Одес-се (1895 год). По-ме-щик Ак-кер-ман-ско-го уезда Бес-са-раб-ской губернии, глас-ный уезд-но-го (с 1895 года) и гу-берн-ско-го зем-ских со-б-ра-ний, председатель уезд-ной зем-ской упра-вы (1897-1900 годы). Чи-нов-ник осо-бых по-ру-че-ний при ми-ни-ст-ре внутренних дел (1904-05 годы), слу-жил в Главном управ-ле-нии по де-лам пе-ча-ти МВД (1905-1906 годы). Член «Рус-ско-го со-б-ра-ния» (с 1901 года). То-ва-рищ председатель Главного со-ве-та Сою-за рус-ско-го на-ро-да (1906-1907 годы; член с 1905 года), ве-ду-щий пуб-ли-цист газеты «Рус-ское зна-мя». Вы-шел из Сою-за из-за кон-флик-та с его ру-ко-во-ди-те-лем А.И. Дуб-ро-ви-ным . Ос-но-вал Рус-ский на-род-ный со-юз име-ни Ми-хаи-ла Ар-хан-ге-ла (1907 год; ус-тав ут-верж-дён в 1908 году); то-ва-рищ пред-се-да-те-ля (1907-1911 годы), председатель (1911-1917 годы) его Главной па-ла-ты. По-лу-чал суб-си-дии МВД на под-держ-ку кон-сер-ва-тив-ной пе-ча-ти. Де-пу-тат Государственной ду-мы 2-4-го со-зы-вов (1907-1917 годы), член со-ве-та фрак-ции пра-вых.

Вы-сту-пал с по-зи-ций край-не-го на-цио-на-лиз-ма , ан-ти-се-ми-тиз-ма и кон-сер-ва-тиз-ма . Счи-тал ев-ре-ев ини-циа-то-ра-ми ре-во-люционного дви-же-ния, тре-бо-вал за-ме-нить для них во-ин-скую по-вин-ность специальным на-ло-гом, под-дер-жи-вал об-ви-не-ние по Бей-ли-са де-лу . Пред-ла-гал для пре-дот-вра-ще-ния за-бас-то-вок пе-ре-вес-ти же-лез-ные до-ро-ги на во-енное по-ло-же-ние. На-зы-вал уни-вер-си-те-ты и на-чаль-ную шко-лу рас-сад-ни-ка-ми ре-во-люционных идей, об-ви-нял ли-бе-раль-ную про-фес-су-ру в по-пус-ти-тель-ст-ве ле-во-му сту-ден-че-ст-ву и кор-руп-ции . Ор-га-ни-за-тор «ака-де-ми-че-ско-го» сту-денческого дви-же-ния в Санкт-Пе-тер-бур-ге, вы-сту-пав-ше-го про-тив бес-по-ряд-ков, схо-док и ре-во-люционной аги-та-ции в ву-зах. Ви-дел спо-соб ос-лаб-ле-ния ре-во-люционного дви-же-ния в по-ли-ти-ке пе-ре-се-лен-че-ст-ва.

