Ротное хозяйство в Русской Армии в конце XIX века.

В современной армии основной административно-хозяйственной единицей является полк (отдельный батальон). Только в нем имеются такие структурные элементы как финансовая служба, кухня, службы продовольственного, вещевого снабжения. Собственно, в первую очередь именно по этим причинам полк (отдельный батальон) именуется частью, а не подразделением.

В подразделениях, входящих в полк (батальоны, роты, взвода) или в отдельный батальон (роты и взвода) своего самостоятельного хозяйства нет. Ну если особенно придираться, то в современной роте все ее хозяйство заключается в ротной кладовой (на солдатском жаргоне "каптерка"), где хранятся личные вещи солдат и сержантов, парадное и рабочее обмундирование. Все остальное солдат получает непосредственно из полковых структур. Кухня и столовая одна на весь полк. Баня тоже. Стирка солдатского белья осуществляется в полковой или гарнизонной прачечной. Медицинское обслуживание в полковом медпункте. Денежное довольствие хотя и выдает командир роты, однако он получает ведомость на раздачу и деньги у полкового начальника финансовой части, и в тот же день сдает ведомость обратно. То же самое и с обмундированием.

Несколько иначе армейская хозяйственная жизнь организовывалась в Русской Армии в конце XIX века и вплоть до ее трагической гибели в 1918 году.

Основной хозяйственной единицей в Русской Армии была рота. Батальон являлся лишь старшей организационно-тактической инстанцией, а штаб полка лишь старшей снабженческой и контролирующей инстанцией. Еще раз хочу подчеркнуть, что здесь я рассматриваю только хозяйственную сторону Русской Армии, не касаясь вопросов ведения боя.

Ниже по тексту все, что пишется в отношении роты, в полной мере относится к эскадронам в кавалерии, сотням в казачьих войсках и командам во всех родах войск.

Прежде всего - кто заведовал и управлял ротным хозяйством.

Всем ротным хозяйством управлял командир роты. Он же нес и материальную ответственность. Должностными лицами ротного хозяйства были:

*каптенармус,
*помощник каптенармуса,
*ротный артельщик.

Фельдфебель роты прямого отношения к хозяйству роты не имел и никакой ответственности за него не нес. Он выступал лишь в роли стороннего наблюдателя и контролера.

От автора. Любопытно отметить, что в Германской армии все здесь обстояло совершенно иначе. У немцев наоборот - всей внутренней жизнью роты заведовал гауптфельдвебель. Включая и хозяйство роты. Командир роты даже не имел права вторгаться в эти вопросы. Собственно, гапутфельдвебель создавал и готовил роту как инструмент, которым командир роты пользовался в бою. Все, что требовалось от ротного командира это умело руководить боем роты. Освобожденный от всех бытовых проблем своего подразделения ротный мог целиком сосредоточиться на военной стороне дела. С другой стороны, унтер-офицерский состав, избавленный от мелочной опеки, автоматически более ответственно относился к своему кругу обязанностей. Командир роты и не мог вмешиваться в их дела
Стоит заметить, что в те времена взводами офицеры не командовали. Кроме командира в роте имелось три-четыре офицера, которые просто являлись помощниками командира роты.

Должностные лица ротного хозяйства утверждались командиром полка по представлению командира роты.

Следует заметить, что это должности нештатные, т.е. эти обязанности возлагаются на них дополнительно к их штатным должностям.

Каптенармус. Назначается из числа унтер-офицеров роты. К его обязанностям относятся: прием, хранение и выдача личному составу (и другим должностным лицам ротного хозяйства) снаряжения и обмундирования, постельных принадлежностей, средств освещения помещений, топлива, продуктов питания. Также он руководит выпечкой хлеба и ведет документацию по всем вопросам и наименованиям снабжения. В походе он отвечает за ротный обоз.

От автора. Да, в XVIII - начале XIX веков каптенармус это был унтер-офицерский чин, который занимался теми же самыми вопросами. Но каптенармус тогда только этим и занимался. Но к концу века эту должность ликвидировали, а обязанности возложили на одного из унтер-офицеров роты в, так сказать, довесок.

Помощник каптенармуса. Назначается из числа унтер-офицеров или рядовых роты. Помогает в работе каптенармусу и отвечает за оружие и боеприпасы. Он принимает, хранит и выдает оружие, боевые и учебные патроны, ружейное масло, средства для чистки оружия, ведет всю документацию, относящуюся к оружию и боеприпасам.
В походе находится при повозках с боеприпасами.

Ротный артельщик. Избирается из числа грамотных рядовых сроком на 6 месяцев. Избирается открытым голосованием, в котором принимают участие рядовые и унтер-офицеры (кроме фельдвебеля, каптенармуса и старого ротного артельщика), после чего утверждается командиром полка.
Он отвечает за хранение и расходование имущества и расходных материалов, считающихся собственностью роты. Также он закупает на получаемые от командира роты деньги приварочную часть продовольствия и принимает от поставщиков основную часть продовольствия, и выдает эти продукты кашеварам. Кроме того, он закупает все необходимые для хозяйственных надобностей предметы и материалы. Ведет учет находящихся у него на руках артельных денежных сумм, имущества и запасов.

От автора. Как то не вяжется с общепринятыми мнениями о полной бесправности, забитости и униженности солдата в царской армии, вот эти весьма демократичные выборы солдатами человека, который непосредственно занимается хозяйственной жизнью роты.
Да и то сказать, от кого мы знаем о жизни солдат в царской армии? В основном из книг писателей, несостоявшихся как офицеры (Толстой, Куприн, Лермонтов и иже с ними). Свою неприязнь к армии, в которой они не нашли своего места, и в которой им самим стала понятна собственная никчемность, они и выплескивали на страницах своих творений. Причем, не гнушаясь иногда и прямой ложью, в чем особенно преуспел Куприн.

Кроме должностных лиц ротного хозяйства командир роты своим решением назначает вспомогательный персонал из числа рядовых:

*ротный писарь, который отвечает за ведение всей ротной документации,
*кашевары, которые занимаются приготовлением пищи,
*хлебопеки, которые занимаются печением хлеба,
*взводные раздатчики, которые занимаются раздачей солдатам всех видов довольствия.

А в ротах, где имеется ротная лошадь (и/или) огород, кроме того назначаются:
*огородник,
*конюх.

От автора. Вот еще один момент, обойденный вниманием писателей, "страдавших о тяжком положении солдата" в царской армии.
Хлеб печется в роте. Значит, на стол солдату попадает всякий день свежий хлеб.
Еду готовят в роте. Надо ли говорить о том, что на 200 человек приготовить вкусный суп куда проще, чем на полторы- две тысячи, как в сегодняшней армии.
Да и живут и артельщик, и кашевары, и хлебопеки в той же казарме, что и все остальные солдаты. Они что, враги себе, кормить солдат и унтер-офицеров скверной едой? Едят то они из этого же самого котла. И поговорить, если что, солдаты могут с ними по своему, по простецки.

Денежное довольствие. Для получения нижними чинами роты (солдатами и унтер-офицерами) денежного довольствия ротный писарь каждый месяц составлял именной список, который командир роты представлял в хозяйственное управление полка, где список проверялся. Затем командиру роты на руки выдавались деньги. В тот же день он был обязан выдать деньги нижним чинам. При этом обязательным было присутствие младших офицеров роты, фельдфебеля и унтер-офицеров роты.
Каждый солдат имел постоянно на руках так называемую "записную книжку", где в соответствующей графе командир роты был обязан проставить выданную сумму и расписаться. Деньги, не выданные отсутствующим нижним чинам вместе с именным списком должны быть возвращены полковому казначею, где они зачислялись на лицевой счет нижнего чина.

От автора. И опять это не вяжется в имеющими широкое хождение в литературе той поры, о казнокрадстве и об обогащении офицеров за счет солдатских денег, о том, что в один вечер в ресторане офицеры пропивали жалованье всей своей роты. Слишком много присутствует при выдаче жалованья лиц, чтобы ротному было возможно что то прикарманить. Похоже, что в российских газетах и книгах того времени об армии лжи и злобных наветов было примерно столько же, что и в нынешних.

Жалованье нижних чинов складывалось из:
1.Собственно жалованье (согласно книги "Быт Русской армии..." - рядовой 22.5 коп. в месяц),
2.Добавочное жалованье за Георгиевский крест (согласно книги "Быт Русской армии..." 4 степень -90 к., 3 степень -1р.80к.к., 2 степень -2р.70к., 1 степень -4.р 50 к. в год),
3.Наградные деньги (как поощрение за службу (50 коп. в год).
4.Караульные деньги (за несение службы в карауле).
5.Амуничные деньги (на приобретение дополнительного нижнего белья - 55 коп в год, на пошив и ремонт сапог.
6.Призовые деньги

Годовые вещи. Так называемые "годовые вещи" нижним чинам выдаются в том же порядке. В источнике не разъясняется, что относится к этому понятию, но по тексту следует, что к годовым вещам относятся материалы для пошива сапог (кожа на голенища, кожа на подошву, дратва, воск и т.п.) и холст для пошива нижнего белья.

