Александр вертинский в образе пьеро. Александр Вертинский

Говорят, что когда пел Вертинский, то слушатели находились как бы под гипнозом. Исполняя свои «ариетки», Александр Николаевич наряжался и гримировался под персонажа Пьеро и пел при «лунном освещении».

Это были в некотором роде авторские песни, но на стихи Серебряного века и русских поэтов. Пьеро, печального друга Буратино мы помним из сказки «Золотой ключик», но был и другой персонаж – ловкий слуга, выступавший на ярмарках. Но Вертинскому нравился сказочный Пьеро. Певца, который называл свои произведения «ариетками», называли «русским Пьеро».

Александр Вертинский в образе Пьеро

Родился Вертинский при царском режиме в марте 1889 года в Киеве. Отец мальчика работал адвокатом и сочинял фельетоны. Мать-дворянка – вторая жена (сожительница) Николая Вертинского недолго воспитывала детей, Саша потерял её трёхлетним ребенком. Через пару лет после этого и отец умер. Александр с сестрой Надей оказались сиротами. Их взял под опеку дед, но вскоре другие родственники забрали детей на воспитание. Ребятишки были отлучены друг от друга, попав в разные семьи.

Начав учиться в лучшей гимназии Киева, Саша Вертинский через 2 года был исключен из неё. Преподавателям не нравилось поведение ученика, да и успеваемость у мальчика «хромала». Александр попробовал учиться в другой гимназии, но и оттуда выгнали (из 5-го класса).

Свой путь в искусство Саша начал с сочинения стихотворений. Полюбил театральные постановки. Пошёл работать статистом, а зарплату за этот труд получал другой человек. Вертинского выгнали из дома. Тетке не нравилось кормить «нахлебника». Пришлось Саше устраиваться на работу в другое место, где деньги платили ему в руки. Сменил он несколько профессий от продавца открыток до бухгалтера.

Вертинский в Москве

В Александр Николаевич попал в 1913 году 24-х лет от роду. Снял комнату в Козицком переулке, завел связи с богемным миром, стал выступать в общественных местах, но с чтением литературных произведений.

Подружившись с Маяковским, Вертинский восхитился стихами поэта. Но Игорь Северянин Александру нравился больше. Сравнивая выступления футуристов с «поэзоконцертами» Северянина, Вертинский убедился, где поэзия гениальнее.

Александр картавил, это помешало ему поступить в драмтеатр Москвы. Сам Станиславский не принял молодого человека.

Когда в Петрограде матросы с солдатами брали Зимний дворец, Вертинский уже пел на московской сцене, одетый во фрак. До этого он много гастролировал по России со своими «ариетками». С 1917 и вплоть до 1919 года певец выступал в Одессе, Ростове, других южных городах и на Кавказе, пока не оказался в родном Киеве. После переехал в Харьков, оттуда снова в Одессу, потом в Севастополь.

Поздней осенью 1920 года Вертинский эмигрировал из Севастополя вместе с бежавшими из Крыма солдатами Врангеля. Попал в Румынию, оттуда в Бессарабию, где выступал перед русскоязычным населением. Сестра его Надя умерла еще в 1916 году от передозировки наркотиков.

Скончался Вертинский весной 1957 года, проживая в «Астории». На улицах бушевала зелень, птицы радовались майским дням, 21 мая артист выступил последний раз. Он умер в номере гостиницы. Прах певца захоронили на Новодевичьем кладбище.

Всего за эмиграцию Вертинский объездил половину мира, выступал в США и Китае, был знаком с монархами и звездными актерами. Беседовал с Чарли Чаплиным и Марлен Дитрих, подружился с Шаляпиным. За выступления на сцене прилично зарабатывал, что позволяло жить в шикарных отелях.

Но певец в эмиграции чрезвычайно скучал по России. Он писал в мемуарах, что готов был отдать всё благополучие и деньги за один день пребывания на Родине. Вертинский пел часто и в кабаках, что было для него отвратительно, проклинал свою профессию. Хамство и грубость посетителей были болезненны для тонкой души певца.

Возвращение на Родину

В СССР Александр Николаевич приехал только в 1943 году, был ноябрь, когда советские войска сражались за Днепр, был освобожден и Киев. Молотов разрешил Вертинскому и другим деятелям культуры вернуться на Родину.

Певец внес свою лепту в будущую победу – начал выступать на фронтах. Жена Лидия с дочерью Марианной оставались в Москве. В 1944 году у супругов родилась вторая дочь, Анастасия. Обеим девочкам Вертинский посвятил одну из самых своих известных песен того периода «Доченьки» (ниже видео и текст песни).

Александр Вертинский с дочерьми. Начало 1950-х годов.

В 1945 году даже одну свою песню посвятил Иосифу Сталину. Кроме певческого таланта Вертинский имел и дар актера, снялся в нескольких кинофильмах. Его князь из «Анны на шее» получился очень похожим на истинного дворянина.

Проживая в Советском Союзе, Вертинский продолжал гастролировать по стране. В течении 14 лет около 2 тысяч раз выходил на сцену, выступал в концертных залах и рабочих коллективах, детдомах и госпиталях.

Себя артист считал до мозга костей киевлянином. Прошёл суровую жизненную школу. Видя массовое строительство «Дворцов культуры» в СССР, саркастически заметил однажды, что «лучше бы строили сортиры» – с них культура и начинается.

Ниже приведены две песни (“Танго Магнолия” и “Доченьки”) в живом исполнении Александра Вертинского:

Танго Магнолия (текст)

Когда поет и плачет окен
И гонит в ослепительной лазури
Птиц дальний караван,

В бананово-лимонном Сингапуре, в буре,
Когда у Вас на сердце тишина,
Вы, брови темно-синие нахмурив,
Тоскуете одна…

И, нежно вспоминая
Иное небо мая,
Слова мои, и ласки, и меня,
Вы плачете, Иветта,
Что наша песня спета,
А сердце не согрето без любви огня.

И, сладко замирая от криков попугая,
Как дикая магнолия в цвету,
Вы плачете, Иветта,
Что песня недопета,
Что это лето где-то
Унеслось в мечту!

В банановом и лунном Сингапуре, в буре,
Когда под ветром ломится банан,
Вы грезите всю ночь на желтов шкуре
Под вопли обезьян.

В бананово-лимонном Сингапуре, в буре,
Запястьями и кольцами звеня,
Магнолия тропической лазури,
Вы любите меня.

Доченьки (текст)

У меня завелись ангелята,
Завелись среди белого дня.
Всё, над чем я смеялся когда-то,
Всё теперь восхищает меня!

Жил я шумно и весело, каюсь,
Но жена всё к рукам прибрала,
Совершенно со мной не считаясь,
Мне двух дочек она родила.

Я был против. Начнутся пелёнки…
Для чего свою жизнь осложнять?
Но залезли мне в сердце девчонки,
Как котята в чужую кровать!

И теперь с новым смыслом и целью
Я, как птица, гнездо своё вью
И порою над их колыбелью
Сам себе удивлённо пою:

Доченьки, доченьки,
Доченьки мои!
Где ж вы, мои ноченьки,
Где ж вы, соловьи?..

Много русского солнца и света
Будет в жизни дочурок моих.
И что самое главное – это
То, что Родина будет у них!

Будет дом. Будет много игрушек.
Мы на ёлку повесим звезду.
Я каких-нибудь добрых старушек
Специально для них заведу.

Чтобы песни им русские пели,
Чтобы сказки ночами плели,
Чтобы тихо года шелестели,
Чтобы детства забыть не могли.

Правда, я постарею немного,
Но душой буду юн, как они!
И просить буду доброго Бога,
Чтоб продлил мои грешные дни.

Вырастут доченьки,
Доченьки мои…
Будут у них ноченьки,
Будут соловьи!

А закроют доченьки
Оченьки мои,
Мне споют на кладбище
Те же соловьи!

Всемирный Пьеро -Александр Вертинский

21 марта 1889 года, в Киеве, родился Александр Вертинский, поэт, композитор, певец, кумир эстрады первой половины XX века,киноактёр.

Его родители не были официально женаты, так как отец, частный поверенный Николай Петрович Вертинский не смог добиться развода с первой женой
Мать Александра, Евгения Степановна Сколацкая, дворянского происхождения, очень рано умерла - сыну исполнилось всего
3 года. Когда мальчику исполнилось 5 лет, умер его отец.
Александр и его сестра Надежда стали круглыми сиротами. Детей забрали родственники в разные семьи, Саше сказали, что его сестра умерла и он пребывал в этой уверенности много лет, пока, наконец, случайно, не встретил свою сестру.