Владимир Митрофанович Пуришкевич в ряду публичных политиков первой волны был весьма заметной фигурой. И не только благодаря скандалам, которые он регулярно устраивал в Таврическом дворце и за его стенами. В своей деятельности ему удалось эффективно сочетать, по крайней мере, три вида публичной активности: издательскую, партийную и парламентскую. В соответствии с устоявшейся в России традицией, консолидация политических единомышленников происходила вокруг редакции партийного или протопартийного издания. Не были исключением и события, связанные с образованием оппозиционных организаций в самом начале ХХ в. По такому пути пошли и социал- демократы (газета «Искра»), и социалисты-революционеры (газета «Революционная Россия»), и члены Союза освобождения (журнал «Освобождение»). В отличие от противников самодержавия, действовавших нелегально, его сторонники, в силу законодательного запрещения публичной политической деятельности в России, не имели возможности консолидировать свои силы вплоть до Манифеста 17 октября 1905 г. Тягу к подобному объединению приходилось компенсировать участием в деятельности патриотических и монархических культурно-просветительских организаций. Наиболее авторитетным среди них было Русское собрание, устав которого официально был зарегистрирован в начале 1901 г. Главной целью созданной организации провозглашалось содействие «выяснению, укреплению в общественном сознании и проведению в жизнь исконных творческих начал и бытовых особенностей русского народа»1. Именно из рядов Русского собрания вышли наиболее влиятельные лидеры правых партий - А. И. Дубровин, Н. Е. Марков, В. М. Пуришкевич. Сам В. М. Пуришкевич являлся членом руководящего органа Русского собрания - Совета во всех его составах, от первого до последнего. В мае 1904 г. он возглавил издательский наряд этой организации. На внимание Владимира Митрофановича к издатель- ской деятельности, конечно же, повлиял опыт его службы чиновником особых поручений при главном управлении по делам печати министерства внутренних дел. Вся последующая политическая биография Пуришкевича тесно увязана с издательской деятельностью. Будучи заместителем председателя Главного совета Союза русского народа, он курировал в том числе и выпуск печатной продукции в организации. За период с мая по ноябрь 1906 г. союзники отпечатали более 13 млн. экземпляров различных брошюр и воззваний349. По его инициативе 1 ноября 1906 г. при Главном совете СРН был создан Издательский комитет. Отличала Владимира Митрофановича и активность в деле открытия библиотек и читален. Первую бесплатную народную библиотеку он основал в родном Аккермане. В конце 1906 г. несколько подобных библиотек и читален были организованы в Петербурге. По мнению Пуришкевича, в фондах читален обязательно должны были находиться книги как религиозно-духовного, так и исторического, географического, литературного содержания, а также книги по вопросам сельского хозяйства и ремесленничества350. Как полагает А. В. Шевцов, В. М. Пуришкевич «являлся наиболее активным издателем, благодаря усилиям которого удалось развернуть в таких масштабах издательскую деятельность... правых политических и общественных организаций»351. Это утверждение относится, прежде всего, ко времени существования Русского народного союза имени Михаила Архангела. Именно тогда Владимир Митрофанович достаточно четко сформулировал кредо своей партийной печати: «Мы не можем издавать только полезные книги, мы должны издавать такие книги, которые бьют по нервам, оказывают давление на известный класс русского общества. Мы должны издавать книги для народа, которые действуют на его душу, и на его ум»352. К 1914 г. общий тираж изданий союза составил около 1,3 млн. экземпляров353, включая 11 томов знаменитой «Книги русской скорби», вобравшей в себя около тысячи биографий жертв революционного движения. Предыстория подобного издания во многом связана с думским скандалом, спровоцированным В. М. Пуришкеви- чем 29 марта 1907 г. в ходе восемнадцатого заседания Государственной Думы второго созыва. В начале заседания после сообщения Ф. А. Головина о поступивших делах слово к порядку дня попросил Пуришкевич. Сославшись на то, что несколькими заседаниями ранее по инициативе Ф. И. Родичева Дума почтила память бывшего ее члена Г. Б. Иоллоса, погибшего от рук черносотенцев, он предложил совершить аналогичный акт в отношении «тех русских деятелей, никому, может быть, неизвестных, никому незнакомых, которые в последние дни пали от руки неизвестных убийц», имея в виду жертв недавних террористических актов в Москве. На замечание Ф. А. Головина о том, что это не относится к порядку заседания, В. М. Пуришкевич заявил: «Я предлагаю почтить вставанием память, а кадетский председатель мне этого не дает! Это русская Государственная Дума! Я предлагаю почтить вставанием русских подданных, погибших от руки убийц!». Растерявшийся председатель после заявления о том, что он лишает Пуришкевича слова, втянулся с ним в словесную дуэль. После истеричного выкрика лидера правых о том, что председатель делает «замечание верноподданному России», в зале послышались голоса: «Вон отсюда! Вон отсюда!». Приободренный Ф. А. Головин предложил на основании статьи 38 «Учреждения Государственной Думы» удалить провинившегося из данного заседания. Решение об удалении, принятое подавляющим большинством, было встречено «громом аплодисментов», возгласами: «Браво!» и криками уходящему В. М. Пуришкеви- чу: «Позор!»354. Тесно связанными с парламентской деятельностью Владимира Митрофановича оказались издававшиеся Русским народным союзом газета «Вождь» и журнал «Прямой путь». Хотя в редакционной передовице первого номера «Прямого пути» и отмечалось, что издание «не является в тесном смысле органом какой-либо политической партии или думской фракции, но... наши симпатии всецело принадлежат “правым” членам Государственной думы»355, выпуски журнала, как правило, совпадали с думскими сессиями. Обращает на себя дата выхода первого номера «Прямого пути» - 1 мая. По своему чуткий к этому дню - то обзовет левых членов Думы «андалузскими тореодорами», намекая на гвоздики в петлицах социал- демократов по случаю пролетарской даты, то специально в этот день съездит в город, чтобы привезти и бросить на пюпитр Е. П. Гегечкори красный шелковый платок, то уже сам заявится на заседание Думы 1 мая с красной гвоздикой в застежке брюк - В. М. Пуришкевич и издание своего журнала приурочил именно к нему. Последней газетой, выпуск которой Пуришкевич организовал в 1918-1919 гг., был «Благовест», издававшийся в занятом белогвардейцами Ростове-на-Дону. Говоря о литературной деятельности Владимира Митрофановича, нельзя не остановиться на его поэтическом творчестве. Вряд ли литературное наследие Владимира Митрофановича может претендовать на жанр «высокой поэзии» - скачущие размеры строф, шероховатость рифм, нет - это среднего уровня политическая сатира, не более того. Но в то же время, многочисленные эпиграммы, басни, публиковавшиеся им под псевдонимом «Дед Шпыняй», пьеса в стихах «Законодатели» - это дополнительный арсенал публичного политика, апеллирующего к общественному мнению, воздействующего не только на разум, но и на эмоции аудитории. Тем более, что целый ряд поэтических опытов Пуришкевича содержал весьма яркие