Как родилась эта книга. Работа с В

⁰

(1946-1986)

«Она любила жить.

Всегда красивая, элегантная,

настоящая женщина.

А тренеру оставаться женщиной

очень трудно...»

Т. Тарасова

Окружающие называли ее Милой. Она и была такой - вернее, мы, зрители, всегда ее видели такой: веселой, радостной, с улыбкой в поллица, зажигающей энергией.

Людмила родилась в Москве в семье летчика. Отец - Алексей Константинович Пахомов, Герой Советского Союза, полковник авиации. А мама - врач, тоже Людмила.

Отец научил ее бесстрашию и упорству, упорству в достижении поставленной цели. Он научил ее делать все по высшему счету, без права на ошибку.

Она начинала на Московском стадионе Юных пионеров, вместе с будущим знаменитым тренером Т. Тарасовой. Тарасова вспоминала об этом времени так: «С Милой мы росли вместе, дружили. Нас связывала любовь к фигурному катанию и совместные занятия на стадионе Юных пионеров. Как это не покажется странным, но на нас тренеры не возлагали никаких надежд. Отнесенные к числу бесперспективных спортсменов, мы были в какой-то мере предоставлены сами себе, и одна отрада была в том, что мы сами себе ставили программы и, как нам казалось, с успехом их исполняли. Потом мы действительно выдвинулись. Мила ушла в парное катание, затем тренировалась в одиночном у Виктора Кудрявцева, и, наконец, оказалась в танцах».

Так что юной спортсменке все давалось с трудом, и до того, как она стала королевой ледового танца, было еще далеко. Но в характере Пахомовой присутствовали и упорство, и сила воли, и желание добиться результата. Все, что нужно для настоящего спортсмена. И это ничего, что физических данных было недостаточно, главное, что в ней жило желание поиска. Это бесстрашие поиска всегда отмечали в ее характере, оно чувствовалось в гордой осанке, высоко, по-особому свободно поднятой голове.

Тарасова, сама человек сильный, говорила: «Она с детства была человеком одержимым. Любила праздники новых постановок. Я никогда не сомневалась, что Мила одаренная фигуристка, возможно, это мысль родилась в ту пору, когда мы восхищались друг другом на стадионе Юных пионеров, но как бы то ни было, я всегда верила в ее талант».

Пахомова пришла в танцы, когда они еще не были олимпийским видом спорта. И то, что теперь мы любуемся спортивными танцами на льду- это и ее заслуга.

Она была не просто фигуристкой, владеющей определенными приемами катания и с блеском их применяющая, скорее она внесла в технику свой артистизм и душу. Людмила Пахомова служила в фигурном катании искусству прежде всего. Она была настоящей актрисой - мятущейся, пытавшейся найти свой образ, свой язык для выразительности.

«Я бы покривила душой, если бы стала жаловаться на бремя «чемпионства». Быть звездой мне нравилось. Разве не мечтает об этом каждая артистка? - писала Людмила Пахомова в своей книге «Монолог после аплодисментов». - Я хотела кататься так, чтобы после меня и смотреть ни на кого не хотелось. Вот какая вершина была передо мной. Приблизилась ли я к ней? Нам ставили «шестерки», о нас писали, о нас сняли фильм, нас одаряли лестными эпитетами. Я знала себе цену как спортсменке, как фигуристке. Но что касается совершенства нашего танца, моего исполнительского мастерства, тут я не обольщалась».

Она, действительно, всегда умела трезво оценить свои силы и пойти вперед. Можно было продолжать идти по пути усовершенствования своей техники, но она почувствовала необходимость в другом - необходимость усилить выразительность танца, обогатив его русским балетным наследием. Это было на уровне каких-то внутренних, неосознанных ощущений, потребность ее тянущегося к красоте сердца подсказала ей путь. Так она пришла учиться в ГИТИС.

«Никакой добрый дядя меня туда за ручку не привел. Я пришла сама. И только детской наивностью и самонадеянностью можно объяснить такой поступок». В ГИТИС был огромный конкурс, но ее вообще не должны были принять, у нее не было специального хореографического образования, и ее не допустили к экзаменам. Тогда она пошла к начальству, добивалась, говорила, что фигуристка, что теперь фигурному катанию нужны специалисты с балетмейстерским образованием. Она смогла всех убедить, и ее приняли условно, ради эксперимента. К этому времени ГИТИС уже закончила Елена Чайковская и получила такую загадочную профессию, как «балетмейстер на льду». Но Чайковская пришла в институт уже взрослым, зрелым человеком, а Мила была еще совсем юной девочкой, семнадцатилетней вчерашней школьницей.

«Я думала, что если я приобрету специальные знания, если я овладею балетмейстерской техникой, это научит меня быть разумным исполнителем, понимать, что и для чего надо делать. Я была фигуристкой, не хотела уходить в сторону от фигурного катания. Я хотела заниматься осознанно своим любимым делом. Такова была моя цель, какой она представлялась мне издалека. Не уверена, что я осмелилась бы поступать в ГИТИС, если б я знала, как следует, что это за вуз, чем мне предстоит заниматься и какие моральные испытания меня там ожидают. Всю жизнь удивляюсь, как у меня хватило сил и терпения выдержать все это».

Это, действительно, было для нее тяжелое испытание. Она была здесь чужая, еще очень юная, ничего не понимавшая в искусстве классического танца. Тяжело, наверное, было и специалистам наблюдать за ней.

У преподавателя П.А. Пестова, который вел класс, судорогой сводило лицо и портилось настроение на целый день, когда он видел Пахомову в классе: «Пахомова, а у вас нет сейчас тренировки? Нет? А я так надеялся...» Он страдал как профессионал: «Пахомова, что это у вас за позиция? Вы не на льду!», «Пахомова, зачем вы руки раскрыли, как самолет...» Но чувство благодарности за серьезное отношение к ней, и, прежде всего, - за науку! - она сохранила на всю жизнь. «Я и тогда была и до сих пор преисполнена благодарности моим преподавателям за то, что они меня терпели, за то, что относились ко мне всерьез. Тот же Петр Антонович Пестов, который вел класс, какие муки он претерпевал из-за меня, и ради чего! Ну, может, чуть-чуть носок у меня развернулся за те шесть лет, что я к нему ходила. Допустим, для меня, как для фигуристки, это было и существенно. Но для него, специалиста, имеющего дело с профессиональными танцовщицами, глядеть на меня была пытка».

Она была самой младшей на курсе, следующий за ней студент - двадцати восьми лет. Это уже были профессионалы, которые знали наизусть множество партий, изучили партитуры классических балетов, все перетанцевали на сцене. Ей же просто не хватало опыта и профессионализма. «Что делать в таком окружении девочке, которая в лучшем случае видела кое-что из партера? Что было от меня ждать, когда надо было сочинять адажио для «Спящей красавицы» или для «Легенды о любви»? - писала она в воспоминаниях. - Меня спрашивали: «Мила, ты уже целовалась? Или еще нет?» Со мной обращались бережно, поручали произведения, более подходящие по возрасту, например, «Дикая собака Динго» Дифа или «Юность» Чудаки. Совершенно очевидно было и мне и всем, что я не доросла до этого института. Учиться было интересно, я была захвачена, но... не справлялась, не справлялась. Мудрено мне было справиться. На многих занятиях по режиссуре, по актерскому мастерству я не могла понять самые простые вещи, я не могла их пропустить через себя, прожить искусственно, потому что я не прожила их в своей жизни...»

Но она умела работать, впитывать в себя все, чему могли ее научить. «Нужно знать, ради чего ты делаешь то, что ты делаешь. Я же сама ходила на занятия по классу к Пестову. Никто меня не заставлял туда ходить. Я знала, зачем мне это нужно. То, что меня покоряло в атмосфере ГИТИСа, что стало для меня нравственным уроком, - это культ служения искусству, проявляющийся во всем, во всех формах. В ГИТИСе я столкнулась с такой высокой культурой внутрипрофессиональных отношений, о которых нам в спорте и мечтать не приходится».

Пахомова научилась в ГИТИСе многому. Когда после первого курса она взяла академический отпуск - это было правильное решение. Отпуск только по форме, на самом деле она сама себя оставила на второй год, посещала все занятия, все заново проходила и сдавала, втянулась, привыкла. В ГИТИСе она стала настоящей «жрицей» искусства, научилась понимать красоту, научилась ценить каждодневное общение с людьми высокой профессиональной и духовной культуры, ей привили интерес к книгам по истории искусства, театра, литературы. Ее научили «собирать» эстетические впечатления из самых разных областей искусства. Потом уже всюду, где она бывала, Пахомова любила ходить по музеям, смотреть, впитывать.

В 1970 году одновременно с дипломом ГИТИСа она получала и диплом чемпионки мира. Можно было спокойно добиваться результатов и дальше. А она не успокоилась: «Сознание того, что я первая в своем виде фигурного катания, не лишило меня привычки критически оценивать свое танцевальное умение. Это мне немало попортило крови. Я иногда ненавидела себя, когда танцевала».