В 9 лет Вертинский поступает в Первую императорскую Александрийскую гимназию. Но учится и ведёт себя плохо. Поэтому через два года его переводят в гимназию "попроще".
В эти, гимназические годы, мальчик начинает писать стихи и увлекаться театром.
Он играл на любительской сцене и был статистом в киевском театре Соловцова. Писал театральные рецензии и небольшие рассказы в местных газетах и в еженедельнике «Лукоморье»

В 1910 году Вертинский переехал в Москву и вместе с сестрой Надей, актрисой, поселился в Козицком переулке, в доме Бахрушина.
Он с головой окунулся в литературную и театральную жизнь города. Александр в восторге от поэзии Блока, он знакомится с футуристами, Маяковским. Он восхищён поэзией Владимира Маяковского. Ему нравится Игорь Северянин.

В начале 1912 Вертинский поступает в театр миниатюр М. А. Арцибушевой, где выступает с небольшими пародиями, которые имели успех.
" Его первый номер здесь, «Танго», был выполнен с использованием элементов эротики: на сцене в эффектных костюмах танцевали прима-балерина и её партнер, а Вертинский, стоя у кулис, исполнял песенку — пародию на происходящее. Премьера имела успех, и начинающий артист удосужился одной строчки в рецензии «Русского слова»: «Остроумный и жеманный Александр Вертинский». Впоследствии, продолжая сотрудничать с театром М. Арцебушевой, Вертинский писал злободневные пародии («Фурлана», «Теплый грех» и др.): они и принесли ему первые заработки."-

В 1913 Александр попытался поступить в Московский художественный театр, однако не был принят из-за дефекта дикции - Станиславскому не понравилось, что молодой человек плохо выговаривает букву «р». Вв 1912 году Вертинский начинает сниматься в кино "На съемочной площадке А. Вертинский подружился со звёздами русского кино начала ХХ века, Иваном Мозжухиным и Верой Холодной. Более того, согласно Д. К. Самину, автору книги «Самые знаменитые эмигранты России», именно Вертинскому Вера Холодная была обязана своим стремительным взлётом. Он первым разглядел «демоническую красоту и талант актрисы в скромной, никому не известной жене прапорщика Холодного» и привел ее на кинофабрику Ханжонкова. Александр Вертинский был тайно влюблен в актрису и посвятил ей свои первые песни — «Маленький креольчик», «За кулисами», «Ваши пальцы пахнут ладаном» http://ru.wikipedia.org/wiki/Вертинский,_Александр_Николаевич

В 1914 году начинается Первая мировая война, и Александр Вертинский уходит на фронт санитаром-добровольцем. Он работает санитаром на 68-м санитарном поезде Всероссийского союза городов до ранения в1915г. Вернувшись в Москву, Александр узнаёт о смерти сестры. Теперь он совсем один.

В 1915 году, Вертинский предлагает Арцыбушевскому театру миниатюр свою новую программу: «Песенки Пьеро».
Начинается создание эстрадного жанра -маски Пьеро.
Сначала создаётся маска "белого Пьеро" . Артист выступает в белом костюме, загримированный, освещённый "лунным светом". В репертуаре его присутствуют стихи поэтов Серебряного века, но преобладают песни собственного сочинения:«Маленький креольчик», «Лиловый негр», «Ваши пальцы пахнут ладаном» (посвященные Вере Холодной), «Сероглазочка», «Минуточка», «Я сегодня смеюсь над собой» и другими.

Автор книги: "Самые знаменитые эмигранты России", Самин Д. К пишет о "белом Пьеро": "При этом в своих стихах он стремился показать, что никем не понятый, одинокий человек беззащитен перед лицом огромного безжалостного мира. Именно поэтому песенки Вертинского оказались «впору любому», каждый мог увидеть в них себя. Он избавился от традиций русского романса, которые уже стали рутиной, и предложил эстраде другую песню, связанную с эстетикой новейших течений в искусстве и культуре, и, прежде всего, авторскую художественную песню. Вертинскому удалось создать новый жанр, которого еще не было на русской эстраде." К Александру Вертинскому приходитприходит слава.

Позднее образ "белого" Пьеро сменяется образом "черного Пьеро". "мертвенно-белый грим на лице заменяла маска-домино, белый костюм Пьеро - совершенно черное одеяние, единственным белым пятном на котором выделялся шейный платок. Новый Пьеро стал в своих песенках ироничнее и язвительнее прежнего, поскольку утратил наивные грезы юности, разглядел будничную простоту и безучастность окружающего мира", - пишет Самин.

В предреволюционные 16 и 17 годы Вертинский отказывается от маски Пьеро и начинает выступать в концертном фраке. В этом образе он будет выступать всю жизнь. В эти годы Александр Вертинский объезжает все крупные российские города, в которых выступает с триумфом. Он становится всероссийской знаменитостью.

Революция 1917г положила конец блестящей карьере артиста.
Его романс «То, что я должен сказать», написанный под впечатлением гибели трехсот московских юнкеров, был негативно воспринят советской влатью. Вертинского вызвали в ЧК и объяснили, что можно и что нельзя.

В конце 1917 года Вертинский уезжает на юг гастролировать, и два года выступает на юге, в Екатеринослав, Одессе, Харькове, Ялте, Севастополе. В 1919г он эмигрирует из России.

Начинаются скитания за границей. Константинополь, Румыния, Польша, Германия. Слава Вертинского становится мировой. Однако, он тоскует по Родине и в 1922-193 г предпринимает первую попытку вернуться в СССР, но ему отказывают.

К середине 20-х годов Вертинский предпринимает вторую попытку вернуться в Россию. И снова получает отказ. К тому времени он становится мировой знаменитостью и переежает жить во Францию.

Вертинский живёт во Франции 10 лет,с 1925 по 1934год.Он полюбил Францию, французы полюбили его. Вертинский написал о Франции следующие строки: «…моя Франция - это один Париж, зато один Париж - это вся Франция! Я любил Францию искренне, как всякий, кто долго жил в ней. Париж нельзя было не любить, как нельзя было его забыть или предпочесть ему другой город. Нигде за границей русские не чувствовали себя так легко и свободно. Это был город, где свобода человеческой личности уважается… Да, Париж… это родина моего духа!».
Во Франции творчество артиста достигает полного расцвета. Он много гастролирует по Европе и Америке. И везде имеет огромный успех.

В октябре 1935 Александр Вертинский уехал в Китай. Он надеялся найти нового слушателя в Шанхае, где была большая русская эмигрантская община. Но он просчитался. "Живя в Китае, Вертинский впервые в своей эмигрантской жизни узнал нужду; кроме того, для артиста, привыкшего вращаться в мировых центрах, жизнь в Китае выглядела очень провинциальной. Он пел в кабаре «Ренессанс», в летнем саду «Аркадия», в кафешантане «Мари-Роуз», но это были очень скромные заведения. ", пишет Самин.

И тут, неожиданно, в 1937 году, Вертинскому предложили вернуться в СССР. Вертинский рвётся на Родину, он начинает работать в советской газете «Новая жизнь» в Шанхае, вступает в клуб советских граждан, участвует в передачах радиостанции ТАСС, готовит воспоминания. Но в 1939 году начинается вторая мировая война. Оформление документов в Россию приостанавливается.
И только в 1943 году, после письма Вертинского Молотову, Александр Николаевич с семьёй возвращается в СССР. Оставляя позади эмиграцию, во время которой было написано множество его знаменитых песен,http://ru.wikipedia.org/wiki/Вертинский,_Александр_Николаевич таких, как «Пани Ирена», «Венок», «Баллада о седой госпоже», «В синем и далеком океане», «Мадам, уже падают листья», «Джимми», «Оловянное сердце», «Марлен», «Желтый ангел» и др.