образы, очень меткие и злые характеристики, такие как: «Горемычная Русь испрохвостилась и распутной стала...» или «Штюрмерия», предшествовавшие знаменитой фразе о «министерской чехарде»356. Для Пуришкевича-сатирика не существовало вечных героев, коллекция его персонажей постоянно обновлялась, следуя вереницей слева направо, копируя представителей тех политических сил, которые становились объектом критики Пуришкевича- парламентария. Некогда «обласканного» особым вниманием лидера кадетов П. Н. Милюкова (в «Законодателях» последний выступал в качестве «Онания Плюхи-Юдакова») в 1915-1916 гг. сменили министры и «темные силы»: И. Л. Горемыкин, А. Н. Хвостов, Б. В. Штюрмер, Г. Е. Распутин. Даже на опросном листе, разосланном канцелярией Государственной Думы с просьбой указать отношение к воинской службе и наличие чина, Владимир Митрофанович свой ответ дал в стихотворной форме1: Заполнить лист могу, конечно, Советник я коллежский, други, Но, откровенно говоря, Сказав давно карьере: «Стоп», Насчет чинов живу беспечно, Им лягу, несомненно, в гроб, Сам честолюбьем не горя! Вертясь в одном и том же круге. Как правило, агитационно-пропагандистская и издательская активность В. М. Пуришкевича была связана с его деятельностью в качестве партийного функционера. Организаторский опыт, приобретенный во время пребывания в должности председателя аккер- манской уездной земской управы (1898-1900 гг.) и члена Совета Русского собрания, оказался востребованным в конце 1905 г. в связи с образованием Союза русского народа. Полицейское «держимордство» самодержавия в отношении проявления политической активности общественности любой окраски пагубно отразилось в первую очередь на массовом консервативном движении в России. Получив возможность легального самоопределения только после издания Манифеста 17 октября 1905 г., консервативно настроенные политические активисты оказались вынужденными действовать в условиях нараставшего революционного движения. Более того, в высших сферах власти также вызревала идея создания массового союза, способного ответить террором на революционный террор357. 8 ноября 1905 г. в Петербурге был образован Союз русского народа под председательством А. И. Дубровина. Революция спровоцировала объединение в рамках общей организации консервативные силы самых различных оттенков, тем более, что официальной целью союза провозглашалось «развитие национального русского самосознания и прочное объединение русских людей всех сословий и состояний для общей работы на пользу дорогого нашего отечества - России единой и неделимой»358. Активную роль в появлении новой политической организации сыграл В. М. Пуришке- вич, ставший заместителем председателя Главного совета и поставивший свою подпись наряду с А. И. Дубровиным и А. И. Тришат- ным под уставом союза, который был официально зарегистрирован 7 августа 1906 г. В Союзе В. М. Пуришкевич развил бурную организационную и пропагандистскую активность. Он постоянно находился в разъездах, выступал на публичных собраниях и прямо-таки сколачивал из провинциальных монархистов все новые и новые местные отделы Союза русского народа. Во многом благодаря его энергии Союзу удалось за первый год своего существования провести три съезда, превратиться в крупнейшую политическую партию, местные организации которой достаточно густо распределились по территории России, особенно в полиэтничных по составу населения районах. Конечно, одной энергии для всего этого было недостаточно, требовалась моральная и материальная поддержка властей, которую Пу- ришкевич искусно извлекал, пользуясь связями в бюрократическом мире - недаром же он с 1900 по 1906 г. состоял в штате министерства внутренних дел, послужив чиновником особых поручений в хозяйственном департаменте министерства и главном управлении по делам печати. Поражение революции негативным образом сказалось на положении дел в Союзе - исчез объединявший фактор, начались разногласия, раздоры и расколы. Все это затронуло и руководство Союза, вышли наружу принципиальные расхождения между А. И. Дубровиным и В. М. Пуришкевичем. Расхождения касались доктринальных вопросов, в том числе о месте Государственной Думы в политической системе России (Пуришкевич все чаще заявлял о необходимости сохранения законодательных полномочий Думы, яростным противником чего был Дубровин) и о путях решения аграрного вопроса; тактики союза в новых постреволюционных условиях (Пуришкевич выступал за парламентский путь борьбы с легальной оппозицией, он и раньше не имел отношения к деятельности боевых дружин черносотенцев1, но никогда публично и не осуждал черносотенный террор), распределения финансов и др. Ко всему прочему добавилась разгоравшаяся не по дням, а по часам личная неприязнь двух бывших соратников. Расхождения не удалось преодолеть и на специально созванном в октябре 1907 г. частном совещании руководителей Союза русского народа. В декабре 1907 г. Главный совет исключил Пуришкевича из членов Союза. К тому времени, Пуришкевич, ставший во второй раз депутатом Государственной Думы, четко осознал важность массовой политической организации для достижения тех целей, которые он ставил перед собой в российском парламенте - создание консервативной партии парламентского типа. Владимир Митрофанович лихорадочно предпринимает одну попытку за другой создать подобную партию: сначала «Православный союз», потом «Союз Георгия Победоносца», затем думский «Союз непримиримых», который должен был занять позицию правее крайних правых. В конце концов, в марте 1908 г. был зарегистрирован устав Русского народного союза имени Михаила Архангела. Новый союз, согласно программе, должен был помочь «устроению жизни русского народа на основах любви к Родине, возвеличивания церкви православной, преданности царю самодержавному и обновлению жизни России в духе русского самосознания», устав требовал от членов организации «способствовать просвещению народа для развития в нем сознательной политической жизни». Вступить в союз могли даже «инородцы» (по отношению к ним при менялась усложненная процедура приема), исключая евреев359. За Государственной Думой Русский народный союз признавал законодательные права, отводя ей важное место во взаимоотношениях императора с народом. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что ряд влиятельных деятелей Союза в разное время побывали членами Думы, сам Пуришкевич - в трех составах, Г. А. Шечков - в двух. В годы первой мировой войны руководство РНС, следуя за своим лидером, избегало участия в совместных с другими правыми организациями мероприятиях, полагая, что подобная активность не уместна в тяжелое для страны время. Практически замерла жизнь и в самой партии, тем более ее лидер практически полностью переключился на думскую деятельность и службу начальником санитарного поезда. Усиливавшаяся на протяжении 1916 г. критика Пуриш- кевичем правительства вызвала негативную реакцию не только в других правых организациях, но и в его собственной. Ряд местных отделов РНС потребовали удалить его с поста председателя Главной палаты Союза. После февраля 1917 г. организация прекратила свое существование. На протяжении 1917 г. имя Пуришкевича неоднократно упоминалось в связи с попытками создать новые организации, призванными положить конец революции и анархии. Любопытны январские слухи о том, что он возглавил «национальную партию», стремившуюся совершить дворцовый переворот360. Правда, в неэффективности убийства Г. Е. Распутина для спасения монархии Владимир Митрофанович убедился уже в самом скором времени. Впрочем, не только его имя было на слуху, очень многие видные политические деятели с удивлением могли узнать, что и они занесены в списки заговорщиков. Последней организацией, которую создал Пуришкевич в 1918 г. в Ростове-на-Дону, была антибольшевистская «Всероссийская народно-государственная партия». Но главной ареной в деятельности В. М. Пуришкевича как публичного политика стала Государственная Дума, Именно в стенах Таврического дворца он обрел всероссийскую известность, только с думской трибуны он имел возможность на всю Российскую империю отстаивать те ценности, в которые сам верил и в которые хотел заставить верить других. Показательна в этом отношении история со слухами в ноябре 1907 г. о возможном назначении Пуришкевича на один из министерских постов. Инициатива подобной рокировки (из депутатов в министры) исходила от определенных кругов в Царском Селе и группы правых Г осударственного Совета. Пу- ришкевич, отвечая на расспросы парламентских журналистов, заявил, что никакого «предложения ему не делалось, но если бы оно и последовало, то отказался бы, так как не считает возможным, как член кабинета, проводить идеи, которым он служит»1. Владимир Митрофанович избирался членом Государственной Думы второго, третьего и четвертого созывов. Во всех составах народного представительства он располагался на местах, отведенных для фракции правых, в третьей Думе занимал самое крайнее кресло в правом секторе. Несмотря на то, что Пуришкевич признавался одним из лидеров фракции, он явно не вписывался в социокультурный облик думских правых. Правые в Думе второго созыва ассоциировались с крупными дворянами-землевладельцами, принадлежавшими к титульной нации и исповедовавшими православие. Для них были характерны высокий уровень образования, опыт административной деятельности в среднем и центральном звеньях управления. Превратившись в Думе третьего и четвертого созывов в крупную парламентскую фракцию, думские правые утратили набор социокультурных признаков «хозяев жизни». Неизменной осталась лишь жесткая связь с титульной нацией и православным вероисповеданием. Правый выбор стал ассоциироваться с небогатыми священнослужителями, получившими среднее образование в духовной семинарии. Сам же В. М. Пуришкевич, хотя и указывал в биографических данных на свою принадлежность к русской нации, имел глубокие молдаванские корни, знанием чего в период внутрипартийных раздоров в Союзе русского народа любил щегольнуть А. И. Дубровин. Потомственное дворянство род Пуришкевичей получил в самом недавнем прошлом, его дед был протоиереем кафедрального собора в Кишиневе. В то же время В. М. Пуришкевич был крупным землевладельцем Аккерманского уезда Бессарабской губернии, правда, формально 1364 десятин принадлежали его матери, по уполномочию которой он и смог принять участие во вторых думских выборах. Он получил весьма приличное образование, после окончания гимназии с золотой медалью успешно обучался на историкофилологическом факультете Новороссийского университета. В отличие от подавляющего большинства своих коллег по фракции, Пуришкевич обладал солидным опытом работы в органах местного самоуправления (с 1897 г. избирался гласным уездного и губернского земских собраний, затем прослужил трехлетие председателем уездной земской управы361) и в штате министерства внутренних дел. В условиях начальной стадии формирования многопартийной системы в России сословное начало, с веером типичных для того или иного сословия социокультурных характеристик, играло существенную роль в политическом самоопределении различных групп населения. Как показал опыт начала ХХ в., сложная комбинация социальных сил в рамках одной партии не превратилась еще в фактор динамичного развития, напротив, она чаще всего являлась одной из важнейших причин расколов в подобного типа организациях. Примером тому является история Союза русского народа. Не могли в течение длительного времени в конкретных российских условиях той поры оставаться объединенными в рамках одной организации крестьяне-общинники и помещики. «Монархисты с мозо листыми руками» (именно они составляли опору А. И. Дубровина в СРН) и землевладельцы типа В. М. Пуришкевича и Н. Е. Маркова по разному смотрели на перспективы развития деревни и на многое другое. Указанное несоответствие В. М. Пуришкевича социокультурному «стандарту» думских правых в Думе третьего и четвертого созывов способно было сыграть роль мины замедленного действия. Далеко не случайно в его высказываниях время от времени звучал мотив политического одиночества (15 марта 1911 г., выступая с думской трибуны, он заявил: «По временам мне хочется думать и чувствовать, что я сам могу быть фракцией, и, как таковая, я и говорю»), достаточно часто позволял он себе несогласованные с бюро фракции выступления и поступки. В парламентской биографии Пуришкевича можно выделить, по крайней мере, три периода, разнящиеся его взглядами на сам институт Государственной Думы и характером его собственной деятельности в Таврическом дворце: - февраль - июнь 1907 г. (деятельность Думы второго созыва); - ноябрь 1907 г. - июль 1914 г. (деятельность Думы третьего созыва и первые две сессии четвертого созыва); - август 1914 г. - август 1917 г. (деятельность Думы четвертого созыва в годы первой мировой войны, частные совещания членов Государственной Думы в мае-августе 1917 г.). В результате выборов в Думу второго созыва собственно правым удалось получить только 10 мест. Подобный итог воспринимался еще большей неудачей, чем полное отсутствие правых депутатов в предыдущем думском составе, так как ко второй избирательной кампании монархические силы отнеслись чрезвычайно серьезно. Это не могло не отразиться на поведении правых в стенах Таврического дворца. Уже 25 февраля 1907 г. состоялось совещание, в котором приняли участие правые думцы, ряд членов Государственного Совета, представители Русского собрания и Союза русского народа. Собравшиеся сошлись на том, что необходим скорейший роспуск Думы. Было признано желательным, чтобы в самой Думе возник повод для столь решительных действий правительства. Некоторые из участников совещания полагали, что сами правые, ис ходя из патриотических соображений, должны спровоцировать подобное развитие событий362. Хотя на этой встрече и не было принятого окончательного решения по поводу дальнейших действий правых, но история Думы второго созыва продемонстрировала, что данная идея была взята на вооружение. В. М. Пуришкевич развил бурную активность в Думе. Он 38 раз поднимался на думскую трибуну. Если учесть, что он пропустил из-за наказания 15 заседаний из 53, то вполне понятным становится ощущение многих думцев, что Пуришкевич не сходил с трибуны. Он действительно, если воспользоваться сравнением одного из парламентских журналистов, «скакал как мячик». 