На тренировках она искала свой стиль, пыталась передать все то, чему ее научили: «Сама я чувствовала, что, приходя на тренировку из института, начинаю кататься как-то по-другому», «я по-другому держала спину, ощущала стопы», «невольно тянулась за тем, другим танцем, который был, конечно же, высоким, недосягаемым образцом владения своим телом».

И эта внутренняя работа, неудовлетворенность и уже высокий уровень мастерства помогли им с А. Горшковым создать особенные, незабываемые композиции-спектакли, абсолютно изменившие стиль танцев на льду - до этого господствовали строгие, академические, преимущественно под классические мелодии. Столько лет прошло, а все мы помним их танцы «Соловей», «Вдоль по Питерской», «Озорные частушки», «Кумпарсита».

Особо хочу подчеркнуть, что Людмила и Александр в ледовом искусстве совершили своего рода революцию, подобно тому, как русский балет совершил прорыв в искусстве своими Русскими сезонами в Париже. Конечно, и искусство Людмилы было столь заметным потому, что в нем отразилась красота и широта русской души, эмоциональная свежесть и народный характер. Публика рукоплескала. Трибуны не могли не откликнуться на такой творческий заряд этой пары. «Трибуны ценят смелость. Публика довольно точно угадывает состояние спортсмена. Иногда упадет фигурист, а зал не видит этого падения, не желает видеть: «Разве падал? Да вы что!» А иной упадет, и зрители вздохнут уныло: «Ну, вот... упал».

Впервые чемпионкой СССР она стала, танцуя в паре со своим тренером Виктором Ивановичем Рыжкиным, их тренировал Станислав Жук. У Рыжкина же тренировался и Александр Горшков с другими партнершами.

Свой путь Людмила Пахомова обрела не сразу: «Я начинала как одиночница. Пробовала себя в парном катании. Танцы меня никогда не интересовали. Считалось, что это занятие для пожилых... А потом Виктор Иванович Рыжкин предложил мне кататься с ним в паре в танцах. Сейчас я понимаю, почему я согласилась с такой легкостью: я ничем не жертвовала, ни от чего не уходила. Фигурное катание мне нравилось, но путного ничего не получалось. Данные у меня были средние. На средних ролях я и пребывала. Пара наша с Селезневым, поначалу казавшаяся перспективной, развалилась, и меня не то перевели, не то «сплавили» к тренеру Кудрявцеву, занимавшемуся одиночниками. (Может, даже это устроили родители, мне не обо всем рассказывали.) Я не блистала и на этом поприще, хотя и была чемпионкой России. На какое-то время возвращалась в парное, заменяла травмированную партнершу Фарида Сафаргалеева. Раньше многие одновременно катались и в парном и в одиночном... В общем, как-то не поспешая, я занималась фигурным катанием, и вот тут возникли танцы. Рыжкин внушал мне, что это очень интересно. А мне интересным казалось перейти в ЦСКА, тренироваться у Жука. Это было престижно. Но... Я стала партнершей своего бывшего тренера и занималась довольно рьяно - новая обстановка, новая цель, новый тренер. Выступали мы с Рыжкиным уверенно с самого начала. Хорошо ли, плохо - трудно сказать: конкуренции в то время не было почти никакой, не было, по существу, самого вида - спортивных танцев».

В 1965 году они смотрели с трибун чемпионат Европы в Лужниках, на который их не выпустили. Зарубежные танцоры показывали в Москве такой класс, к которому наши спортсмены еще не были готовы: отличную технику, высокую скорость и художественный вкус. Во время чемпионата она ходила на все тренировки зарубежных спортсменов, тренировалась вместе с ними, не стеснялась спрашивать. «Представьте себе теперь, как это выглядело: какая-то Мила Пахомова на катке «Кристалл» запросто берет за руку знаменитого Бернарда Форда и говорит: «Бернард, покажи мне, как ты этот выход делаешь. Мне очень нравится». И он говорит: «Пожалуйста». Оставляет свою партнершу и катается с этакой пытливой Милой и объясняет ей, что к чему».

С 1967 года Мила Пахомова и Александр Горшков начали кататься вместе, а тренировать их стала Елена Чайковская. Так родилось это звездное трио, создавшее ледовый гимн красоте и танцу.

Но до этого еще было далеко - учиться и учиться. Они приехали на чемпионат Европы в Любляну, и тогда уже Саша испытал шок от катания зарубежных танцоров: «Мы пришли на тренировку незадолго до окончания первой группы, в которой катались англичане. Саша стоит, смотрит остолбенело на Таулер и Форда и говорит мне: «Мила, что это за танец такой?» Я отвечаю: «Это танго». - «Так это же ничего общего не имеет с тем, что мы с тобой делаем! У них же рисунок совсем другой!» - «Не до рисунка нам еще с тобой пока, Саша». Да, тогда мы были начинающими учениками - неумелыми, но отнюдь не робкими. Без комплексов. И главное, мы не стеснялись учиться... Мы никогда и потом не стеснялись учиться...» - так вспоминала о начале совместного катания Людмила.

Они, действительно, никогда не боялись учиться, осваивать и усваивать новое. Это было их общее качество. У них было много общего и много различного с Сашей. Но самое главное, у них было «общее дыхание», и не только в катании. Это видели и зрители.

Людмила четко понимала, что такое дуэт, что такое настоящие отношения мужчины и женщины в парном катании, и именно в танце. Эта «теория» для нее была очень важна, в своих книгах и интервью она постоянно говорит об этом.

«Я была членом команды. Я была в составе дуэта. В танцевальном дуэте должно говорить об абсолютном сходстве партнеров, если иметь в виду отношение к делу, спортивный характер. Что же касается стороны зрелищной, то это скорее единство противоположностей: танцевальное амплуа партнера и партнерши различны. Партнер - это ведущий. Он ведет, он танцует с партнершей...» Такова была ее планка для Александра Горшкова, высокая планка для мужчины- быть ведущим...

«В обязательных танцах оценивается не только то, как владеет коньком каждый из спортсменов, но и то, как они вместе лавируют, подчиняясь изощренному ритму, каково их «общее дыхание», как оно, это дыхание, передается движению коленей, работающих в одном ритме. Здесь можно оценить близость позиций партнеров, увидеть, насколько правильно ведет партнершу партнер, насколько четко, своевременно она следует его движениям. Все это видно в обязательных и зрителю...»

«Бальные танцы, так же, как исторические, историко-бытовые, отражают поэтические отношения «дамы и кавалера». Поэтому здесь столь жестки классические каноны костюма - строгость линий, отделки, элегантность кроя. И видом своим и танцем спортсмены должны соответствовать рыцарским понятиям дамы и кавалера».

Конечно, единство взглядов на профессию, на стиль, на катание рождается в работе. Так было и в их с Сашей отношениях.

В 1970 году они поженились. Тогда не были приняты столь откровенные и развязаные интервью о личной жизни, как это сегодня практикуется на страницах газет и журналов, оттого мы и не знаем, как складывалась их семейная жизнь. Может быть, и не надо нам это знать. Но мы все видели их «единое дыхание», их слаженное, радостное катание, их интерес к друг другу в танце, а значит, и в жизни. Такое нельзя сыграть. Отношения «дамы и кавалера», когда партнер- это ведущий... А партнерша- это душа, свет танца. Она была душой этого дуэта.

Она была и настоящей женщиной, не просто партнершей. Татьяна Тарасова написала о Пахомовой-женщине, когда их супружеский дуэт с Горшковым уже многое пережил и ушел из спорта, когда Людмила стала тренером: «Пахомова была примером во всем: любящей дочерью, хорошей женой, замечательной матерью. Воспитанная в любви к труду, она и свою Юлю воспитывала так же. Она любила жить. Всегда красивая, элегантная, настоящая женщина. А тренеру оставаться женщиной очень трудно, когда большую часть жизни проводишь в брюках, в монобутсах, кричишь, бегаешь и в работе забываешь обо всем».

Они господствовали в танцах на льду целое десятилетие. «Танцы получили права гражданства на Олимпиадах благодаря их блистательному таланту, сложности программ, исполнительскому мастерству». Они были шестикратными чемпионами Европы (1970, 1971, 1973-1976), шестикратными чемпионами мира (1970-1974, 1976), чемпионами Олимпийских игр (1976) и многократными чемпионами СССР в танцах на льду. В 1970 году они первыми среди советских фигуристов завоевали чемпионское звание на первенствах мира и Европы. Их тренером оставалась до самого конца выступлений в любительском спорте Елена Чайковская.

А еще они вовремя ушли! Это все более становится редкостью в спорте, в эстраде, в правящих кругах. Первым уходить труднее всего, но они сделали это, изменив свою жизнь и дав ей новое направление.