Вернувшись в Моску, Вертинский с семьёй поселился на улице Горького. Александр Вертинский прожил на родине 14 лет.
Все это время он интенсивно работал, постоянно выступал с концертами, имел огромный успех.
Во время войны Вертинский выступал на фронте, исполняя патриотические песни - как советских авторов, так и собственные:«О нас и о родине», «Наше горе», «В снегах России» и др. В 1945 году он написал песню «Он», посвящённую Сталину. Он много гастролировал.
Вертинский снимался в кино: «Заговор обреченных» (1950, роль кардинала, Государственная премия 1951), «Великий воин Албании Скандербег» (роль дожа Венеции), «Анна на шее» (1954, роль князя).

"Казалось бы, жизнь на родине складывалась счастливо и удачно. Однако, из ста с лишним песен из репертуара Вертинского к исполнению в СССР было допущено не более тридцати, более того, на каждом концерте присутствовал цензор, который зорко следил, чтобы артист не выходил за поставленные рамки. Концерты в Москве и Ленинграде были редкостью, на радио Вертинского не приглашали, пластинок почти не издавали, не было рецензий в газетах.", - пишет Самин.

"За год до смерти Вертинский писал заместителю министра культуры: Где-то там: наверху всё ещё делают вид, что я не вернулся, что меня нет в стране. Обо мне не пишут и не говорят ни слова. Газетчики и журналисты говорят: «Нет сигнала». Вероятно, его и не будет. А между тем я есть! Меня любит народ (Простите мне эту смелость). Я уже по 4-му и 5-му разу объехал нашу страну, я заканчиваю третью тысячу концертов!"
"артист в последние годы жизни пребывал в глубоком духовном кризисе. В 1956 году он писал жене:Я перебрал сегодня в уме всех своих знакомых и "друзей" и понял, что никаких друзей у меня здесь нет! Каждый ходит со своей авоськой и хватает в неё всё, что ему нужно, плюя на остальных. И вся психология у него "авосечная", а ты — хоть сдохни — ему наплевать! <…> Ты посмотри эту историю со Сталиным. Всё фальшиво, подло, неверно <…> На съезде Хрущев сказал: «Почтим вставанием память 17 миллионов человек, замученных в лагерях». Ничего себе?! Кто, когда и чем заплатит за «ошибки» всей этой сволочи?! И доколе будут измываться над нашей Родиной? Доколе?…
Вертинский (по воспоминаниям дочери Марианны) говорил о себе: «У меня нет ничего, кроме мирового имени»."http://ru.wikipedia.org/wiki/Вертинский,_Александр_Николаевич

Александр Николаевич Вертинский скончался 21 мая 1957 года, во время гастролей, в гостинице «Астория» в Ленинграде, от острой сердечной недостаточности. Он похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве
Песни его продолжают жить.

АЛЕКСАНДР ВЕРТИНСКИЙ – РУССКИЙ ПЬЕРО

Создал совершенно особый жанр музыкальной новеллы – «песни Вертинского» . На его концертах одни плакали, другие насмешливо кривились, но равнодушных не было… «Наверху» делали вид, что он не вернулся, что его нет в стране. О нем не писали и не говорили ни слова. Но народ любил Вертинского , он несколько раз объехал страну, в общей сложности дав более 3 тысяч концертов!..

Детство Александра Вертинского

Александр Николаевич родился в Киеве, 1889 года, в семье частного поверенного. Детство будущего артиста было не совсем радостным. Его отец не мог жениться на матери, хотя у них уже родилось двое детей, поскольку первая жена не давала развода. Своих внуков пришлось усыновить деду, а после смерти родителей брат и сестра вообще оказались в разных семьях у родственников матери и долгое время ничего не знали о судьбе друг друга.

Последовательно и достаточно настойчиво шел к своей будущей профессии. В гимназические годы он больше предпочитал посещать различные «действа», одинаково часто ходил и в церковь, и в театр. Ведь он вырос в Киеве, который славится своими культурными традициями.

Первая роль Вертинского в кино

Постепенно Вертинский становится одним из представителей так называемой «богемы». Чтобы хоть как-то сводить концы с концами, он берется за любую работу: продает открытки, грузит арбузы, работает корректором в типографии. Но позже в книге воспоминаний он не напишет об этом ни слова.

Вертинский несколько лет состоял подсобным рабочим при съемочных группах в ателье Ханжонкова, а дебютировал на экране в 1912 году. Сын Льва Толстого Илья снимал фильм по рассказу отца «Чем люди живы?» и искал исполнителя на роль Ангела. Он должен был голым упасть «с небес» в снег и уйти вдаль. Никто не соглашался на это, а Вертинский был не против.

Александр Вертинский и эстрада

Впервые выступил на эстраде в 1915 году в костюме Пьеро. В то время он пел о «бедных деточках, кокаином распятых на мокрых бульварах Москвы».

Постепенно у него выработался собственный стиль выступления, он научился эксплуатировать свой говоряще-поющий голос – и даже то, что он не совсем четко выговаривал букву «р», лишь придавало ему шарма. Эти песни Вертинского сначала назывались «печальными песенками Пьеро», или «ариетками». Поклонницы буквально осаждали молодого исполнителя, а он позволял себя увлечь.

Судьба Вертинского резко изменилась в 1920-е годы. Как и многие другие деятели русской культуры, он не принял революцию, и ему пришлось эмигрировать. События гражданской войны привели Александра Николаевича в Севастополь, откуда в ноябре 1920 года на корабле бегущих от Красной Армии белогвардейцев он переправился в Турцию.

Эмиграция

В числе многочисленных эмигрантов Вертинский поселился в Константинополе, продолжил выступать. Но постепенно положение бежавших из России начало ухудшаться. Выступлениями Вертинский с трудом зарабатывал только на пропитание.

Раздобыв греческий паспорт, Вертинский уезжает в Румынию, но и там его положение остается тяжелым. Долгие месяцы проходили в грошовых выступлениях в ночных кабаках. По словам Вертинского , эмиграция превратила его из разбалованного и капризного московского артиста, который мог себе позволить заламывать гонорары или вообще удаляться со сцены (если казалось, что публика недостаточно внимательно слушает), в трудягу, который зарабатывает на кусок хлеба и кусочек крыши над головой.

Неожиданно судьба помогает Александру перебраться в Польшу со своим импрессарио Кирьяковым. Прием, оказанный там, был поистине королевским. Многочисленные гастроли и выступления продолжались по всей стране. В Сопоте Вертинский познакомился с девушкой Рахиль, и вскоре она становится его женой. Правда, брак их продолжался недолго.

В 1923 году Вертинский перебирается в Германию, через два года – во Францию. В Париже он знакомится с представителями романовского дома – великими князьями Дмитрием Павловичем и Борисом Владимировичем. Там Вертинский вновь возвращается к профессии певца. Вместе с Шаляпиным, Мозжухиным и Анной Павловой Вертинский гастролировал сначала по Европе, а потом по Америке. Сборники стихов и песен певца выходили за границей, однако в СССР, несмотря на всеобщую его популярность, попытки издания произведений Вертинского были тщетными. Не было ни одной рецензии на его концерты: Вертинский остался верен своему декадентскому стилю, что раздражало советский официоз.

Осенью 1934 года Вертинский уезжает в США. Там он с большим успехом гастролирует, исполняя свои песни, среди которых и новые «Чужие города» и «О нас и о Родине».

Чтобы прокормить семью, артисту пришлось много работать – давать по два концерта в день. В эмиграции его творчество сильно изменилось: если до революции его манили экзотические страны, то потом появились нотки ностальгии по родине. Его песни превращаются в маленькие баллады.

В эмиграции Вертинский продолжал сниматься в кино. До переезда в США он появлялся в немецких и французских фильмах. В США он был приглашен в Голливуд – русские в то время были в большой моде в киномире «фабрики грез». Но карьера голливудской звезды ему не удалась из-за недостаточного знания английского языка, на котором он всегда говорил с акцентом.

После удачных гастролей в США Вертинский снова вернулся во Францию, но не остался там надолго. В 1935 году он перебрался в Китай, обосновавшись в Шанхае. Там он женился второй раз на Лидии Владимировне Циргваве, а в июле 1943 года у них родилась дочь Марианна.

Возвращение Александра Вертинского

Вертинский неоднократно обращался в советские представительства с просьбой разрешить вернуться, но ему отказывали в визе. Ситуация изменилась лишь в 1943 году, когда возвращение Вертинского стало чуть ли не символом сплоченности советского народа. В это тяжелое время ему разрешили вернуться с семьей.