75 раз Пуришкевич прерывал ораторов, не стеснялся одергивать председателя Ф. А. Головина. Последний сделал ему 39 замечаний, лишал слова, дважды Пуришкевич удалялся по решению общего собрания из зала заседаний, он был первым депутатом в истории Государственной Думы не только удаленным из заседания, но и устраненным на 15 заседаний за нарушение думского регламента. И большей частью подобное поведение было не спонтанным, а продуманным. В первый раз Пуришкевич устроил большой скандал, как уже отмечалось, 29 марта 1907 г. Еще в самом начале заседания он предупредил одного из коллег: «Ну, я же им и сделаю!». А накануне заседания в группе публики, ожидавшей пригласительных билетов для посещения думского заседания, пронесся слух, что «сегодня будет жаркий день». Хотя повестка заседания особой «жары» не обеща- ла363. Традиция думского скандала закладывалась не только В. М. Пуришкевичем. У Государственной Думы второго созыва был еще один enfant terrible - социал-демократ Г. А. Алексинский, удостоенный 36 замечаниями председателя. Крайности российского политического спектра сошлись в отрицании того типа законодательного представительства, который представляла собой Государственная Дума. Долгожданный для правых день роспуска Думы и издания нового избирательного закона наступил 3 июня 1907 г. Третья изби рательная кампания принесла несомненный успех консервативным силам, они получили 140 мест и уверовали в то, что смогут стать ведущей политической силой в Думе. Смущало только одно обстоятельство - за Г осударственной Думой были сохранены законодательные права. Консервативное большинство развалилось, не сумев преодолеть расхождений по вопросам отношения к правам Думы и к блоку с октябристами. Невосприимчивой к новациям оказалась группа крайне правых, в состав которой вошел и В. М. Пуришкевич. Однако «непримиримость» Пуришкевича по отношению к этим двум вопросам, характерная для периода второй Думы, не была столь очевидной в третьей. Если 27 октября 1907 г. он говорил: «Зная народ и являясь его представителем, я не могу высказаться против идеи народного представительства. Задача правых заключается как раз в обратном. Мы должны доказать народу работоспособность и необходимость Думы, только правой», то буквально через несколько дней он вспомнил, что является сторонником народного представительства, «но, конечно, с правом совещательного голоса»364. Если 28 октября, выступая в клубе умеренных и правых, В. М. Пуришкевич говорил о готовности всех правых действовать в Думе совместно с октябристами и отрицал слухи о намерении правых «взорвать» Думу (на необходимости «взорвать» Думу, чтобы раз и навсегда уничтожить «конституцию» настаивал председатель главного совета Союза русского народа А. И. Дубровин, в противном случае обещавший оставить фракцию без своего содействия и сотрудничества), то уже через несколько дней он избегал участия в совместных заседаниях с октябристами, опасаясь «заразиться конституционализмом», пугал коллег своим выходом из состава бюро объединенной группы правых и умеренных, ссылаясь на то, что невозможно ему, товарищу председателя СРН, оставаться в рядах фракции, ищущей сотрудничества с октябристами365. Ощущение раздвоенности оставила и его речь 13 ноября 1907 г. Прения по поводу ответного адреса императору вылилась в дискуссию о характере государственного строя России после Ма нифеста 17 октября 1905 г. За исключением типичных для Пуриш- кевича антисемитских вывертов, его речь отличалась необычным для него умиротворяющим настроением. Высказав в начале своего выступления сожаление по поводу того, что вместо «дивной картины духовного единения центра Государственной Думы и правого крыла ее», для создания которой было бы достаточно просто выразить «верноподданническую благодарность Державному вождю земли русской» на его приветственное слово в адрес «избранников русского народа», развернулись споры о том, есть ли в России конституция, он заявил: «Не глядите на нас, сидящих справа, как на сторонников беспросветной реакции... Не меньше вас стремимся мы в ход развития народной жизни внести здоровую струю, взяв за исходную точку цикл свобод, возвещенных манифестом 17 октября... Нам ли дерзнуть выступлением против Высочайшей воли, так ясно выраженной в указе 18 февраля 1905 г. и в манифесте 17 октября? Не мы ли приветствовали, наконец, указ 20 февраля 1906 г. и ряд тех правительственных актов, которые упрочивали дело общения Царя с народом работой Г осударственной Думы и выборного Государственного Совета?». Единственное предложение Пуриш- кевича по редактированию текста ответного адреса сводилось к внесению в него определения «самодержавный» к титулу императора, при этом Пуришкевич был великодушен по отношению к оппозиции: «Вы не хотите признавать его после актов 17 октября, мы не настаиваем на понимании его вами так, как мы его понимаем...», ссылаясь на то, что в тексте присяги, которую подписали все депутаты, данное слово все равно значится366. На протяжении всего периода деятельности Думы третьего созыва определенная двойственность в отношении законодательных прерогатив народного представительства в России у Пуришке- вича сохранялась. В одном случае, участвуя в банкетах, устраиваемых октябристами, он мог выпить за «величие народного представительства» и трижды расцеловаться с председателем Н. А. Хомяковым, в другом - напомнить о том, что император остается самодержцем и вправе отказать Думе в законодательных полномочиях. Но и он выступил с резкой критикой применения статьи 87 Основных государственных законов при проведении законопроекта о введении земств в Западном крае. В своей речи 15 марта он напомнил, критикуя П. А. Столыпина, что «кроме закона... есть чувство собственного достоинства и уважения к тому учреждению, в котором мы работаем»367. Месяц спустя он обвинит все того же Столыпина в «зоологическом национализме»(!), хотя сам еще в прошлую сессию после одобрения Думой правительственного законопроекта, резко ограничившего прерогативы финляндского сейма, рукоплескал и кричал: “Finis Finlandiae!”. Наметившаяся эволюция во взглядах В. М. Пуришкевича на роль Государственной Думы не осталась незамеченной. Первыми обратили на это внимание его бывшие соратники, дубровинцы. В одной из передовиц «Русского знамени» отмечалось: «Вперед и вперед по части парламентаризма в государственной думе. Г руст- но удостоверить, что называвшиеся когда-то правыми членами государственной думы, энергично сперва боровшиеся против укрепления конституционного начала ныне сдают позиции по всем пунктам. Уже в конце третьей думы правая фракция объявила себя солидарною со всею левою половиною в признании народного представительства... Монархисты г.