Но сначала была «Кумпарсита». Сегодня наши дети, наверное, и не знают, что это такое. А тогда мы знали все, «Кумпарсита» Пахомовой и Горшкова заполняла нас южным солнцем и горячим темпераментом, трудно было остаться равнодушным, наблюдая за этим страстным танцем. Это было танцевальное чудо. Танец родился и для них как чудо, «как бы по наитию», «взывающий к чему-то сокровенному, очень дорогому, о чем и не вспоминаешь почти, но всегда помнишь».

«Кумпарсита» был их первый показательный номер, самый любимый, популярность которого росла по мере их успеха. «А на премьере публика в Лужниках осталась к нему, в общем-то, равнодушной, а специалисты - те просто нас заклевали: «Непонятно! Зачем нужно показывать старомодный, отживший свое танец?» - «Какие вкусы может воспитывать такая постановка: какие-то фривольные движения бедрами, плечами?» Да, как ни смешно теперь об этом вспоминать, но тогда наша милая «Кумпарсита» показалась кое-кому чересчур смелой... Однако, к нашему удивлению и восторгу, уже следующий показ «Кумпарситы» вызвал горячую овацию». Они победили и выступали уже свободно и расковано, а публика заражалась этим настроением: «Мы всегда исполняли этот танец с особым вдохновением, и наша увлеченность моментально передавалась публике. Именно так и бывает. Только так». Удивительно, но танец этот они ставили по наитию, никогда не знали, как он танцуется. Они даже не имели понятия, как танцуется классическое танго!

Идея «Кумпарситы» принадлежала Анатолию Чайковскому, мужу Елены Чайковской, который вообще активно участвовал в их творческой жизни, и когда речь шла о выборе музыки, сюжета, к нему часто прислушивались. «Загадочно, но факт: его любимые произведения в чем-то соответствовали нашему облику, стилю нашей пары, - писала Пахомова об истории создания этого танца. - Так вот, «Кумпарситу» он видел давным-давно в старом фильме. Там вроде бы танцевал танго знаменитый Рудольфе Валентино...» Эту картину они так и не смогли посмотреть, не нашли ее даже в Госфильмофонде. «Но впечатление от «Кумпарситы» у Толи сохранилось так отчетливо, что он довольно точно по смыслу, по содержанию показывал нам танец - жесты, контуры рисунка. Ходил в каком-то экстазе по комнате в тренировочных штанах, изображая знойного Рудольфе. <...> Танец был поставлен за одну ночь. Хореографический рисунок не менялся все последующее время».

Это было как озарение. После исполнения этого танца он стал их визитной карточкой на многие годы, хотя только потом они увидели настоящее исполнение танго, только потом, после их танца, возвратилась мода на мелодии в стиле танго в нашей эстраде. В нем было все - выразительная пластика, интересная хореография, но в первую очередь в нем был характер Людмилы, отточенность и красота ее жеста, максимальная отдача в танце.

«Наверное, мы попали в точку с этим танцем. Видимо, он был самым лучшим нашим танцем, если все запомнили «Кумпарситу», и просили «Кумпарситу», и судили о нас по «Кумпарсите», и любили нас за «Кумпарситу». Я думаю, этот номер в максимальном приближении отвечал нашему темпераменту, нашему видению танца - танца вообще, танца как явления, как особого средства самовыражения. «Кумпарсита» - это мы, это мы в то время, это то время».

Этим танцем они и заканчивали свои выступления. «Решение уйти было внезапным, и поводом к нему послужило до сих пор незнакомое чувство - кататься не хочется. Конечно, мы и так понимали, что пора. Саше - тридцать лет, мне - двадцать девять. Сначала думали: ну, откатаем еще один сезон, но вот взяли и прервали тренировки в сентябре, когда уже немало сил и трудов было потрачено на новую программу. Мы понимали, что делаем что-то нелепое, несуразное, но не могли, и впервые не хотели сопротивляться наступившей апатии. От переутомления, перенапряжения бывало и раньше случались иногда такие вот приступы хандры, но на сей раз это было что-то куда более серьезное, неотвратимое. И мы пришли к выводу, что бессмысленно пересиливать себя и делать механически то, во что мы привыкли вкладывать душу. Будущее показало - мы не ошиблись: ушли в то самое время, в тот самый час. Многие, заявив, что уходят, еще некоторое время продолжают кататься, выступать с показательными номерами. С нами так не было. Мы ото всех предложений отказывались, никуда не ездили. И никогда с тех пор я не испытывала искушения выйти на лед. Наплясалась, видимо, на всю жизнь...»

Они пришли к Чайковской и сказали, что уходят. И для нее это была неожиданность. «Наконец, мы собрались с духом и отправились к Чайковской домой и прямо с порога произнесли страшные для нас, да скорее всего и для нее, слова: «Лена, мы решили, что нам кататься больше не нужно». И в слезы. Я реву. Она ревет. В доме нашлась бутылка шампанского. Выпили мы по бокалу, успокоились немного. Помнится, Лена говорила нам, что это, конечно, очень горько, очень тяжело, но что, наверное, так надо, хотя она не представляет себе, как нам теперь жить дальше».

Их провожали красиво. Председатель Спорткомитета СП. Павлов сначала был вне себя от удивления, а потом сказал: «Ну, раз решили уйти красиво, мы вас красиво и проводим». И им устроили прощальный бал во Дворце спорта. Тогда это было впервые, а теперь это вошло в традицию.

На прощальном балу было много цветов, слез, трогательных речей, танцевальных номеров, а они танцевали свою «Кумпарситу», в последний раз. «Но эта «Кумпарсита» была особенной. Мы танцевали - разлуку, мы танцевали - прощание. Милая наша «Кумпарсита». Только она и могла передать все то, что мы испытывали в тот вечер... Уловила ли это публика? Надеюсь, что да».

Для нее действительно всегда было важно, что думает публика, что чувствуют люди.

После последней «Кумпарситы» для Людмилы началась новая жизнь, в которой ей тоже все было интересно, радостно. Она стала тренером. «Не знаю, может быть, у меня склонность к ученичеству? Может быть, меня сам процесс увлекает? Позже, став тренером, я убедилась, что мне интересно и учить тоже. Наверное, это как-то взаимосвязано». С 1978 года Пахомова стала тренером сборной СССР. Ее учениками были два известных танцевальных дуэта: Моисеева-Миненков и Аненко-Сретенский. У нее так же была и группа, которую она тренировала с детства, а некоторые из ее учеников стали чемпионами мира среди юниоров.

Все было победно. И самое главное - в 1978 году у нее с Сашей родилась дочка Юленька.

Все было впереди. Она написала три книги: «Хореография в фигурном катании», «Монолог после аплодисментов», «И вечно музыка звучит» (с А. Горшковым), росла дочь, были успехи в тренерской работе.

Но у судьбы свой счет. 17 мая 1986 года Людмила Пахомова умерла от лейкемии. Сгорела. Ей было только 39 лет. Татьяна Тарасова скажет: «За свою короткую жизнь Мила успела так много, что другому, прожившему куда больше, не хватило бы и нескольких».

Марис Лиепа, человек той профессии, которую она боготворила, восхищаясь ею, дал исчерпывающую характеристику ее вклада в искусство танца: «Пахомова привнесла в фигурное катание эмоциональный танец, ей же принадлежит приоритет и в развитии сюжетного танца. Она создала свой, русский стиль в танцах на льду. Ее танец всегда вызывал ассоциации, что присуще только настоящему искусству».

Это была действительно актриса русской школы, эмоциональной, душевной, открытой и всегда новой. Только сегодня это понимаешь, когда подчас в танце наших фигуристов есть все - техника, стиль, мастерство, нет только того самого национального чувства гордости за свою Родину.

Будто фантастический танец кончился. Музыка затихла, ушли фигуристы со льда, остался только след конька, завиток, а еще дыхание восторга зрительного зала и воспоминание, об этой красивой и сильной женщине. Не жалейте о ней. Она бы этого не захотела, потому что всегда желала вам радости.

Она написала о себе в книге: «Время, силы, пролитый пот, здоровье - обо всем этом можно было бы и не упоминать, потому что это условия жизни в большом спорте. Я и не считала ни времени, ни сил, я ничего не приносила в жертву: я занималась любимым делом».

Марина Ганичева

Людмила Пахомова - знаменитая фигуристка танцев на льду, вошедшая в историю спорта со своим партнером и мужем Александром Горшковым. Они - шестикратные чемпионы Европы и всего мира. В 1976 году, показав великолепную постановку танго «Кумпарсита», заслуженно получили золотые медали и стали чемпионами Олимпийских игр. Их дуэт был ярким и интересным.

И хотя прожила всего 39 лет, была очень известной Людмила Пахомова. Биография, причина смерти, личная жизнь этой уникальной женщины всегда вызывали интерес у журналистов и поклонников. Самое интересное, что в молодой Пахомовой никто из тренеров, кроме Рыжкина, не видел чемпионку. Ее называли бесперспективной и самой обычной фигуристкой. Да, ошиблись те, кто не верил в ее успех и спортивную карьеру.