"Мундирные и амуничные вещи" (шинель, шапка, фуражка, мундир, шаровары, поясной и брючной ремни, ружейный ремень (погон), подсумки для патронов, сумка для пехотной лопатки, фляга (баклага), котелок, кружка, ложка, вещевой мешок) выдаются вышеописанным методом. Но в отличие от денег и годовых вещей, предметы, относящиеся к мундирным и амуничным вещам, которыми нижний чин не пользуется повседневно, разрешается хранить в ротной кладовой (или как это помещение называется в источнике - "ротном цейхгаузе". Если рота не имеет своего цейхгауза, то имущество можно хранить в полковом цейхгаузе.
Полученные нижним чином мундирные и амуничные вещи становятся его собственностью, но без права продажи или передачи другим лицам. При этом, командир несет дисциплинарную и материальную ответственность за утраченные, испорченные или утерянные вещи. Вещи, срок пользования которыми истек, остаются в собственности нижнего чина и он вправе распоряжаться ими по своему усмотрению.

Провиантское довольствие. В 1891 году продукты на питание нижних чинов подразделялись на две части:
1.Провиант.
2.Приварок.

Продукты, относящиеся к провианту выдавались в роту в натуральном виде, а продукты, относящиеся к приварку рота приобретала сама на т.н. приварочные деньги, отпускаемые из хозяйственной части полка.

К провианту, т.е. продуктам, отпускаемые казной из специальных складов (магазинов) относились мука и крупа. Эти продукты получал каптенармус в присутствии полкового квартермистра. Следует заметить, что эти казенные магазины были самостоятельными организациями, не входившими в состав полка. Тем самым сильно затруднялись, если не исключались совсем злоупотребления и хищения.

Мука отпускалась 2 фунта 25,5 золотника (928 гр.) на человека в сутки, что обеспечивало выпекание 3 фунтов (1 кг.230гр.) хлеба на человека в сутки. Взамен муки, если для этого имеются возможности, а в роте нет своей хлебопекарни, разрешалось отпускать печеный хлеб из того же расчета, но с добавлением еще 3 фунтов муки на человека в месяц для приготовления в роте кваса.

Мука или хлеб были единственными продуктами, которые рота могла не выбирать из магазина полностью, а экономить за счет недополучения или за счет припека. Эти сэкономленные мука или хлеб считались собственностью нижних чинов роты и по истечении месяца экономия выдавалась в роту деньгами, которые расходовались по усмотрению нижних чинов на ротные нужды, в том числе и на улучшение своего питания.

Крупы, обычно гречневой, овсяной или ячневой казной отпускалось порядка 137 грамм в сутки на человека.

Приварочные деньги на каждые полгода полковым хозяйственным управлением рассчитывались, исходя из средневзвешенных цен на местном рынке и выдавались в роту ежемесячно. Основной расчета было то, что на полученные приварочные деньги рота должна иметь возможность закупить:
* мясо (говядина) из расчета 5 фунтов (2.05 кг.) в день на 10человек,
* капуста 1/4 ведра (3.1 литра) в день на 10 человек,
* горох 1 гарнец (3.27 литра) в день на 10 человек,
* картофель 3.75 гарнца (12.27 литра) в день на 10 человек,
* пшеничная мука 6.5 фунта (2.67 кг.) в день на 10 человек (подболточная мука),
* яиц 2 шт. в день на 10 человек,
* масло сливочное 1 фунт (0.410 кг.) в день на 10 человек,
* соль 0.5 фунта (204 гр.) в день на 10 человек.

Однако, это был установленный минимум. Рота вправе была закупать и больше продовольствия, если удавалось найти поставщиков с более низкими ценами. Закупать продукты по ценам, превышающим средневзвешенные, категорически запрещалось. За этим был обязан следить командир роты.
На эти же приварочные деньги можно было закупать приправы (перец, лавровый лист и т.п.).

Приварочные деньги получал на руки командир роты, который выдавал их артельщику, который, собственно и закупал продукты, регулируя частоту их закупки, количество и ассортимент, исходя из необходимости сохранения их в пригодном состоянии, пожеланий личного состава относительно кушаний. В периоды религиозных постов вместо мяса закупались рыба, постное масло. Однако, исходя из потребностей сохранения здоровья и сил личного состава разрешалось исполнять пост не полностью или не соблюдать его совсем.

Говядину разрешалось заменять бараниной того же веса, или свининой на четверть меньше весом.

Пищу готовят кашевары, причем мясо по готовности вынимается из котла, разрезается на порции и выдается каждому солдату при приеме пищи отдельно от супа или каши.

Нижние чины, которые не питаются из общего котла (находящиеся в командировках и т.п.) получают приварок в виде денег.

В целом замена свежих продуктов консервами не допускалась за исключением необходимости освежения полкового запаса консервов.

Отступление от темы.

Как то очень трудно найти сведения, когда в Русской Армии стали использоваться консервы и какие. Посему я счел нужным сказать несколько слов на эту тему. Согласно источника в 1891 году в Русской Армии использовались консервы Общества "Народное продовольствие". Перечень их был невелик:
*Суп гороховый с говядиной,
*Похлебка гороховая с говядиной,
*Суп овсяной,
*Щи кислые мясорастительные,
*Щи кислые,
*Суп грибной,
*Суп картофельный мясорастительный,
*Борщ мясорастительный,
*Щи-каша мясорастительная,
*Щи-каша мясоэкстрактная.

Нижние чины роты обеспечивались двухразовым горячим питанием - обед в 12 часов дня и ужин в 19 часов. Завтрака или утреннего чая не полагалось.

Рекомендовались две раскладки с мясом и три с рыбой (для постных дней):
Раскладка №1. Обед - щи с рыбой и гречневая каша. Ужин - суп гороховый.
Раскладка №2. Обед - картофельный суп с рыбой и гречневая каша. Ужин - гречневая кашица.
Раскладка №3. Обед - гороховый суп и гречневая каша. Ужин - картофельный суп.
Раскладка №4. Обед - картофельный суп с говядиной и гречневая каша. Ужин -гречневая кашица.
Раскладка №5. Обед - щи с говядиной и гречневая каша. Ужин - картофельный суп.

Стоимость суточного питания 4 руб.46 коп.

Рекомендовалось применять раскладки вперемешку, но:
Раскладка №1 - 46 дней в году,
Раскладка №2 - 22 дня в году,
Раскладка №3 - 23 дня в году,
Раскладка №4 - 137 дней в году,
Раскладка №5 - 138 дней в году,

Артельные суммы. Считались общей собственностью нижних чинов роты. Предназначались для удовлетворения всех хозяйственных потребностей роты и для усиления питания нижних чинов, когда казенных продуктов и приварочных денег оказывалось недостаточно.

Артельные суммы делились на две части - съестную (1/3 всех сумм) и хозяйственную (2/3 всех сумм).

Ротные артельные суммы складывались из:

1. Деньги на хозяйственные нужды роты, выдаваемые из казны из расчета 1р.80 коп. на год на каждого нижнего чина.

2. Остаток приварочных денег, образующийся за счет нижних чинов, не питающихся из общего котла.

3. Экономия приварочных денег, образующаяся за счет закупок продуктов по ценам ниже расчетных.

4.Деньги выплачиваемые роте из казны за несение городских караулов, конвоирование арестантов и работу в арсеналах.

5.Деньги, отпускаемые из полка на наем бани.

6. Деньги, отпускаемые от казны на обучение солдат грамоте.

7.Деньги, выручаемые от продажи неиспользуемого провианта (муки и крупы).

8.Деньги, выручаемые от продажи остатков дров, отпущенных полком для приготовления пищи.

9.Деньги, выручаемые от продажи излишков овощей с ротного огорода.

10.Деньги от продажи ненужного артельного имущества.

11. Обязательная доля от заработков нижних чинов на вольных работах.

12.Проценты от артельных сумм, хранящихся в банке.

13.Деньги, отпускаемые инженерным ведомством на хозяйственные надобности (только в некоторых ротах).

14. Деньги, отпускаемые из казны на содержание артельной лошади (155р.74 коп. в год).

15. Деньги, выручаемые от продажи навоза.

16. Любые иные денежные суммы, которые не подлежат индивидуальной раздаче.

Как же могли расходоваться артельные суммы?. Расходы подразделялись на обыкновенные (текущие) и случайные (разовые).

Обыкновенные расходы:

1. Корм, ковка и лечение артельной лошади.
2.Содержание артельной телеги, саней и сбруи.
3.Теплая одежда для конюха и огородника.
4.Покупка и ремонт кухонной посуды.
5.Лужение артельных котлов для арки пищи.
6.Полотняная одежда для кашеваров и хлебопеков,
7.Ремонт тулупов и валенок для дежурного и дневальных по роте.
8.Расходы на ротную канцелярию.
9.Расходы на батальонную канцелярию.
10.Покупка уставов, Наставлений, учебных книг, пособий, канцелярский принадлежностей для ротной школы.
11. Оплата проезда и питания в пути нижних чинов, командируемых в полковой штаб по ротным надобностям.
12.Оплата перевозки в лазарет и госпитали и обратно, заболевших нижних чинов.
13.Расходы на чистку снаряжения нижних чинов.
14. Оплата услуг священников, если недостаточно отпуска казенных сумм.
15. Стоимость винных порций нижним чинам.
16. Оплата добавочного мяса и рыбы для фельдфебеля.
17. Расходы в праздничные дни на улучшенное питание нижних чинов.
18.Расходы на приготовление кваса для питья нижних чинов.
19.Оплата банных услуг и стирки белья.
20.Расходы на содержание огорода, заготовку овощей, строительство ротного погреба.
21. Расходы на уборочный инвентарь (веники, метла, швабры, лопаты.