Он приехал в Москву в ноябре 1943 года с женой и трехмесячной дочкой Марианной, а через год (в ноябре 1944) у супругов родилась вторая дочь – Анастасия. О своих дочерях Вертинский написал одну из самых трогательных песен – «Доченьки» («У меня завелись ангелята…»).

Артист сразу же включился в культурную жизнь страны. В эмиграции Вертинский не нажил состояния, поэтому в 55 лет пришлось начинать все сначала, давать по 24 концерта в месяц, ездить по всему Советскому Союзу, где не всегда создавались необходимые условия для выступлений (только в дуэте с пианистом Михаилом Брохесом за 14 лет он дал более 4000 концертов).

Вертинский исполнял и песни нового содержания, и старые, которые стали экзотикой. Еще не закончилась война, но люди продолжали жить и уже думали о мире. Поэтому творчество Вертинского оказалось близким и понятным широкой публике.

кадр из фильма «Анна на шее»

К сожалению, жизнь Александра Николаевича по возвращении оказалась далеко не безоблачной. Вскоре после окончания войны была развернута кампания против лирических песен, якобы уводящих слушателей от задач социалистического строительства. Напрямую о Вертинском не говорилось, но это как бы подразумевалось. И вот уже его пластинки изымаются из продажи, вычеркиваются из каталогов. Ни одна его песня не звучит в эфире, газеты и журналы о триумфальных концертах Вертинского хранят ледяное молчание. Выдающегося певца как бы не существует. Все это больно ранило Александра Николаевича . Только с конца 1970-х снова начали выходить его пластинки.

«Дорогой длинною…»

После войны Вертинский продолжил сниматься в кино. В России в 1950-е годы использовали его характерную внешность и, по мнению кинематографистов, врожденный аристократизм, что Вертинский с блеском продемонстрировал в роли князя в известном фильме 1954 года «Анна на шее». Одно только его появление в кадре создавало необходимый эффект, желаемую атмосферу. Запомнилась и работа актера в фильме «Великий воин Албании Скандербег», где он сыграл роль дожа Венеции.

В конце жизни Вертинский написал книгу об эмигрантских странствиях «Четверть века без родины», рассказы «Дым», «Степа», киносценарий «Дым без Отечества», книгу воспоминаний «Дорогой длинною…». Воспоминания остались незаконченными. 13 заключительных страниц Вертинский написал в последний день своей жизни.

с Марианной и Анастасией

Скончался Александр Николаевич в Ленинграде 1957 года на гастролях.

Сегодня ранние песни Вертинского снова созвучны времени. Их поют и Скляр, Свиридова и , Малинин и драматические актеры. Можно сказать, что в этом столетии Александр Николаевич вернулся на родину еще раз.

ФАКТЫ

Талантливый певец и актер не имел никаких званий. Только однажды за исполнение роли Кардинала в ныне забытом фильме «Заговор обреченных» он был удостоен Государственной (Сталинской) премии СССР (1951). Марианна Вертинская вспоминает: «Папа говорил: “У меня нет ничего, кроме мирового имени”».

Однажды Вертинский давал концерт в маленьком клубе Львова. Перед выступлением он вместе с пианистом решил попробовать, как звучит рояль. Оказалось, что ужасно. Вызвали директора клуба. Тот развел руками, вздохнул и произнес: «Александр Николаевич , но все же это исторический рояль – на нем отказывался играть еще сам !»

Обновлено: Апрель 13, 2019 автором: Елена

18-06-2007

Галич вспоминает о Вертинском
[Из передачи «Галич у Микрофона»]

Началось все неожиданным утренним звонком тридцать уже с лишком лет тому назад. Мне позвонил мой приятель и каким-то странным, слегка насмешливым голосом сказал: "Слушай, у меня есть свободный билет. Ты не хотел бы пойти сегодня вечером в Дом кино, на концерт Александра Вертинского?". Я тоже чуть-чуть хмыкнул, сказал - на чей концерт? Он ответил: "На Вертинского. Ты же знаешь, он приехал, он в Москве". Я действительно слышал, что Вертинский приехал в Москву, и мне даже говорили; что где-то в очень узком кругу; для актеров Художественного театра, он пел, но что он будет выступать публично и то, что я смогу его услышать, казалось мне совершенно невероятным. И вот я пошел на концерт Вертинского. Он должен был выступать в Доме кино, в старом Доме кино, который помещался у площади Восстания, там, где теперь Театр киноактера.

Сама обстановка в фойе и в зале была довольно странная. Люди ходили немножко с недоверчивыми улыбками, переглядывались, говорили: "Ну-ну, неужели же это правда?".

Я хотел бы, чтобы это представили те из вас, которые родились в годы войны или после войны и которые не знают, почему так мы странно отнеслись к сообщению о том, что приехал Вертинский.

Долгие годы Александр Вертинский был не то чтобы под запретом, а был человеком из какой-то другой, фантастической жизни. Он эмигрировал в двадцатые годы, и иногда до нас случайно доходили какие-то его пластинки, стертые-престертые.

Мы слушали их, едва разбирая слова... И то, что вот он, легендарный Вертинский, о котором нам рассказывали наши матери, - то, что он сегодня; сейчас выступит и мы его увидим; казалось нам совершенно невероятным. Уже здесь, в кулуарах, рассказывали такую шутку-анекдот, полуанекдот, может быть; это было и правдой, что граф Алексей Николаевич Толстой, пролетарский писатель, устроил в честь приезда Александра Николаевича Вертинского прием. Гостей почему-то долго томили в гостиной, не звали к столу, - что-то не было готово у хозяек, и тут один из гостей, поглядевший на собравшееся общество: граф Алексей Николаевич Толстой, граф Игнатьев, митрополит Николай Крутицкий, Александр Николаевич Вертинский, - спросил: "Кого еще ждем?". Грубый голос остроумца Смирнова-Сокольского ответил: "Государя!".

И вот мы пришли в зал. Сцена была пуста, открыт занавес, стоял рояль, а потом на сцену, без всякого предупреждения, вышел высокий человек в сизом фраке, с каким-то чрезвычайно невыразительным, стертым лицом, с лицом, на котором как бы не было вовсе глаз, с такими белесовато-седыми волосами. За ним просеменил маленький аккомпаниатор, сел к роялю. Человек вышел вперед и без всякого объявления, внятно, хотя и не громко, сказал: "В степи молдаванской". Пианист сыграл вступление, и этот человек со стертым, невыразительным лицом произнес первые строчки:

Тихо тянутся сонные дроги
И вздыхая бредут под откос...

И мы увидели великого мастера с удивительно прекрасным лицом, сияющими лукавыми глазами, с такой выразительной пластикой рук и движений, которая дается годами большой работы и которая дарится людям большим их талантом. Можно по-разному оценивать творчество Александра Николаевича Вертинского, но то, что он оставил заметный след в жизни не одного, а нескольких поколений русских людей и в Советском Союзе, и за рубежом, - это вне всякого сомнения. Песни его, казалось бы, никак не соприкасающиеся с жизнью, такие, как "Я знаю, Джим", "Лиловый негр вам подает манто", "Прощальный ужин", - казалось бы, - что они там, в Советском Союзе? Что значили для нас эти песни, какое отношение имели к нашей жизни? Я помню стихи Смелякова: "Гражданин Вертинский вертится спокойно, девочки танцуют английский фокстрот; я не понимаю, что это такое, как это такое за душу берет...".

Но он врал, Ярослав Смеляков. Он-то понимал, почему это брало за душу, почему в этой лирической, салонной пронзительности было для нас такое новое ощущение свободы.

Потом, после этого концерта года два или три спустя мне довелось познакомиться с Александром Николаевичем Вертинским. Мы даже жили с ним рядом в соседних номерах, в гостинице "Европейская", в Ленинграде, месяца полтора. Я работал тогда на киностудии "Ленфильм", делал сценарий, а у Вертинского были концерты. Он выступал в саду "Аквариум". И вот по вечерам, после к
онцерта он входил со своим стаканом чая. Он неизменно носил свой стакан чая с лимоном, садился и говорил мне: "Ну, давайте. Читайте стихи". Я читал ему Мандельштама, Пастернака, Заболоцкого, Сельвинского, Ахматову, Хармса, Читал совсем ему уже не известные даже по именам Бориса Корнилова и Павла Васильева, читал все то, что он, долгие годы оторванный от России, не мог знать. Он был не только исполнителем, не только замечательным мастером, он был поразительным слушателем. Сам - актер, певец, поэт, он умел слушать, особенно умел слушать стихи. И вкус у него на стихи был безошибочный. Он мог сфальшивить сам, мог иногда поставить неудачную строчку, мог даже неудачно (если ему было удобней) изменить строчку поэта, на стихи которого писал песню,- но чувствовал он стихи безошибочно. И когда я прочел ему в первый раз стихотворение Мандельштама "Я вернулся в мой город, знакомый до слез", он заплакал, а потом сказал мне: "Запишите мне, пожалуйста. Запишите мне".

