Здание органов госбезопасности на Лубянке - основное здание органов государственной безопасности РСФСР и СССР в период с 1919-го по 1991-й год. В разные годы здесь располагалась штаб-квартира ВЧК, НКВД, ОГПУ и КГБ СССР, сейчас здание занимает ФСБ РФ.

Здание занимает целый квартал на Лубянке и фактически представляет собой результат самой радикальной перестройки и реконструкции существовавшей на его месте застройки.

В 1897-1902 годах по проекту архитекторов Александра Иванова и Николая Проскурина на участках, выходящих на Лубянскую площадь и разделённых улицей Малая Лубянка, по заказу страхового общества "Россия" были построены 2 доходных дома в стиле неоклассицизма с необарочными деталями. Оба здания сдавались под квартиры и торговые помещения.

Фото: доходные дома страхового общества "Россия" на Лубянской площади в 1910-1911 году, pastvu.com

После Революции все частные страховые общества были ликвидированы, а их имущество национализировано. Изначально передать дома страхового общества "Россия" планировали Московскому совету профсоюзов, однако, в 1919 году здания отдали Центральному аппарату ВЧК (Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем при СНК РСФСР). Помимо домов страхового общества "Россия", ведомство получило и ряд других зданий, расположенных в квартале. С этого момента комплекс и стал обителью органов госбезопасности - впоследствии здания на Лубянке использовались только преемственными ВЧК ведомствами: ОГПУ, НКВД, МГБ и НКГБ, КГБ.

Вскоре разросшийся аппарат спецслужб потребовал расширения помещений, и в 1928-1933 годах со стороны Фуркасовского переулка к существующему зданию (которое между делом надстроили на 2 этажа) пристроили Ш-образный корпус, возведённый по проекту Аркадия Лангмана и Ивана Безрукова в стиле конструктивизма. Этого оказалось мало, и в 1939 году Алексей Щусев по заказу ведомства представил новый проект расширения, предусматривающий объединение существующих строений и подведение их под единый фасад со стороны Лубянской площади. Часть Малой Лубянки при этом становилась внутренним двором комплекса.

Осуществлению нового проекта помешала война, и к его реализации вернулись в 1944, причём полная реконструкция здания заняла почти 40 лет: его правую часть перестроили в 1944-1947, а левую завершили лишь в 1986 - всё это время здание имело асимметричный вид.

Фото: здание КГБ СССР на площади Дзержинского (Лубянской площади) в 1972-1973 году, pastvu.com

Единый фасад обновлённого комплекса решён в большем масштабе, чем фасады зданий страхового общества "Россия", и выглядит менее декоративным, однако, не лишён элегантности: нижние этажи отделаны серым гранитом, верхние выполнены в желтоватом цвете и украшены пилястрами. На вершине здания размещены часы, кроме того, в разных местах на фасаде размещены медальоны и барельефы с советской символикой.

Дурная слава здания

Будучи штаб-квартирой органов госбезопасности РСФСР и СССР от ВЧК до КГБ, здание на Лубянке в конечном итоге получило плохую репутацию и стало символом советских репрессий, сделав нарицательным сам топоним "Лубянка".

С 1920-х годов здесь располагалась внутренняя тюрьма, где держали заключённых, подозреваемых в преступлениях против советской власти. Высказываются мнения, что в подвалах здания - в случаях, если заключённому выносился смертный приговор - осуществлялись расстрелы, но доподлинно это неизвестно; на крыше, согласно распространённой городской легенде, располагался прогулочный двор. В 1961 году внутренняя тюрьма была закрыта и переоборудована под столовую, а из камер сделали новые кабинеты для сотрудников.

Закрепившаяся за комплексом на Лубянке дурная слава выражалась и в народном фольклоре. Например, в советские годы в народе ходила такая шутка: "Какое здание самое высокое в Москве? На Лубянке - с его крыши видно Сибирь и Колыму".

На сегодняшний день здание принадлежит органам госбезопасности Российской Федерации - в нём размещается ФСБ - однако, уже не является основным зданием службы: эта роль перешла к серому корпусу, построенному в 1980-х годах на противоположной стороне улицы.

Здание органов госбезопасности на Лубянке находится на улице Большая Лубянка, 2 (выходит на Лубянскую площадь). Добраться до него можно пешком от станции метро "Лубянка" Сокольнической линии.

07.12.2007 в 15:01, просмотров: 10004

Главной достопримечательностью и визиткой Лубянки является монументальное старое здание ФСБ. Эта могущественная организация не раз меняла свое название и обросла, как и само легендарное здание, множеством слухов и легенд. Иностранцы увлеченно слушают рассказы гида о замученных в застенках тысячах людей, а россияне по привычке с опаской поглядывают на серую громадину, называя ее за глаза “проклятый дом” или “госужас”. История “Большого дома”, вошедшего в легенду, известна немногим, а ведь она не менее колоритна, чем летопись отечественных спецслужб.

КРОВАВАЯ ПАМЯТЬ МЕСТА

Территория между Лубянской площадью и Сретенскими воротами известна с XII века под именем Кучкова поля и связана с именем непокорного боярина Кучки, который встретил великого князя Юрия Долгорукого “зело гордо и недружелюбно”, за что и был предан смерти. Так что первое упоминание о Москве последовало вслед за казнью, и отрубленная голова боярина упала на место будущей столицы. Старожилы уверяют: тень гордого боярина до сих пор бродит по улицам и переулкам Лубянки. Время от времени здесь наблюдаются странные “шаровые молнии, вылетающие прямо из-под земли”. С тех пор место это зловещее и пугающее.

О названии Лубянка историки спорят и поныне. Согласно преданию, после насильственного присоединения Новгорода, чтобы уничтожить чересчур независимый дух новгородцев, Иван III переселил более трех сотен наиболее знатных новгородских семей в Москву, на территорию нынешнего лубянского квартала. В память о своем родном городе, где была улица Лубяница, переселенцы принесли в столицу это название.

Здесь в Смутное время ополченцы князя Пожарского дали два победоносных сражения польским интервентам.

Крови пролилось много, зато те навсегда забыли к нам дорогу. Через 200 лет на месте двора князя Пожарского разместилась усадьба московского генерала-губернатора графа Ф.В.Ростопчина. В 1812 г., в день оставления Москвы, здесь был растерзан озверелою толпою неповинный юноша Верещагин. Граф испугался собравшейся перед его домом толпы и перевел стрелку, принеся в жертву невиновного. Пока толпа расправлялась с жертвой, градоначальник удрал с заднего крыльца.

В 1662 году Лубянка стала эпицентром Медного бунта. Восстание было жестоко подавлено, а 30 зачинщиков бунта были казнены на Лубянской площади - расплата настигла бунтовщиков на том же месте, где они провинились. Снова на этом месте пролилась кровь.

На Лубянке при Варсонофьевском монастыре было устроено “убогое” кладбище, где хоронили безродных, нищих и самоубийц. В подвале “мертвецкого” сарая была устроена глубокая яма со льдом, куда складывали тела безвестных покойников. Дважды в год приходил священник, служил панихиду по всем умершим, и их сообща хоронили в общей могиле.

На углу Кузнецкого моста и Большой Лубянки в XVIII в. начиналось огромное владение Салтычихи - “мучительницы и душегубицы”, замучившей до полутораста крепостных. В глубине двора стоял ее дом-застенок, охраняемый свирепыми караульными и голодными псами. Обыкновенно она начинала “наказывать” дворовых девок сама, нанося побои скалкой, палками, поленьями, раскаленным утюгом. Затем по ее приказанию конюхи били провинившуюся кнутом и плетьми. В случаях особого исступления она морила голодом, привязывала голых девок на морозе, обливала кипятком, пытала горячими щипцами. “Урод рода человеческого”, - написала Екатерина Великая на приговоре Салтычихи.

После суда и заточения Салтычихи в Ивановский монастырь это залитое кровью владение кочевало из рук в руки, пока не перешло к прославившемуся своим милосердием к беднякам доктору Гаазу. Четверть столетия “отбеливал” эту землю святой доктор, искупая чужое преступление.

Поговаривают, что именно в лубянских подвалах Салтычихи спрятаны ее несметные сокровища. Сегодня на месте легендарной усадьбы - владения ФСБ.

ГЛАЗА И УШИ РЕЖИМА

На углу Мясницкой и Лубянки располагалось страшное детище Петра I - Тайная канцелярия. В 1762 году воцарившаяся Екатерина II учредила Тайную экспедицию, которая помещалась здесь же в начале Мясницкой.

Обер-секретарем Тайной экспедиции был назначен сыскных дел мастер Степан Иванович Шешковский. Его боялись и люто ненавидели, называя за глаза “вездесущим”. Он создал такую агентурную сеть, что мог в любой час доложить Екатерине о поступках и замыслах ее подданных. Темными потайными переходами обер-секретаря провожали в личные апартаменты императрицы, где она выслушивала его доклад. Екатерина при всей ее терпимости иногда выходила из себя, слыша от Шешковского сплетни о своей особе. Ею был даже издан особый “Указ о неболтании лишнего”, в котором категорически запрещалось распространять слухи, “порочащие честь и достоинство” государыни. Но порой и это не помогало обуздать языки. И тогда Екатерина посылала за Шешковским.

Он создал целую систему допроса с пристрастием, про которую рассказывали ужасы. “Вежливого” голоса Степана Ивановича боялись все: болтуны и светские дамы, либералы и картежники, масоны и должники. Все имели грехи и все верили, что Шешковский об этих грехах знает. Говорили, что даже великосветские дамы за сплетни пробовали кнут из его рук. Допрос обер-секретарь производил в комнате, уставленной иконами, и во время стонов и раздирающих душу криков читал молитвы. Злые языки шептали, будто за взятки он освобождал от наказаний и нажил таким путем несколько домов в обеих столицах. В этих зданиях он приказал оборудовать подвалы и пыточные.

