В помощь школьнику. Сочинения Дед щукарь отрывок

... С той поры мужественно переносивший одиночество Макар стал
беспрепятственно слушать по ночам петушиное пение. Целыми днями он работал
в поле на прополке хлебов наряду с женщинами и ребятишками, а вечером,
поужинав пустыми щами и молоком, садился за самоучитель английского языка
и, терпеливо дожидался полуночи.
Вскоре к нему присоединился и дед Щукарь. Как-то вечером он тихо
постучал в дверь, спросил:
- Разрешите взойтить?
- Входи. Ты что явился? - встретил его Макар не очень-то ласковым
вопросом.
- Да ить как сказать... - замялся дед Щукарь. - Может, я дюже
соскучился по тебе, Макарушка. Дай, думаю, зайду на огонек, проведаю его.
- Да ты что, баба, что ли, чтобы обо мне скучать?
- Старый человек иной раз скучливей бабы становится. А мое дело вовсе
сухое: все при жеребцах да при жеребцах. Осточертела мне эта бессловесная
тварь! Ты к нему, допустим, с добрым словом, а он молчком овес жрет и
хвостом махает. А что мне от этого толку? А тут ишо этот козел, будь он
трижды анафема! И когда эта насекомая спит, Макарушка? Ночью только глаза
закроешь - и он, чертяка, тут как тут. До скольких разов на меня, на
сонного, наступал своей копытой! Выпужает до смерти, а тогда хучь в глаза
коли, все равно не усну, да и шабаш! Такая проклятая, вредная насекомая,
что никакого житья от него нету! Всею ночь напролет по конюшне да по
сеновалу таскается. Давай его зарежем, Макарушка?
- Ну, ты убирайся с этими разговорами! Я правленческими козлами не
распоряжаюсь, над ними Давыдов командир, к нему и иди.
- Боже упаси, я не насчет козла пришел, а просто проведать тебя. Дай
мне какую-нибудь завлекательную книжечку, и я буду возле тебя смирно
сидеть, как мышь в норе. И тебе будет веселее и мне. Мешать я тебе и на
порошинку не буду!
Макар подумал и согласился. Вручая Щукарю толковый словарь русского
языка, сказал:
- Ладно, сиди со мной, читай, только про себя, и губами не шлепай, не
кашляй, не чихай - словом, не-звучи никак! Курить будем по моей команде.
Ясная задача?
- На все я согласен, а вот как же насчет чиха? А вдруг, нелегкая его
возьмет, приспичит чихнуть, тогда как? При моей должности у меня в ноздрях
всегда полно сенной трухи. Иной раз я и во сне чихаю. Тогда как нам быть?
- Лети пулей в сенцы!
- Эх, Макарушка, пуля-то из меня хреновая, заржавленная! Я пока до
сенцев добегу, так десять раз чихнуть успею и пять раз высморкаться.
- А ты поторапливайся, старик!
- Торопилась девка замуж выйти, а жениха не оказалось. Нашелся какой-то
добрый человек, помог ей в беде. Знаешь, что из девки и без венца вышло?
Хо-орошая баба! Вот так и со мной может получиться: потороплюсь, да как бы
на бегу греха не нажить, тогда ты сразу меня отсюдова выставишь, уж это я
как в воду гляжу!
Макар рассмеялся, сказал:
- Ты аккуратнее поспешай, рисковать своим авторитетом нельзя. Словом,
так: умолкни и не отбивай меня от дела, читай и становись культурным
стариком.
- Ишо один вопросик можно? Да ты не хмурься, Макарушка, он у меня
последний.
- Ну? Живее!
Дед Щукарь смущенно заерзал на лавке, промямлил:
- Видишь, оно какое дело... Оно не очень, чтобы того, но, однако,
старуха моя за это дело на меня шибко обижается, говорит: "Спать не