У меня с ним был еще один забавный вечер. Мы решили не сидеть в номере, а пойти поужинать в "Европейскую". Летом ресторан работает на крыше, и туда ходят с удовольствием ленинградцы. Я не знаю, как сейчас, но в мое время, - я уже говорю, в мое время, как говорят старики, - так вот в мое время это было довольно любимым местом ленинградцев. И вот мы пошли с Александром Николаевичем поужинать. Мы сидели вдвоем за столиком, и вдруг к нам подбежала какая-то необыкновенно восторженная, сильно в годах уже дама, сказала: "Боже мой, Александр Николаевич Вертинский!". Он встал, я, естественно, встал следом за ним (он был человеком чрезвычайно воспитанным и галантным) и сказал: "Ради Бога, прошу вас, садитесь к нам". Она сказала: "Нет, нет, там у нас большая компания, просто я увидела вас. Я была, конечно, на вашем концерте, но я не рискнула зайти к вам за кулисы, а здесь я воспользовалась таким радостным случаем и просто хотела сказать вам, как мы счастливы, что вы вернулись на родину".

Александр Николаевич повторил: "Прошу вас, посидите с нами, хотя бы несколько минут". Она сказала: "Нет, нет, я очень тороплюсь. Я просто хочу, чтоб вы знали, каким счастьем было для нас, - когда мы получали пластинки с вашими песнями, с вашими или песнями Лещенко...". Вдруг я увидел, как лицо Александра Николаевича окаменело. Он сказал: "Простите, я не понял вторую фамилию, которую вы только что назвали". Дама повторила: "Лещенко".

"Простите, но я не знаю такого. Среди моих друзей в эмиграции были Бунин, Шаляпин, Рахманинов, Дягилев, Стравинский. У меня не было такого ни знакомого, ни друга по фамилии Лещенко".

Дама отошла. Александр Николаевич был человеком с юмором, но иногда он его терял, когда его творчество воспринималось, как творчество ресторанное - под водочку, под селедочку, под расстегайчик, под пьяные слезы и тоску по родине. Он считал, что делает дело куда как более важное, и думаю, что он был прав.

Сижу это я как-то в ресторане ВТО, заказал, разумеется, большой джентльменский набор, не могу, признаюсь, при случае отказать себе в удовольствии погурманствовать. Сижу себе, водочку попиваю, икорочкой заедаю, паровой осетринкой закусываю, как говорится, кум королю и благодетель кабатчику. Официанты вокруг меня кордебалетом вьются, в глаза заглядывают, знают, поднимусь - никого не обижу, каюсь, любил я в молодости покупечествовать. Но только я за десерт принялся, слышу: «Разрешите?» Поднимаю глаза от тарелки, батюшки-светы, собственной персоной Вертинский! «Сделайте, говорю, - одолжение, Александр Николаич, милости прошу!» Садится это он против меня, легоньким кивочком подзывает к себе официанта, доживал там еще со старых времен старичок Гордеич, продувной такой старикашка, но в своем деле мастер непревзойденный, и ласковенько эдак заказывает ему: «Принеси-ка мне, милейший, стаканчик чайку, а к чайку, если возможно, один бисквит». У Гордеича аж лысина взопрела от удивления: от заказов таких, видно, с самой октябрьской заварушки отвык, да и на кухне, надо думать, про чай думать забыли, его, чаек этот, там, наверное, и заваривать-то давным-давно разучились. Но глаз у нашего Гордеича был цепкий, он серьезного клиента за версту чувствовал, удивится-то старый удивился, а исполнять побежал на полусогнутых, сразу учуял, хитрец, что здесь шутки плохи. И ведь, можете себе представить, как по щучьему велению, и чай нашелся, и бисквит выискался.

Пока мне счет принесли, пока я по-царски расплачивался, выкушал это мой визави свой чаек, бисквити-ком побаловался, крошечки в
ладошку смахнул, в рот опрокинул и тоже за кошелечком тянется. Отсчитывает Гордеичу ровно по счету - пятьдесят две копейки медной мелочью, добавляет три копейки на чай и поднимается: «Благодарю, любезнейший!», а потом ко мне: «Прощу извинить за беспокойство». И топ-топ на выход. Должен сказать, сцена получилась гоголевская: замер наш Гордеич в одной руке с моими червонцами, а в другой с мелочью Вертинского, глядит вслед гостю, а в глазах его восторг и восхищение неописуемое. «Саша, - спрашивает, - да кто же это может быть такой?» - «Что же ты, Гордеич, - стыжу я его, - Вертинского не узнал?»

Тот еще пуще загорелся, хоть святого с него пиши, и шепчет в полной прострации: «Сразу барина видать!»

ПРИЛОЖЕНИЕ

Важное о Вертинском

Александр Николаевич Вертинский (1889- 1957), российский артист эстрады. Выступал с 1915 (с 1919 за рубежом), с 1943 в СССР. Его изысканно-интимная манера исполнения отличалась разнообразием интонаций, выразительностью жестов. Автор музыки и текстов ряда песен. Снимался в кино. Государственная премия СССР (1951).

В далекой дореволюционной России 1917 года в одном из небольших московских театров, где всего лишь триста мест для зрителей, появился высокий худой юноша, одетый в костюм Пьеро. На белой маске лица - трагические черные брови, алый рот. Он поднял вверх необычайно выразительные руки с длинными пальцами и запел...

Его маленькие песни-новеллы назывались "ариетками", или "печальными песенками Пьеро". То ли темы песен были угаданы молодым артистом, то ли сам юноша понравился публике, но песни эти запели, а тексты передавались из уст в уста. Юного артиста назвали "Русским Пьеро", он стал знаменитым, ему подражали, им восхищались, его ругали газеты и обожала публика, а карьера его обещала быть блистательной. Этой молодой знаменитостью был Александр Вертинский - поэт, певец и композитор.

Стихия Октябрьской революции 1917 года смыла волной лучших детей своей культуры. Бунин, Шаляпин, Мозжухин, Павлова, Вертинский - звезды русской культуры, дети "Серебряного века" России - вынуждены были навсегда лишиться своей родины и обречь себя на долгие годы духовных скитаний. Не приняв революцию, Вертинский эмигрирует, покидает Россию и уезжает в Европу. С этого дня начинается тернистая дорога "Русского Пьеро". Его воздетые вверх худые руки молили уже не о радости души, а о спасении России. Ностальгия стала его музой. Песни превратились в маленькие баллады. Персонажи этих песен: клоуны и кокаинистки, танцовщицы кабаре и кинозвезды, капризные дамы в шикарных манто и бродяги, артисты и сутенеры, пажи и лорды. Все они любят, страдают, мечтают о счастье, тоскуют, мчатся в стремительной погоне за жизнью и горько рыдают от ее пощечин.

Артист теперь стоял перед публикой одетый во фрак, ослепительно белую манишку и лаковые туфли. Его мастерство достигало виртуозности. Его назвали "Шаляпиным эстрады", "сказителем русской сцены".

Вертинский - это театр! Вертинский - это эпоха! Вертинский - это сама Россия! Его голос завораживает, его песни зовут вас в далекие, таинственные страны! Он навсегда остается в памяти! Ему рукоплещет Париж, Лондон, Нью-Йорк. Его слушают русские, французы, англичане. Им восхищаются Фокин, Дягилев, Шаляпин. Слава вторично захлестывает Александра Вертинского.

Парадоксально, но на вершине своего успеха артист неутомимо пишет Советскому правительству: "...пустите меня домой, пустите, пустите! Душа рвется в Россию, на Родину, туда, где сейчас плохо, страшно, где голод и холод".