Молва гласила, что в кабинете “вездесущего” находилось кресло особого устройства. Как только гость усаживался в него, тайный механизм защелкивался, и пленник не мог освободиться. По знаку Шешковского кресло опускалось под пол. Только голова и плечи виновного оставались наверху, а все прочее тело висело под полом. Там слуги отнимали кресло, обнажали наказываемые части и усердно секли. Исполнители не видели, кого наказывали. Все заканчивалось тихо и без огласки. Ни один вельможа не посмел пожаловаться императрице, ведь для этого пришлось бы сознаться, что он был выпорот как последний мужик. После такой унизительной экзекуции гость выкладывал все, что требовалось обер-секретарю.

Но нашелся человек, сумевший отомстить за свою поруганную честь. Он силой усадил Шешковского в страшное кресло, захлопнул его, и кресло с хозяином провалилось. Слуги привыкли к душераздирающим крикам, и с “честью” выполнили свою работу. Слух о конфузе “вездесущего” облетел всю Россию. Суеверные москвичи уверяли, что это отомстили ему за невинно пролитую кровь подземные духи Москвы, раздосадованные зверствами грозного вельможи.

ЛУБЯНСКИЕ ДУХИ

Незадолго до революции знаменитый археолог Стеллецкий проводил раскопки в подклете церкви Гребневской Божией Матери, что стояла на Лубянской площади, и обнаружил там подземную галерею и белокаменные тайные ходы. Под каменными полами были найдены замурованные кирпичные склепы, гробы, женские парики, шелковый саван, туфли и золотой крест. Под верхним рядом погребений XVIII в. обнаружили еще два уровня могил (XVII и XVI вв.).

Король репортажа Гиляровский рассказывал, что при сносе “дома ужасов” в начале XX в. открылись мрачные подвалы со скелетами на цепях, в стенах - каменные мешки с останками узников. Забитый землей подземный ход привел его в одну из тюрем Тайного приказа, где были обнаружены темницы и пыточные. Своды, кольца, крючья. Когда в этих застенках пытали с пристрастием, то крики несчастных доносились до Кремля. По ночам москвичи видели на стенах здания какие-то светящиеся блики. Знатоки объясняли, что это духи темницы, не выдержав страданий людей, выходят наружу. Поговаривали, что по ночам здесь можно было увидеть привидения замученных и тайно погребенных арестантов.

Храм снесли спешно, ночью, приурочив его гибель к 1 мая 1935 г., аккурат в Вальпургиеву ночь. Шахта №14 Мосметростроя прошла через подземелье церкви. Были обнаружены подземные ходы к подвалам на Лубянку (в том числе к легендарному зданию чекистов). При строительстве подземного гаража КГБ неподалеку от места, где стояла церковь, нашли сразу два тайных хода, выложенных из белого камня, каменные мешки и пыточные застенки. В 1980-х годах на месте храма выстроили огромное здание для Вычислительного центра КГБ. Охранники центра не раз жаловались на непонятные полночные звуки, раздающиеся словно из-под земли, и необъяснимые светящиеся блики в лабиринте лубянских подвалов.

Согласно народным преданиям, при каждом новом переезде грозного учреждения следом перебирались старые привидения и духи. Поговаривали, что вывелся особый вид нечисти, которая не просто откликается на стоны и крики мучеников, но и набирается от их звуков силы. После того как сломали старое здание, духи “на крик и стон” переселились в соседнее здание ВЧК-ГПУ. Хоть и заявляли громогласно чекисты, что не верят во всякую чертовщину, а по ночам иногда вздрагивали от доносившихся из подвалов стонов. Рассказывают, как “крошка нарком” Николай Ежов, заслышав по ночам подозрительные шорохи, палил из нагана в темные углы своего кабинета. Когда Ежова арестовали, то обнаружили пулевые отверстия в полу и на стенах кабинета.

Известный чекист Генрих Ягода был яростным врагом суеверий и “мистического дурмана”, однако, по слухам, и он боролся с “лубянскими духами”, тайком от подчиненных плескал на пол и на стены кабинетов изготовленную самолично отраву. Еще в 1933-1934 годах Ягода, в прошлом фармацевт, организовал в недрах ОГПУ-НКВД секретную лабораторию по производству ядов для устранения “врагов народа” сначала за границей, а затем и внутри страны. На Лубянке создавались специальные яды, приводящие к моментальной или быстрой смерти с имитацией симптомов других болезней. Поговаривали, что за несколько часов до ареста ему вдруг послышался таинственный тихий голос: “Бей свои склянки, они тебе уже не понадобятся”. После его ареста в кабинете обнаружилось множество стеклянных осколков.

Лаврентий Берия проявил себя несгибаемым атеистом. Таинственные стоны, вздохи и шорохи не смущали нового наркома. В таких случаях он начинал читать стихи или громко петь. А с генералом Виктором Авакумовым у лубянской нечистой силы установились панибратские отношения. Тот любил по ночам в одиночку выпивать у себя в кабинете и всегда оставлял на шкафу недопитую бутылку водки или коньяка. Утром это бутылка, разумеется, была пуста.

В знаменитом доме на Лубянке и сегодня отмечаются необъяснимые странные явления: то непонятные тени ползают по стенам, то не своим голосом звонит телефон или деловые бумаги неожиданно оказываются не в той папке. Ушедшие в запас сотрудники по секрету рассказывают, как некоторые их бывшие коллеги тайком обрызгивали свой кабинет “на четыре угла” спиртными напитками или святой водой: так, на всякий случай.

ГОССТРАХ ИЛИ ГОСУЖАС?

В марте 1918-го ВЧК вместе с правительством перебралась из революционного Питера в Москву. Вскоре слово “Лубянка” приобрело зловещее звучание. Верные стражи революции - чекисты вселились в здание бывшего страхового общества (СО) “Якорь” на Большой Лубянке, 11. Здесь же на 2-м этаже находился кабинет ее первого председателя - Ф.Э.Дзержинского, в котором стоял огромный неподъемный стальной сейф. Он и поныне стоит на прежнем месте. Однажды напряженную работу первого чекиста прервала внезапно влетевшая в окно ручная граната. Дзержинский резво выскочил из-за стола и моментально скрылся в металлическом сейфе. Прогремевший вслед за этим взрыв выбил стекла, повредил мебель и стены. Но сейфу не причинил никакого вреда. Согласно легенде, именно после этого чудесного спасения соратники стали называть своего шефа “железным”. А уже потом биографы обосновали этот псевдоним железной стойкостью рыцаря революции.

С легкой руки чекиста-мистика Глеба Бокия в 1920 г. ВЧК и позднее КГБ обосновались в Москве на Лубянской площади в здании бывшего страхового общества “Россия”. Здесь в бывшей гостинице, спрятанной в глубине двора, расположилась знаменитая “Нутрянка” - Внутренняя тюрьма ВЧК-ОГПУ-НКВД. Москвичи стали неосторожно шутить: “Был Госстрах, а стал Госужас”. Здание, прежде принадлежавшее СО “Россия”, держало в страхе всю Россию.

К концу 20-х г. в стенах легендарного дома чекистам становится тесно, и здание реконструируется. Прямо за ним, со стороны Фуркасовского переулка, было построено новое здание, имеющее в плане форму буквы Ш, как бы говорящее “Ша!” всем сюда попавшим. Была реконструирована и Внутренняя тюрьма - к ней надстроили еще 4 этажа. Проблему прогулки заключенных архитектор решил оригинальным способом, устроив шесть прогулочных дворов с высокими стенами прямо на крыше здания. Узников поднимали сюда на специальных лифтах.

В Москве в 30-е годы, как ни странно, продолжали шутить. Например, так: “Какое здание выше всех в Москве? Ответ: Лубянская пл., 2. С его крыши видно Колыму”.

В соседних флигелях располагались трактир Гусенкова и магазин Генералова, известный своими свежайшими продуктами. Рассказывают, что впоследствии следователи поглощали на глазах голодных допрашиваемых бутерброды с черной икрой и ветчиной, клятвенно заверяя их, что стоит только все подписать - и им принесут все то же самое.

В 1940-1947 годах чекистам снова стало тесно, и началась очередная реконструкция по проекту маститого архитектора, создателя ленинского Мавзолея А.В.Щусева.

В 1961 году прекратила свое существование Внутренняя тюрьма. Последним арестантом, которого видели ее стены, стал американский летчик-шпион Гарри Фрэнсис Пауэрс. Затем часть тюрьмы была переоборудована под столовую, а из остальных камер сделали кабинеты для сотрудников КГБ. На закате эры Андропова окончательно оформляется Лубянская площадь. Слева, на месте кровавой усадьбы Салтычихи, было построено новое монументальное здание КГБ СССР, куда переехало руководство ведомства. А справа - вырос ВЦ КГБ.

В 1926 году, сразу же после смерти Ф.Э.Дзержинского, площадь и улица Большая Лубянка были переименованы в его честь. В 1958 г., в самый разгар “оттепели”, в центре площади, носившей имя первого чекиста, был установлен памятник Дзержинскому. Памятник простоял ровно 30 лет и 3 года - в августе 1991 г. он был низвергнут под ликование толпы. Стоит теперь себе на Крымском Валу в окружении поверженных соратников. Площади было возвращено старое название - Лубянская.

В следующем выпуске “Зазеркалья” мы расскажем о страшных тайнах Лубянки, лабиринте “ужаса и крови” и тайне смерти “железного Феликса”.

ЛУБЯНКА

Один из центральных районов Москвы .