даешь!" А при чем тут я, спрашивается?
- Ты ближе к делу!
- Про это самое дело я и говорю. У меня от грыжи, а может, от какой
другой болезни, ужасный гром в животе бывает, гремит, прямо как из
грозовой тучи! Тогда как нам с тобой быть? Это ить тоже отвлечение от
занятиев?
- В сенцы, и чтобы никаких ни громов, ни молний! Задача ясна?
Щукарь молча кивнул головой, тяжело вздохнул и раскрыл словарь. В
полночь он, под руководством Макара и пользуясь его разъяснениями, впервые
как следует прослушал петухов, а через три дня они уже вместе, плечом к
плечу; лежали, свесившись через подоконник, и дед Щукарь восторженно
шептал:
- Боже мой, боже мой! Всею жизню этим петухам на хвосты наступал, возле
курей возрастал с малых лет и не мог уразуметь такой красоты в ихнем
распевании. Ну, теперь уж я уподобился! Макарушка, а этот майданниковскнй
бес как выводит, а? Чисто генерал Брусилов, да и только!
Макар хмурился, но отвечал сдержанным шепотом:
- Подумаешь! Ты бы послушал, дед, наших генералов - вот это наши,
настоящие голоса! А что твой Брусилов? Во-первых, бывший царский генерал -
стало быть, подозрительная личность для меня, а во-вторых, интеллигент в
очках. У него и голос-то, небось, был как у покойного Аркашкиного петуха,
какого мы съели. В голосах тоже надо разбираться с политической точки
зрения. Вот был, к примеру сказать, у нас в дивизии бас - на всю армию
бас! Оказался стервой: переметнулся к врагам. Что же ты думаешь, он и
теперь для меня бас? Черта лысого! Теперь он для меня фистуля продажная, а
не бас!
- Макарушка, но ить петухов политика не затрагивает? - робко вопросил
дед Щукарь.
И петухов затрагивает! Будь заместо майданниковского петуха
какой-нибудь кулацкий - да я его слушать бы в жизни не стал, паразита! На
черта он мне сдался бы, кулацкий прихвостень!.. Ну, хватит разговоров! Ты
садись за свою книжку, а я за свою, и с разными глупыми вопросами ко мне
не лезь. В противном случае выгоню без пощады!
Дед Щукарь стал ревностным поклонником и ценителем петушиного пения.
Это он уговорил Макара пойти посмотреть майданниковского петуха. Будто по
делу, они зашли во двор Майданникова. Кондрат был в поле на вспашке
майских паров. Макар поговорил с его женой, спросил, как бы между прочим,
почему она не на прополке, а сам внимательно осматривал важно ходившего по
двору петуха. Тот был весьма солидной и достойной внешности и роскошного
рыжего оперения. Осмотром Макар остался доволен. Выходя из калитки, он
толкнул локтем безмолвствовавшего Щукаря, спросил:
- Каков?
- Согласно голосу и обличье. Архирей, а не петух!
Сравнение Макару очень не понравилось, но он промолчал. Они уже почти
дошли до правления, когда Щукарь, испуганно вытаращив глаза, схватил
Макара за рукав гимнастерки:
- Макарушка, могут зарезать!
- Кого?
- Да не меня же, господи помилуй, а кочета! Зарежут, за милую душу! Ох,
зарежут!
- Почему же это зарежут? С какой стати? Не пойму я тебя, что ты
балабонишь!
- И чего тут непонятного? Он же старее навоза-перегноя, он по годам мне
ровесник, а может, и старше. Я этого кочета ишо с детства помню!
- Не бреши, дед! Кочета по семьдесят годов не живут, в законах природы
про это ничего не написано. Ясно тебе?
- Все одно он старый, у него на бороде все перо седое. Или ты не