г. Марков и Пуришкевич показали наглядно свое маргариновое достоинство. Эта эволюция знаменательна... В 1905 г. и они протестовали против уличных беспорядков, а теперь уже успели проникнуться прогрессом и подобно тому, как в государственной думе примкнули они к прогрессистам признанием народного представительства, несомненно, также примкнут для прогрессивности к баррикадистам»368. В этом пассаже, в манере столь характерной в тогдашней России для общения между вчерашними политическими союзниками, степень «прогрессивности» Маркова и Пуришкевича была явно преувеличена, но все же дубровинцы оказались более проницательны, чем, к примеру, корреспондент кадетской «Речи», полагавший, что Пуришкевич может вы сказаться в пользу народного представительства только в пьяном состоянии369. Адаптация В. М. Пуришкевича к публичной политической деятельности не могла не примирить его с законодательным народным представительством. Другое дело, что «привычка» к Думе формировалась под влиянием тактических, а отнюдь не доктринальных, соображений. В данном отношении вряд ли есть основания полагать, что Пуришкевич заметно выделялся на общем консервативном фоне предвоенной России, для которого, по мнению М. Н. Лукьянова, было характерно сочетание «архаичности идеологических установок» с «готовностью использовать новейшие по тому времени политические технологии: массовые политические организации, массовую прессу, парламентскую трибуну»370. Что касается поведения В. М. Пуришкевича в стенах Таврического дворца, то оно не претерпело существенных изменений. Впервые в своей парламентской практике он стал работать в думских комиссиях: бюджетной, о неприкосновенности личности, для рассмотрения дела о привлечении к ответственности члена Государственной Думы А. М. Колюбакина (первая и вторая сессии); по запросам, о мерах борьбы с пожарами (третья - пятая сессии); для рассмотрения законопроекта об уставе и штатах университетов (третья сессия). Но кропотливая комиссионная работа не была стихией Пуришкевича, его как магнитом притягивал общий зал заседаний. В период третьего созыва он довольно часто и подолгу выступал с думской трибуны. В своих речах достигал необычной быстроты произношения - 90 и более слов в минуту, что заставляло сокращать время работы думских стенографов до трех минут371. И вновь не было равных ему по части думского скандала, Пуришкевич пропустил в качестве наказания 50 заседаний из 621 состоявшегося. Да, поведение осталось прежним, но изменилась его мотивация. В Думе третьего созыва В. М. Пуришкевич уже не стремился своими скандалами создать повод для досрочного роспуска народного представительства, скандал отныне становится для него, и не только для него (не зря же П. Н. Милюкова прозвали «богом бестактности»), формой парламентской борьбы, направленным против политических оппонентов, но предназначенным для публики. По мнению В. А. Маклакова, «скандалы угождали вкусам толпы, газеты занимались ими с особым усердием»372. Нередко в газетных отчетах те заседания Думы, в которых Пуришкевич был серьезен, не позволял себе нарушений думского регламента, характеризовались журналистами как скучные. Не только Пуришкевич играл свою роль, но и его играли, как короля играет свита373. Благодаря скандалам Пуришкевич приобрел «всероссийскую известность», сумев возбудить не только любопытство к себе как к политику, но и симпатии «широких масс». Стать «лучше» других он смог из-за своего темперамента, особенностей своего психического склада. Как полагал В. А. Маклаков, Пуришкевич «был неуравновешенным фанатиком, но не угодником, не карьеристом. Но он не умел собой владеть, был едва ли нормален. Он был заряженной бомбой, всегда готовой взорваться, а тогда остановить его уже было нельзя»374. Усидеть спокойно, слушая других ораторов, чаще всего было выше его сил. Даже В. М. Волконский, товарищ председателя в Думе третьего созыва от фракции правых, с огромным терпением относившийся к выходкам Пуришкевича, не сдержавшись 22 марта 1911 г., раздраженно обратился к последнему: «Член Думы Пуриш- кевич, посидите вы Бога ради хоть 10 минут смирно»375. На уже упоминавшемся банкете, устроенном в честь Н. А. Хомякова, Пуришкевич честно предупредил последнего, что не изменит своего поведения: «Меня, находящегося под дамокловым мечом 38 статьи, которая неоднократно и применялась ко мне председателем, трудно заподозрить в пристрастии к Н. А. Хомякову. Несмотря на то, что я и впредь буду представлять случаи для применения этой статьи, я считаю своим долгом отдать дань уважения беспристрастности Н. А.». Кстати, из-за скандала, спровоцированного Пуришкевичем, Хомяков в марте 1910 г. ушел с поста председателя Думы. «Отличался» Владимир Митрофанович и вне стен Таврического дворца. Он вместе с В. В. Шульгиным был секундантом на дуэли, состоявшейся между депутатами Думы Н. Е. Марковым и О. Я. Пергаментом, именно он явился инициатором запрещения постановки «Саломеи» в театре В. Ф. Коммисаржевской. Принципиальным образом позиция В. М. Пуришкевича изменилась в годы первой мировой войны. Он выступает за консолидацию патриотических сил в Думе и обществе перед лицом внешней опасности, но отказывается поддержать образованный в августе 1915 г. Прогрессивный блок из-за явной оппозиционности последнего по отношению к правительству (через год он вполне мог стать сторонником подобного блока). В 1916 г. он выходит из состава фракции правых, заявив при этом: «... я не могу покинуть ряды правых, ибо я самый правый, быть может, из всех, кто сидит в правом лагере. Бывают, однако, моменты, когда должно быть приносимо в жертву все, когда нельзя позволить себе говорить, взобравшись на уездную или губернскую колокольню, а нужно бить в набат, взойдя на колокольню Ивана Великого, откуда виднее все то, что творится на святой матушке-Руси376. Владимир Митрофанович подает примеры примирения с политическими противниками: просит познакомить его с П. Н. Милюковым, голосует за избрание председателем военно-морской комиссии Думы кадета А. И. Шингарева. В течение четвертой сессии Государственной Думы четвертого созыва, самой продолжительной в военное время, он только 8 раз прерывал своими репликами выступления других депутатов, тогда как Н. Е. Марков - 254 раза. Пуришкевич готов был пожертвовать во имя консолидации даже своим антисемитизмом. В своей знаменитой думской речи 19 ноября 1916 г., посвященной критике правительства и «темных сил» во главе с Г. Е. Распутиным, на подсказку Г. Г. Замысловского: «О жидах вы скажите», он возразил бывшему коллеге по фракции: «В настоящее время, да будет вам ведомо, подымать национальные вопросы - это значит создавать в России революцию; по окончании войны будем говорить»377. В условиях политического кризиса, паралича исполнительной власти, влияния «темных сил» на императора Пуришкевич занимает последовательную позицию сторонника законодательного народного представительства. По его мнению, думская «трибуна, в настоящее время являясь единственной отдушиной России, единым клапаном, куда прорываются русские общественные настроения, эта трибуна пользуется сейчас в России исключительным доверием». Он полагал, что именно от Думы шел импульс к тому, чтобы политика правительства стала последовательной. Более того, Пуришкевич был склонен обвинить исполнительную власть в том, что между Думой и правительством не сложились партнерские отношения: «Укажите мне момент в истории России за последнее время, когда Россия выступила на путь общественной жизни законодательных учреждений, укажите мне момент... сочетания деятельности правящей власти и общества. Его не было, ибо у нас понимают только два отношения: одно отношение - это эпоха и пора доверия, т.