Лубянка - это Лубянская площадь, улицы Большая и Малая Лубянка, Лубянский проезд. Название восходит к XV в. Существует две версии его возникновения, и обе они связаны с существительным луб и прилагательным лубяной . Луб - это внутренняя часть коры, волокнистая ткань, которая находится под корой некоторых деревьев: липы и вяза, а также изделия из этого материала. Название Лубянка возникло либо потому, что в районе современной площади велась торговля деревом, либо потому, что в этот район в конце XV - начале XVI в. переселили жителей древнерусских городов Великого Новгорода и Пскова , и новгородцы принесли с собой название улицы своего города Лубяница , которая в Москве стала называться по характерной для московской топонимики модели - Лубянка (ср. Петровка, Полянка, Солянка и др. московские названия улиц).
В XV в. в районе Лубянки находился Пушечный . В 1612 г., во время Смуты , здесь вели бои с поляками войска К. Минина и Д. Пожарского . В XVII в. на Лубянке находились слободы, в которых жили стрельцы . В начале XIX в. площадь была расчищена, сняты земляные укрепления и в центре ее устроен фонтан, снятый в 1935 г. В конце XIX - начале XX вв. на Лубянской площади построен Политехнический музей . В начале XX в. на Лубянке возникли многие здания торговых компаний и акционерных обществ. В 1903– 1907 гг. здесь был сооружен монументальный дом страхового общества «Россия». Площадь была расширена после сноса Китайгородской стены в 1934 г. В 1955–1957 гг. на месте Лубянского пассажа был построен магазин «Детский мир».
В конце улицы Большая Лубянка находился Сретенский (XIV в.). Позже Большая Лубянка стала торговой улицей. С XVII в. на улице появились каменные здания - палаты , а в XVIII в. - каменные дворянские усадьбы (см. ). До XIX в. большинство домов были деревянными. В начале XX в. были построены доходные дома , в которых сдавались квартиры (см. ) внаем, и улица в основном обрела современный вид.
После переезда советского правительства в Москву в 1918 г. дома в начале улицы были переданы ВЧК - Всероссийской чрезвычайной комиссии (см. ЧК ), затем КГБ и ФСБ . В настоящее время Федеральной Службе Безопасности принадлежит комплекс зданий всего квартала между Большой Лубянкой и Лубянской площадью.
В 1926–1991 гг. улица Большая Лубянка и Лубянская площадь носили имя первого председателя ВЧК - Ф.Э. Дзержинского . В 1958 г. в центре площади был установлен памятник Дзержинскому работы скульптора Е.В. Вучетича . Памятник демонтирован в августе 1991 г.
В 1990 г. в сквере перед Политехническом музеем открыт памятник жертвам тоталитаризма: на основании из черного гранита установлен валун, привезенный с Соловецких островов , где было место ссылки и находился один из лагерей ГУЛАГа .
После передачи ВЧК комплекса зданий, находящихся на площади, Лубянкой стали называть эту организацию. Поэтому в разговорной речи возможны выражения: работать на Лубянке , то есть в КГБ или в ФСБ; забрали (увезли ) на Лубянку , то есть арестовали.
Лубянская площадь:

«Лубянская площадь». Художник И. Пелевин. 1895 г.:

Россия. Большой лингвострановедческий словарь. - М.: Государственный институт русского языка им. А.С. Пушкина. АСТ-Пресс . Т.Н. Чернявская, К.С. Милославская, Е.Г. Ростова, О.Е. Фролова, В.И. Борисенко, Ю.А. Вьюнов, В.П. Чуднов . 2007 .

Синонимы :

Улица Большая Лубянка пролегает от Лубянской площади до площади Сретенских ворот. История ее богата событиями и насчитывает несколько веков.

Происхождение названия улицы

Существует несколько версий происхождения топонима «Лубянка».

Название, возможно, произошло:

От урочища, упоминание о котором встречается в летописях в XV веке;

От слова «луб» - внутренняя часть коры деревьев и кустарников;

От балтийского корня «луб» - очищать, обдирать;

От новгородской улицы Лубяница: во времена переселения новгородцев в Москву они переименовали часть тогда называемой улицы Сретенки в Лубянку.

Переименование улицы

В Большая Лубянка не раз меняла свои названия, но первоначальное ее имя - Сретенка, которое она получила в XIV веке, в честь "сретения" москвичей с В те времена Москва могла подвергнуться нашествию войск Тамерлана, и чтобы защитить город от этого бедствия, была привезена икона. Поклонение (сретение) москвичей иконе произошло возле храма во имя Марии Египетской, который располагался на территории современной улицы Лубянка. Набега Тамерлана Москве удалось избежать, а на месте сретения был построен и в честь этого события названа вся улица.

В начале XIX века улицу стали называть Большая Лубянка, а в 1926 году она была переименована в улицу имени Дзержинского. В 1991 году ей было возвращено прежнее название - Большая Лубянка.

Основные памятные даты в судьбе улицы

С момента основания Сретенского монастыря по улице и площади проходили крестным ходом верующие. Монастырь и храмы Сретенской улицы были очень почитаемы среди верующих Москвы и паломников из других городов.

В 1611 году на территории улицы шли ожесточенные бои, особенно сильный и кровопролитный из них был возле церкви Введение во храм Пресвятой Богородицы напротив имений князя Пожарского. Пожарский сам возглавлял атаки и был тяжело ранен.

В 1662 году на этой улице начался «медный бунт», смута, которая охватил всю Москву.

По улице Сретенке шел знаменитый путь Ломоносова М. В. из Холмогор в Москву (в 1731 году).

В 1748 году на Лубянке был очень сильный пожар, в результате которого сгорело около 1200 домов, 26 церквей и погибло около 100 человек.

Московские пожары 1812 года улицу не затронули.

В XIX веке улица превратилась в главную торговую точку города, а уже к концу столетия она полностью заполнилась агентствами страховых обществ и доходными домами.

Большие потери улица понесла в XX веке. После Октябрьской революции были полностью разрушены церкви во имя Марии Египетской и Введения во храм Пресвятой Богородицы. Сретенский монастырь лишился большинства своих строений и храмов, был упразднен, возвращен церкви только в 1991 году.

Была разрушена практически вся застройка в начале улицы, где находились дома церковных служителей, кондитерская, оптический, ювелирный, охотничий и часовой магазины и др.

С 1920 года все строения на четной стороне улицы были заняты органами по охране государственной безопасности. В 30-е годы началось масштабное строительство комплекса существующих и в настоящее время зданий ФСБ, которые занимают целый квартал. В 1979 году здание ФСБ было построено на нечетной стороне улицы.

На остальной территории улицы Большая Лубянка сохранились постройки XVII-XVIII веков и конца XIX века. На улице есть площадь, образовавшаяся на месте снесенной церкви Введения во храм Пресвятой Богородицы, называется она Площадь Воровского, там же установлен и памятник В. В. Воровскому (посол СССР в скандинавские страны, убит белогвардейцами в 1923 году).

Достопримечательности

Улица Большая Лубянка Москвы - это то место, где тесно переплелись здания НКВД и дворянские усадьбы, научные учреждения и монастырские постройки. Это место, где практически каждый дом является достопримечательностью со своей судьбой.

Сретенский монастырь

Был построен в 1397 году, а в 1930 году большая часть его построек были разрушены до основания. В тех зданиях, которые сохранились, в советское время размещалась школа. Монастырь вернули в ведение церкви только в 1991 году. В настоящее время это действующий мужской монастырь, на территории которого установлен крест в честь героев войны 1812 года и жертв расстрела НКВД 30-40-х годов. В храме хранятся мощи великих православных святых Серафима Саровского, Николая Чудотворца, Марии Египетской.

Здание ФСБ

Здание было построено еще в 1898 году, одно из самых красивых и самых зловещих строений в Москве. Первоначально здание было доходным домом для страхового агентства, но во время революции помещение заняло ВЧК. Позже, именно из-за расположения их штаба на Лубянке, улица стала ассоциироваться с чекистскими структурами и вызывать страх у москвичей. В настоящее время здание выглядит не так зловеще, как раньше, но по-прежнему вокруг него ходят легенды и слухи.

Усадьба Орлова-Денисова

В этом здании в XVI веке располагались каменные палаты князя Дмитрия Пожарского. В начале XVIII века основной дом перестроили, разместив в нем Монетный двор.

В 1811 году хозяином поместья стал граф Ф. Ростопчин.

В 1843 году особняк купил граф В. Орлов-Денисов (герой войны 1812 года), который перестроил строение, добавив два флигеля.

Собор Сретения иконы Божией матери Владимирской

Построен собор в XVII веке на месте храма (построенного в 1397 году). Собор возведен на средства царя Федора III в честь от набега войск Тамерлана.

Городская усадьба архитектора В. И. Чагина

Здание построено в 1892 году и изменено по проекту нового владельца - русского и советского архитектора В. B. Чагина. В доме роскошные венецианские окна на 1 этаже, и арочные - на 2-м. В настоящее время в здании расположены ресторан и офисные помещения. Объект относится к региональным памятникам архитектуры.

Городская усадьба Е. Б. Ракитиной - В. П. Голицина

Построено здание в XVIII веке, как городская усадьба Ракитиных, в 1856 году владельцем поместья стал В. П. Голицын, в 1866 году - П. Л. Карлони, а в 1880 г. домом стал владеть Земельный банк. В 1914 г. здесь родился Ю. В. Андропов.

Новое здание ФСБ

Новый дом по проекту Пауля и Макаревича был построен в 1983 году. Ранее на территории здания-штаба были владения князя Волконского, затем Хилковых, Голицыных. Новое здание образует квадрат с пристройками, где размещается весь руководящий состав ФСБ России.