приметил? - запальчиво возразил дед Щукарь.
Макар круто повернулся на каблуках. Шел он таким скорым, размашистым и
широким шагом, что Щукарь, поспешая за ним, время от времени переходил на
дробную рысь. Через несколько минут они снова были во дворе Майданникова.
Макар вытирал оставшимся на память о Лушке женским кружевным платочком пот
со лба, дед Щукарь, широко раскрыв рот, дышал, как гончая собака, полдня
мотавшаяся за лисой. С лилового языка его мелкими каплями сбегала на
бороденку светлая слюна.
Кондратова жена подошла к ним, приветливо улыбаясь.
- Аль забыли чего?
- Забыл тебе сказать, Прохоровна, вот что: своего кочета ты не моги
резать.
Дед Щукарь изогнулся вопросительным знаком, протянул вперед руку и,
поводя грязным указательным пальцем, тяжело дыша, с трудом просипел:
- Боже тебя упаси!..
Макар недовольно покосился на него, продолжал:
- Мы его хотим на племя для колхоза у тебя купить или обменять, потому
что, судя по его обличью, он высоких породистых кровей, может, его предки
даже из какой-нибудь Англии или тому подобной Голландии вывезены на
предмет размножения у нас новой породы. Голландские гусаки с шишкой на
носу бывают? Бывают. А может, и этот петух голландской нации, - ты же
этого не знаешь? Ну и я не знаю, а стало быть, резать его ни в коем случае
нельзя.
- Да он на племя не гож, старый дюже, и мы хотели на троицу его
зарубить, а себе добыть молодого.
На этот раз уже дед Щукарь толкнул локтем Макара: мол, что я тебе
говорил? - но Макар, не обращая на него внимания, продолжал убеждать
хозяйку:
- Старость - это не укор, у нас пойдет на племя, подкормим как следует
пшеницей, размоченной в водке, и он начнет за курочками ухаживать - аж
пыль столбом! Словом, ни в коем случае этого драгоценного кочета
изничтожать нельзя. Задача тебе ясная? Ну и хорошо! А молодого кочетка
тебе нынче же дедушка Щукарь доставит.
В тот же день у жены Демки Ушакова Макар по сходной цене купил лишнего
в хозяйстве петуха, отослал его Майданниковой с дедом Щукарем.... 17 На следующий день на закрытом собрании гремяченской партячейки было единогласно принято решение обобществить весь скот: как крупный гулевой, так и мелкий, принадлежащий членам гремяченского колхоза имени Сталина. Кроме скота, было решено обобществить и птицу. Давыдов вначале упорно выступал против обобществления мелкого скота и птицы, но Нагульнов решительно заявил, что если на собрании колхозников не провести решения об обобществлении всей живности, то весенняя посевная будет сорвана, так как скот весь будет перерезан, и заодно и птица. Его поддержал Разметнов, и, поколебавшись, Давыдов согласился. Помимо этого, было решено и занесено в протокол собрания: развернуть усиленную агитационную кампанию за прекращение злостного убоя, для чего в порядке самообязательства все члены партии должны были отправиться в этот же день по дворам. Что касается судебных мероприятий по отношению к изобличенным в убое, то пока решено было их не применять ни к кому, а подождать результатов агиткампании. - Так-то скотина и птица посохранней будет. А то к весне ни бычьего мыку, ни кочетиного крику в хуторе не услышишь, - говорил обрадованный Нагульнов, пряча протокол в папку. Колхозное собрание охотно