Первые шаги на льду Люды Пахомовой

В военной семье Героя Советского Союза полковника авиации Алексея Константиновича Пахомова под новый 1946 год родилась дочь. Отец, будучи полковником, мечтал, что дочь станет офицером-парашютистом. Но Людмила пошла по иному пути.

В 7 лет школьницу Люду привели на стадион и записали к Девочка занималась без особого напора, ничем не выделялась. Посещая тренировки, она старалась, но особых надежд не подавала. Тренеры пока не видели в ней хорошую фигуристку и чемпионку. После окончания школы отец (а он стал уже генералом) твердо решил забрать дочь в авиацию, чтобы она занималась парашютным спортом. Случайная встреча ее матери с В. Рыжкиным сыграла большую роль в дальнейшей карьере будущей чемпионки. Виктор на тот момент, тренируя принял решение вернуться в большой спорт, чтобы заняться новым видом - танцами на льду. Он, вспомнив о Миле, о ее грациозности, пластичности и невероятном артистизме, предложил стать для девушки тренером и партнером. Долго не могла принять решение Людмила Пахомова. Биография ее могла быть совершенно иной, если бы не сотрудничество с Виктором.

Работа с В. Рыжкиным

Определилась спортсменка уже перед самым европейским чемпионатом (1965 год), решив выступать вместе с Рыжкиным. Однако соревнования прошли без участия пары. Руководство посчитало, что они еще недостаточно опытные фигуристы. В Братиславу на европейский чемпионат и на мировой в Давосе они попали спустя год - в 1966-м, где и завоевали свои золотые медали.

Их дуэт был дисгармоничен, было видно, что пара не сможет работать вместе. Хотя Виктор Рыжкин признан опытным тренером и сильным партнером, но для Люды нужен был для выступлений кто-то другой несколько иного темперамента. В итоге дуэт распадается. Но знаменитой остается Людмила Пахомова. Фото ее часто украшает первые страницы советских газет и спортивных журналов.

Она предлагает тренироваться вместе Горшкову. К этому времени спортсменка уже была дважды чемпионкой СССР.

Как появился дуэт Пахомова-Горшков

А. Горшков до встречи с Пахомовой не был известной личностью. Да и о спортивной карьере не грезил. Мама привела маленького Сашу в школу Тренер через год, не увидев в нем особого таланта к этому виду спорта, перевел мальчика в группу слабых учеников. Горшков после нескольких лет занятий выступал на льду одиночно и парно, но никто в нем не видел таланта и тем более не подозревал, что середнячок станет чемпионом и партнером уже знаменитой Пахомовой.

Предложение Людмилы работать на льду в паре перевернуло всю его жизнь. Она уже была известной на весь мир, а также получила чемпионский титул союза в танцах на льду в одиночных работах. Горшков, понимая, что его партнерша намного сильнее его в хореографии и опытнее, тренировался изо всех сил, чтобы не только оправдать доверие Милы, но и не подвести ее.

Первые победы и чемпионство

Все удивлялись, почему в партнеры она взяла себе совсем неизвестного и неперспективного фигуриста с первым разрядом. Но уже через несколько лет пара стала на ступень выше англичан - законодателей танцев на льду. Тренером у Горшкова и Пахомовой была

На большом льду советские спортсмены очень уступали в профессионализме зарубежным. Трудные тренировки и настойчивость привели пару к победе на чемпионате мира в 1969 году. Они заслуженно получили серебро. И уже через год завоевывают первенство и звание чемпионов мира и Европы. Их выступления не похожи на работу других дуэтов. Живые и веселые постановки с элементами народного творчества были наполнены сложнейшими спортивными трюками. Их танцы на льду были красивые и яркие.

В 1970 году Людмила Пахомова заканчивает ГИТИС и одновременно получает второй диплом, подтверждающий ее мировое чемпионство. Фигуристы-чемпионы не останавливаются на достигнутом, продолжают упорно тренироваться, выдумывая новые постановки с тяжелыми спортивными трюками.

Зима 1975 года принесла новую победу. Пара, приехав на соревнование в Копенгаген, выигрывают его. Не успев насладиться успехом, Горшков после съемок в холодном помещении заболевает. По дороге в Москву ему становится совсем плохо. От смерти Сашу спас опытный пульмонолог и хирург М. Перельман. Три недели - и Горшков уже был готов отправиться в Америку, где проходил чемпионат мира. В итоге от соревнований он отказался, засветившись с Людой только в показательном выступлении, исполнив композицию «Романтика».

Несмотря на недавнюю операцию, Горшков продолжал тренироваться. Пахомова Людмила Алексеевна была сильной женщиной с властной натурой. Со стороны казалось, что она заставляет партнера работать на износ. Однако сам Горшков вспоминал, что благодаря настойчивости Люды он быстро пришел в форму, словно и не было никакой операции.

Инцидент в Калгари

В Калгари, на чемпионате мира, с парой произошла неприятная ситуация, которая могла серьезно подпортить будущее фигуристов. Ходили слухи, что инцидент был подстроен специально соперниками, чтобы убрать сильных конкурентов. Людмилу и Александра перед самым выступлением врачи откачивали после сильнейшего отравления. Они вышли на лед в ужасном состоянии. Но, как всегда, выступили достойно.

В 1976 году танцы на льду впервые включают в список состязаний Олимпийских игр. Люда с Александром здесь получают золотую медаль, участвуя в выступлениях Белой олимпиады. В этом же году звездный дуэт становится семьей.

Сильная духом Людмила

Пахомова Людмила Алексеевна была очень сильной духом и волевой женщиной. Она отдавалась любимому занятию целиком и полностью. Работа на льду для нее стала жизнью. И ничто не могло ей помешать показать себя достойно и настоящим профессионалом. Однажды на льду, на соревновании «Пражские коньки», ее ногу случайно разрезал конек партнера. Никто не заметил, что Людмила Пахомова танцует, испытывая жуткую боль. Рана сильно кровоточила, но женщина продолжала показывать свою партию со сложными трюками. Ее увезли в больницу только после того, как стали известны оценки выступления.

Семья и карьера

Так повелось, что звездная пара, выступая, каждый раз показывала новые вершины мастерства. Они не могли себе позволить в следующий раз выступить хуже или на уровне с прошлым состязанием. И это было основное правило Люды и Саши. Но наступил такой момент, когда победы перестали радовать, а покорения новых вершин не казались уже такими желанными. Они устали и захотели спокойного семейного счастья и домашнего уюта. Однажды фигуристы, придя к тренеру объявили, что уходят со льда и заканчивают свои выступления.

На прощальном вечере Людмила Пахомова и станцевали на льду перед пришедшими гостями свою знаменитую «Кумпарситу».

Вскоре у них рождается дочка Юлия (1977). Воспитывала и заботилась о ребенке мама Людмилы. Сама же фигуристка окунулась в тренерскую деятельность.

Серьезная болезнь

В 1980 году Люда сильно заболела. Близкие, родные и врачи не скрывали всю серьезность положения. Да и женщина понимала, что химиотерапия назначается не для лечения простуды. После очередного консилиума ей объявили о срочной необходимости пройти серьезное и очень долгое лечение.

Операции и терапии изматывали. Но Людмила Пахомова находила в себе силы продолжать свою тренерскую деятельность, участвовала в соревнованиях и спортивных сборах, подробно расписывала занятия для своих учеников. Фигуристка не хотела признавать себя больной и немощной, хотя с каждым днем ее состояние ухудшалось. Рак лимфатической системы никак не поддавался лечению и сжигал ее организм. Болезнь можно было остановить, если бы Люда отнеслась к лечению серьезнее и четко выполняла предписания врачей. Но она, постоянно убегая из больницы, отправлялась в спортивный зал, чтобы стать на коньки.

Людмила Пахомова и Александр Горшков... Шестикратные чемпионы Европы и мира, именно они в 1976 году получили первую в истории Олимпийских игр золотую медаль в спортивных танцах на льду. Об их шедевре – танго «Кумпарсита» – восторженно отзывались крупнейшие мастера балета Майя Плисецкая и Екатерина Максимова... К сожалению, в 1986-м Людмилы Пахомовой не стало. Но память о блистательном дуэте российского спорта жива до сих пор.

У Александра Горшкова все было так же, как и у десятков тысяч людей, которые занимались в детстве в спортивных секциях и клубах. Мама привела его в секцию фигурного катания в Сокольники. Через год тренер перевел его в группу самых слабеньких и неспособных... Спустя еще годы и в одиночном, и в парном катании он был середнячком. Впрочем, тогда он еще и не задумывался о том, что спорт станет главным делом его жизни. Окончив школу, пытался поступить в Институт тонкой химической технологии им. Ломоносова. Потерпев неудачу, подался в физкультурный.

А вскоре в его жизни появилась Людмила Пахомова и предложила кататься вместе. К тому времени она уже была участницей мировых и европейских соревнований, чемпионкой Союза в танцах и – России в одиночном катании.