Случайные расходы:

1.Покупка артельной лошади, телеги, саней, сбруи, котлов, тулупов, валенок.
2. Оплата перевозки предметов ротного хозяйства и личного имущества нижних чинов на обывательских подводах при всех передвижениях роты.
3.Улучшение питания физически ослабленных нижних чинов.
4. Покупка для нижних чинов книг и журналов.
5.На чистку амуниции 1.5 копейки на человека в месяц.

При этом расходы ограничиваются:
1.На ротную канцелярию - 24 рубля в год.
2.На батальонную канцелярию 3 рубля в год.
3. На обучение нижних чинов грамоте - 20 коп. на человека в год.

Примечание. В инженерных войсках расходы на обучение нижних чинов грамоте не предусматривались, поскольку туда набирали только грамотных новобранцев. Инженерное ведомство отпускало суммы на обучение нижних чинов, исходя из стоимости обучения в гимназии. Перед окончанием службы нижний чин экстерном сдавал за 3 класса гимназии (по сути дела, говоря современным языком, 7-классное образование).

От автора. И вновь натыкаемся на ложь из уст господина Куприна и иже с ним. Да и на ложь советской пропаганды относительно бесправия и забитости простого люда при самодержавии. Оказывается, за годы службы нижний чин получал вполне приличное для того времени образование. И заметьте - за счет казны.

Артельные обыкновенные расходы на сумму до 30 рублей разрешаются командиром роты, а сверх этой суммы и все случайные расходы производятся с разрешения командира полка.

Образная сумма. Это деньги на религиозные расходы, а именно на содержание ротной иконы (ротного образа). Она образуется из:
*добровольных пожертвований нижних чинов,
*денег, остающихся от умерших нижних чинов, если они это завещали,
*денег, опускаемых нижними чинами в особую кружку, находящуюся при иконе.

Эта сумма расходуется на:
*украшение по желанию нижних чинов ротного образа,
*покупка масла для лампады и покупка свечей для молебнов,
*оплата исповеди нижних чинов католическим и лютеранским священникам (до 1 рубля)

Примечание. Православные священники исповедуют нижних чинов бесплатно.

*погребение нижних чинов, у которых не оставалось собственных сумм.

Ротный огород разрешалось иметь только в гвардии и в местных войсках, поскольку они имели пункты постоянной дислокации и не могли быть переброшены в другую местность.
В полевых войсках огороды разрешалось заводить только в Кавказском, Туркестанском, Омском и Восточно-Сибирском округах.

Винные порции.

В 1891 году солдат получал получарку (60 грамм) водки, да и то, за счет артельных сумм, в следующие дни:
1.В первый день Рождества Христова,
2.В первый день Пасхи.
3. В день тезоименитства Государя Императора (день рождения),
4. В день тезоименитства Государыни Императрицы,
5. В день тезоименитства Государя Наследника Цесаревича,
6.В день тезоименитства Государыни Цесаревны (жена цесаревича, если он уже женат),
7.В день тезоименитства Шефа полка (если таковой у полка имеется),
8. В день полкового праздника,
9. В день ротного праздника,
10. В особых случаях по медицинским показаниям.

От автора. Читая эти строки как то трудно согласиться с утверждениями Куприна и ряда других писателей того времени, что царское правительство спаивало солдат, что водка в казармах текла рекой. 7-9 раз за год по 60 грамм это спаивание? Причем, если солдат не пил, то его порция выдавалась ему деньгами. А вот отдать свою винную порцию товарищу категорически запрещалось. Как и было запрещено существование кабаков вблизи мест квартирования войск (Законом Российской империи!). А все, приходящие из отпуска в город солдаты с запашком фиксировались в книге дежурного по роте.

Вольные работы

Нижним чинам вообще в свободное от службы время не возбранялось заниматься различными ремеслами, которые приносили им доход. Однако, кроме того, в году выделялось несколько недель времени, свободного от учебных занятий. Своего рода солдатский отпуск при части. Обычно эти недели представлялись в конце лета после летних лагерных сборов. В этот период приказом командира дивизии разрешались коллективные вольные работы для всего личного состава роты. В казарме оставлялся минимум личного состава для несения караульной и внутренней службы. Но на этих нижних чинов также распространялись заработанные ротой деньги.
Работу для роты приискивает командир роты лично или через нижних чинов. По большей части это были сельскохозяйственные работы (уборка урожая), реже работа на стройках. Не обязательно рота должна была работать в одном месте или на одной работе. Можно было отправлять на отдельные работы группы от 3 до 25 солдат или даже поодиночке.
Если работодатель обеспечивал солдат питанием, то сэкономленные провиант и приварочные деньги зачислялись в артельные суммы роты.

Из заработанных денег 1/3 поступает в артельные суммы, 1/3 выдается на руки работавшим на данной работе, 1/3 распределяется между всеми нижними чинами роты.

Хозяйственный учет в роте.

В роте ведутся следующие хозяйственно-учетные документы:
1.Ротная книга (форма 3),
2.Отчетный лист (форма 4),
3.Книжка ротного каптенармуса (форма 5),
4.Книжка ротного артельщика (форма 6),
5.Лист о припасах (форма 7).
6.Записная книжка нижнего чина (форма 8).
7.Инвентарная опись имущества роты.
8.Ротная кладовая ведомость.
9.Книжка о боеприпасах.
10.Книжка об оружии, отправленном в ремонт.
11. Рассыльная книжка.

Ротная книга служит для записи всех поступающих в роту денег и вещей.
Отчетный лист это ежемесячное донесение в хозяйственное управление полка о расходе приварочных денег и провианта.
Книжка ротного каптенармуса служит для учета и отчетности в отношении полученной муки, учета испеченного и израсходованного хлеба, учета дров и свечей.
Книжка ротного артельщика служит для учета прихода и расхода денег, получаемых артельщиком от ротного командира, записей расходов образных сумм.

Листо о припасха служит для учета купленных артельщиком продуктов, записей о том, какая и когда готовилась пища, учета стоящих на довольствии нижних чинов, записей о расходе купленных продуктов.

В записную книжку нижнего чина заносятся все сведения о выданных ему денежных суммах, обмундировании, имуществе, данные о его служебном, семейном положении, происхождении, адреса родных, присвоение званий, нахождение в отпусках, получение имущества.

Каждая исходящая из роты бумага заверялась ротной круглой печатью. По краю печати имелось название полка, а в центре номе роты.

В военное время ротной канцелярии не существует и все отчетные книги и документы заменяются:
1.Приходно-расходная тетрадь.
2.Тетрадь с именным списком нижних чинов роты.

Обе тетради ведет лично командир роты.

Справка.
1 русский фунт = 0.40951 кг.
1 золотник= 4.2657гр.
1 ведро =12.229 литра.
1 гарнец=3.27 литра.
1 чарка =0.12 литра.

Источник и литература

1. Хозяйство въ ротъ, эскадронъ и сотнъ. Издатель В.Березовский. С.-Петербургъ. 1891г.
2. Справочник необходимых познаний. Вся Пермь, Алгос-Пресс. Пермь. 1995г.
3.Быт Русской Армии XVIII-начала XX века. Военное издетельство. Москва. 1999г.

В годы Первой мировой войны солдатам приходилось сражаться в очень непростых условиях. Одни армии испытывали проблемы с питанием, другие не могли возводить качественные фортификационные сооружения, потери третьих увеличивались из-за болезней и антисанитарии, а некоторые страдали от всего сразу. Обо всем этом бытовом ужасе нам поведает данный пост.

Противостоявшие русским немцы и австрийцы налаживали фронтовой быт с немецкой основательностью. Например, их бараки в ближнем тылу были оборудованы не "парашами" а специальными уборными.
Были даже переносные туалеты, прообразы современных дачных биотуалетов - этакие ящики с ручками, которые можно было оттащить, например, на середину цветущего луга, как это описано у Ремарка.
Что же касается окопов, то, к примеру, газета "Русское слово" от 20 июля 1916 года приводила такой рассказ одного из фронтовиков:
"Я оглянул взятый окоп и глазам не верю. Неужели мы взяли эти укрепления? Ведь это же не окоп, - это настоящая крепость. Все - железо, бетон. Понятно, что сидя за такими твердынями, австрийцы считали себя в полной безопасности.
Жили в окопах не по-домашнему лишь, а по-семейному. В десятках окопов, по занятии их, мы находили в каждом офицерском отделении много дамских зонтиков, шляп, нарядных модных пальто и накидок. В одном полковом штабе взяли полковника с женою и детьми".