приняло решение насчет обобществления всего скота, поскольку рабочий и мелочно-продуктивный уже был обобществлен и решение касалось лишь молодняка да овец и свиней, - но по поводу птицы возгорелись долгие прения. Особенно возражали бабы. Под конец их упорство было сломлено. Способствовал этому в огромной мере Нагульнов. Это он, прижимая к ордену свои длинные ладони, проникновенно говорил: - Бабочки, дорогие мои! Не тянитесь вы за курями, гусями! На спине не удержались, а уж на хвосте и подавно. Пущай и куры колхозом живут. К весне выпишем мы кубатор, и, заместо квочков, зачнет он нам выпущать цыпляток сотнями. Есть такая машина - кубатор, она высиживает цыплятков преотлично. Пожалуйста, вы не упирайтесь! Они ваши же будут куры, только в общем дворе. Собственности куриной не должно быть, дорогие тетушки! Да и какой вам от курей прок! Все одно они зараз не несутся. А к весне с ними суеты вы не оберетесь. То она, курица то есть, вскочит на огород и рассаду выклюет, то, глядишь, а она - трижды клятая - яйцо где-нибудь под амбаром потеряет, то хорь ей вязы отвернет... Мало ли чего с ней могет случиться? И кажин раз вам надо в курятник лазить, щупать, какая с яйцом, а какая холостая. Полезешь и наберешься куриных вшей, заразы. Одна сухота с ними и сердцу остуда. А в колхозе как они будут жить? Распрекрасно! Догляд за ними будет хороший: какого-нибудь старика вдового, вот хоть бы дедушку Акима Бесхлебнова, к ним приставим, и пущай он их целый день щупает, по нашестам полозиет. Дело и веселое и легкое, самое стариковское. На таком деле грыжу сроду не наживешь. Приходите, милушки мои, в согласие. Бабы посмеялись, повздыхали, посудачили и "пришли в согласие". Сейчас же после собрания Нагульнов и Давыдов тронулись в обход по дворам. С первого же квартала выяснилось, что убоина есть доподлинно в каждом дворе... К обеду заглянули и к деду Щукарю. - Активист он, говорил сам, что скотиняк беречь надо. Этот не зарежет, - уверял Нагульнов, входя на щукаревский баз. "Активист" лежал на кровати, задрав ноги. Рубаха его была завернута до свалявшейся в клочья бороденки, а в тощий бледный живот, поросший седой гривастой шерстью, острыми краями вонзилась опрокинутая вверх дном глиняная махотка, вместимостью литров в шесть. По бокам пиявками торчали две аптекарские банки. Дед Щукарь не глянул на вошедших. Руки его, скрещенные на груди, как у мертвого, - дрожали, вылезшие из орбит, осумасшедшевшие от боли глаза медленно вращались. Нагульнову показалось, что в хате и воняет-то мертвежиной. Дородная Щукариха стояла у печи, а около кровати суетилась проворная, черная, как мышь, лекарка - бабка Мамычиха, широко известная в округе тем, что умела ставить банки, накидывать чугуны, костоправить, отворять и заговаривать кровь и делать аборты железной вязальной спицей. Она-то в данный момент и "пользовала" разнесчастного деда Щукаря. Давыдов вошел и глаза вытаращил: - Здравствуй, дед! Что это у тебя на пузе? - Стррррра-даю! Жжжжи-вотом!.. - в два приема, с трудом выговорил дед Щукарь. И тотчас же тоненьким голосом заголосил, заскулил по-щенячьи: - С-сы-ми махотку! Сыми, ведьма! Ой, живот мне порвет! Ой, родненькие, ослобоните! - Терпи! Терпи! Зараз полегчает, - шепотом уговаривала