«Я был, конечно, потрясен: чемпионка хочет кататься со мной, перворазрядником, у которого нет никакого опыта в танцах, – вспоминает Александр Горшков. – Предложение Милы было для меня большим стимулом. В технике, в хореографии – во всех отношениях она была сильнее меня».

Москвичка Людмила Пахомова родилась 31 декабря 1946 года в семье Героя Советского Союза, полковника авиации. Отец хотел, чтобы дочь стала… парашютисткой. Но Миле было суждено другое. Она начала заниматься фигурным катанием на стадионе юных пионеров в Москве; пробовала себя в парном катании и как одиночница, но долгое время почему-то считалась бесперспективной фигуристкой. Танцами на льду сначала занималась в паре со своим тренером Виктором Рыжкиным в ЦСКА. В паре с В. Рыжкиным Людмила впервые стала чемпионкой СССР.

Виктор Рыжкин рассказывал:

«Ей не давалось все легко. У нее очень драматичная спортивная и человеческая судьба… Помню, как встретил в метро ее маму, Людмилу Ивановну, и она мне сказала: «Мы закончили, успехов в фигурном катании нет. Папа забирает Милочку в парашютный спорт». А отец ее, Алексей Константинович, был генералом, Героем Советского Союза, заместителем председателя ЦК ДОСААФ. В то время, будучи уже тренером сборной СССР, я решил вернуться на лед, чтобы взяться за новое дело в нашем фигурном катании – спортивные танцы на льду. И, конечно, я не забыл Милочку (ее не только родители, все так называли) – ее пластику, артистизм».

Людмила Пахомова, долго выбиравшая между парным катанием и танцами на льду, лишь незадолго до очередного чемпионата Европы определилась окончательно. Но на чемпионат они с Рыжкиным не попали, т. к. руководство отдало предпочтение более опытной танцевальной паре. Людмила Пахомова и Виктор Рыжкин поехали на чемпионаты Европы (в Братиславе) и мира (в Давосе) только в следующем, 1966 году.

Лучшие дня

По мнению давней подруги Людмилы, тренера Татьяны Тарасовой, альянс Пахомовой и Рыжкина был изначально дисгармоничен и большого будущего не имел: Виктор Иванович считался одним из лучших тренеров в стране, но по своему темпераменту мало подходил Людмиле Пахомовой. В конце концов психологическая несовместимость перешла все границы, и Людмила вынуждена была расстаться с партнером.

Так Пахомова, двукратная чемпионка СССР, с 1966 года стала кататься с Александром Горшковым, никому не известным перворазрядником. Через несколько лет эта блестящая пара, тренировать которую взялась Елена Чайковская, потеснила с высшей ступени законодателей спортивной моды в танцах – англичан.

Пахомова и Горшков начали спортивную карьеру на «большом льду», когда отечественные танцевальные дуэты значительно уступали зарубежным. Но уже в 1969 году они стали обладателями серебряных медалей на мировом чемпионате, а в 1970-м – первыми среди советских фигуристов, завоевавших чемпионское звание на первенствах мира и Европы.

Зимой 1975 года Пахомова и Горшков выиграли чемпионат Европы в Копенгагене. Сразу после соревнований фигурист почувствовал недомогание (сказалось долгое позирование перед фотокамерами в ледяном зале), но старался не обращать на это внимания. На обратном пути в Москву ему стало совсем плохо. Его спас известный хирург-пульмонолог Михаил Перельман. Через три недели после операции Александр рискнул полететь в США, где начинался чемпионат мира. Но в конце концов был вынужден отказаться от борьбы... На лед он все-таки вышел, но только в показательных выступлениях, исполнив с Людмилой новый танец «Романтика».

«Для меня лучшим лекарством были тренировка, музыка, танец. Я не должен был думать о перенесенной операции. Я должен был тренироваться так, как будто ее и не было. Мила помогла мне. Со стороны могло бы показаться даже довольно жестким отношение Милы ко мне и на тренировках, и дома. Никакой домашней мелодрамы, никаких поблажек и послаблений. Режим нашей жизни не изменился ни на йоту. Домашняя работа, учеба, тренировки шли заведенным раз и навсегда образом. «Нечего жалеть себя, ты практически здоров, вот и работай, как тебе положено!» И я работал, как положено. Как было нужно для меня, для нас, для будущей победы».

Одним махом мог перечеркнуть планы на будущее инцидент, случившийся на чемпионате мира в Калгари. Говорят, что произошедшее вполне могло быть провокацией по отношению к советским спортсменам. Накануне выступления в произвольной программе Людмила и Александр чем-то сильно отравились во время обеда. Врач сборной пытался поднять их на ноги, напичкал лекарствами. Перед выступлением фигуристы казались еле живыми…

Многие отмечают, что при всем своем обаянии и доброте Людмила была очень волевым человеком. Особенно ярко проявился ее характер на турнире «Пражские коньки». Во время выступления она на всем ходу врезалась в конек партнера, но дотанцевала до конца. Ботинок ее был полон крови. Только после того, как на табло высветились оценки, санитарная машина отвезла ее в больницу...

Пахомова и Горшков изменили сам стиль танцев на льду. До них господствовали строгие, академические танцы преимущественно под классические мелодии. Они же привнесли в фигурное катание живой, эмоциональный народный танец. «Соловей», «Вдоль по Питерской», «Озорные частушки», «Кумпарсита» – яркие, высокохудожественные, незабываемые композиции…

Только один раз уступила эта звездная пара высшую ступеньку пьедестала почета – на чемпионате Европы 1972 года (германской паре брату и сестре Бук, которым явно подыгрывали судьи), но уже через два месяца нанесли на чемпионате мира такой сокрушительный ответный удар, что немецкие танцоры вынуждены были завершить свои спортивные выступления.

Когда наша пара завоевала «золото» Олимпиады-76 в Инсбруке, газета «Нью-Йорк таймс» писала: «Пахомова и Горшков – главные «виновники» появления танцев на Играх, которые, несомненно, украсили состязания, сблизив еще больше фигурное катание с искусством...» «Быть звездой мне нравилось. Разве не мечтает об этом каждая артистка? Я хотела кататься так, чтобы после меня и смотреть ни на кого не хотелось. Вот какая вершина была передо мной. Приблизилась ли я к ней? Нам ставили «шестерки», о нас писали, о нас сняли фильм, нас одаривали лестными эпитетами. Я знала себе цену как спортсменке, как фигуристке. Но что касается совершенства нашего танца, моего исполнительского мастерства, тут я не обольщалась. Решающее влияние на мою способность к трезвой самооценке оказал ГИТИС. Там, в институте театрального искусства, меня оценивали по совсем иным критериям. У нас был преподаватель Петр Антонович Пестов, он вел класс. Когда он меня видел, у него судорогой сводило лицо и портилось настроение на весь день. «Пахомова, – говорил он, – а у вас нет сейчас тренировки? Нет? А я так надеялся...» (Из книги Л. Пахомовой «И вечно музыка звучит»).

Вот что писал в своей книге «Слово о танце» известный балетмейстер Ростислав Захаров:

«Людмила Пахомова была не только способной, но и удивительно требовательной к себе, упорной в работе студенткой. Как-то после окончания первого года обучения в ГИТИСе она подошла ко мне и спросила: «Ростислав Владимирович, можно мне взять отпуск на год, чтобы опять поступить на первый курс?» И, обосновывая свою просьбу, начала торопливо говорить о том, что еще так мало знает в области танца, что очень мало прочитано, ну и так далее. Все мы были студентами и знаем, как хочется скорее прийти к диплому. Но вот это упорство, эта настойчивость ее меня поразили. И конечно же, год для нее не был потерянным…»

В 1970-м Людмила Пахомова получила два диплома – об окончании ГИТИСа и диплом чемпионки мира.

Но наступил такой момент в их с Александром жизни, когда эмоциональные и физические нагрузки уже не компенсировались радостью и удовлетворением от очередного полученного титула. Может быть, они просто устали? Устали от ответственности за то, что не имели права быть хуже, чем в прошлый раз. Да и возраст подходил к тридцати – необходимо было думать о будущем.

«Мы собрались с духом и отправились к Чайковской домой и прямо с порога произнесли страшные для нас, да скорее всего и для нее, слова: «Лена, мы решили, что нам кататься больше не нужно». И в слезы. Я реву. Она ревет. В доме нашлась бутылка шампанского. Выпили мы по бокалу, успокоились немного. Помнится, Лена говорила нам, что это, конечно, очень горько, очень тяжело, но что, наверное, так надо, хотя она не представляет себе, как нам теперь жить дальше» (Из книги Л. Пахомовой).

В 1977 году у них родилась дочь Юля. Основные заботы о ребенке легли на плечи бабушки, мамы Людмилы Пахомовой. Сама же она полностью погрузилась в тренерскую работу. Было это в 1979-м. А через год заболела, причем сразу стало ясно, насколько тяжело.

От нее никогда ничего не скрывали. Да и когда назначают лечение в виде облучения, то, наверное, не от насморка... На солидном врачебном консилиуме ей заявили: если хотите жить – надо серьезно лечиться, если нет – то никто ни за что не ручается.