Соловецкий камень

Осенью 1990 года на Лубянской площади был установлен памятный знак жертвам политических репрессий. Валун был привезен с Соловецких островов, на территории которых располагался лагерь особого назначения и где содержались политические заключенные.

Бывший дом Лухманова

Построено здание в 1826 году по заказу купца Лухманова. В годы революции здание было штабом ВЧК, до 1920 года здесь заседал Ф. Э. Дзержинский. В настоящий момент - памятник культуры.

Как добраться до улицы Большая Лубянка

Московская улица простирается с юго-запада на северо-восток, между Лубянской площадью и улицей Сретенкой. Добраться можно до улицы Большая Лубянка на метро, выйти на станции "Лубянка" или "Кузнецкий мост".

Московские легенды. По заветной дороге российской истории Муравьев Владимир Брониславович

Большая Лубянка

Большая Лубянка

Здание ОГПУ. Фотография начала 1930-х гг.

За Лубянской площадью Троицкая дорога шла по улице, которая теперь называется Большой Лубянкой. В разные времена эти места и сама улица назывались по-разному: Кучково поле, Никольская улица, Сретенская, Лубянка, Большая Лубянская улица, улица имени Дзержинского, или просто - улица Дзержинского, и, наконец, снова - с 1991 года - Большая Лубянка.

За каждым из этих названий улицы стоит определенный период ее истории, характерный своими чертами, событиями, особым духом и внешним обликом улицы: Кучково поле - совсем не то, что Сретенская, или, в народно-разговорном употреблении, Устретенская и просто - Сретенка, а Большая Лубянка совсем не похожа на улицу Дзержинского. Названия улицы - как названия глав ее истории, и каждая глава оставила на нынешней, современной улице какую-нибудь памятку о себе, или зримую - здание, остатки старых стен, вошедших в новую кладку, или незримую - на страницах истории и в преданиях, в народной памяти, что еще долговечнее и крепче, чем камень.

Любой человек воспринимает все под углом личных впечатлений и собственного опыта, поэтому близкие по времени события обычно в большей или меньшей степени закрывают и искажают в его сознании историческую перспективу. Так произошло и с нами, с поколениями, жизнь которых хотя бы частично пришлась на советские годы. В нашем сознании почти тысячелетнюю историю Большой Лубянки, одной из старейших московских улиц, закрывает обосновавшийся на ней в 1918 году с его тюрьмами, расстрельными подвалами, следственно-пыточными кабинетами «важнейший, - по словам В. И. Ленина - боевой орган Советской власти» - ВЧК, ГПУ, НКВД, МГБ и т. д., в разное время менявший название, но, по сути дела, остававшийся неизменным. Эта «организация» застроила улицу и окрестные переулки своими огромными надстроенными, перестроенными и вновь возведенными зданиями «в архитектурном, - как назвал его современный журналист, - стиле КГБ». Этот журналист говорит: «Улица, отделанная мрамором кладбищенских цветов, улица крематорских пропорций… У улицы была своя история, своя эстетика, свое добро. Уже нету. И москвичи обходят ее стороной». Сказано справедливо, именно так и воспринимал ее в течение долгих десятилетий - и зрительно, и психологически - москвич. Однако за последние годы общественная атмосфера в стране претерпела большие изменения. Оказалось: то, что велено было забыть, - не забыто, чего, говорили, уже нет - сохранилось. И все более и более проявляется в памяти и пополняется фактами настоящая история Большой Лубянки - история давняя и недавняя…

Но и от мрачных призраков советской Большой Лубянки - улицы Дзержинского - отделаться невозможно.

Большая Лубянка начинается зданиями «в стиле КГБ». Справа - дом № 2 - боковой фасад надстроенного и перестроенного здания страхового общества «Россия», о котором уже говорилось в главе «Лубянская площадь», и пристроенный к нему вплотную в 1933 году новый огромный корпус, выходящий фасадом в Фуркасовский переулок. Архитектор пристройки, а фактически совершенно нового здания ГПУ А. Я. Лангман (в соавторстве с И. Г. Безруковым) может считаться создателем «стиля КГБ»; позднейшие здания этого ведомства, какие бы архитекторы их ни строили, придерживались именно этого стиля. Сразу после возведения нового здания ГПУ архитектурная критика нашла в нем отдельные недостатки: нарушение ансамбля, отсутствие единства в решении фасада, несогласованность с соседней застройкой. Но заказчик был доволен, критики смолкли, а Лангман получил новый большой заказ на строительство теперь уже жилого дома ГПУ в Златоустовском переулке на месте снесенного монастыря.

А. Лангман. Фотография

В очерке об А. Я. Лангмане, напечатанном в коллективном труде «Зодчие Москвы. XX век» (1988 г.), отмечена такая особенность творческой деятельности архитектора: «Показательно, что имени Лангмана мы не встретим среди имен участников важнейших всесоюзных конкурсов: он был занят строительством». Действительно, Лангман строил и общественно-административные, и жилые объекты, среди них такие крупные, как здание Госплана в Охотном Ряду, стадион «Динамо» и другие, не подвергая себя конкурсному риску, потому что, сориентировавшись в самом начале своей столичной карьеры (он приехал в Москву из Харькова в 1922 году), выбрал могущественного хозяина и покровителя - ГПУ.

В 1922–1923 годах Лангман строит в одном из переулков Лубянки жилой дом для работников ГПУ. «Маленький трехэтажный, на несколько квартир, почти особняк, - так описывает его специалист-искусствовед, - характерен удачным сочетанием конструктивистской рафинированности объема и отзвуков модерна в деталях. Два круглых эркера увенчаны профилями, на боковом фасаде - круглое окно, один из излюбленных мотивов архитектора».

В этом доме, который чекисты между собой называли «ягодинским особняком» (Милютинский переулок, 9), жила верхушка ГПУ, в него имели доступ лишь немногие, и жизнь в нем была покрыта тайной. Однако, как вспоминает старый чекист М. П. Шрейдер, «большинству оперативных работников ОГПУ конца 20-х так или иначе становилось известно об устраиваемых на квартире Ягоды шикарных обедах и ужинах, где он, окруженный своими любимчиками, упивался своей все возрастающей славой. Я никогда не бывал в ягодинском особняке, но еще в середине двадцатых слышал от начальника административно-организационного управления ОГПУ Островского, что начальник строительного отдела ОГПУ Лурье, бывший соседом Ягоды, несколько раз перестраивал жилище будущего шефа НКВД. В конце двадцатых в этом доме жили также семьи тогдашнего начальника контрразведывательного отдела ОГПУ Артузова, начальника секретного отдела ОГПУ Дерибаса, начальника иностранного отдела Трилиссера, а также Агранова».

Этим особняком Лангман удовлетворил желание начальников ОГПУ жить «красиво» и удобно и после этого становится ведомственным архитектором органов. Судя по описаниям, квартиры, построенные Лангманом для чекистов, действительно были хороши, удобны, просторны («для Москвы того времени были, - считает автор очерка, - роскошью»). Но нельзя не отметить, что тюремные одиночки в подвалах «дома Наркомвнудела» тоже строились с учетом «человеческой психологии и антропометрии». Они представляют собой глухие каменные мешки - «боксы» - с пристенной каменной лежанкой, но такой длины, что невозможно вытянуть ноги, поэтому человек не мог спать нормально и, промаявшись ночь, к утру был разбит. Он не имел возможности определить даже время суток. Через камеру шла труба парового отопления, включая которую тюремщик мог превратить камеру в дезинфекционную прожарку, а выключая - в холодильник. Лангман действительно был и «психологом», и «внимательным к пожеланиям заказчика профессионалом» - его «бокс» эффективно угнетающе воздействовал и на физическое состояние, и на психику арестованного.

Нечетную сторону Большой Лубянки начинает занимающее целый квартал и загибающееся двумя крыльями на Пушечную улицу и Кузнецкий Мост здание также «в стиле КГБ». На крыле, обращенном на Пушечную улицу, укреплена металлическая литая доска с надписью, которая эвфемистически (как будто каждый прохожий не знает, что находится в этом здании!) объясняет назначение постройки и сообщает имена архитекторов: «Административное здание. Сооружено под руководством архитекторов: Палуя Б. В., Макаревича Г. Б. Ноябрь 1977 г., декабрь 1982 г.».

Под строительство этого «административного здания» были снесены имевшие в своей основе постройки XVII–XVIII веков старые дома по линии Пушечной улицы, Большой Лубянки, Кузнецкому Мосту и во внутренних дворах.

От места, занимаемого ныне этими двумя зданиями, начинающими Большую Лубянку, и пошло существующее до сих пор название улицы - Лубянка. Слобода новгородцев, поселенных в Москве Иваном III, располагалась как раз здесь, а ее главная улица проходила перпендикулярно нынешней Большой Лубянке - по Пушечной, на которой стоит слободская церковь Святой Софии, и по северной стороне Лубянской площади. Слобода на север простиралась до Кузнецкого Моста, далее жили своей слободой псковичи, слободу которых так и называли - Псковичи, а их церковь, ныне снесенная, называлась храм Введения Пресвятой Богородицы в Псковичах.

Церковь Введения во храм Пресвятой Богородицы на Большой Лубянке. Фотография начала ХХ в.

В конце XVIII века на планах Москвы Лубянкой обозначалась эта перпендикулярная улица, а нынешняя Большая Лубянка писалась Сретенкой , или Устретенской улицей. Но в конце XVIII - начале XIX века часть Сретенки от Лубянской площади до пересечения с нынешним Кузнецким Мостом и имевшую, подобно ей, бойкий торговый характер, москвичи стали называть тоже Лубянкой. Это название к середине XIX века распространилось далее по улице до площади Сретенских ворот нынешнего Бульварного кольца. Тогда же к ее названию было прибавлено определение Большая, чтобы не путать с проложенной параллельно ей улицей, в обиходе называемой также Лубянкой и которая, в свою очередь, получила уточняющее добавление - Малая. В этих границах Большая Лубянка существует и в настоящее время.