е., иначе говоря, с моей, правой, точки зрения, пора сдачи всех государственных позиций представителям крайних левых течений, и другое, - наоборот, пора недоверия, пора заподазривания, когда правительственная власть обрушивается целым рядом репрессий и душит общественную инициативу»378. Речь, произнесенная В. М. Пуришкевичем 19 ноября, поставила его в положение «своего среди чужих» (неоднократно его полу торачасовое выступление прерывалось аплодисментами и криками: «Браво» со стороны левой и центра) и «чужого среди своих» (Н. Е. Марков 22 ноября заявил по поводу речи Пуришкевича, что последний «был и остается крайним правым, настолько крайним, что для нас он действительно слишком правый»379. Начавшаяся в скором времени революция и падение монархии в конце концов определили его дальнейший выбор. В мае 1917 г., выступая на съезде офицеров армии и флота в Могилеве, Пуришкевич высказался в пользу того, что только Государственная Дума способна прекратить беспорядки на фронте380. Его расположенность к Думе во многом объяснялась тем, что она была политическим институтом, олицетворявшим связь с дореволюционной системой власти, а, значит, только Дума могла претендовать на легитимный статус. В июне-августе он принимал активное участие в частных совещаниях членов Государственной Думы, изумив коллег-депутатов новизной своего политического лексикона. 16 июня, впервые придя на подобное совещание, В. М. Пуришкевич заявил, что «единственным органом власти в России может быть только Государственная дума, та Государственная дума, которую обвиняют в том, что она буржуазная, та Государственная дума, однако, которая, несмотря на буржуазный элемент, который в ней заключается, первая подняла знамя восстания для освобождения России, преследуя глубоко национальные цели», но «вина всех нас в том, что мы не проявили достаточной энергии и воли в момент переворота 28 февраля, и что те темные силы (Распутина в ипостаси «темных сил» сменили для Пуришкевича большевики - И. К), которые находились в подполье, эти силы проявили бурную энергию, и кормило власти перешло к ним»381. Вновь и вновь в ходе частных совещаний В. М. Пуришкевич напоминал своим коллегам об опасности, исходившей от Петроградского совета и партии большевиков, об анархии, царившей на фронте и в тылу, о роли Государственной Думы в преодолении политического кризиса, заявляя о необходимости спасения не революции ради революции, а самой России ради России: «Я - монархист, я - убежденнейший монархист, ибо никогда не менял и не могу менять своих убеждений, но, будучи монархистом, я готов служить последнему умному социал-демократу, стоящему у власти, запрятать свои симпатии, свою политическую окраску, если буду верить, если буду знать, что этот социал-демократ поведет Россию к спасению и не даст нам возможности возвратиться в этом веке к царствованию Ивана Калиты и в Россию времен Ивана Калиты»382. На выборах в петроградскую городскую думу он отдал свой голос за партию народной свободы, как за наиболее массовую политическую организацию, противостоявшую эсерам и большевикам В призывах к «твердой» власти Пуришкевич не видел ничего реакционного: «... среди нас нет ни одного человека, который стремился бы к контрреволюции, все мы так или иначе принимавшие участие в том движении, которое вылилось в современную форму, все мы добивались одного: свержения бюрократического режима, гнета бюрократии над русским народом и торжества права, правды и свободы»383. Но думцы, оказавшиеся на обочине политического процесса, не были способны к проявлению решительности, критикуя Пуришкевича за то, что тот «переоценивает момент». Разуверившись в легальных возможностях борьбы против левого радикализма, он становится одним из организаторов корниловского мятежа, а после победы большевиков связывает остаток своей жизни с белым движением. Умер В. М. Пуришкевич в феврале 1920 г. в Новороссийске от тифа. Не только в традиционной советской историографии, где по законам жанра полагалось приклеивать ярлыки идейным оппонентам большевизма, но и в серьезных западных исследованиях, посвященных политической истории России начала ХХ в., упоминание имени В. М. Пуришкевича обычно сопровождалось эпитетами типа «трагический клоун Государственной Думы», «парламентский шут», «хулиган». Карикатурное восприятие либеральным общественным мнением личности одного из лидеров русской правой во многом было унаследовано позднейшими поколениями историков. Эмоциональное отношение современников к В. М. Пуришкевичу вполне может быть объяснено реалиями тогдашней политической жизни, благо сам Владимир Митрофанович подавал предостаточно поводов к тому, чтобы стать персонажем сатирических произведений, превратить свое имя в имя нарицательное. Речь, конечно, не идет о том, чтобы превратить Пуришке- вича из антигероя (каковым он, кстати, и не был) российской истории начала ХХ в. в ее героя. Но использование расхожего диагноза не позволяет адекватно оценить его место в тогдашних политических процессах. Одним из первых оппонентов, кто попытался «понять» Пуришкевича, был кадет В. А. Маклаков, отметивший в своих воспоминаниях: «Моя фракция мне вменяла в вину, что я с ним “разговаривал”. Я чувствовал, однако, что в нем что-то есть, чего мы не видим. Война обнаружила его основную черту; ею была не ненависть к конституции или Думе, а пламенный патриотизм. Он не пошел бы вместе с Гитлером против России... Он был лучше своей репутации»1. В более широком плане, подобный подход не позволяет проследить реальной эволюции консервативного движения в России после реформы государственного строя 1905-1906 гг. и, в особенности, в годы первой мировой войны, в том числе и по отношению к народному представительству. В своем выступлении перед думцами всех четырех созывов 27 апреля 1917 г. В. В. Шульгин, приветствуя собравшихся от лица умеренно-правых и националистов, отметил, что «в среде нашей, по крайней мере, в среде некоторых из нас, если не самое зарождение Государственной Думы, то, во всяком случае, первые ее шаги были встречены недружелюбно. Но... годы шли, и мы научились Государственную Думу ценить, любить и в конце концов мы научились возлагать на нее все наши самые дорогие надежды. Этот процесс укрепления народного представительства в консервативных кругах шел медленно, но он шел гораздо медленнее в первую половину и гораздо быстрее во вторую. Можно сказать, что любовь и уважение к Г осударственной Думе со стихийностью захватили те круги, которые в данном случае я представляю, уже во время войны...»384. Для самых разных политических сил в России годы войны стали периодом спешного обучения идеям гражданского мира и тактике компромиссов. Фактором сплочения становилась растущая оппозиционность правительственному курсу, который ассоциировался с военными неудачами, глубоким экономическим кризисом, ростом социальной напряженности в стране. В этих условиях определенная часть консервативных сил, осознав свою гражданскую ответственность перед будущим России, нашла в себе мужество пожертвовать архаикой идеологических догм. О признании итогов февральских событий «широкими консервативными кругами» говорил 27 апреля 1917 г. В. В. Шульгин: «Нам от этой революции не отречься, мы с ней связались, мы с ней спаялись и несем за нее моральную ответственность. ..»385. Свое место в событиях бурного 1917 г. консерваторы типа Пуришкевича и Шульгина видели в противодействии силам левого радикализма, ориентировавшимся на решительный разрыв с традицией под лозунгом «отречения от старого мира». Но этот исторический поединок ими был проигран. Одной из козырных карт левого радикализма была слабость массового консервативного движения, адаптированного к реальным задачам России в наступившем ХХ столетии.