бабка Мамычиха, тщетно пытаясь оторвать край махотки, всосавшейся в кожу. Но дед Щукарь вдруг зарычал лютым зверем, лягнул лекарку ногой и обеими руками вцепился в махотку. Тогда Давыдов поспешил ему на выручку: схватил с пригрубка деревянное скало, он оттолкнул старушонку, махнул скалом по днищу махотки. Та рассыпалась, со свистом рванулся из-под черепков воздух, дед Щукарь утробно икнул, облегченно, часто задышал, без труда сорвал банки. Давыдов глянул на дедов живот, торчавший из-под черепков огромным посинелым пупом, и упал на лавку, давясь от бешеного приступа хохота. По щекам его текли слезы, шапка свалилась, на глаза нависли пряди черных волос... Живуч оказался дед Щукарь! Едва лишь бабка Мамычиха запричитала над разбитой махоткой, он опустил рубаху, приподнялся. - Головушка ты моя горькая! - навзрыд голосила бабка. - Разбил, нечистый дух, посудину! Таковских вас лечить, и добра не схошь! - Удались, бабка! Сей момент удались отседова! - Щукарь указывал рукой на дверь. - Ты меня чудок жизни не решила! Об твою бы головешку этот горшок надо разбить! Удались, а то до смертоубийства могу дойтить! Я на эти штуки отчаянный! - С чего это тебе подеялось? - спросил Нагульнов, едва лишь за Мамычихой захлопнулась дверь. - Ох, сынки, кормильцы, верите: было пропал вовзят. Двое суток с базу не шел, так штаны в руках и носил... Такой понос у меня открылся - удержу нет! Кубыть прохудился я, несло, как из куршивого гусенка: кажин секунд... - Мяса обтрескался? - Мяса... - Телушку зарезал? - Нету уж телушечки... Не в пользу она мне пошла... Макар крякнул, ненавидяще оглядел деда, процедил: - Тебе бы, черту старому, надо не махотку на живот накинуть, а трехведерный чугун! Чтобы он всего тебя с потрохом втянул! Вот выгоним из колхоза, тогда не так тебя понесет! Зачем зарезал? - Грех попутал, Макарушка... Старуха уговорила, а ночная кукушка - она перекукует завсегда... Вы смилуйтесь... Товарищ Давыдов! Приятели мы с вами были, вы меня не увольняйте из колхозу. Я и так пострадамши за свое доброе... - Ну, чего ты с него возьмешь? - Нагульнов махнул рукой. - Пойдем, Давыдов. Ты, хвороба! Ружейного масла с солью намешай и выпей, рукой сымет. Дед Щукарь обиженно задрожал губами: - Надсмешку строишь? - Верно говорю. Мы в старой армии от живота этим спасались. - Я что же, железный, что ли? Чем бездушную ружье чистют, тем и я должен пользоваться? Не буду! Лучше помру в подсолнухах, а масла не приму! На другой день, не успевши помереть, дед Щукарь уже ковылял по хутору и каждому встречному рассказывал, как в гости к нему приходили Давыдов с Нагульновым, как они спрашивали его советов насчет ремонта к посевной инвентаря и прочих колхозных дел. В конце рассказа дед выдерживал длительную паузу, сворачивая цигарку, вздыхал: - Трошки прихворнул я, и вот они уж пришли. Неуправка без меня у них. Лекарства всякие предлагали. "Лечись, - говорят, - дедушка, а то, не дай бог греха, помрешь, и мы пропадем без тебя!" И пропадут, истинный Христос! То чуть чего - зовут в ичейку: глядишь, что-нибудь и присоветую им. Уж я редко гутарю, да метко. Мое слово, небось, мимо не пройдет! - и поднимал на собеседника выцветшие ликующие глазки, угадывая, какое впечатление произвел рассказ.