Однако до настоящего времени на Большой Лубянке осталась живая памятка о старинном ее названии: это Сретенский переулок , выходящий на нее с правой стороны. Названия московских улиц и особенно переулков, то есть проездов и проходов между улицами, часто указывали направление - куда они ведут. Так, в начале XVI века в завещании Ивана III одна из улиц обозначается таким описанием: «…что идет от Города… к Сущеву на Дмитровскую дорогу». Эта улица, идущая «на Дмитровскую дорогу», в конце концов стала называться (и называется сейчас) Большой Дмитровкой.

Подобный способ образования названий улиц и переулков действовал и в последующие столетия. В изданном в 1782 году «Описании императорского столичного города Москвы…» перечислен ряд переулков, которые тогда уже существовали, но еще не имели устойчивых названий, и их первоначальные, прикидочные названия построены по тому же принципу, что и при Иване III: «К Белому городу», «К Живодерке старой», «К Пятницкой церкви», «К Трем прудам». В дальнейшем из них возникли названия: Живодерный Старый переулок на Тишинке (с 1931 года - улица Красина) и Трехпрудный переулок.

Сретенский переулок, идущий к Сретенке - будущей Большой Лубянке - от Милютинского переулка, в том же справочнике 1782 года обозначен уже под этим устоявшимся названием, что является свидетельством его более давнего происхождения, он появился и получил свое название, видимо, в XVII веке.

В XV–XVI веках между Лубянкой - слободой новгородцев и рекой Неглинной находился Пушечный двор (память об этом - название улицы Пушечной), на нем лили пушки, колокола, монументальные храмовые паникадила. Здесь литейный мастер Андрей Чохов в 1586 году отлил Царь-пушку. Во второй половине XVII века Пушечный двор перевели на новое место - за Земляной город к Красному пруду, а земли были розданы частным владельцам под усадьбы и сады. Так появились здесь дворы князей Волконских, Голицыных, Урусовых и другой знати. В начале XIX века территория, ныне занятая творением Палуя и Макаревича, принадлежала князю М. Н. Голицыну, который не чуждался новых экономических тенденций. Он открыл в Москве пассаж «Галереи с магазинами М. Н. Голицына» между Неглинной и Петровкой за Малым театром (на территории нынешнего ЦУМа), а также перестроил под торговые помещения свой дом на Большой Лубянке, не сгоревший в пожар 1812 года.

Среди купцов, снимавших у Голицына и его наследников помещения под свою торговлю, были такие, кто оставил по себе память в московских летописях. В 1813 году здесь открывается просуществовавшая много десятилетий «Санкт-Петербургская кондитерская». В 1814 году профессор Московского университета химик Ф. Ф. Рейс открыл аптеку и начал торговать минеральными водами, позже в компании с коллегой - профессором медицины Х. И. Лодером он открыл на Остоженке известное «Лечебное заведение искусственных минеральных вод». С именем Лодера предание связывает появление в русском языке слова «лодырь» - так народ прозвал прогуливавшихся по саду после приема воды вполне здоровых на вид господ. В 1850-е годы в доме Голицына на Большой Лубянке открылась торговля семенами и саженцами садовых и сельскохозяйственных растений Карла Мейера, имевшего собственные питомники и плантации за Семеновской заставой, хорошо известные не только в Москве. Улица, где находилась плантация, до 1974 года называлась Мейеровским проездом (с 1974 года - проспект Буденного).

Иметь торговлю на Большой Лубянке считалось престижным, там открывали свои магазины самые преуспевающие фирмы. В начале XX века в голицынском доме появился новый кондитерский магазин «Товарищество Георг Ландрин».

Историю возникновения этой фирмы известный московский булочник Дмитрий Иванович Филиппов рассказал В. А. Гиляровскому, а тот пересказал ее в книге «Москва и москвичи».

Магазин Г. Ландрина на Большой Лубянке. Рекламная фотография 1912 г.

Вот эта история.

На кондитерскую Григория Ефимовича Елисеева - владельца известного всей Москве роскошного магазина на Тверской - работал кустарь по имени Федя. Он производил леденцы, в чем был большой мастер: в отличие от одноцветных леденцов других кустарей, он делал двухцветные: одна половинка - беленькая, другая - красненькая. Кроме него, никто не умел такие делать. Леденцы тогда назывались монпасье и продавались завернутыми в бумажки, обвертывал их сам кустарь-производитель.

Однажды этот Федя наделал целый лоток своего цветного монпасье и накрыл его брезентом, чтобы потом обернуть в обертки. Но в тот день то ли именины какие были, то ли еще что - одним словом, он загулял и забыл про конфеты.

Утром вскакивает с похмелья, видит - лоток накрытый, завязанный, подхватил его и побежал, чтобы не опоздать. Елисеев развязал лоток и закричал на Федю:

Что ты принес мне?!

Взглянул Федя на товар и вспомнил, что забыл обвернуть конфеты. Взял он лоток и понес домой, раздосадованный.

Лоток тяжелый, присел Федя отдохнуть на тумбу возле женской гимназии. Бегут мимо гимназистки, заглянули в лоток.

Почем конфеты?

Федя сразу и не понял, занятый своими мыслями, что его спрашивают, а гимназистки торопятся:

Давай по две копейки.

Гимназисток много, быстро раскупили весь лоток.

Ты завтра приходи во двор к двенадцати часам, к перемене, - говорят, а одна спрашивает:

Как тебя зовут?

Федор, по фамилии Ландрин…

Подсчитал Федя барыши, оказалось - выгоднее, чем отдавать Елисееву. На следующий день принес он свои конфеты в гимназию, а там его уже ждали. «Ландрин пришел!» - кричат. И опять он в два счета расторговался.

Начал торговать сперва вразнос, потом по местам, а там и фабрику открыл, - закончил свой рассказ Филиппов. - Стали эти конфеты называть «ландрин». Слово показалось заграничное, что и надо для торговли - ландрин да ландрин! А сам-то он - новгородский мужик и фамилию свою получил от речки Ландры, на которой его деревня стоит. К своей «заграничной» фамилии Федор с рекламными целями присоединил и «заграничное» имя - Георг.

А конфеты под народным названием «ландрин» получили огромную популярность из-за дешевизны и потому, что в общем-то были вкусными.

Производство разноцветных леденцов без обертки продолжалось и после революции, причем в гораздо более значительных количествах. В послевоенные годы их выпускали и развесными, и в круглых жестяных коробочках, такая расфасовки была особенно удобна для желающих бросить курить. На коробочках имелась этикетка с торговым названием продукта: «Монпасье леденцовое», но продавцы на витринных этикетках обычно писали более известное и привычное: «ландрин».

Магазины в бывшем голицынском доме существовали до 1920-х годов, а сам дом простоял до 1970-х, поэтому его можно увидеть на фотографиях, да и в памяти многих москвичей сохранился его облик.

Во втором и третьем этажах голицынского дома - над лавками - помещались недорогие гостиницы, меблированные комнаты, жилые квартиры, двор был застроен складскими помещениями.

В 1830-е годах в этом доме, в крыле, обращенном на Кузнецкий Мост, находилась квартира и мастерская скульптора Ивана Петровича Витали, работа которого «Четыре реки» украшала водоразборный бассейн на Лубянской площади. К тому времени Витали был уже хорошо известен в художественных кругах, он участвовал в создании Триумфальных ворот у Тверской заставы, его скульптуры стояли на парадных воротах Воспитательного дома на Солянке, он имел много заказов на статуи и бюсты от государственных учреждений и частных лиц.

В первой половине 1836 года у Витали, возвращаясь из Италии в Петербург через Москву, несколько месяцев прожил Карл Павлович Брюллов, и здесь в мае 1836 года произошла первая личная встреча Брюллова и Пушкина.

К. П. Брюллов Портрет И. П. Витали, работающего над бюстом К. П. Брюллова. 1836 г.

Пушкин был хорошо знаком с его старшим братом Александром, архитектором и талантливым художником-портретистом. Александр Брюллов в 1832–1833 годах сделал рисунок с натуры «Пушкин на обеде, устроенном известным петербургским издателем и книготорговцем А. Ф. Смирдиным», гравюра с которого была помещена на титуле изданного Смирдиным альманаха «Новоселье», в 1832 году сделал акварельный портрет Н. Н. Пушкиной и несколько рисунков к «Домику в Коломне». Но еще прежде знакомства с А. Брюлловым Пушкин увидел работы его брата Карла. Известно, что в 1827 году поэт посетил выставку в Академии художеств, на которой демонстрировалась картина Карла Брюллова «Итальянское утро». Знаменитая картина художника «Последний день Помпеи» вызвала у Пушкина желание этот сюжет выразить средствами поэзии. В его бумагах сохранилась рукопись, которую пушкинисты считают незаконченным наброском, но думается, что это завершенное и отделанное произведение описательного жанра:

Везувий зев открыл - дым хлынул клубом - пламя

Широко развилось, как боевое знамя.

Земля волнуется - с шатнувшихся колонн

Кумиры падают! Народ, гонимый страхом,

Толпами, стар и млад, под воспаленным прахом,

Под каменным дождем бежит из града вон.