Химиотерапия, облучение, операции... А в промежутках между курсами лечения она все же находила время и силы для тренировок, соревнований, сборов. Все ее мысли по-прежнему были связаны со льдом.

«Это продолжалось семь лет, хотя она сама признавать болезнь никак не хотела: родилась дочь Юля, и потом Мила только-только начала завоевывать признание как тренер, – вспоминала подруга Пахомовой Наталья Морозова. – У нее было раковое заболевание лимфатической системы, которое на первых этапах можно было как-то затормозить. Но она убегала из больницы на каток. Даже в последние месяцы жизни, когда лежала под капельницей, мысли ее были об учениках. У нее была тетрадочка, в которую она записывала задания до последнего дня…»

«31 декабря 1985 года у нее был последний день рождения, – говорит Виктор Рыжкин. – Я приехал к ним с Сашей прямо с катка «Кристалл». Было страшно холодно, и я чуть ли не в валенках был. Мы танцевали с ней. И я даже не заметил, что на голове у нее уже парик, после химиотерапии...»

Оставшиеся шесть месяцев своей жизни Пахомова провела в больнице. Будучи практически беспомощной, за это время успела... написать книгу. До последнего момента врачи, она сама и все ее близкие продолжали бороться...

17 мая 1986 года ее не стало. С великой фигуристкой прощались в ЦСКА. Очередь выстроилась от метро «Аэропорт». Людей было столько, что руководителю Спорткомитета и главе Олимпийского комитета, которые тоже приехали попрощаться, пришлось два часа стоять на улице.

Юля после смерти матери жила у бабушки – мать Людмилы Пахомовой отрицательно отнеслась ко второму браку Александра Горшкова с переводчицей, работавшей в посольстве Италии. В феврале 1993 года бабушка умерла, и Юля переехала к отцу.

С 2000 года Александр Горшков является президентом Регионального благотворительного общественного фонда «Искусство и спорт» имени Людмилы Пахомовой. Еще несколько лет назад по Москве ходила красивая легенда: первые годы после потери жены он каждый день по несколько часов сидел у ее могилы...

почему?
лена 19.12.2006 08:09:59

такие люди всегда вызывают восхищение, уважение, поклонение и какую-то боль от того что Бог забирает лучших и так рано. ведь эта хрупкая и упрямая женщина могла сделать еще столько доброго и хорошего. почему так рано?

Шестикратные чемпионы Европы и мира Людмила Пахомова и Александр Горшков в 1976 году получили первую в истории Олимпийских игр золотую медаль в спортивных танцах на льду.

Об их шедевре – танго «Кумпарсита» – восторженно отзывались крупнейшие мастера балета Майя Плисецкая и Екатерина Максимова.

Заслуженный мастер спорта (1970)
Заслуженный тренер России (1984)
Чемпионка Олимпийских игр (1976)
неоднократная чемпионка мира и Европы (в 1970-76)
Чемпионка СССР (в 1964-75) в спортивных танцах на льду (с В.И.Рыжкиным в 1964-1966, с А.Г.Горшковым с 1969)

Людмила Пахомова родилась 31 декабря 1946 года в семье Героя Советского Союза полковника авиации Алексея Пахомова. Ее отец хотел, чтобы дочь стала парашютисткой, но Людмила начала заниматься фигурным катанием на стадионе юных пионеров в Москве. Она пробовала себя в парном катании и как одиночница, но долгое время считалась бесперспективной фигуристкой. Танцами на льду она сначала занималась в паре со своим тренером Виктором Рыжкиным в ЦСКА, и вместе с ним стала впервые стала чемпионкой СССР. Виктор Рыжкин рассказывал: «Ей не давалось все легко. У нее очень драматичная спортивная и человеческая судьба… Помню, как встретил в метро ее маму, Людмилу Ивановну, и она мне сказала: «Мы закончили, успехов в фигурном катании нет. Папа забирает Милочку в парашютный спорт». А отец ее, Алексей Константинович, был генералом, Героем Советского Союза, заместителем председателя ЦК ДОСААФ. В то время, будучи уже тренером сборной СССР, я решил вернуться на лед, чтобы взяться за новое дело в нашем фигурном катании – спортивные танцы на льду. И, конечно, я не забыл Милочку (ее не только родители, все так называли) – ее пластику, артистизм».

Людмила Пахомова долго выбирала между парным катанием и танцами на льду, и лишь незадолго до очередного чемпионата Европы определилась окончательно. Но на чемпионат они с Рыжкиным не попали, так как руководство отдало предпочтение более опытной танцевальной паре. Людмила Пахомова и Виктор Рыжкин поехали на чемпионат Европы в Братиславе и чемпионат мира в Давосе только в следующем, 1966 году. По мнению подруги Людмилы, тренера Татьяны Тарасовой, альянс Пахомовой и Рыжкина был изначально дисгармоничен и большого будущего не имел. Виктор Иванович считался одним из лучших тренеров в стране, по своему темпераменту мало подходил Людмиле Пахомовой, и со временем Людмила вынуждена была расстаться с партнером. В книге «Монолог после аплодисментов» Людмила Пахомова рассказывала: «В секцию фигурного катания меня привели не отец и не мать - бабушка. И с первой же тренировки меня выставили. За то, что ботинки черные. А белых тогда было не достать. Уж и не помню, что мы придумали, как вышли из положения... На своем первом чемпионате мира я выступала на коньках, которые мне сделал отец Лены Щегловой. У нас не было танцевальных коньков отечественного производства. Так вот, у меня были коньки, переделанные из одиночных, - распиленные, укороченные, запаянные. Я так старалась садиться, чтоб ноги можно было спрятать - не хотелось привлекать внимание к конькам. Но, наверное, их все же рассмотрели. Англичане, тренеры Арнольд и Джордж Гершвиллеры, подарили мне коньки танцевальной фирмы «Вильсон». Я встала на них в 1966 году, когда начала кататься с Горшковым».

Людмила Пахомова и Виктор Рыжкин.

Людмилу Пахомову и Александра Горшкова стала тренировать Елена Чайковская, и вскоре советские фигуристы потеснили с высшей ступени законодателей спортивной моды в танцах – англичан. Людмила Пахомова рассказывала: «Однажды я пришла на «Кристалл», когда там тренировался Саша Горшков. Мы были с ним знакомы. В мой последний сезон партнерства с Рыжкиным его пригласили в ЦСКА в пару к Ире Нечкиной. Они тренировались, а я на него посматривала. Смотрела без особого интереса: катается себе парень и катается. Дождавшись конца тренировки, подошла к нему и спросила: «Хочешь со мной кататься?». Я понимала, что значит для Саши мое предложение и как ему трудно решить. Только что он перешел в ЦСКА. Его и Нечкину тренировал Рыжкин. И вдруг ни с того ни с сего бросить все - партнершу, тренера. Но с другой стороны, кататься в паре с чемпионкой Союза, участницей чемпионатов Европы и мира было заманчиво. Сказала: «Ты подумай. С ответом не спеши. Сам знаешь, ни в каком клубе я не числюсь. Тренера тоже нет. Такая, как сейчас, я никому не нужна. Если надумаешь, позвони». Он позвонил, сказал, что согласен. И мы начали работать. Где? Где пустят. На «Кристалл» мы приходили в восемь утра. С одними откатаемся, потом следующие начинают тренировку, мы и с ними откатаемся. Ничьи. Ни с кем. Я была и своим, и его тренером. У меня, как говорят, выросли крылья.

Людмила Пахомова, Александр Горшков и Елена Чайковская.

Многие считали, что в нашем дуэте с Горшковым главное лицо - я. Не могу с этим согласиться, хотя понимаю, почему могло сложиться такое впечатление. Я более эмоциональна, чем Саша, и со своими бурными эмоциями буквально из кожи лезла вон. Мне нужен был рядом человек спокойный, уравновешенный, достаточно авторитетный, который мог бы меня урезонить. При другом партнере я бы не смогла проявить себя столь ярко.

Саша создал очень интересный образ партнера, тип этакого джентльмена. Не случайно он всегда танцевал во фраке. Англичане называют такой стиль «хэнсэм» - красота поз, линий. Красота именно мужская, строгая, холодная, подчеркнутая некоторой церемонностью. Мне это нравилось. Думаю, и Саше была нужна именно такая партнерша, как я».

Пахомовой и Горшковым на льду были созданы незабываемые композиции «Соловей», «Вдоль по Питерской», «Озорные частушки», вальс из «Маскарада», «Аргентинское танго», «Кумпарсита». Александр Горшков рассказывал: «Я был, конечно, потрясен: чемпионка хочет кататься со мной, перворазрядником, у которого нет никакого опыта в танцах. Предложение Милы было для меня большим стимулом. В технике, в хореографии – во всех отношениях она была сильнее меня».