Только в конце 1943 года Советским правительством Вертинскому было разрешено вернуться в Россию. Еще шла война. Страна с трудом выходила из тяжких лет бессмысленной бойни. Здесь, на своей искалеченной Родине, Александр Вертинский давал много благотворительных концертов в пользу голодающих, солдат-калек, детей-сирот. Он пел по всей России: в Сибири, на Дальнем Востоке, в Азии, пел так много, до хрипоты, словно веря, что его песни отогревают сердца людей. Эта страна не была для него. Советским Союзом, напротив, она по-прежнему была "его Россией", его матерью, его возлюбленной. Здесь пропел он последние годы своей жизни. Слава, баловнем которой он был дважды, пришла к нему в третий и последний раз. Русская культура, в лоно которой он вернулся уже зрелым мастером, приняла его в свои объятия, как истинная мать, не спрашивая, где он был все эти годы.

Имя Вертинского - легенда. Его песни так и не окрасились оттенком революционного пафоса, он остался свободным сыном своей великой культуры. Его не уничтожил Сталин, и это овеяло легендой годы его пребывания в Советском Союзе. Не потому-ли, что и в душе деспота есть тайная дверца, от которой у поэта есть маленький ключик? Его поэзия, музыка, пение - это шедевр эпохи Русского Декаданса, последняя звезда на небосклоне Серебряного века России.

Анастасия Вертинская

А теперь, как на самом деле Вертинский возвращался СССР

Ходит легенда, что когда до Сталина дошла просьба Вертинского (о возвращении в СССР), он с присущим ему лаконизмом сказал: "Пусть споет". Не знаю, как это осуществилось технически, но легенда в том и состоит, что Вертинский спел Сталину свою песню "Что за ветер в степи молдаванской". Песня полна ностальгии. Молдавия тогда входила в состав Румынии. Но граничила-то она с Россией. И вот Вертинский гастролировал, очевидно, в Румынии и оказался в Молдавии вблизи границы.

Тихо тянутся сонные дроги,
И, вздыхая, ползут под откос,
И печально глядит на дороги,
У колодцев распятый Христос.

Как все эти картины мне близки,
Сколько вижу знакомых я черт,
И две ласточки, как гимназистки,
Провожают меня на концерт.

Звону дальнему тихо я внемлю
У Днестра на зеленом лугу,
И российскую милую землю
Вижу я на другом берегу.

А когда засыпают березы
И поля затихают ко сну,
О, как сладко, как больно сквозь слезы
Хоть взглянуть на родную страну.

Выслушав эту песню, Сталин с присущим ему лаконизмом сказал: "Пусть приезжает".

Конечно, было перед этим письмо Молотову из Китая.

"Двадцать лет я живу без Родины. Эмиграция - большое и тяжелое наказание. Но всякому наказанию есть предел. Даже бессрочную каторгу иногда сокращают за скромное поведение и раскаяние... Разрешите мне вернуться домой... У меня жена и мать жены. Я не могу их бросать здесь и поэтому прошу за всех троих... Пустите нас домой".

Мне кажется, что письмо не исключает легенды. Ведь именно, когда Молотов докладывал Иосифу Виссарионовичу о письме Вертинского, Сталин и мог буркнуть с присущим ему лаконизмом: "Пусть споет".

Вертинскому разрешили давать концерты, и залы были набиты битком. Один концерт состоялся в театре им. Пушкина (в бывшем Камерном), а это бок о бок с нашим Литературным институтом. Мы ходили на этот концерт. Так я в первый и последний раз видел и слушал живого Вертинского.

Но климат есть климат. Тем более, что Сталин умер, а он был, судя по всему, хоть и не очень рьяным, но все-таки покровителем Александра Николаевича. По крайней мере, Вертинскому дали сыграть в нескольких фильмах: "Анна на шее" по Чехову, где он играл старого князя и... не то "Секретная миссия", не то "Заговор обреченных". За участие в этом фильме Вертинский (вместе с коллективом, разумеется) получил Сталинскую премию. Ведь подумать только: Вертинский - лауреат Сталинской премии!

Тем не менее, уже в 1956 году певец вынужден обратиться с письмом к зам. министра культуры С. В. Кафианову. Вот отдельные строки из этого письма.

"...Я уже по 4-му и 5-му разу объехал нашу страну. Я пел везде - и на Сахалине, и в Средней Азии, и в Заполярье, и в Сибири, и на Урале, и в Донбассе, не говоря уже о Центрах. Я заканчиваю уже третью тысячу концертов... все это мне дает право думать, что мое творчество, пусть даже и не очень "советское", нужно кому-то и, может быть, необходимо. А мне уже 68-й год!.. Сколько мне осталось жить?.. Все это мучает меня. Я не тщеславен. У меня мировое имя и мне к нему никто и ничего добавить не может. Но я русский человек! И советский человек. И я хочу одного - стать советским актером. Для этого я и вернулся на Родину... Вот я и хочу задать Вам ряд вопросов:

1. Почему я не пою по радио? Разве Ив Монтан, языка которого никто не понимает, ближе и нужнее, чем я?

2. Почему нет моих пластинок? Разве песни, скажем, Бернеса, Утесова, выше моих по содержанию и качеству?

3. Почему нет моих нот, моих стихов?

4. Почему нет ни одной рецензии на мои концерты? Я получаю тысячи писем, где спрашивают обо всем этом. Я молчу... А годы идут. Сейчас я еще мастер. Я еще могу! Но скоро я брошу все и уйду из театральной жизни. И будет поздно. И у меня останется горький осадок. Меня любил народ и не заметили его правители!.."

Ну что же, у каждого своя чаша.

ЧАША. Владимир Солоухин
http://www.zavtra.ru/cgi//veil//data/zavtra/97/176/72cha.html

УТЕШИТЕЛЬ АЛЕКСАНДР ВЕРТИНСКИЙ

В 37-м, когда Вертинский жил в Китае, ему предложили вернуться на Родину, предъявив официальное приглашение ВЦИКа по инициативе комсомола. Возвращение Вертинского было бы на тот момент крутым пиаром для Страны Советов, и он сам хотел вернуться, но все как-то не складывалось. Международное признание было очень нужно тогда СССР -- Куприна, например, обхаживали два года, угрохали кучу валюты, поселили в шикарной усадьбе, целая рота специально обученных красноармейцев во время «встречи с писателем» задавала вопросы «по творчеству»... СССР мечтал заполучить и других «заблудших» с мировым именем -- это была задача МИДа, и я пытаюсь представить тогдашнего кремлевского пиарщика, которому поручено заниматься «возвращенцами»... Нужно ведь, чтобы человек не просто вернулся, и речь совсем не о том, чтобы он делал какие-то восхищенные заявления -- сами сделаем, -- но самим возвращением он должен символизировать, воплощать какую-нибудь простую идею. «...Великий русский писатель (певец, актер), в своих произведениях (песнях, образах) увековечивший Родину, вернулся... Тосковал... Всю жизнь стремился...» И т.д. Шаляпин -- вернись он в СССР -- был бы назван каким-нибудь там соловьем, Рахманинов -- певцом русского характера, Бунин -- любителем родной природы... Но кто был Вертинский? Несмотря на всю простоту его «песенок», Вертинский почему-то не помещался ни в одну простую русско-советскую схему «страдания» или «неразрывной связи» -- за исключением, конечно, романса об убиенных юнкерах... Смешно сказать, но у него в ранних песнях вообще не было «русских мотивов» -- наоборот, он был подчеркнуто отстранен: «...все равно, где бы мы ни причалили, не поднять нам усталых ресниц»... Под каким соусом подать его возвращение? Что мы представим народу? «Я помню эту ночь -- вы плакали, малютка...»? Вертинский был каким-то безыдейным, он ничего собой не символизировал, не выражал. Даже тосковал он не по чему-нибудь конкретному, а так, вообще... Это было едва ли не опаснее идейных расхождений с новой властью, поэтому с его возвращением долго тянули, а потом началась война и было не до него.

Желая как можно скорее разделаться с долгами, чтобы уехать в Советский Союз, Вертинский вступил в рискованное предприятие: стал совладельцем кабаре «Гардения», но уже через месяц кабаре потерпело крах. Чтобы хоть как-то оправдаться за свою «безыдейность», продемонстрировать лояльность, он начал писать в советскую газету «Новая жизнь» в Шанхае, выступал в клубе советских граждан, участвовал в передачах ТАСС, готовил воспоминания о своей жизни за рубежом... Тогда же он написал целый цикл нетипичных, патриотических песен, а чуть позже, уже по возвращении, -- две песни о Сталине: «Чуть седой, как серебряный тополь, он стоит, принимая парад...» Сталину доложили. «Это сочинил честный человек. Но исполнять не надо»...