После «Последнего дня Помпеи» за художником в России утвердилось как титул прозвище «Карл Великий». В Москве художник встретил старых друзей и знакомых - соучеников по Академии художеств - И. Т. Дурнова и К. И. Рабуса, писателя М. Н. Загоскина, служившего на должности директора московских театров, А. А. Перовского - писателя-романтика, выступавшего в литературе под псевдонимом Антоний Погорельский, и других. Брюллов быстро и легко вошел в круг московской художественной интеллигенции, близко сошелся с самым известным московским художником-портретистом В. А. Тропининым, скульптором И. П. Витали, другими художниками, со знаменитым актером М. С. Щепкиным. Его постоянно окружали люди - поклонники его таланта, в честь его давали обеды, устраивали приемы и вечера - одним словом, общественная и светская Москва, по выражению П. А. Вяземского, «честила и праздновала Брюллова».

На одном из чествований Брюллова, на обеде у коллекционера картин и гравюр, камергера, директора училищ Московской губернии М. А. Окулова присутствовал П. В. Нащокин, задушевный друг Пушкина, и там у него произошел разговор с художником о поэте, о чем он и написал другу:

«Любезный друг Александр Сергеевич… Теперь пишу тебе вследствие обеда, который был у Окулова в честь знаменитого Брюллова. Он отправляется в Петербург по Именному повелению.

Уже давно, то есть так давно, что даже не помню, не встречал я такого ловкого, образованного и умного человека. О таланте говорить мне нечего: известен он всему миру и Риму. Тебя, то есть творения, он понимает и удивляется равнодушию русских относительно к тебе. Очень желает с тобою познакомиться и просил у меня к тебе рекомендательного письма…

Кому Европа рукоплескала, того прошу принять с моим рекомендательным письмом благосклонно.

Весь твой П. Нащокин ».

И. П. Витали. Бюст А. С. Пушкина. 1837 г.

Но Брюллову не пришлось воспользоваться рекомендацией Нащокина. Он еще находился в Москве, когда 2 мая Пушкин сам приехал в Москву для работы в московском архиве (он собирал материалы для книги о Петре I) и чтобы договориться с московскими книготорговцами о продаже издаваемого им журнала «Современник». Пушкин остановился у Нащокина «противу Старого Пимена, дом г-жи Ивановой».

Видимо, Нащокин к своей характеристике Брюллова, данной в письме, изустно прибавил похвал, и Пушкин, доверяя мнению друга, на следующий день по приезде, не предупреждая (совершенно по-московски!), поехал к Брюллову на Большую Лубянку.

«Я успел уже посетить Брюллова, - пишет Пушкин в письме от 4 мая Наталье Николаевне. - Я нашел его в мастерской какого-то скульптора, у которого он живет. Он очень мне понравился. Он хандрит, боится русского холода и прочего, жаждет Италии, а Москвой очень недоволен. У него видел я несколько начатых рисунков и думал о тебе, моя прелесть. Неужто не будет у меня твоего портрета, им писанного! невозможно, чтоб он, увидя тебя, не захотел срисовать тебя… Мне очень хочется привести Брюллова в Петербург. А он настоящий художник, добрый малый и готов на всё…»

Заочная симпатия Брюллова и Пушкина не только выдержала испытание личным знакомством - оно усилило ее. У них обнаружилось очень много общего, что способствовало быстрому взаимопониманию. В те две недели, до отъезда Брюллова в Петербург, они встречались чуть ли не каждый день и скоро перешли на «ты».

Брюллов переживал период творческого подъема, его переполняли замыслы, за полгода пребывания в Москве он написал столько, сколько удавалось не в каждый год, в том числе такие замечательные работы: портрет юного А. К. Толстого, портрет Витали, работающего над бюстом художника, портрет знаменитой трагической актрисы Е. С. Семеновой, портреты А. А. Перовского, Л. К. Маковской, картина «Гадающая Светлана», фантазия на балладу В. А. Жуковского… Его творческая энергия заражала окружающих и побуждала к творчеству.

Витали затеял изваять бюст Брюллова, но художник, как рассказывает современник, «отговорился тем, что сидеть не может. Однако Витали добился своего, и чтобы развлечь Брюллова во время сеансов, ему читали книги. С той поры Брюллов поселился у Витали». Но у Витали не только читались книги, художники рисовали, певцы пели, тут горячо обсуждались литературные и художественные новости, к тому же хозяин славился умением готовить настоящие итальянские макароны.

В этой творческой атмосфере и происходило общение Пушкина и Брюллова. Художник И. Т. Дурнов вспоминал об одной из их встреч, при которой он присутствовал: «У них шел оживленный разговор, что писать из русской истории. Поэт говорил о многих сюжетах из истории Петра Великого. К. П. слушал с почтительным вниманием. Когда Пушкин кончил, К. П. сказал: „Я думаю, вот какой сюжет просится под кисть“, - и начал объяснять кратко, ярко, с увлечением поэта, так, что Пушкин завертелся и сказал, что он ничего подобного лучше не слышал и что он видит картину писанную перед собою». К сожалению, мемуарист не сообщает о том, о каких конкретно сюжетах шла речь.

Кроме того, у поэта и художника была общая, угнетавшая их печаль, о которой у них также был разговор. «Брюллов […] едет в Петербург скрепя сердце: боится климата и неволи», - писал Пушкин в одном из писем Наталье Николаевне. Брюллов ехал по повелению царя, это и была та «неволя», которую испытывал на себе и Пушкин.

В рабочей творческой атмосфере мастерской Витали родилась идея создания бюста поэта. Неизвестно, кому она принадлежала, но, видимо, обсуждалась весьма серьезно. «Здесь хотят лепить мой бюст, - пишет Пушкин жене. - Но я не хочу. Тут арапское мое безобразие предано будет бессмертию во всей своей мертвой неподвижности; я говорю: „У меня дома есть красавица, которую мы когда-нибудь вылепим“». Однако Пушкин задумывается над предложением, в его рукописях того времени имеется шаржированный автопортрет в профиль в виде скульптурного бюста, увенчанного лавровым венком и с подписью: «il gran padre АР». «Gran padre» - так Пушкин называл Данте, и этот автопортрет по композиции явно намекает на известный портрет великого итальянца.

Тогда бюст Пушкина не был вылеплен. Брюллов уехал в Петербург. Знакомство поэта и художника не ограничилось московскими встречами, современники свидетельствуют, что их дружеские отношения продолжились и в Петербурге. Последний раз они виделись за два дня до роковой дуэли Пушкина.

После гибели поэта с новой силой вспыхнул в обществе интерес к нему и его творчеству. Модный петербургский скульптор С. И. Гальберг, пользуясь посмертной маской, лепит бюст Пушкина, отливки которого поступают в продажу.

В это же время, в марте-апреле 1837 года, идет работа над скульптурным портретом Пушкина в Москве. В письме от 29 апреля 1837 года из Москвы М. П. Погодин пишет Н. А. Вяземскому: «Какой бюст у нас вылеплен! Как живой. Под надзором Нащокина делал Витали».

Заказчиком бюста Пушкина был Нащокин. Этот бюст из белого мрамора изображен на картине Н. Подключникова «Гостиная в доме Нащокина», написанной в 1838 году. Пушкин изображен увенчанным лавровым венком, как на автопортрете. Впоследствии Витали вылепил вариант бюста без лаврового венка.

Противоположный угол Большой Лубянки и Кузнецкого Моста представляет собой довольно большой для центра Москвы пустырь, используемый под автостоянку.

Этот пустырь с полным основанием может быть назван историко-культурным памятником деятельности Моссовета. Здесь находилась церковь XVI века, которой выпала судьба стать первым московским храмом, снесенным по приказу послереволюционной московской городской власти. Сейчас в соответствующих архитектурных учреждениях обсуждается идея установки памятных знаков на местах снесенных московских церквей, видимо, начинать воплощение проекта в жизнь следует с установки обелиска здесь, на этой автостоянке, и обязательно отметить на нем, что отсюда началось уничтожение московских исторических памятников и святынь городской властью, продолжающееся и поныне. Хорошо бы тут же установить несколько запасных чистых мраморных досок, на которые вписывать все вновь сносимые памятники.

Стоявшая на углу Большой Лубянки и Кузнецкого Моста церковь Введения во храм Пресвятой Богородицы была построена в XVI веке в княжение Василия III, отца Ивана Грозного. О ее постройке имеется летописное сообщение под 1514 годом, в котором идет речь о государственном строительном проекте - возведении сразу одиннадцати церквей в разных районах Москвы: «тоя же весны […] князь великий Василий Иванович всея Руси повеле заложити и сделати церкви кирпичны и камены […] да на Устретенской улице церковь Введения Святыя Богородицы, а всем тем церквем был мастер Алевиз Фрязин».

Напомним, что тогда Большая Лубянка называлась Сретенской, или Устретенской, улицей, а само место, где строилась церковь, было заселено жителями Пскова. В 1510 году, рассказывает летопись, великий князь Василий Иванович «триста семей псковичь к Москве свел […] и подавал им дворы по Устретенской улице, […] не промешал с ними ни одного москвитина». Поэтому в XVI–XVII веках к названию церкви прибавляли топографическое определение «во Псковичах».

Архитектор Алевиз Фрязин, или Алевиз Новый (называемый так в отличие от работавшего тогда же в Москве более старшего по возрасту итальянского инженера и архитектора, его тезки Алевиза Старого), был приглашен на службу еще Иваном III. Полное его имя - Алозио Ламберти да Монтаньяна. В Россию он прибыл с характеристикой «Алевиз мастер вельми добрый, не как иные мастеры, весьма великий мастер» и скоро оправдал ее на деле. Он строит систему рвов - водных укреплений вокруг Кремля, возводит в Кремле Архангельский собор, наконец, ему поручается строительство церквей, которые должны играть градообразующую роль для всего города. Автор современной работы об Алевизе Новом определяет его должность как «главного архитектора Москвы».