Пахомова и Горшков начали спортивную карьеру на «большом льду», когда отечественные танцевальные дуэты значительно уступали зарубежным. Но уже в 1969 году они стали обладателями серебряных медалей на мировом чемпионате, а в 1970 году – первыми среди советских фигуристов, завоевавших чемпионское звание на первенствах мира и Европы.

В 1970-м Людмила Пахомова получила два диплома – об окончании ГИТИСа и диплом чемпионки мира. Зимой 1975 года Пахомова и Горшков выиграли чемпионат Европы в Копенгагене. Сразу после соревнований Горшков почувствовал недомогание (сказалось долгое позирование перед фотокамерами в ледяном зале), но старался не обращать на это внимания.

Your browser does not support the video/audio tag.

Людмила Пахомова рассказывала: «Саша перенес сложную операцию и, еще не совсем оправившись, поехал в Америку. Турне нам очень нелегко далось. К тому же я подбила его на тренировке. Мы упали на лед, и он, чтобы я не разбилась, удерживал меня двумя руками, а сам проехал лицом по льду чуть не половину площадки. Всю кожу содрал, а вечером выступать. По свежей ссадине я его гримировала. Хорошо еще, что мумие с собой привезли. Намучился он, настонался, но, слава Богу, все затянулось, зажило, без болячек обошлось... Вернулись мы, наконец, домой едва живые. Нам говорят: «Собирайтесь в Сибирь». У нас всегда в конце сезона бывали большие турне по городам Сибири. Прилетели в Кемерово. Открытый каток. Снег валит. Люди под зонтиками стоят. Раздевалка - такая теплушечка крохотная: обогреватели, самовар, раскладушки и шерстяные одеяла, в которые мы кутались. Мороз лютый. Лица у всех синие. Выступали кто в чем: в варежках, в свитерах, в платках мохеровых. Мы с Сашей такого себе позволить не могли. Лак на волосы, зализать, закрепить, декольте и... вперед. Четыре биса. Да еще после никак не могли прорваться в свою теплушку - автографы раздавали.

В том же году Саша заболел. У него был спонтанный пневмоторакс и разрыв легочного кровеносного сосуда. Но диагноз поставили не сразу. Сначала - по характеру болевых ощущений - предположили одну из форм радикулита. Врач сборной посоветовал горячую ванну. Стало хуже. Начали втирать тигровую мазь - еще хуже. Тогда стало ясно, что это не радикулит. Саша отчасти и сам был виноват. На боль он пожаловался не сразу. Лечь на обследование в больницу отказывался. На третьи сутки Чайковская повезла нас к сердечных дел мастеру. Он раздел Сашу, постукал пальцами. И сказал: «Молодой человек, все это было бы смешно, когда бы ни было так грустно. Вас надо показывать студентам и говорить: этот молодой человек давно должен был умереть. Почему он до сих пор жив - науке не известно». Мы стоим с Чайковской ни живы, ни мертвы. «Понимаете ли, уважаемые дамы, - обратился к нам с Чайковской профессор, - у него сердце с правой стороны. А левая половина груди заполнена жидкостью. Везите его немедленно в больницу». Всю ночь над Сашей колдовали врачи и сестры. Операция длилась четыре часа. Саша потерял очень много крови. Сделали переливание - поднялась температура. Оказалось, у него аллергия на консервированную кровь. Стали срочно искать донора. Новое осложнение - образовался тромб. Что делать? Профессор Перельман раздобыл какое-то очень дорогое лекарство, разжижающее кровь. В общем, даже вспоминать страшно... На третий день после операции Саша встал. На пятый - стал ходить. Врачи вызвали меня и предупредили: «Людмила Алексеевна, запомните, в ближайшие 10 лет самая большая нагрузка для вашего мужа - это с авоськой в булочную». Выйдя из больницы, Саша провел дома три дня и пошел на тренировку. Катался, держась одной рукой за борт. На третью нашу тренировку приехали врачи. Мы прокатали перед ними половину произвольного танца. Все поддержки прямо на ходу перекидывали на правую руку, левая совсем была слабая. Он вообще был еще слаб, от Саши, как говорят, осталась половина. Врачи сказали, что Горшков сошел с ума, что он, видно, хочет умереть. А Перельман дал письменное заключение: «Может ехать на чемпионат мира. Вопрос о выступлении решить на месте». Мы прилетели в Колорадо-Спрингс, догоняя команду. Прошло всего три недели после операции. Широко о болезни Саши не было известно: сказали, что грипп. Саша переодевался для тренировки дома, чтоб никто не увидел шва. На льду мы подолгу не задерживались. Через какое-то время, чтобы иметь ясное представление о том, какую нагрузку мы можем выдержать, поехали на каток, расположенный в горах выше Колорадо. Покатались совсем немного, Саша был на грани обморока. Мы поняли, что произвольную программу не дотянем до конца. Есть вещи, не зависящие от человеческой воли».

Но Александр Горшков все же вышел на лед в Колорадо-Спрингс в показательных выступлениях, исполнив с Людмилой новый танец «Романтика». Александр Горшков рассказывал: «Для меня лучшим лекарством были тренировка, музыка, танец. Я не должен был думать о перенесенной операции. Я должен был тренироваться так, как будто ее и не было. Мила помогла мне. Со стороны могло бы показаться даже довольно жестким отношение Милы ко мне и на тренировках, и дома. Никакой домашней мелодрамы, никаких поблажек и послаблений. Режим нашей жизни не изменился ни на йоту. Домашняя работа, учеба, тренировки шли заведенным раз и навсегда образом. «Нечего жалеть себя, ты практически здоров, вот и работай, как тебе положено!» И я работал, как положено. Как было нужно для меня, для нас, для будущей победы».

Your browser does not support the video/audio tag.

Выступления Лахомовой и Горшкова часто сопровождали инциденты. Один из них случился на чемпионате мира в Калгари. Накануне выступления в произвольной программе Людмила и Александр чем-то сильно отравились во время обеда. Врач сборной с помощью лекарств поставил на ноги спортсменов, но перед выступлением фигуристы были едва живы. На турнире «Пражский конек» Людмила на всем ходу врезалась в конек партнера, но выступление продолжила. Только после того, как на табло высветились оценки, «скорая помощь» отвезла спортсменку в больницу. Ее ботинок был полон крови.

Однажды фигуристов в Москве пригласили в ресторан на ужин с американским бизнесменом Морисом Чалфингом, владельцем самого известного ледового шоу, которое называлось в те времена балетом на льду. Кто-то предложил американцу заключить со спортсменами контракт. Чалфинг достал блокнот, сделал какие-то расчеты и пообещал платить 9 тысяч долларов в неделю. «Они согласятся только на 10,5 тысячи долларов», - сказала тогдашний директор московского Дворца спорта. «Я и так предложил очень большую сумму. У меня никто из спортсменов столько не получает!» - возмутился бизнесмен. Сделка сорвалась.

Людмила Пахомова писала в своей книге: «Во время крупных турниров за рубежом к нам подходили, чтобы просто познакомиться, поговорить. Не потому, что мы Пахомова и Горшков, а потому, что мы русские. Чаще всего это происходило в Америке. На обычные вопросы: «Как живете?», «На что живете?», «На какие средства куплены костюмы?» - отвечала: «Я студентка. Костюмы нам сшила моя мама». - «О! Мама! Вам повезло. А у нас шить очень дорого. Мы покупаем в магазине». Простые люди дарили сувениры, значки, конфеты, плошки-ложки».

Самый памятный подарок Людмила и Александр получили в Швейцарии в 1976 году, когда выиграли чемпионат Европы в Женеве. Спортсменам тогда вручили необычные часы. С чемпионата мира в Братиславе спортсмены привезли две огромные вазы с метр высотой и по 20 килограммов каждая. В Москву подарок доставил супруг тренера фигуристов Анатолий Чайковский, а Пахомова и Горшков из Чехословакии сразу отправились в турне.

Пахомова и Горшков изменили сам стиль танцев на льду. До них господствовали строгие, академические танцы преимущественно под классические мелодии. Они же привнесли в фигурное катание живой, эмоциональный народный танец. «Соловей», «Вдоль по Питерской», «Озорные частушки», «Кумпарсита» в их исполнении были яркими, высокохудожественными, и незабываемыми для зрителей композициями.

Во многом благодаря их успешным выступлениям на чемпионатах мира, Европы и в концертной программе Белой олимпиады в 1976 году спортивные танцы впервые вошли в программу Олимпийских игр, где Пахомова и Горшков стали золотыми призерами. Эта звездная пара только один раз уступила высшую ступеньку пьедестала почета на чемпионате Европы 1972 года германской паре брату и сестре Бук, которым явно подыгрывали судьи, но уже через два месяца на чемпионате мира получили золотые медали, а немецкие танцоры вынуждены были завершить свои спортивные выступления.

Когда пара из СССР завоевала «золото» Олимпиады-76 в Инсбруке, газета «Нью-Йорк таймс» писала: «Пахомова и Горшков – главные «виновники» появления танцев на Играх, которые, несомненно, украсили состязания, сблизив еще больше фигурное катание с искусством».