Чуть седой, как серебряный тополь,
Он стоит, принимая парад.
Сколько стоил ему Севастополь?
Сколько стоил ему Сталинград?

И в седые, холодные ночи,
Когда фронт заметала пурга,
Его ясные, яркие очи,
До конца разглядели врага.

В эти черные тяжкие годы
Вся надежда была на него.
Из какой сверхмогучей породы
Создавала природа его?

Побеждая в военной науке,
Вражьей кровью окрасив снега,
Он в народа могучие руки
Обнаглевшего принял врага.

И когда подходили вандалы
К нашей древней столице отцов,
Где нашел он таких генералов
И таких легендарных бойцов?

Он взрастил их.
Над их воспитаньем
Долго думал он ночи и дни.
О, к каким роковым испытаньям
Подготовлены были они!

И в боях за Отчизну суровых
Шли бесстрашно
на смерть за него,
За его справедливое слово,
За великую правду его.

Как высоко вознес он Державу,
Мощь советских народов-друзей.
И какую великую славу
Создал он для Отчизны своей.

Тот же взгляд,
те же речи простые,
Так же мудры и просты слова.
Над разорванной картой России
Поседела его голова.

Позже все это послужило поводом для разговоров о том, что Вертинский был чуть ли не советским шпионом. Интересно, что во время обороны Одессы переделанный в походный марш романс «Ваши пальцы пахнут ладаном...» пели шедшие на передовую студенты из... батальона имени А. Вертинского, хотя за его пластинки официально все еще давали «десятку». Вертинский никакой власти не пришелся по душе -- безобидные песни во время большой бойни раздражают одинаково по обе стороны фронта. Харбинская газета с началом оккупации писала: «Надо оградить от яда вертинщины нашу фашистскую молодежь», а в Германии его ругали за песню «Бразильский крейсер» -- когда Бразилия объявила войну странам «оси»...

В мае 1942 г. Вертинский женился на Лидии Циргвава, 19-летней дочери служащего КВЖД. Она была младше мужа на 34 года, и Вертинский привез ее из Шанхая, пораженный внешностью грузинской княжны. После японской оккупации материальное положение семьи стало очень тяжелым -- не на что было купить даже коляску дочери. В 43-м Вертинский предпринял последнюю попытку: написал письмо на имя Молотова. Разрешение неожиданно было получено. Ходит легенда, что, когда на стол перед Сталиным в очередной раз положили список фамилий, вождь сказал про Вертинского: «Этот пусть живет -- на родине». В конце 1943 г. семья Вертинских с четырехмесячной дочерью Марианной переехала в Москву. Алексей Толстой, граф и пролетарский писатель, устроил в честь возвращения певца прием. Гостей долго томили в гостиной, и кто-то, глядя на собравшихся Толстого, графа Игнатьева, митрополита Николая Крутицкого и Вертинского, спросил: «Кого еще ждем?» И остроумец Смирнов-Сокольский ответил: «Государя!» ...Сталинскую премию Вертинскому дали в 51-м, на фоне преследований Зощенко и Ахматовой, что породило дурные толки...

Вертинский прожил на родине еще 14 лет, но странная это была жизнь!.. Его не преследовали, но обращались с ним как с музейным экспонатом, археологической ценностью и в реальность не пускали. Именно поэтому, видимо, у последующих поколений и сложилось такое представление о Вертинском -- эдакий дребезжащий сосуд из дореволюционной жизни, законсервированный, заспиртованный советской властью. В этом была своего рода изуверская эксклюзивная выдумка советского строя, но, с другой стороны, для Вертинского единственной приемлемой ролью по возвращении была именно эта -- метафорического барина, к ужасу слуг вернувшегося Оттуда. Власть это, как ни странно, устраивало: многие эстеты, лояльные к советской власти, в качестве последнего аргумента приводили тезис: «Но Вертинского же вернули! Вот он, поет ведь! И квартира трехкомнатная, между прочим». Случай уникальный -- другим и мечтать об этом было нельзя. А в сущности вот что это было -- из ста с лишним песен из репертуара Вертинского к исполнению в СССР было допущено не более тридцати, на каждом концерте присутствовал цензор, концерты в Москве и Ленинграде были редкостью, на радио Вертинского не приглашали, пластинок почти не издавали, не было рецензий в газетах. Выступал он в основном в провинции, в маленьких отдаленных городках, где были тяжелые бытовые условия, долгие утомительные переезды, концерты шли без афиш... Отчаявшись, он и написал те самые два сверхпатриотических, по советским меркам, стихотворения, но их тоже никто не хотел печатать. Вертинский отправил стихи Поскребышеву, сталинскому секретарю, вместе с письмом, где спрашивал, может ли он чувствовать себя своим на вновь обретенной Родине... «Не стынут печи раскаленные, И работа тяжкая кипит. А над нами Имя озаренное, Как звезда высокая горит. Это Имя Маршала бессонного, День и ночь отчизну сторожит...» Кроме этих, за 14 последних лет Вертинский написал чуть более двадцати стихов.

В конце XIX века родиться вне брака означало массу проблем -- тем более если родители принадлежали к разным сословиям. Неравный союз, незаконный ребенок -- это был пожизненный крест, однако это случалось все чаще, и в результате внебрачные связи подарили русской культуре XX века целую россыпь, так сказать: король фельетонов и писатель Влас Дорошевич, блестящий юрист Плевако... Вертинский тоже считался внебрачным ребенком, поскольку брак между его отцом Николаем Вертинским и матерью Евгенией Сколацкой оформлен не был, да и не мог, поскольку первая жена Николая Петровича развода супругу не давала. Странным образом внебрачность стала для Вертинского неким метафизическим вектором будущей судьбы и карьеры. Рожденный в Киеве, который всегда был несколько «внебрачен» по отношению к Москве, Вертинский остался «вне брака» и по отношению к официальной эстраде начала XX века, а позднее и к эмигрантской культуре, отказавшись от главного соблазна середины века -- Голливуда. Вернувшись в Советский Союз и «прожив» с советской официальной культурой 14 лет, он так и не «женился» на ней.

Вертинский. Он не имел музыкальной подготовки и даже по-настоящему не знал нотной грамоты, но понимал, что зритель хочет двух простых вещей: а) мечты, б) правды. С одной стороны -- сингапуров-бананов, с другой -- рассказов о попрошайках, бедных горничных и несчастных солдатиках. Социальное -- то, что считается сейчас на радиостанциях и ТВ непроходной темой, в начале прошлого века (благо отсутствовали тупоголовые программные директора) быстро нашло отклик. Вертинский с грустью пел о ЗЛЕ -- и, естественно, был актуален. В качестве своего предтечи Вертинского узурпировали барды и рок-поэты, но фактически он был предтечей и всей эстрады, только очень высокого пошиба: почему-то Вертинского очень надолго полюбили не только богема, но и все-все, даже работники ЧК, которые позже изымали картавые пластинки у нэпманов и не уничтожали, как положено, а долгие годы тайно хранили у себя.

Вертинский давал на чай ровно десять процентов -- точно так же в его песнях размеренно, по десяти процентов, было и боли, и жалости, жалеюшки даже такой, и насмешки, и сарказма, и самоиронии... Вертинский не чурался выступать в ресторанах и хотя совсем их не любил, но считал хорошей школой для артиста.

Америка утомляла его суетой. Тем не менее он имел успех и здесь -- до такой степени, что ему предложили сниматься в Голливуде. Сценарий был написан на английском. Зная в совершенстве немецкий и французский, Вертинский совершенно не переносил английского. Он промучился с языком несколько месяцев. Марлен Дитрих дала ему «филологический совет» -- «преодолеть отвращение любого нормального человека и взять себя в руки». Но и это не помогло, и он отказался от съемок. На тот момент А.Н. был реально действующей, настоящей мировой звездой, хотя пел по-русски, помогая себе только жестами. Кроме него, статус мировых звезд в то время имели только Шаляпин, Бунин, Рахманинов, Стравинский...

30.07.2010 - 13:18

Мне так хочется счастья и ласки...