Из построенных тогда Алевизом Новым церквей, при проектировании которых он руководствовался как образцами владимиро-суздальских храмов, сохранилась церковь Владимира в Старых садех, стоящая на Ивановской горке, к которой сходятся четыре переулка. Этот храм представляет собой памятник замечательной красоты и стоит на таком счастливо выбранном месте, что, являясь зрительным центром окружающей разнообразной застройки, превратил этот уголок старой Москвы в один из самых привлекательных и проникновенных московских пейзажей. Недаром его часто рисуют художники.

Такую же роль в окружающем пейзаже играла и церковь Введения во храм Пресвятой Богородицы. Она стояла на высоком берегу Неглинной, видная и с реки, из заречья, и с улиц и переулков, сходившихся к ней: Лубянки, Сретенки, Кузнецкой, Ивановского переулка, который был проложен к ней с Мясницкой мимо церкви Иоанна Предтечи (с середины XVIII века этот переулок стали называть Фуркасовским). По ее местоположению в XVIII веке церковь называли также Введения, что на Стрелке. Возле церкви росли вековые деревья и было старинное кладбище, на котором погребали ее знатных прихожан. А ее прихожанами были князья Голицыны, князь Дмитрий Михайлович Пожарский (на церковном кладбище похоронена его супруга, его самого отпевали в церкви Введения, и погребен он в родовом поместье в Суздале), князья Хованские, московский генерал-губернатор граф Ростопчин…

В XVII–XVIII веках этот храм пользовался у москвичей большой известностью и почитанием, поэтому и Кузнецкий Мост от Рождественки до Лубянки в это время в Москве чаще называли Введенской улицей. Только с начала XIX века благодаря модным лавкам, которым для их владельцев и покупателей было престижней находиться на Кузнецком Мосту, чем на Введенской улице, церковное название стало вытесняться названием Кузнецкий Мост - символом суетной моды и роскоши.

Церковь Введения не раз перестраивалась и обновлялась. В начале XVII века, после освобождения Москвы от польских интервентов, князь Дмитрий Михайлович Пожарский ополченскую святыню - образ Казанской Божией Матери, с которой был совершен поход и освобождена Москва, поставил в своей приходской церкви, и она пребывала там до 1630-х годов, до построения Казанского собора на Красной площади, куда и была по завершении строительства перенесена.

В середине XVIII века обветшавшая церковь «иждивением прихожан» была капитально отремонтирована, заново выстроены трапезная и колокольня. Причем алтарная часть храма осталась не затронутой перестройкой, и позднейшие исследования подтвердили, что она относится к XVI веку.

В 1817 году прихожанин церкви антиквар и коллекционер Д. А. Лухманов обновил внутреннюю роспись храма, она была выполнена в стиле любимого им искусства Возрождения - «под Рафаэля и Рубенса».

Среди хранившихся в храме святынь, кроме точного списка XVII века Казанской иконы Божией Матери, поставленной в церкви после переноса ополченской святыни в Казанский собор, в храме находились следующие особо чтимые иконы: изображение Спасителя с московскими святителями Петром и Алексеем, шитое дочерью князя Д. М. Пожарского, образы Спасителя, Николая Чудотворца и Покрова - все «древнего письма», а также икона «Знамение», перед которой остановился огонь памятного в истории Москвы страшного пожара 29 мая 1737 года. Именно об этом пожаре, утверждает предание, говорит пословица: «Москва от копеечной свечки сгорела». Тогда сгорели Кремль, Китай-город, почти все улицы Белого города: Рождественка, Сретенка, Мясницкая и другие. В официальном отчете отмечено: горело все, «кроме одного Пушечного двора […] и в нем артиллерийские припасы и канцелярские дела, пороховые погреба […] в целости». Пушечный двор находился возле церкви Введения, между нынешней Пушечной улицей и Рождественкой. То, что огонь остановился перед пороховыми погребами, было особенно поразительно.

Вскоре после революции церковь была закрыта. В 1920 году в Музейном отделе Моссовета поднимался вопрос и необходимости ее сохранения как памятника архитектуры, но в 1923 году Моссовет принял решение ее разобрать, так как она якобы мешает движению транспорта. Тогда на защиту церкви выступили Российская академия истории материальной культуры, а также ряд реставраторов. Исполнение решения о сносе было приостановлено.

Памятник В. Воровскому. Современная фотография

Но разрушение церквей являлось политической задачей коммунистической власти. В 1919–1920 годах заведующий специальным церковным отделом Наркомюста П. А. Красиков необходимость сноса церквей аргументировал тем, что они «оскорбляют революционное чувство», «портят вид города», придавая ему «религиозно-самодержавный вид», «раскрашены иконами в честь царей» и «не представляют из себя никакой исторической или художественной ценности». Несмотря на декларируемую официальную политику сохранения и защиты исторических памятников, организации, призванные ее защищать, имели гораздо меньше власти и полномочий, чем учреждения, желающие их снести.

24 мая 1923 года член коллегии Наркомата иностранных дел, занимавшего соседнее с Введенской церковью здание, «член Коммунистической партии с 1918 (в с.-д. движении с 1903), сын купца» С. И. Аралов направил в Моссовет письмо с просьбой решить судьбу церкви, учитывая интересы НКИД. «Ввиду того, - пишет Аралов, - что означенная выше церковь находится в совершенно ветхом состоянии и служба в ней не производилась уже более года, в целях благоустройства НКИД считает вполне своевременным снятие этой церкви для переноса туда памятника Воровскому. В виду изложенного Народный Комиссариат Иностранных Дел просит Президиум Московского Совета распорядиться о снятии церкви либо дать разрешение НКИД самостоятельно приступить к этой работе».

Церковь Введения была разобрана в июле - сентябре 1924 года, полученный при ее разборке кирпич продан ремонтной организации. Для справки: памятник Воровскому остался на том месте, где стоял, и стоит там до сих пор.

Утрата церкви Введения на Большой Лубянке - большая потеря для Москвы и для всей России. Ее название встречается на многих страницах истории нашего Отечества, на славных страницах. О ней в связи с событиями, которые происходили возле нее и в ней и участниками которых были ее прихожане, писали прежние историки, пишут и современные. Только прежние обычно указывали читателю на Введенскую церковь как на свидетеля, хранящего живую память об этих событиях, нынешние же вынуждены пояснять, что пустырь на углу Большой Лубянки и Кузнецкого Моста и есть то место, где она стояла. Зато снос древнего храма открыл вид на памятник Воровскому - сомнительное творение бездарного конъюнктурщика.

Памятник Воровскому - один из двух ранних (наряду с памятником К. А. Тимирязеву на Тверском бульваре) советских памятников, сохранившихся в Москве, и является не лучшим, но характерным произведением той эпохи.

Поводом для его установки были чисто политические мотивы. В 1923 году В. В. Воровский возглавлял советскую дипломатическую делегацию на Генуэзской и Лозаннской международных конференциях и 10 мая 1923 года был застрелен в Лозанне врангелевским офицером М. Конради.

Маяковский в «Известиях ВЦИК» напечатал стихотворение «Воровский»:

смерть товарища

подчеркнет

бессмертье

дела коммунизма.

Но суд в Лозанне над убийцей, который утверждал, что стрелял в Воровского как в одного из деятелей коммунистической партии, виновной в мучениях и гибели «тех тысяч жертв террора, кровью которых обильно орошена русская земля», превратился, по отзыву тогдашнего журналиста, в «процесс над ЧК» и над политикой террора в советской России. Мнения суда присяжных разделились, и по результату голосования Конради был освобожден от наказания, фактически - оправдан. В России же, заклеймившей Швейцарию грозной дипломатической нотой, похороны Воровского - он похоронен на Красной площади - сопровождались мощной агитационной кампанией, разоблачающей происки капиталистов и прославляющей погибшего коммуниста и советскую власть. В эту программу входили также переименования улиц (в Москве в улицу Воровского была переименована Поварская) и установка памятника.

Памятник В. В. Воровскому перед Наркоматом иностранных дел был открыт 11 мая 1924 года в годовщину его гибели. С точки зрения художественной памятник также характерен для своего времени: он перегружен надписями и аллегорическими изображениями, автор не доверяет художественному воздействию образа и старается объяснить свой замысел словами и иллюстрациями.

На постаменте из белого мрамора поставлена бронзовая фигура в рост в странной, неестественной позе. На лицевой стороне постамента надпись: «Полномочному представителю РСФСР и УССР в Италии товарищу Вацлаву Вацлавовичу Воровскому, убитому белогвардейцами на посту в г. Лозанне 10 мая 1923 г.». Барельефы на гранях постамента - красноармеец с винтовкой, шахтер с киркой, крестьянин с серпом и рабочий в брезентовом фартуке - символизируют, что Воровский жил, трудился и погиб за народ. Автор фигуры - скульптор М. И. Кац, как специально подчеркивают все московские путеводители, «лично знавший В. В. Воровского», изобразил его как «пламенного оратора». Однако эта работа скульптора - его явная неудача. Прежде об этом не принято было писать, хотя еще в двадцатые годы злоязычные москвичи дали памятнику не одно насмешливое прозвище. Но в справочнике 1997 года «Рукотворная память Москвы», посвященном скульптурным памятникам, его авторы Е. М. Кукина и Р. Ф. Кожевников дают нелицеприятную, но справедливую характеристику: «Дробность силуэта, сиюминутность и вибрирующая неустойчивость позы, неестественная вздернутость головы, изломанность линий и излишняя детализация костюма придают облику дипломата некоторую вычурность, если не сказать - карикатурность».