Людмила Пахомова в своей книге «И вечно музыка звучит» рассказывала: «Быть звездой мне нравилось. Разве не мечтает об этом каждая артистка? Я хотела кататься так, чтобы после меня и смотреть ни на кого не хотелось. Вот какая вершина была передо мной. Приблизилась ли я к ней? Нам ставили «шестерки», о нас писали, о нас сняли фильм, нас одаривали лестными эпитетами. Я знала себе цену как спортсменке, как фигуристке. Но что касается совершенства нашего танца, моего исполнительского мастерства, тут я не обольщалась. Решающее влияние на мою способность к трезвой самооценке оказал ГИТИС. Там, в институте театрального искусства, меня оценивали по совсем иным критериям. У нас был преподаватель Петр Антонович Пестов, он вел класс. Когда он меня видел, у него судорогой сводило лицо и портилось настроение на весь день. «Пахомова, – говорил он, – а у вас нет сейчас тренировки? Нет? А я так надеялся...».

Вот что писал в своей книге «Слово о танце» известный балетмейстер Ростислав Захаров: «Людмила Пахомова была не только способной, но и удивительно требовательной к себе, упорной в работе студенткой. Как-то после окончания первого года обучения в ГИТИСе она подошла ко мне и спросила: «Ростислав Владимирович, можно мне взять отпуск на год, чтобы опять поступить на первый курс?» И, обосновывая свою просьбу, начала торопливо говорить о том, что еще так мало знает в области танца, что очень мало прочитано, ну и так далее. Все мы были студентами и знаем, как хочется скорее прийти к диплому. Но вот это упорство, эта настойчивость ее меня поразили. И, конечно же, год для нее не был потерянным…».

Людмила Пахомова рассказывала о своей семейной жизни: «У нас с Сашей сложилось так, что ничего внешне не изменилось от того, что мы стали мужем и женой. Моя мама взяла на себя все заботы о доме. Утром вставали - был готов завтрак. Завтракали - уходили на тренировку. Приходили - уже готов обед. Обедали, отдыхали, уходили. Уже все было вымыто, поглажено, постирано. Бытовой стороны семейной жизни я не знала, пока мы катались. Первый свой обед я приготовила в 30 лет. Еле уговорила тогда маму поехать отдохнуть на дачу, потому что она боялась, что мы без нее с голоду умрем. Оставила мне список, что купить, и подробную инструкцию: каким маслом полить, как положить курицу на сковородку и что внутренности из нее надо сначала вынуть. Я достала бабушкину поваренную книгу. Стала изучать, как варить борщ. Долго пыталась разобраться в названиях частей мяса, которые там упоминались. Выяснив, наконец, что нужно для борща, поехала на рынок. Когда я сказала продавцу в мясном ряду, какое мясо мне нужно, от какой части коровы, он принялся хохотать. Даже он не знал, как какая часть туши называется. Потом спросил: «Вам для чего мясо?» - «Для борща»... Мы закончили выступать, а времени для дома не прибавилось. Был очень короткий период, когда я попробовала стать просто женой. Саша пошел на работу, а я осталась дома, что было вполне естественно для женщины, которая ждет ребенка. Родится малыш, размышляла я, и забуду фигурное катание. Оказывается, я себя плохо знала. Я уже изнывала от тоски. Саша на работе, а я сижу целый день у дверей и, как собака, вою. Весной Виктор Иванович Рыжкин предложил мне работать в ЦСКА тренером. Осенью, прямо с тренировки, меня отвезли в роддом. Я даже не знала, что рожать пора».

в 1977 году родилась дочь Юля. Практически все заботы о ребенке легли на плечи бабушки. Сама же Пахомова с головой ушла в тренерскую работу - она просто не могла сидеть дома, и с 1978 года работала тренером сборной СССР.

Your browser does not support the video/audio tag.

Наступил такой момент в их с Александром жизни, когда эмоциональные и физические нагрузки уже не компенсировались радостью и удовлетворением от очередного полученного титула. Людмила Пахомова рассказывала: «Мы собрались с духом и отправились к Чайковской домой и прямо с порога произнесли страшные для нас, да, скорее всего и для нее, слова: «Лена, мы решили, что нам кататься больше не нужно». И в слезы. Я реву. Она ревет. В доме нашлась бутылка шампанского. Выпили мы по бокалу, успокоились немного. Помнится, Лена говорила нам, что это, конечно, очень горько, очень тяжело, но что, наверное, так надо, хотя она не представляет себе, как нам теперь жить дальше».

Пахомова полностью погрузилась в тренерскую работу с 1979 года, а через год заболела, причем сразу стало ясно, насколько тяжело. От нее никогда ничего не скрывали. Во время врачебного консилиума ей сказали, что если она хочет жить – надо серьезно лечиться, если нет – то никто ни за что не ручается. Начались химиотерапии, облучения и операции. В промежутках между курсами лечения Пахомова все же находила время и силы для тренировок, соревнований и сборов. Все ее мысли по-прежнему были связаны со льдом.

Your browser does not support the video/audio tag.

«31 декабря 1985 года у нее был последний день рождения, – расказывал Виктор Рыжкин. – Я приехал к ним с Сашей прямо с катка «Кристалл». Было страшно холодно, и я чуть ли не в валенках был. Мы танцевали с ней. И я даже не заметил, что на голове у нее уже парик, после химиотерапии».

Оставшиеся шесть месяцев своей жизни Пахомова провела в больнице. Будучи практически беспомощной, она за это время написала книгу, и до последнего момента врачи, она сама и все ее близкие продолжали бороться за ее жизнь.

Людмила Пахомова умерла 17 мая 1986 года. Очередь в ЦСКА, где проходило прощание с великой фигуристкой, выстроилась от метро «Аэропорт». Людей было столько, что руководителю Спорткомитета и главе Олимпийского комитета, которые тоже приехали попрощаться, пришлось два часа стоять на улице.

Людмила Пахомова была похоронена на Ваганьковском кладбище в Москве.

Юля после смерти матери жила у бабушки, так как мама Людмилы Пахомовой отрицательно отнеслась ко второму браку Александра Горшкова с переводчицей, работавшей в посольстве Италии. В феврале 1993 года бабушка умерла, и Юля переехала к отцу.

В 2000 году Александр Горшков стал президентом Регионального благотворительного общественного фонда «Искусство и спорт» имени Людмилы Пахомовой.

В 1976 году о Людмиле Пахомовой и Александре Горшкове был снят документальный фильм «Право быть первыми».

Your browser does not support the video/audio tag.

Текст подготовил Андрей Гончаров

Использованные материалы:

Людмила Пахомова и Александр Горшков

Их имена занесены в Книгу рекордов Гиннеса как шестикратных победителей чемпионатов мира по фигурному катанию, ведь достижение этой советской пары до сих пор не побито - Александр Горшков и Людмила Пахомова - один из лучших дуэтов в мировой практике.
Александр и Людмила родились в один и тот же год (8 октября и 31 декабря 1946 года соответственно), в одном и том же городе - Москве. Познакомились они благодаря принадлежности к одному и тому же спортивному клубу - ЦСКА. Пахомова к тому времени была уже чемпионом страны по спортивным танцам на льду (в 1964 году), но из-за травмы ноги ей пришлось отложить тренировки на определенное время, и она ходила на лед лишь для того, чтобы понаблюдать за другими парами. Тогда она и приметила Горшкова. Став дуэтом, они первое время тренировались самостоятельно, однако, когда настало время выбирать тренера, уговорили Елену Чайковскую (хотя до этого танцевальные пары на льду она не брала). Елена оставалась наставником вплоть до их ухода из мира спорта. Горшков и Пахомова и вне спорта были вместе, поженившись уже после первых общих успехов в 1969 году.
На тот момент самыми сильными противниками на мировой арене были фигуристы из Великобритании. Порой тренироваться Александру и Людмиле приходилось по 12 часов в день, чтоб отточить сложные элементы. Благодаря своей целеустремленности они не только освоили некоторые нюансы западной техники, но и внесли свои новшества в мир танцевального стиля на льду, ведь их номера "Кумпарсита", "Частушки" и другие явно выбивались из классических бальных ритмов, к которым все привыкли.
Наградой для этой пары стали их победы и признание во всем мире. На их счету 6 выигранных чемпионатов мира (1970-1974, 1976 года), столько же побед на чемпионатах Европы (1970, 1971, 1973-1976 года), а также Горшков и Пахомова стали первыми в истории Олимпийских игр чемпионами в спортивных танцах на льду (1976 год).
Они не только «откатали» свою совместную спортивную карьеру на 6.0, но и смогли вовремя ее закончить, уйдя на пике славы в 1976 году. После этого Александр стал кадровым работником в Спорткомитете, а Людмила - тренером.

Умерла знаменитая фигуристка Людмила Алексеевна Пахомова 17 мая 1986 года от лейкемии - ей было всего 39 лет. Похоронена на Ваганьковском кладбище в Москве.