Будущий маршал Василевский так говорил об оборонительных позициях врага: "Были оборудованы гораздо лучше - добротные блиндажи, окопы укреплены матами из хвороста, на некоторых участках укрытия от непогоды. Российские солдаты, к сожалению, таких условий не имели.
От дождя, снега, заморозков они спасались под своей шинелью. В ней и спали, подстелив под себя одну полу и накрывшись другой".
А вот как рассказывал про немецкий быт на фронте сбежавший из плена некий рядовой Василисков: "Бяда, хорошо живут черти. Окопы у них бетонные, как в горницах: чисто, тепло, светло. Пишша - что тебе в ресторантах. У каждого солдата своя миска, две тарелки, серебряная ложка, вилка, нож. Во флягах дорогие вина..."

Впрочем, и австрийское, и немецкое общество оставалось в те годы тоже во многом сословным. Описанные "маленькие радости" окопной жизни, как пишет историк Елена Сенявская, доставались в первую очередь высшим офицерам, потом низшим, потом унтер-офицерам и лишь в самой меньшей степени - солдатам.
Русская разведка, сообщая о плохом снабжении австрийских солдат, подчеркивала: "Офицеры были в изобилии снабжены консервами и даже вином. Когда на привале они начинали пиршествовать, запивая еду шампанским, голодные солдаты приближались к ним и жадно смотрели, когда же кто-нибудь из них просил дать хоть кусочек хлеба, офицеры отгоняли их ударами сабель".

А вот для сравнения воспоминание о жизни во французских окопах на Западном фронте, оставленное писателем Анри Барбюсом:
"Обозначаются длинные извилистые рвы, где сгущается осадок ночи. Это окопы. Дно устлано слоем грязи, от которой при каждом движении приходится с хлюпаньем отдирать ноги; вокруг каждого убежища скверно пахнет мочой.
Если наклониться к боковым норам, они тоже смердят, как зловонные рты. Из этих горизонтальных колодцев вылезают тени; движутся чудовищными бесформенными громадами, словно какие-то медведи топчутся и рычат. Это мы".

В результате настоящим бичом Первой мировой стал сыпной тиф, разносимый вшами. Эпидемии тифа нередко косили солдат даже в больших количествах, чем вражеские пули, а потом перекидывались и на гражданское население.
Так было, например, в Сербии в 1915 году и в погрузившейся в разруху после революции 1917 года России. Тифом болели и славившиеся своей чистоплотностью немцы, несмотря на появившиеся в войсках специальные дезинфекционные котлы-вошебойки, где одежду обдавали раскаленным паром.
Многие солдаты отказывались сдавать на обработку свои вещи, опасаясь их порчи, и во время отпусков приносили тиф из окопов домой. К 1919 году до 16% всего населения Германии переболело сыпным тифом.

На фронтах, проходивших по территории теплых стран, страдали от малярии - в 1916 году только на Салоникском фронте потери войск союзников по Антанте от этой болезни составили более 80 000 солдат, большинство из которых пришлось эвакуировать, а часть умерли.
Но помимо этих были и другие "профессиональные" болезни солдат Первой Мировой, хоть и не уносившие сразу в могилу, но крайне мучительные. Например, так называемый "синдром траншейной стопы", описанный медиками именно в 1914-1918 годах.

Для борьбы с сыростью в окопах англичане и французы на Западном фронте и немцы, на всех фронтах, активно использовали насосы, откачивавшие воду (правда, до тех пор, пока осколки или пули не выводил их из строя).
Но у русских такой сложной по тем временам техники (как и протянутых на фронт водопроводов с чистой водой вместо пропитанной испражнениями и трупным ядом) было мало.

Еще одна "спутница" солдатского быта - так называемая "Волынская" или "Окопная лихорадка", впервые описанная в окопах на Волыни в 1915 году, но мучившая солдат и на Западном фронте (в частности, этой болезнью переболел автор "Властелина колец" Джон Толкиен).
Как и тиф, окопную лихорадку разносили вши. И хотя солдаты от нее не умирали, но мучились до двух месяцев от тяжелых болей по всему телу, включая глазные яблоки.

Как пишет историк Михаил Кожемякин, "качество французского военного питания на разных этапах Первой мировой значительно различалось.
В 1914 - начале 1915 года оно явно не соответствовало современным стандартам, но потом французские интенданты догнали и даже перегнали иностранных коллег. Наверное, ни один солдат в годы Великой войны - даже американский - не питался так хорошо, как французский.
Главную роль тут сыграли давние традиции французской демократии. Именно из-за нее, как ни парадоксально, Франция вступила в войну с армией, не имевшей централизованных кухонь: считалось, что нехорошо заставлять тысячи солдат есть одно и тоже, навязывать им военного повара.
Потому каждому взводу раздавали свои комплекты кухонной утвари - говорили, что солдаты больше любят есть, то, что сами себе приготовят из набора продуктов и посылок из дома (в них были и сыры, и колбасы, и консервированные сардины, фрукты, джем, сладости, печенье). А каждый солдат - сам себе и повар.

Паек французских солдат с 1915 года был трех категорий: обычный, усиленный (во время боев) и сухой (в экстремальных ситуациях).
Обычный состоял из 750 граммов хлеба (или 650 граммов сухарей-галет), 400 граммов свежей говядины или свинины (или 300 граммов мясных консервов, 210 граммов солонины, копченого мяса), 30 граммов жира или сала, 50 граммов сухого концентрата для супа, 60 граммов риса или сушеных овощей (обычно фасоли, гороха, чечевицы, "сублимата" картофеля или свеклы), 24 граммов соли, 34 граммов сахара. Усиленный предусматривал «прибавку» еще 50 граммов свежего мяса, 40 граммов риса, 16 граммов сахара, 12 граммов кофе.

Все это, в целом, напоминало русский паек, отличия состояли в кофе вместо чая (24 граммов в день) и спиртных напитках. В России получарка (чуть более 70 граммов) спиртного солдатам до войны полагалась только по праздникам (10 раз в год), а с началом войны был и вовсе введен сухой закон.
Солдат французский тем временем выпивал от души: вначале ему полагалось 250 граммов вина в день, к 1915 году - уже пол-литровая бутылка (или литр пива, сидра).
К середине войны норма спиртного была увеличена еще в полтора раза - до 750 граммов вина, чтобы солдат излучал оптимизм и бесстрашие настолько, насколько это возможно. Желающим также не возбранялось и прикупать вино на свои деньги, из-за чего в окопах к вечеру встречались солдаты, не вяжущие лыка.
Также в ежедневный паек французского воина входил табак (15-20 граммов), в то время, как в России на табак для солдат собирали пожертвования благотворители.

На фоне торжества французской военной гастрономии и даже русского, простого, но сытного общепит, а немецкий солдат питался более уныло и скудно.
Воюющая на два фронта сравнительно небольшая Германия в затяжной войне была обречена на недоедание. Не спасали ни закупки продовольствия в соседних нейтральных странах, ни ограбление захваченных территорий, ни государственная монополия на закупки зерна.
Широкое распространение получили суррогаты: брюква заменяла картофель, маргарин - масло, сахарин - сахар, а зерна ячменя или ржи - кофе. Немцы, кому довелось сравнить голод в 1945 году с голодом 1917 года, потом вспоминали, что в Первую мировую было тяжелее, чем в дни крушения Третьего Рейха.

Скудно питались и британские солдаты, которым приходилось везти продовольствие по морю (а там орудовали немецкие подводные лодки) или закупать провиант на месте, в тех странах, где шли военные действия (а там его не любили продавать даже союзникам - самим едва хватало).
В общей сложности за годы войны англичане сумели переправить своим частям, сражающимся во Франции и Бельгии, более 3,2 млн тонн продовольствия, чего, несмотря на поражающую воображение цифру, было недостаточно.

Как и немцы, британцы тоже начали использовать при выпечке хлеба добавки из брюквы и репы - муки недоставало. В качестве мяса нередко использовалась конина (убитые на поле боя лошади), а хваленый английский чай все чаще напоминал "вкус овощей".
Правда, чтобы солдаты не болели, англичане додумались баловать их каждодневной порцией сока из лимона или лайма, а в гороховый суп добавлять растущую вблизи фронта крапиву и другие полусъедобные сорняки. Также британскому солдату полагалось выдавать по пачке сигарет или унции табака в день.

Британец Гарри Патч - последний ветеран Первой мировой, умерший в 2009 году в возрасте 111 лет, так вспоминал тяготы окопной жизни:
"Однажды нас побаловали сливовым и яблочным повидлом к чаю, но галеты к нему были "собачьи". Печенье было так тяжело на вкус, что мы выкинули его.
И тут неизвестно откуда прибежали две собаки, чьих владельцев убили снаряды, начали грызться за наше печенье. Они сражались не на жизнь, а на смерть.
Я подумал про себя: "Ну, я не знаю... Вот двое животных, они сражаются за свою жизнь. А мы, две высоко цивилизованные нации. За что мы боремся здесь?"