Пустырь, образовавшийся на месте церкви Введения во храм Пресвятой Богородицы и названный в 1924 году площадью Воровского, с двух сторон охватывает огромное тяжелое серое здание доходного дома стиля модерн-эклектика (построено в 1905–1906 годах по проекту архитекторов Л. Н. Бенуа и А. И. Гунста). Его владельцем было Российское страховое общество. Часть дома занимали торговые помещения, конторы, но в основном он состоял из квартир «для состоятельных людей». В 1918–1946 годах в доме помещался Наркомат иностранных дел. Затем его заняло Министерство автомобильного и сельскохозяйственного машиностроения. В настоящее время, судя по множеству вывесок, сюда вселились несколько банков, офисные конторы, какие-то учреждения.

В крыле, выходящем на Большую Лубянку, открыт ресторан под названием «Англетеръ» (с твердым знаком). В его рекламе, помещенной в популярной московской газете, сказано, что он «обладает признаками фешенебельных заведений», причем цены, как уверяет директор ресторана, «вполне доступны многим», и ужин на двоих обойдется «в пределах 70–90 долларов».

Территория, занимаемая этим доходным домом, в XVI веке принадлежала князьям Голицыным, в 1819 году голицынскую усадьбу приобрел и застроил по-своему купец В. В. Варгин, в 1903 году это домовладение у наследников Варгина выкупило «Первое Русское страховое общество от огня», снесшее прежние постройки и выстроившее доходный дом.

Дальше по этой стороне Большой Лубянки до Варсонофьевского переулка идет один большой административный корпус, построенный в характерном «стиле КГБ», но, видимо, потому, что строился уже в «демократическом» 1989 году, он имеет более светлый колер: цоколь облицован не черным гранитом, а темно-красным, а само здание не черно-серое, а серо-белого цвета.

На занимаемом им месте прежде находились два здания - № 7 и 9 (поэтому следующий дом по Большой Лубянке имеет № 11) - постройки первой половины XIX века. Дом № 7 принадлежал наследникам купца В. В. Варгина. Домом № 9 в середине XIX века владела вдова коммерц-советника (почетное звание, дававшееся купцам 1-й гильдии, пробывшим в ней беспрерывно не менее 12 лет) Глафира Александровна Попова, которая устроила в нем меблированные комнаты. Первым арендатором гостиницы стал Эдуард-Фридрих (или Эдуард Федорович) Билло де Васси, который очень хорошо поставил дело, при нем гостиница и ресторан завоевали авторитет у москвичей и приезжих, среди посетителей особенно много бывало иностранцев. У Билло останавливались Рихард Вагнер в 1863 году, Гектор Берлиоз в 1867-м, иностранные коммерсанты назначали здесь деловые и дружеские встречи. В конце XIX - начале XX века, когда у гостиницы и ресторана были уже другие владельцы, они сохраняли за ними старое название «Билло».

В начале XX века владельцем гостиницы и ресторана «Билло» был Л. Л. Витгофнер, председатель Клуба циклистов (то есть велосипедистов), помещавшегося в Варсонофьевском переулке, а также имевшего свое помещение и в гостинице «Билло».

С этой гостиницей связано несколько московских культурных любительских объединений: в ней собирались члены основанного в 1888 году «Московского общества собирателей почтовых марок», в начале XX века в ней проходили собрания «Кружка любителей культурных аквариумов и террариумов», во главе которого стоял известный преподаватель-биолог Н. Ф. Золотницкий, автор популярных руководств «Аквариум любителя», «Наши садовые цветы и овощи», его книга «Цветы в легендах и преданиях» за последние годы была переиздана сразу несколькими издательствами.

Ресторан «Билло» принадлежал к числу респектабельных и приличных заведений, его посещали крупные промышленники, успешно практикующие адвокаты, архитекторы.

Своеобразной достопримечательностью этого ресторана считался официант Д. Е. Петухов. Он и его сын Ваня прислуживали не в главном зале, а в отдельной комнате, скромно обставленной. Этот Петухов, рассказывает в своих воспоминаниях архитектор И. Е. Бондаренко, был известен среди посетителей тем, что открыл в родной деревне школу, выучил свою дочь на сельскую учительницу и все получаемые чаевые раз и навсегда определил на покупку учебников, пособий и помощь бедным ученикам этой школы. Постоянные посетители ресторана - интеллигенция, купцы «из просвещенных» - знали об этом и сами, в свою очередь, охотно жертвовали на его школу. Это продолжалось много лет. Незадолго до революции, рассказывает Бондаренко, «постаревший Дмитрий Егорыч со слезами на глазах говорил с чувством неподдельной гордости о том прекрасном состоянии школы, до какого он довел ее своими неустанными заботами».

В 1918 году здание гостиницы «Билло», как и соседние здания, заняла ВЧК. При постройке в 1989 году нового административного здания, корпуса которого протянулись вдоль Большой Лубянки и по Варсонофьевскому переулку, была снесена старая застройка, в том числе и здание гостиницы «Билло». Но внутри участка, как сообщают путеводители, сохранились старинные палаты XVII века.

Эти палаты у историков архитектуры получили название «Палаты Хованских», так как в XVII веке владение принадлежало боярину князю Ивану Андреевичу Хованскому - начальнику Стрелецкого приказа, руководителю московского стрелецкого восстания 1682 года, известного в истории под названием «Хованщина». Лавируя между борющимися за русский престол сторонниками царевны Софьи и Петра, но преследуя собственные цели (говорили, что он хочет поднять смуту, чтобы расправиться с царской семьей и самому занять престол), князь Хованский был арестован по приказу Софьи и казнен. События Хованщины легли в основу сюжета оперы М. П. Мусоргского «Хованщина».

Из книги Наследники СМЕРШа. Охота на американских «кротов» в ГРУ автора Терещенко Анатолий Степанович

Глава 4 Место службы - Лубянка Время летело быстро. Хотя философы и говорят, что оно имеет только направление, не имея ни начала, ни конца. Время произошло от времени.Весной 1974 года в гарнизоне работала инспекторская проверка, учиненная Центром. Представители 3-го Главного

Из книги Маршал с Лубянки [Берия и НКВД в годы войны] автора Север Александр

Глава 2 Лубянка в годы Великой Отечественной войны Один из популярных мифов - обескровленные репрессиями наркома внутренних дел Лаврентия Берии органы госбезопасности не были готовы к Великой Отечественной войне. И поэтому утром 22 июня 1941 года руководство НКВД во главе

Из книги Кремлёвские козлы. Исповедь любовницы Сталина автора Давыдова Вера Александровна

ЛУБЯНКА Полина Сергеевна радостно сообщила: «Для вас приготовлен катер, можете совершить морскую прогулку».В следующую субботу Сталину захотелось покататься. Экипаж работал молча. Море было ласковым, белоснежные чайки летели следом. В каюте был приготовлен завтрак:

Из книги Катынский лабиринт автора Абаринов Владимир

Глава 3. МОСКВА, ЛУБЯНКА

Из книги Вариант дракона автора Скуратов Юрий Ильич

ЛУБЯНКА Без работы я оставался недолго - меня разыскал Вячеслав Алексеевич Никонов и предложил свою помощь. Никонов - внук Молотова, познакомились мы с ним в период первой президентской кампании в России, когда Горбачев решил, что конкуренцию Ельцину должен составить

Из книги Дочь автора Толстая Александра Львовна

Лубянка Надзирательница-латышка сказала, что нас поведут в баню на Цветной бульвар. Я сообщила это на волю друзьям. Нас повели четверо вооруженных красноармейцев и надзиратель. Важные преступники! Гнали по мостовой вниз по Кузнецкому, извозчики давали дорогу. Прохожие

Из книги Московские легенды. По заветной дороге российской истории автора Муравьев Владимир Брониславович

Большая Лубянка Здание ОГПУ. Фотография начала 1930-х гг.За Лубянской площадью Троицкая дорога шла по улице, которая теперь называется Большой Лубянкой. В разные времена эти места и сама улица назывались по-разному: Кучково поле, Никольская улица, Сретенская, Лубянка,

Из книги Сталинское метро. Исторический путеводитель автора Зиновьев Александр Николаевич

Дзержинская (ныне Лубянка) Дзержинская, открытая 15 мая 1935 года в составе Первой очереди метро, имела свою особенную архитектуру, не похожую на остальные станции московского метро. Название станции дано по наименованию площади, под которой она расположена. Дзержинской

Из книги Чистые пруды. От Столешников до Чистых прудов автора Романюк Сергей Константинович

Глава VI Лубянка Между Большой Лубянкой и Мясницкой Крутой и высокий левый берег реки Неглинной издавна назывался Неглинным верхом, или Кузнецкой горой. От нее шла дорога вниз к мосту через Неглинную, около которого находилась Кузнецкая слобода. Кузнецы, гончары - люди,

Из книги Мой отец – нарком Берия автора Берия Серго Лаврентьевич

Глава 3. Лубянка: карающий меч партии? По данным Министерства безопасности России, с 1917 по 1990 год на территории бывшего СССР по обвинению в государственных преступлениях было осуждено почти 4 000 000 человек, 827 995 из них приговорены к расстрелу На самом же деле число тех, кто

Из книги Москва и москвичи автора Гиляровский Владимир Алексеевич

Лубянка В девяностых годах прошлого столетия разбогатевшие страховые общества, у которых кассы ломились от денег, нашли выгодным обратить свои огромные капиталы в недвижимые собственности и стали скупать земли в Москве и строить на них доходные дома. И вот на Лубянской

Из книги Пляц Волі автора Пашкевич Алесь

Лубянка Першы дзень маскоўскай восені 1922 года. Першая лекцыя ў Пятроўска-Разумоўскай акадэміі. Нечакана без стуку ў аўдыторыю ўвайшлі двое - у форме ГПУ.- Кто студент Горецкнй Гаврнла?Студэнт здзівіўся, устаў.- Выйдем на мннутку…«Мінутка» расцягнулася на месяцы.Па