Александр Николаевич Вертинский появился на свет 21 марта 1889 года в Киеве. Обстоятельства его рождения были печальными. Отец мальчика, известный в городе адвокат и журналист, не мог оформить брак с любимой женщиной, подарившей ему сына. Первая жена Николая Петровича не давала ему развода, и Вертинскому пришлось усыновить собственного ребенка.

Когда Саше исполнилось всего три года, умерла его мать. Мальчик остался с отцом, заболевшим чахоткой после смерти горячо любимой женщины… Спустя два года Николай Петрович тоже скончался. Пятилетний Саша оказался у сестры матери, которая хотя и любила племянника, но не могла заменить ему родителей.

Наверно, недостаток внимания и любви привели к тому, что мальчик очень плохо учился в гимназии - его даже исключали из нее по причине неуспеваемости.

Отсутствие ласки и заботы заставляли Сашу искать утешение в книгах, и скоро он понимает, что творчество - способ создать свой мир, в котором можно жить, так, как не удается в действительности:

Я сегодня смеюсь над собой...
Мне так хочется счастья и ласки,
Мне так хочется глупенькой сказки,
Детской сказки наивной, смешной.

Вертинский делает первые робкие литературные шаги, и достаточно успешно - газета «Киевские ведомости» печатает его рассказы. Кроме того, он увлекся театром и музыкой, брал уроки сценического мастерства. Юноша постепенно попал в богемные круги Киева, в которых он, впрочем, не любил рассказывать о том, что в поисках куска хлеба ему приходится хвататься за любую работу - грузить арбузы или продавать газеты…

Затем Вертинский решил перебраться в Москву и там добиться славы и богатства. Первопрестольная отнюдь не встретила его пирогами и пышками - бедный провинциал оказался никому не нужен. Но постепенно Александр оброс знакомыми - такими же уверенными в своем будущем успехе молодыми людьми, начал понемногу играть в любительских спектаклях. На жизнь он зарабатывал тем, что учил началам актерского мастерства купеческих дочек.

Эта нищая, но веселая жизнь нравилась Александру - Москва в те предвоенные годы как будто жила в веселом чаду - театры, премьеры, рестораны, кафе-шантаны… Друзья Вертинского все молоды, талантливы, полны сил. Они жили так, как будто играли безумно увлекательный спектакль, а когда играли на сцене, то казалось - на ней они живут.

В 1912 году Вертинский снялся в первой своей кинороли. Он сыграл ангела в картине по рассказу Льва Толстого «Чем люди живы», которую снимал сын писателя Илья Львович. Трудностью в съемках было то, что в одном из эпизодов ангел голым падал в снег. Видный актер Иван Мозжухин, которому предназначалась эта роль первоначально, не захотел подобной перспективы.

Вертинский вспоминал потом:

«За обедом Илья Толстой предложил эту роль Мозжухину, но тот со смехом отказался:
- Во-первых, во мне нет ничего «ангельского», а во-вторых, меня не устраивает получить воспаление легких, - ответил он.
Толстой предложил роль мне. Из молодечества и чтобы задеть Ивана, я согласился. Актеры смотрели на меня как на сумасшедшего. Их шуткам не было конца, но я презрительно отмалчивался, изображая из себя героя».

Кто послал их на смерть…

Милые шутки и проказы вскоре закончились - началась война. Богемный юноша Вертинский добровольцем записался на фронт. Он служил в санитарном поезде, видел смерть и ужасы войны. Именно этот опыт помог ему позже написать одну из самых пронзительных песен:

«Я не знаю, зачем и кому это нужно,
Кто послал их на смерть не дрожавшей рукой,
Только так беспощадно,
Так зло и ненужно
Опустили их в вечный покой»…

Но это было еще только началом кровавой российской трагедии… Однако Вертинский еще не знал этого. Нахлебавшись сполна на войне, он демобилизовался, вернулся в Москву и начал приобретать свою славу, еще не догадываясь, какие трагедии ждут и его самого и всю страну…

Хотя, возможно, он это и предчувствовал. Неслучайно он выбрал образ грустного Пьеро, который исполняет свои странные, но удивительно прекрасные песни, которые все больше и больше нравились слушателям.

После революции Вертинский правдами и неправдами отправился на южные гастроли, а с юга сумел уплыть в Турцию. Затем он перебрался в Польшу, где прожил несколько лет. Позже он решил обосноваться во Франции. Вертинский постоянно ездил по миру, выступал перед российскими эмигрантами, рассеявшимися по разным концам света, даже провел несколько месяцев в США.

Интересно, что Вертинский, один из немногих российских певцов, был популярен не только у своих соотечественников, но и среди иностранцев, хотя все свои песни он исполнял исключительно на русском языке.

В вечерних ресторанах, в парижских балаганах...

Такой успех, естественно, приносил доход Вертинскому, но счастливым он себя не чувствовал. У певца давно уже началась тоска по родине, и появились мысли о возвращении в Россию.

Позже он писал о своей эмиграции: «Что меня толкнуло на это? Я ненавидел советскую власть? О нет! Советская власть мне ничего дурного не сделала. Я был приверженцем какого-нибудь иного строя? Тоже нет. Убеждений у меня никаких в то время не было. Но что же тогда случилось?.. Очевидно, что это была просто глупость! Юношеская беспечность. Может быть, страсть к приключениям, к путешествиям, к новому, еще неизведанному. Все пальмы, все восходы, все закаты мира, всю экзотику далеких стран, все, что я видел, чем восхищался, - я отдаю за один самый пасмурный, самый дождливый и заплаканный день у себя на Родине».

Но родина вовсе не спешила принять обратно своего блудного сына. Несколько раз он обращался к советскому правительству с просьбой о возвращении, но каждый раз ему отказывали…

Вертинский тяжело это переживал и выражал свою тоску в песнях:

В вечерних ресторанах,
В парижских балаганах,
В дешевом электрическом раю
Всю ночь ломаю руки
От ярости и муки
И людям что-то жалобно пою…

В поисках новых впечатлений и желая избавиться от «ярости и муки» он уехал в Китай, где судьба его свела с очаровательной Лидией Циргава, ставшей его женой. Несколько долгих лет он провел в Шанхае, причем денег у артиста становилось все меньше, и он был вынужден петь по разным низкопробным кабакам - чтобы заработать. Средств уехать из Китая тоже не находилось, и положение становилось все более отчаянным. И вдруг судьба преподнесла ему неожиданный подарок - СССР решил вернуть артиста на родину!

Он писал в ту пору в одном из писем: «Я удостоился высокой чести - меня, единственного из всей эмиграции, - Родина позвала к себе. Я не просился, не подавал никаких прошений, анкет и пр. Я получил приглашение от ВЦИКа... Это приглашение было результатом просьбы комсомола! Ты поймешь мое волнение - дети моей Родины позвали меня к себе! Я разревелся в кабинете посла, когда меня вызвали в консульство и объявили об этом. Понимаешь, какое счастье петь перед родными людьми! На родном языке и в родной стране».

И в 1943 году Вертинский с женой и маленькой дочкой Марианной приехал в Москву. Он тут же начал гастролировать по стране, выступать на фронте и в госпиталях. Конечно, репертуар его отличался от песен предреволюционного Пьеро - в нем появилось много патриотических песен. Но и старые композиции находили живой отклик у слушателей.

В популярнейшем советском фильме «Место встречи изменить нельзя» есть эпизод, показывающий, что песни Вертинского были очень популярны в СССР. Неустрашимый муровец Глеб Жеглов наигрывает на пианино для собственного удовольствия «Лилового негра»…

Кстати, кино для самого Вертинского неожиданно стало еще одним источником славы и, что немаловажно, доходов. Советским режиссерам очень понравился его аристократический облик и фотогеничная внешность. Он снялся в нескольких фильмах, а за роль кардинала в картине «Заговор обреченных» даже получил Сталинскую премию.

Эта премия существенно помогла в его финансовых трудностях - ведь уже в пожилом возрасте Вертинскому пришлось начинать жизнь заново и кормить семью, в которой было уже четыре человека - родилась еще одна дочь - Анастасия.

А здоровье у него было подорвано, и на родине певцу довелось пожить недолго - 21 мая 1957 года он скончался.

Некоторое время его песни были практически забыты, но сейчас к ним вновь появился горячий интерес. Многие современные певцы перепевают их и даже устраивают сборные концерты, на которых исполняются песни исключительно Александра Вертинского…

• 4387 просмотров