Развитию стресса у русских солдат способствовала и невозможность снять его традиционным методом - с началом войны в стране был введен "сухой закон" (примечательно, что в германской и французских армиях алкоголь солдатам на фронте выделяли весьма щедро).
Поэтому при первой возможности добыть спиртное военные устраивали настоящие оргии. Публицист и психиатр Лев Войтоловский, заведовавший во время войны военно-полевым госпиталем, описывает душераздирающую картину, увиденную им в дни "Великого отступления" летом 1915 года в Полесье:
"Варынки, Васюки, Гарасюки... В воздухе пахнет сивушным маслом и спиртом. Кругом винокуренные заводы. Миллионами ведер водку выпускают в пруды и канавы.
Солдаты черпают из канав эту грязную жижу и фильтруют ее на масках противогазов. Или, припав к грязной луже, пьют до озверения, до смерти...
Во многих местах достаточно сделать ямку, копнуть каблуком в песке, чтобы она наполнилась спиртом. Пьяные полки и дивизии превращаются в банды мародеров и на всем пути устраивают грабежи и погромы. Пьянствуют все - от солдата до штабного генерала. Офицерам спирт отпускают целыми ведрами".

Прекрасно зная проблемы русских, немцы нередко устраивали провокации - известны случаи, когда они подбрасывали к русским позициям бутылки с отравленным спиртным и "дешево, надежно и практично" вымаривали целые роты.

Другим известным с древности способом "снятия стресса" на войне был секс. Но если предусмотрительные немцы подтягивали к фронту специальные передвижные бордели с проститутками - так называемые "Дома радости", то русским и тут было сложнее.
Немудрено, что резко возросло и количество венерических заболеваний. Количество переболевших "срамными" болезнями в годы войны в России оценивают в 3,6 миллиона мужчин и 2,1 миллиона женщин.

С. Бунтман ― Добрый вечер всем, 21 час и скоро 7 минут, мы в прямом с вами эфире. И у нас в гостях сегодня будет Александр Валькович, историк, и вы прекрасно знаете, сколько мы говорили с вами и о русской армии, и о французской армии мы говорили. У нас номер наполеоновский, вот этот апрельский, Наполеон, 100 дней. Но хотелось бы все-таки выяснить, вот кто эти люди, которые воевали. Не маршалы – хотя у маршалов безумно интересное, у наполеоновских и у наших, происхождение интересное и их путь. А вот, собственно, армия русская и французская, что она собою представляла, из кого состояла.

Александр Михайлович, я бы хотел открыть скобку, потому что нам после наших замечательных орденских чтений, я рассказывал здесь, когда Кибовский и Подмазо когда выступали, сидел весь цвет реконструкторский военно-исторический, это было замечательно, когда задавали вопросы из отдела оружия Исторического музея даже.

А. Валькович ― Сотрудники?..

С. Бунтман ― Да-да, и пытались прикинуть, можно ли определить тот или иной предмет. Увлекательная была.

У нас совсем другое будет 26 апреля, «Дилетантские чтения», у нас следующий номер будет, центральная тема будет Троцкий как демон революции или беспощадные ангелы революции. И вот Михаил Веллер, который очень много посвятил изучению и гражданской войны, и психологии гражданской войны, Михаил Веллер будет у нас в 19 часов там же в Историческом музее, в здании, где был Музей Ленина, там же будет в 19 часов. Так что билеты уже есть и в интернете на сайте музея, и в кассах. Как вам удобнее, так и покупайте. Не пропустите момент. Наверное, билетов останется мало уже к концу. Александр Михайлович, простите, это у нас дилетантские наши дела.

Так что же, сколько раз мы встречались с Наполеоном?

А. Валькович ― С Наполеоном мы встречались, если брать кампанию 1805-го года, 1806, 1807, 1812 год.

С. Бунтман ― Это собственно с Наполеоном.

А. Валькович ― Да.

С. Бунтман ― А до этого…

А. Валькович ― … итальянская и швейцарская кампания, да.

С. Бунтман ― Так что, и русская, и французская армии были разными в эти времена.

А. Валькович ― Да. И если мы говорим о революционных армиях…

Прежде всего, добрый вечер, дорогие слушатели.

С. Бунтман ― Да, да, я сегодня не дал даже поздороваться.

А. Валькович ― Революционная армия, если мы говорим, унаследовавшая армию старого порядка, если раньше собирали весь сор, как говорили, в обществе и строжайшей дисциплиной делали из них солдат…

С. Бунтман ― Неужели как в английской?

А. Валькович ― То же самое во Франции. Так же вербовали…

С. Бунтман ― В английской вообще сброд…

А. Валькович ― Веллингтон достаточно долго считал, несмотря на свои успехи.

С. Бунтман ― Ну да, джин – основа их патриотизма.

А. Валькович ― То могу сказать, что вот именно благодаря опасности, которая угрожала революционным преобразованиям, когда наконец наделили землей крестьян, то есть, я имею в виду те свободы, которые были объявлены – свобода, равенство, братство – волонтеры, которые вступали, хоть и плохо дисциплинированные, но тем не менее, вот этот, скажем, подъем национального духа, фактически революционная армия, это был цвет французского народа.

С. Бунтман ― Но наборы были, и принудительные наборы были.

А. Валькович ― Волны энтузиазма после поражений, после того, как наоборот французы выигрывали, не только отстаивали, но и расширяли свои владения, и установили так называемые природные границы Франции по Рейну и Альпам. Но вот в ту пору это действительно лучшая, и если мы вспомним выражение маршала Макдональда, когда они за обедом у французского короля восстановившегося, я имею в виду Бурбоны, Людовика ХVIII, его брат герцог сказал, что, как он относится к революции, он сказал, что революция – я служил в армии, и армия чиста от тех злодеяний, которые совершили, естественно, революционеры, и благодаря революции я стал генералом и маршалом и обедаю с вами. Ну, тот его потрепал – другого у него варианта не было.

Но могу сказать, что вот это чувство причастности к единому вдохновленному лучшими идеями и патриотизмом, и свобода, равенство, братство, и самоотверженность, которая была присуща революционной армии, все изменилось, когда уже фактически постепенно это изменения происходили. И подытожил эти изменения, когда уже не только отстаивали свою независимость, но и когда расширяли владения. И вот приказ генерала итальянской армии Наполеона, который говорил, что он поведет их в плодородные земли, и каждый из них обретет честь, славу и богатство. Вот произошла подмена, от самоотверженности стали стремиться к карьере, то есть, развитие честолюбия, к богатству. То есть, это единый организм стал кастой, закрытой кастой, которая служила и боготворила своего сначала генерала, а затем императора. И вот это поклонение ему и верность ему, несмотря на поражения, и в отличие от маршалов, которые были удивительно обогащены за службу Наполеону, устали от этих сражений и неудобств, то есть, офицерский корпус сохранял верность до конца. Поэтому изменения произошли.

Если мы говорим о среднем возрасте или говорим о социальной, такой обобщенный портрет, то в эпоху наполеоновских войн, уже когда империя, и когда они шли на Россию, две трети из офицеров были выслужившимися солдатами. Благодаря принципу демократическому, когда все, кто одарен, талантлив, мог выйти во время революции. То есть, большая часть из них, из старших офицеров, прошли революцию.

С. Бунтман ― Да.

А. Валькович ― Я не говорю о генералах и маршалах. А если мы говорим об их происхождении, то после того, как Наполеоном была объявлена амнистия мигрантам, достаточно разбавил, то есть, если раньше это было порядка десяти…

С. Бунтман ― Это 1801 у нас год или какой?

А. Валькович ― 1801, фактически это пошло, когда они ринулись, не только при дворе стали служить, но и в армии. Правда, он создает определенные воинские части, где именно отпрыски знатных фамилий проходили службу, это вот то, что потом будут офицеры ордонанс, то есть, речь идет о том, что где-то к 1812 году выходцев из благородного сословия порядка 30-ти и может быть даже более, но при этом более 20% - выходцы из крестьян, рабочих, то есть, из низов. Это говорит о том, что…

С. Бунтман ― То есть совсем, даже не мелкодворянские, даже не патриотические дворяне, которые первое время революции были.

А. Валькович ― Да, да. И если мы говорим о их возрасте, то должны сказать с удивлением, это благодаря последним изысканиям Дмитрия Целорунго, который более 20-ти лет работает над формулярными списками в Военно-историческом архиве, он выяснил, что к 1812 году офицеры русские были на 7 лет моложе своих визави. То есть, получается, что у нас младшие офицеры от прапорщика до поручика – это где-то 23 года, против них – 30-летние, у них меньше, правда, боевой опыт, но они так же полны лучших проявлений, хотя опыт их еще невелик. Те более обстрелянные.

С. Бунтман ― Очень интересно, потому что мы как-то себе представляем очень молодых людей, но это справедливо для русской армии, очень молодых людей, которые быстро взрослеют.

А. Валькович ― Безусловно. Но если он фактически в 16 лет вступает в службу, и можно сказать, что если мы говорим о том, что у нас прежде всего в офицерах находятся дворяне, из них потомственных дворян порядка 87%.

С. Бунтман ― Офицерского состава?

А. Валькович ― Да. Но напомним, что офицерский чин давал потомственное дворянство, первый офицерский чин. Потом это меняется. Фактически все они начинали с нижних чинов – кто в гвардии, кто в пажеском корпусе. То есть, они начинали с ниже ступени к 1812 году. А военные учебные заведения давали не столь великий процент. Если мы говорим об образовании, то военные учебные заведения что в армии Наполеона, что в нашей стране в это время по изысканиям французских исследователей, к концу империи не более 15% учились в военных учебных заведениях.