Осенью 1981 года (позднее, но точной даты нет) в Ростове-на-Дону был установлен памятник деду Щукарю (персонаж произведения «Поднятая целина» — М.А. Шолохов). Автор памятника – Н.В. Можаев, а архитектор памяника- В.И. Волошин (соавтор – Э.М. Можаева). Памятник изготовлен из бронзы.

Идея создания скульптурных композиций возникла в 1980 году после присвоения Михаилу Александровичу Шолохову звания дважды Героя Социалистического Труда.

Но если Вы вдруг забыли кто такой дед Щукарь, то вот отрывок из произведения (хотя он хорош и как отдельная часть):

«…Десятый год мне шел, и тут я был натурально пойматый на крючок… — На какой крючок? — удивился Давыдов, слушавший Щукарев рассказ не без внимания. — На обыкновенный, каким рыбу ловят. Был у нас в Гремячем в энту пору глухой и ветхий дед по прозвищу Купырь. Зимой он куропаток ловил венгерками и крыл шатериком, а летом так и пропадал на речке, удочками рыбалил. У нас речка тогда была глубже, и даже лапшиновская мельничушка об один постав на ней тогда стояла. Под плотиной сазаники водились и щуки огромные; вот дед, бывалоча, и сидит возля талового кустика с удочками. Разложит их штук семь, — на какую за червя ловит, на какую за тесто, а то и за живца щуку поджидает. Вот мы, ребятишки, и приладились у него крючки откусывать. Дед-то глухой, как камень, ему хучь в ухо мочись, все одно не услышит. Соберемся мы на речке, растелешимся вблизу деда за кустиком, и один из нас потихонечку в воду слезет, чтобы волны не пустить, поднырнет под дедовы удочки, крайнюю леску схватит — жик ее зубами, перекусит и обратно под кустом вынырнет. А дед выдернет удилищу, ажник задрожит весь, шамчит: «Опять откусила, треклятая? Ах ты, мати божия!» — это он про щуку думает и, натурально, злобствует, что крючка лишился. У него-то крючки лавошные, а нам, бывало, покупать не за что их, вот мы вокруг деда и промышляем. В один такой момент добыл я крючок и поинтересовался другой откусить. Вижу, дед занялся насадкой, я и нырнул. Только что потихонечку нашшупал леску и рот к ней приложил, а дед ка-ак смыканет удилищу вверх! Леска-то осмыгнулась у меня в руке, крючок и промзил верхнюю губу. Тут я кричать, а вода в рот льется. Дед же тянет удилищу, норовит меня вываживать. Я, конечно, от великой боли ногами болтаю, волокусь на крючке и уж чую, как дед под меня черпачок в воде подсовывает… Ну, тут я, натурально, вынырнул и реванул дурным голосом. Дед обмер, хочет крестное знамение сотворить и не могет, у самого морда стала от страха чернее чугуна. Да и как ему было не перепугаться? Тянул щуку, а вытянул парнишку. Стоял, стоял он, да, эх, как вдарится бечь!.. Чирики с ног ажник у него соскакивают! Я с этим крючком в губе домой прибыл. Отец крючок-то вырезал, а потом меня же и высек до потери сознательности. А спрашивается, что толку-то? Губа обратно срослась, но с той поры и кличут меня Щукарем. Присохла на мне глупая эта кличка…»

Котёл быстренько опорожнили. Самые проворные уже начали доставать со дна гущу и куски мяса. В этот-то момент и случилось то, что навек испортило поварскую карьеру Щукаря... Любишкин вытащил кусочек мясца, понёс его было ко рту, но вдруг отшатнулся и побледнел.

Это что же такое? – зловеще спросил он у Щукаря, поднимая кончиками пальцев кусок белого разваренного мяса.

– Должно, крылушко, – спокойно ответил дед Щукарь.

Лицо Любишкина медленно наливалось синеватым румянцем страшного гнева.

– Кры-луш-ко?.. А ну, гляди сюда, каш-ше-варррр! – зарычал он.

– Ох, милушки мои! – ахнула одна из баб. – Да на ней когти!..

– Повылазило тебе, окаянная! – обрушился на бабу Щукарь. - Откуда на крыле когти? Ты под юбкой на себе их поищи!

Он кинул на разостланное ряднище ложку, всмотрелся: в подрагивающей руке Любишкина болталась хрупкая косточка, оперённая на конце перепонками и крохотными коготками...

– Братцы! – воскликнул потрясённый Аким Бесхлебнов. – А ить мы лягушку съели!..

Вот тут-то и началось смятение чувств: одна из брезгливых бабёнок со стоном вскочила и, зажимая ладонями рот, скрылась за полевой будкой.

Кондрат Майданников, глянув на вылупленные в величайшем изумлении глаза деда Щукаря, упал на спину, покатываясь со смеху, насилу выкрикнул: "Ой, бабочки! Оскоромилися вы!" Казаки, отличавшиеся меньшей брезгливостью, поддержали его: "Не видать вам теперича причастия!" – в притворном ужасе закричал Куженков. Но Аким Бесхлебнов, возмущённый смехом, свирепо заорал:"Какой тут могет быть смех?! Бить Щукарячью породу!.."

– Откель могла лягушка в котёл попасть? – допытывался Любишкин.

– Да ить он воду в пруду черпал, значит, не доглядел.

– Сукин сын! Нутрец седой!.. Чем же ты нас накормил?! – взвизгнула Аниська, сноха Донецковых, и с подвывом заголосила:

– Ить я зараз в тягостях! А ежели вот скину через тебя, подлюшного?..