Пуришкевич Владимир Митрофанович - (12 (24) августа 1870 — 1920, Новороссийск) — русский политический деятель ультраправого толка, монархист, черносотенец.

Выходец из бессарабских (молдавских) землевладельцев. По отцу — внук священника, выслужившего для своего сына потомственное дворянство; по матери — родственник историка-декабриста А. О. Корниловича. Учился на историко-филологическом факультете Новороссийского университа. В 1897—1900 гг. В. М. Пуришкевич занимал пост председателя уездной земской управы. В 1904 году стал чиновником для особых поручений (в чине статского советника при министре внутренних дел В. К. Плеве.

Вступил в первую монархическую организацию России, «Русское собрание», вскоре после её создания, и неоднократно избирался в руководящий Совет.

Один из лидеров монархической организации «Союз русского народа» и создатель «Союза Михаила Архангела». Был председателем редакционной коллегии Книги русской скорби. Конфликт Пуришкевича с другим известным лидером правых, А. И. Дубровиным, привел в 1911 году к расколу «Союза русского народа».

В 1912 году выпустил сборник стихов "В дни бранных бурь".

Заседал во II, III и IV Государственной думе (депутат от Бессарабской губернии). Член правой фракции. Широкую известность Пуришкевичу принесли разного рода оскорбительные и хулиганские выходки во время парламентских заседаний, за что он неоднократно был удаляем из Думы. Участник убийства Григория Распутина.

Во время Первой мировой войны Пуришкевич организовал санитарный поезд и был его начальником.

После Февральской революции 1917 года выступил против Временного правительства. Вёл работу по созданию подпольных вооруженных организаций монархического толка, в связи с чем солдаты Петроградского гарнизона на митинге 28 августа 1917 года потребовали немедленного ареста Пуришкевича.

После Октябрьской революции ушёл в подполье и попробовал организовать заговор с целью свержения Советской власти. Бывший черносотенец, Пуришкевич скрывался в Петрограде с поддельным паспортом на фамилию Евреинов.

18 ноября Пуришкевич был арестован в гостинице «Россия» по обвинению в контрреволюционном заговоре. Приговор оказался необыкновенно мягким: 4 года принудительных общественных работ при тюрьме. Но уже 17 апреля Пуришкевича выпустили из тюрьмы, после личного вмешательства Ф. Э. Дзержинского и комиссара юстиции Северной коммуны Крестинского. Формальной причиной освобождения стала «болезнь сына». С него взяли честное слово о неучастии в политической деятельности во время отпуска из тюрьмы. А 1 мая по декрету Петроградского Совета Пуришкевич был амнистирован.

Уехал на юг, принимал участие в организации идеологической и пропагандистской поддержки белого движения, сотрудничал с А. И. Деникиным. Издавал в Ростове-на-Дону черносотенный журнал «Благовест». Умер в 1920 г. в Новороссийске от сыпного тифа.

Пуришкевич (во время действия третьей и четвёртой Государственной Дум) выступал за парламентский путь решения проблем, за законодательные права представительного собрания, тогда как Дубровин и его единомышленники считали, что Государственная Дума должна обладать только совещательным правами. Эти и другие противоречия (в том числе связанные с аграрным вопросом, вопросом о методах «Союз русского народа») и привели к расколу в СРН. В конечном итоге именно конфликт Пуришкевича и Дубровина привел «Союз русского народа» к краху. В 1908 году Пуришкевич и его сторонники создали новую черносотенную организацию «Союз русского народа имени Архангела Михаила».

Пуришкевич был одним из участников убийства Григория Распутина. В ночь на 17 декабря 1916 года Пуришкевич вместе с остальными заговорщиками — великим князем Дмитрием Павловичем и князем Феликсом Юсуповым — в Юсуповском дворце ждали Распутина. По одной из версий именно Пуришкевич застрелил раненого Распутина, когда тот попытался убежать. Впоследствии Пуришкевич подробно описал все события той ночи.