С. Бунтман ― В основном выходили через службу, через реальные боевые действия.

А. Валькович ― Да. У нас большое пополнение в 1807 году образовали дворянский корпус, который, фактически ускоренные курсы, год-два подготавливали молодых дворян 16 лет и выпускали. В 1812 году их тысячу выпустили. И если из корпусов первого, второго корпуса не более двух сотен, то значительная часть пополнения шла именно…

С. Бунтман ― Наш был корпус очень старый еще ХVIII века. Который по разным – сухопутный (неразб.)…

А. Валькович ― Второй артиллеристский. Они готовили прежде всего, они были универсальные, и многие, учившиеся в артиллеристском, шли в кавалерию. У Наполеона то же самое. Он создал, его заслуга, специальную военную школу, которая сначала находилась в Фонтенбло, потом с 1808 года перевели в Сен-Сир, то что сейчас в окрестностях Версаля. Они так же были универсальные. Но беда в том, что кавалеристы, которые отправляли, их готовили для пехотного дела, а они попадали в кавалерию, фактически уже в боевых действиях они приобретали навыки. Таким был известный генерал де Брак, который оставил замечательные свои воспоминания в форме инструкции перед кампанией в Бельгию в 1832 году.

Если мы говорим об уровне образования, как я уже сказал, что в основном наши офицеры, которые прошили через корпус или домашнее образование благодаря состоятельности, многие имена входили в армию, получив благодаря заботам родителей домашнее образование, то у нас получается, умеют читать, писать и еще арифметику знают, таких было большинство, это где-то 60%. Но в гвардии фактически велико количество офицеров, которые знали несколько языков. Таких порядка 20% от общего количества служивших в армии. Большая часть, естественно, в гвардии, и вот этот чистый французский и светскость общения в Париже, когда мы уже вступали после многолетней кровопролитной войны, то французские дамы отмечали изысканность, светскость, и в сравнении со своими французскими офицерами – от них все-таки отдает казармой. И не случайно Мари-Анри Бейль, которого мы знаем как писателя Стендаля, говорил, что приемы при дворе Наполеона напоминали вечер на биваке.

С. Бунтман ― Да, но он это еще несколько подчеркивал тогда.

А. Валькович ― Может быть, хотя он же открыл свои двери для дворянства и старался, чтобы вот превзойти, чтобы блеск двора, церемониал превосходил прежний королевский. Почему он еще и поощрял, чтобы служили дети знатных родов вокруг него.

С. Бунтман ― А вот тут частный вопрос, очень интересно о детях знатных родов, об аристократах, об эмигрантах, которые стали возвращаться, насколько сократился приток эмигрантов после расстрела герцога Энгиенского? То, что у нас всегда центр первого тома «Войны и мира», это знаменитый расстрел герцога Энгиенского. Который поразил всю Европу.

А. Валькович ― Фактически приток эмигрантов, (неразб.) службу происходит в 1807-1808 году.

С. Бунтман ― То есть, через 2-3 года после этого, да.

А. Валькович ― Да. И когда они видят победы, гром, и что возвращается уклад и спокойствие, и возвращение просто на родину, здесь судьба многих, тем более что из-за эмиграции того или иного брата погибали его братья, оставшиеся во Франции. Это и судьба Шатобриана, когда казнили на гильотине его брата и его жену. То есть, этот принцип еще очень многое напоминало, и саднили эти раны революции.

С. Бунтман ― Но далеко не все эмигранты, надо сказать, как и русские эмигранты, кстати говоря, были такими уж роялистами легитимистами бурбонистами…

А. Валькович ― Безусловно. А здесь если мы говорим, что большая часть, когда началась революция, покидали фактически почти все офицеры кавалеристских полков, в пехоте многие оставались, но из них выходили отличные генералы, но, правда, когда Конвент объявил террор, то есть, проиграл битву, чаще всего отправлялся на гильотину. Но тем не менее вот эта блестящая плеяда ничем не запятнанных (я имею в виду политикой) личностей - Клебер, Марсо, Гош, и многие считают, что если бы он выжил, еще неизвестна судьба Наполеона. Потому что в его интерпретации он ему уступал, а в действительности многие исследования говорят, что он во многом его превосходил, и он был чист.

С. Бунтман ― Да. Там, конечно, они тоже очень сильно вырубили это, в условиях опасности невероятной они вырубили офицерский корпус очень серьезно тогда, революционеры.

А. Валькович ― И здесь опять же судьба так распорядилась, что в один день Клебер погибает, и умирает Дезе, который, правда, уже… ну, мы не будем говорить еще о Бернадотте, который готов был сам бы встать возглавить переворот.

С. Бунтман ― Да, он тоже глядел на Наполеона очень сильно.

А. Валькович ― Да, глядел этот гасконец.

С. Бунтман ― Да. Но он стал шведским королем.

А. Валькович ― Да, он поставил задачу, он ее осуществил.

С. Бунтман ― Да. Он стал государем. Но если мы сравниваем – хорошо, немножко подводим промежуточный итог – можно сказать, что русские офицеры были младше французских в среднем, моложе, они были общечеловечески, скажем, несколько в среднем более образованы, я имею в виду не в военном отношении.

А. Валькович ― Да, они уступали в военном опыте, но старшие офицеры, могу сказать, более половины старших офицеров к 1812 году имели боевой опыт, и значительный. Из них порядка десяти кампаний накануне они прошли. Ну, естественно, надо еще сказать – об этом пишет Михаил Александрович Фонвизин, который в 1812 году служит адъютантом…

С. Бунтман ― Который декабрист потом.

А. Валькович ― Да. Он говорил о присущем французской армии: восторженно-яростная атака, которая присуща французам, вот этот порыв, вот это то, что они прорывали все, когда они шли в атаку. Об этом пишут и другие. То есть, они какие-то становились… вот, худощавые, небольшие, но они преображались, вот эта уверенность в себе, окрыленные былыми победами во главе с гениальнейшим полководцем, их удесятеряло силы. Они все сминали.

Но русская армия, сила русской армии в непоколебимой стойкости и в упорстве в обороне. Поэтому это компенсировалось. И итог многолетних этих военных действий известен.

С. Бунтман ― Да.

А. Валькович ― Восторженно-яростная атака.

С. Бунтман ― Восторженно-яростная атака. Это и от революционных армий, и, конечно, здесь ключевой, наверное, все-таки итальянский поход первый.

А. Валькович ― Не только, а Моро, который при Гогенлиндене накануне, и Гош…

С. Бунтман ― Как ядро вот этого развития?

А. Валькович ― Я могу сказать, что в Леобенский мир прервал успешные действия, и Моро, и Клебер подходили к Вене, если бы не был заключен мир в 1797 году в Леобене, еще неизвестно, что бы происходило. Поэтому и (неразб.) армия тоже отличалась большей чистотой своих рядов, именно самоотверженностью, когда и офицеры, и нижние чины претерпевали большие лишения, добивались генералы, чтобы их одели, накормили…

С. Бунтман ― В общем-то, это эпоха, да.

А. Валькович ― И нельзя говорить, что Наполеон – честь, слава, то есть, пробудил честолюбие и обогащение, это было и у других, просто это узаконилось при Директории фактически. И шли в поход в 1812 году, и даже союзники, если мы говорим о Рейнской конфедерации, тех войсках, все были окрылены, они были в восторге, что они идут в поход, их ждут не только у офицеров, и слава, и добыча. Кто-то мечтал, что они получат сказочных лошадей и обеспечат свое будущее военной добычей. Никто не думал, не предполагал, чем это закончится. Но это была самая лучшая армия в ту пору, которую он собрал. И каков исход?

С. Бунтман ― Ну да, вечно такие вещи не длятся. Никто этого предположить не может, что это вечно не продлится.

А. Валькович ― Но вот подмена, прежде всего успешная карьера, а естественно, честолюбие, которое во всех проявлениях. Говоря о французской армии, это было декларировано, что третья часть – это выбирают сами в полку, это было декларировано. В действительности выбирали, но утверждал все император. Много воспоминаний, когда после сражений он опрашивал и офицеров, и нижних чинов, кто отличился, кто лучший. И тот, кто был грамотен, получал офицерские эполеты. Это также многое значило, естественно, здесь же.

С. Бунтман ― То есть, такое продвижение достаточно стремительное, если выживешь.

А. Валькович ― Если выживешь. Потому что в целом, от капитана до полковника 18-20 лет в среднем продолжительность, выслуга, период выслуги, он соответствует и нашим, фактически. Большая разница в денежном довольствии, скажем так.

С. Бунтман ― Вот, об этом уже и спрашивают, и мы вплотную подошли. От добычи к денежному довольствию.

А. Валькович ― Могу сказать, если поручик русский получал ежегодно 150 рублей, то liеutеnаnt, он получал, если не ошибаюсь, тысячу франков в год. А если сравнить, умножаем – тогда 1,7 стоил франк по отношению к рублю, могу сказать, что в разы они были богаче. Но мы не забываем, что Наполеон создал фонд 350 миллионов франков для обеспечения военных всех нужд, чтобы 5 лет не зависеть, не требовать ниоткуда, то есть, благодаря контрибуциям, наложенным на побежденные страны.

С. Бунтман ― Он создал фонд, да?

А. Валькович ― Да.

С. Бунтман ― Давайте здесь вот заметим, осознаем то, что услышали, и через 5 минут продолжим вместе с Александром Вальковичем.

С. Бунтман ― Мы продолжаем, Александр Валькович у нас в гостях, мы говорим о французской и русской армии. И вот сейчас перешли к карману, сравниваем жалованье и довольствие.

А. Валькович ― Надо сказать, что и французские, и русские офицеры кроме жалованья получали еще столовые деньги, квартирные деньги, и еще выделялись суммы на экипировку.

С. Бунтман ― Суммы выделялись и там, и там?

А. Валькович ― Да. Дело в том, что 200 рублей стоил полный комплект для офицера выпущенного, поэтому из казны выделяли 200 рублей для того, чтобы он экипировался. А если говорить о покупательной способности, то удивительная дешевизна продуктов в России и более дорого стоит во Франции. Для сравнения, баран во Франции стоит порядка 10-12 франков. В России это не более, чем полтора рубля. Дальше. Литр водки – 10 франков, при этом красное вино – 50 сантимов. У нас ведрами считали водку, и она стоила от 30 до 50 копеек.

С. Бунтман ― Так.

А. Валькович ― А, соответственно, если мы говорим об экипировке, шпага во Франции стоила порядка 100 франков, у нас она не более 30 рублей.

С. Бунтман ― А вот это с чем связано? С оружием почему так? Себестоимость меньше?

А. Валькович ― Может быть. Или все зависит, естественно, от его качества.

С. Бунтман ― Ну, конечно, но мы берем среднее рядовое оружие.

А. Валькович ― Опять же, если мы говорим, помимо того, что в гвардии российской императорской, что в гвардии Наполеона они получали еще больше, и там капитан императорской гвардии был состоятельным человеком, то есть, мечта многих рантье, он имел достаток значительно большой. Но можно сказать, что большая часть по тем исследованиям, которые проводили французские исследователи, большая часть дохода офицеров, то есть, меньшая часть имела какой-то дополнительный доход, а все жили на жалованье.

С. Бунтман ― Вот это тоже важно. А у нас насколько были…

А. Валькович ― То же самое. Не более 10% имели порядка ста душ, но это фактически годовое жалованье младшего офицера. То есть, крупные землевладельцы…

С. Бунтман ― Они не могли питаться своими владениями как-то?..

А. Валькович ― Нет, поэтому дорожили службой, что тут и там. Но помимо всего, что там, естественно, более выгодные условия, наибольший, наверное, риск. Хотя, если мы сравниваем эпоху наполеоновских войн, у нас так же интенсивные военные действия на разных театрах военных действий – это долгая война с Персией, долгая война с Турцией, русско-шведская война. Ну, и кампания против французов.

С. Бунтман: 5 ― й, 6-й, 7-й – прямо подряд.

А. Валькович ― И затем – 12-й, 13-й, 14-й год. Поэтому боевой опыт был. Если говорить об общем состоянии, вот Наполеон считал, что просто храбрость – это норма для офицера, поэтому надо было быть неустрашимым, тогда это отличалось. Но то же самое, тот же Паскевич говорил, что в военном деле главное – храбрость, храбрость и храбрость. То есть, личный пример что с той, что с другой стороны, что офицер, увлекающий в атаку, останавливающий в момент, когда какая-то паника, это свойственно всем офицерам, что русской, что французской стороны. И огромные потери, которые они понесли в Бородинском сражении с французской стороны, уж не говоря о пятидесяти генералах, у нас порядка 13-ти убито и ранено, убито не так много. А потери среди офицерского корпуса велики, то есть, никто не закрывался за спинами, а увлекал вперед. То есть, это единое.

С. Бунтман ― Есть еще такая вещь. Сейчас мы вернемся к офицерам, но я бы хотел, нижние чины, насколько они – скажем так, уровень темноты, неграмотности, или вот…

А. Валькович ― Если мы говорим, фактически писать и считать умеют меньшинство, но если сравнивать, и французы не так, процентное соотношение, к сожалению, меньше. Исследование, посвященное вот этому социологическому портрету, именно, скажем, нижних чинов французской армии.

С. Бунтман ― Это безумно интересно.

А. Валькович ― Эта работа сейчас ведется, и скоро это будет обнародовано. Но по подвижности характера, по натуре, конечно, я думаю, французский солдат превосходил, я имею в виду, по грамотности, по общей грамотности, русского солдата. Но мемуаристы французские объясняли вот эту стойкость в бою этаким фанатизмом и забитостью масс. На самом деле это они просто хотели объяснить, но не понимали натуру. А солдаты становились частью единого организма. В эту пору зуботычины отошли, уже офицеры многие понимали, что пулю при атаке получишь от своих же солдат.

С. Бунтман ― Это во-первых.

А. Валькович ― И отношение там другое. Вот это молодое поколение, из которых потом выйдут декабристы, вот воспитанные на идеях просвещения, что они не рабы, что они те же люди. И даже политика, которая изменилась в эту пору, и военный министр, который, чтобы телесные наказания уменьшать и запрещать их, не изнурять солдат. То есть, в эту пору передышка определенная, это потом опять возвращаются к шагистике, к муштре…

С. Бунтман ― Хотя Александр не чурался шагистики и также любил парады, как и отец, и братья.

А. Валькович ― Это он унаследовал от отца и от дедушки, это то, что у тех Романовых уже фактически с воспитанием, хотя Екатерина боролась с этим, но ничего не произошло, Мария Федоровна боролась, хотела, чтобы Николай не унаследовали с Михаилом, но они так же…

С. Бунтман ― Нет-нет, там все-таки как-то это у них засело очень серьезно.

А. Валькович ― Для него вот эта внешняя сторона военного дела, она значительная. Выражение Константина Павловича, что война портит армию, оно многое значит.

С. Бунтман ― Да. Мы не забудем, конечно, толстовское описание, когда перед Аустерлицем…

А. Валькович ― Да.

С. Бунтман ― Вот перечитайте, не поленитесь, там очень…

А. Валькович ― И образы, которые сразу будят воображение, в кинематографе, я уж не буду говорить о «Войне и мире» или «Гусарской балладе», офицеры той поры, или «Дуэль» пушкинская. А если говорить о французах, конечно, это удивительный образ, созданный французским актером в «Войне и мире», вот этого капитана, который чуть не был убит, когда он на квартиру к Пьеру… вот это как раз дух вот этот живой, бравый, храбрый и умеющий ценить неприятеля, он очень верен.

С. Бунтман ― Рамбаль, да?

А. Валькович ― Да.

С. Бунтман ― Это вот такая зарисовка. Потом, Наполеон очень, и вообще это была манера обращаться к солдатам очень часто и очень много.

А. Валькович ― Да. И коротко, энергично, но запоминающееся. Не случайно же, когда он на тот или иной смотр ехал, ему давали список с отличившимися солдатами, и они полагали, что он знает всех солдат своей армии. Конечно, он не всех знал.

С. Бунтман ― Конечно. Но было ощущение. Вот смотрите, тогда получается, вот такая набранная армия. С другой стороны, стойкость – это еще такая важная черта, которая тоже годами воспитывалась, и именно в армии.

А. Валькович ― Да.

С. Бунтман ― И неважно здесь, внешние ли были проявления, а как раз внутренние, то что потемкинские реформы, вот это…

А. Валькович ― Конечно. Но это еще традиционно в русском народе, учитывая, что большая часть – это выходцы из великорусских губерний, вот эта стойкость, эту же стойкость, если говорить, в эпоху европейских армий того времени проявляли англичане. При Ватерлоо он узнал эту стойкость английскую. То есть вот это, превозмогая стоять и биться, и не случайно он знаменитый полководец, но не лучший из военачальников, я имею в виду, по каким-то операциями с маневрами и прочим, мы хуже французов маневрировали, поэтому и нам не удавались обходы и прочее, это то, что произошло при нашем наступлении при Тарутино. Но речь идет о том, что умение стоять и умирать. Нужна еще сила духа – стоять и умирать, держать позицию. И когда сейчас много воспоминают о тонкой красной линии, когда под Балаклавой, как они выстроились, то забывают, сколь тонкая была линия 1-й гвардейской дивизии при Кульме, когда им надо было закрыть широкий фронт фактически несколько километров, и они устояли. Но здесь, конечно, еще вина Вандама, который пренебрег, считая, что у него будет время все это прорвать, и не стал он маршалом.

С. Бунтман ― Жалко, что вы не были на «Дилетантских чтениях», мы довольно подробно там говорили, как-то у всех, по-моему, замерло, когда вспоминали…

А. Валькович ― Потому что очень много интересных фактических, то, что было на практике, то есть, статут орденов, и как это происходило на практике, это интересно.

С. Бунтман ― Это очень интересно. О последующих событиях. Вот русская армия дошла до Парижа. После этого были уже, для французской армии еще было, возвращение Наполеона, было 100 дней. У меня потом такое ощущение, что русская армия прошла одно развитие, один путь последующий, а то что касается французской наполеоновской армии, у меня такое ощущение, что она вообще растворилась в воздухе. Только воспоминаниями, некоторыми ветеранами – но дух наполеоновской армии французской, он как-то почти исчез.

А. Валькович ― Он исчез в силу того, что, естественно, во-первых, очень многих, то есть, когда без содержания или на половинном жаловании отправляли в отставку. Но прежде чем это произошло, хочу напомнить, что Наполеон получил новую армию, которая успешно начала кампанию в Бельгии, потому что из плена русского в 1814 году вернулось много ветеранов похода – закаленных, опытных, и которые по-прежнему верили. И они же оказались за бортом, когда сокращена была армия при реставрации. Поэтому могу сказать, что его пытаются, этот дух, восстановить, но не получается.

С. Бунтман ― Нет, мы видим в описаниях некоторых кампаний, о 20-х годах, 1820-х, я не говорю, вообще там мало что понятно.

А. Валькович ― Безусловно.

С. Бунтман: 30 ― е годы…

А. Валькович ― В Алжире.

С. Бунтман ― Да.

А. Валькович ― Что-то пытались, что-то хотели проявить, если сравнивать с англичанами, когда разногласия между генералитетом в Крымской кампании, ну нет этого. Есть, конечно, порыв, есть стойкость и то, что штурмуют они упорно. Но здесь еще и превосходство вооружения.

С. Бунтман ― Да. Французская армия проходит вот такой путь. Потом мы понимаем, что через полвека, чуть больше, пройдет что-то страшное, вот этот разгром, национальный позор с франко-прусской войной.

А. Валькович ― Да.

С. Бунтман ― Английскую армию всегда впоследствии ругали за безынициативность офицеров. Это особенно в Крымской войне, английские специалисты всегда – безынициативные…

А. Валькович ― На самом деле с обеих сторон не лучшие военные, скажем, были с обеих сторон, что в английской армии, то есть, выиграли они благодаря преимуществу и настойчивости, скажем, да и война сама начиналась фактически случайно, решили наказать этого русского медведя.

С. Бунтман ― Да, и мы помним, что все становится не тем. А может быть, это вообще последняя эпоха, и при всей кровавости, что это была страшная война, и все наполеоновские войны были очень страшные. Это последнее вот что-то такое, какой-то щелчок последний в этом веке. Особое явление.

А. Валькович ― Вот это опьянение от тех походов, от той славы, когда они были везде, и пренебрежение. Очень характерен эпизод, когда первые пленные в начале кампании в России, они настолько вызывающе себя ведут, французские офицеры, что это раздражает даже русских. То есть, они себя хозяевами мира ощущали. Ну, сейчас бы сравнили в американцами, возможно. То есть, вот это пренебрежение к врагу, и то, что это высшая нация в мире, фактически так…

С. Бунтман ― То, что они несут идеи передовые, они несут идеи прогресса. Они лучше всех все умеют, они лучше всех все знают.

А. Валькович ― Да. Но здесь же в эту же пору как раз и угар шовинизма.

С. Бунтман ― Да. И это, и с одной стороны, угар шовинизма, а с другой стороны, и до той поры разные части Франции далеко не все даже по-французски говорили люди.

А. Валькович ― Безусловно. Но надо сказать, что и во французской армии не только французы были, были и итальянцы…

С. Бунтман ― Ну это да, а вот которые собственно из центра империи, собственно из шестиугольника, который мы привыкли видеть, далеко не все говорили по-французски, друг друга понимали.

А. Валькович ― Это так.

С. Бунтман ― Мне кажется, что это все-таки феноменальное явление, вот история наполеоновских войн, в которую вовлечена была Россия. И в России порыв вот такой, и он соответствовал вот этому духу времени, и вот то, что и противопоставить некоторую свою доблесть, и очень тонко у Толстого – восторг перед Наполеоном…

А. Валькович ― Безусловно.

С. Бунтман ― И эти взаимоотношения, над этим работали очень много умов потом, над осознанием и в России, и во Франции. Мне кажется, что это отдельный феномен. Это не просто эпизод истории и военной, и истории армий, а мне кажется, что это некоторая из ряда вон выходящая история. По сей совокупности.

А. Валькович ― Да, до сих пор это живо обсуждают, и это еще задевает струны души, эта эпоха.

С. Бунтман ― Да, конечно, здесь спрашивают, что лучше стоит почитать об этом, кроме «Войны и мира».

А. Валькович ― Имеется в виду в литературе?

С. Бунтман ― Что лучше вообще, вот для вас наибольшее впечатление как-то, своей точностью, может быть? Это может быть и исторический труд, и книги.

А. Валькович ― Если говорить о революционной армии, недавно «историчка» (ГПИБ, Государственная публичная историческая библиотека – «ЭМ») переиздала один из лучших трудов, это Алексея Карповича Дживелегова «Армия Великой французской революции и ее вожди», вот это этюды, жизнеописание фактически и генералов, и вся атмосфера, и как все это происходило. Это одно из лучших. Это доступно и недорого.

С. Бунтман ― А где же можно купить-то Алексея Карповича Дживелегова?

А. Валькович ― Так надо зайти на сайт «исторички», я думаю, что там она может быть.

С. Бунтман ― Он вообще блестящий историк.

А. Валькович ― И живой интересный язык, и очень зримые образы, которые он создает.

С. Бунтман ― Да, вот чтобы это понять – конечно, начало революции, у нас замечательно, хоть и не полностью, переведен Шатобриан.

А. Валькович ― К сожалению, его участие в военных действиях и описание событий революции были сокращены. Это печально.

С. Бунтман ― Да, но характер можно понять.

А. Валькович ― Безусловно. А сейчас «Захаров» издал целую серию, связанную с Наполеоном, воспоминания. И недавно вышли воспоминания, которые помогал создавать молодой Бальзак, это Лора д"Абрантес, они тоже любопытные, характеристики не всегда объективные, но вот дух эпохи очень многое значит. Наполеон не подающих надежды стать маршалами, он их сделал генерал-полковниками, поэтому как раз и Эжен после тех ран, которые он имел, сабельный сильный удар, который, тем не менее, он выжил, то есть то, что привело потом к помешательству, это здесь все вместе помимо того, что он утратил, скажем, благоволение своего обожаемого императора. Он же был первым адъютантом у него. Сейчас достаточно много интересного и доступного.

С. Бунтман ― Ну да. Конечно.

А. Валькович ― И, конечно, мемуары. Вот в издательстве «Кучково поле» не так давно вышли мемуары, я их готовил, это Муравьев-Карсский, воспоминания. Это удивительная вещь. Так что, сейчас можно находить, сейчас все больше выходит.

С. Бунтман ― Да, сейчас много, конечно, не без ерунды.

А. Валькович ― Безусловно.

С. Бунтман ― Но через нее надо пробиться.

А. Валькович ― Пусть больше читают мемуаров с обеих сторон. И «Французы в России», то что двухтомник, опять же исторически привязан к юбилею, это свод именно свидетельств участников похода, они очень интересны.

С. Бунтман ― Прекрасно, прекрасного вам чтения. Ну, и не забывайте, что существует, вы можете в 5722-й раз пересмотреть «Ватерлоо», конечно.

А. Валькович ― Безусловно, да.

С. Бунтман ― Приличные люди, знаете, как на работу ходят. Но раз в год как минимум.

А. Валькович ― И «Дуэлянты» посмотрите.

С. Бунтман ― Да, только те «Дуэлянты», замечательные.

А. Валькович ― Да.

С. Бунтман ― Просто вышел совершенно не имеющий отношения к этому фильм. Мы говорим о том, Ридли Скотта 70-х годов.

А. Валькович ― Да.

С. Бунтман ― Это великолепный фильм. И не забудьте, хороший фильм вышел по Бальзаку «Шабер».

А. Валькович ― Да. «Полковник Шабер». Удивительно потрясающий фильм.

С. Бунтман ― Да, с Депардье.

А. Валькович ― Да, и там сцена после Эйлау, когда… братская могила. Это отличнейший фильм, да. И если говорить о революции, «Шуаны», конечно, надо тоже у Бальзака читать.

С. Бунтман ― Да. Это его первый исторический роман. И вот как раз он дал очень серьезную не то что схему, он дал костяк для понимания.

А. Валькович ― Благодаря тому, что он там находился, и очевидцы, участники тех событий, он напитался и потом это изложил.

С. Бунтман ― Это прекрасный роман, я его, кстати, недавно перечитал, о чем не жалею нисколько.

А. Валькович ― Это высокая проза, и именно дух. И, естественно, Гюго «Девяносто третий год».

С. Бунтман ― Да, совсем другая книжка. Друга нашего Стендаля тоже почитывайте.

А. Валькович ― Конечно. Про Наполеона лучше Стендаля, тем более, что участник всех этих событий.

С. Бунтман ― Хорошо, спасибо большое, Александр Валькович, конечно, мы будем о разных вещах говорить здесь и в этой программе, и в программе «Вот так», будут у нас и встречи. Не забудьте, что 26 апреля у нас очередные «Дилетантские чтения», уже совсем про другое под названием «Троцкий – беспощадный ангел революции». Вы услышите Михаила Веллера, сможете задать ему вопросы, поспорить с ним 26-го числа в 19 часов. Покупайте билеты на сайте музея и в кассах.

Всего вам доброго, до свидания!

А. Валькович ― До свидания.