Да с тем как шарахнет в деда Щукаря кашей из своей миски!

Поднялся великий шум. Бабы дружно тянулись руками к Щукаревой бороде, невзирая на то, что растерявшийся и перепуганный Щукарь упорно выкрикивал:

– Охолоньте трошки! Это не лягушка! Истинный Христос, не лягушка!

– А что же это? – наседала Аниська Донецкова, страшная в своей злобе.

– Это одна видимость вам! Это вам видение! – пробовал схитрить Щукарь.

Но обглодать косточку "видимости", предложенную ему Любишкиным, категорически отказался. Быть может, на том дело и кончилось бы, если бы вконец разозлённый бабами Щукарь не крикнул:

– Мокрохвостые! Сатаны в юбках! До морды тянетесь, а того не понимаете, что это не простая лягушка, а вустрица!

– Кто-о-о-о?! – изумились бабы.

– Вустрица, русским языком вам говорю! Лягушка – мразь, а в вустрице благородные кровя! Мой родный кум при старом прижиме у самого генерала Филимонова в денщиках служил и рассказывал, что генерал их даже натощак сотнями заглатывал! Ел прямо на кореню! Вустрица ишо из ракушки не вылупится, а он уж её оттель вилочкой позывает. Проткнёт насквозь и – ваших нету! Она жалобно пишшит, а он, знай, её в горловину пропихивает. А почему вы знаете, может она, эта хреновина, вустричной породы? Генералы одобряли, и я, может, нарошно для навару вам, дуракам, положил её, для скусу...

– Генералы? Для навару!.. Я красный партизан, а ты меня лягушатиной, как какого-нибудь с... генерала... кормить?!

Щукарю показалось, что в руках у Любишкина нож, и он со всех ног, не оглядываясь, кинулся бежать...

Сочинение

Дед Щукарь в ответ на предложение Давыдова купить нового козла говорит: «Такого козла ни за какие деньги не купишь, не было и нет таких козлов на белом свете! А горе мое при мне останется...» (Такое употребление слова «враг» поддерживается в романе обращением Вари к Давыдову: «А сколько слез я по тебе, врагу, источила... сколько ночей не спала, а ты ничего не видишь!»)

Юмор восстанавливает единство разорванного мира, восстанавливает «амбивалентность» (двунаправленность), полнозначность слова («амбивалентное» отношение к ценности, видимо, и означает отрицание, «поругание» ее в качестве абсолютной и «милование», принятие в качестве относительной). Возможно, что и знаменитый Аристотелев «катарсис» присутствовал не во впечатлении от трагедий, а в связанной с ними по содержанию сатировой драме, восстанавливающей единство мира, показывающей неразрешимые противоречия трагедий в их непротиворечивом единстве.

Наивный цинизм деда Щукаря, его способность поставить себя в центр мира явственно противостоит отношению к человеку как к «элементу», признанию ценности личности в зависимости от ее полезности. Совершенно «бесполезный» Щукарь говорит на партийном собрании едва ли не больше всех остальных, вместе взятых. И говорит вещи, совсем не относящиеся к «делу» - о себе, о личной жизни своей, - и все это оказывается «общезначимым» и «общеинтересным». Дед Щукарь в высшей степени ощущает то равенство людей, которое заключено в формуле «всяк человек своей цены стоит», он «знает свое место». Вот что отвечает он на попытку Нагульнова как-то его «укоротить»: «Ты свою бабушку поучи, откуда ей говорить, а я свое место знаю! Ты, Макарушка, завсегда на трибун лезешь, либо из презюдиума рассуждаешь и несешь оттуда всякую околесицу, а почему же я должен с людьми разговаривать откуда-то из темного заду? Ни одного личика я оттуда не вижу, одни затылки, спины и все прочее, чем добрые люди на лавки садятся. С кем же я, по-твоему, должен разговаривать и кому возглашать? Затылкам, спинам и тому подобному? Иди ты сам сюда, взад, отсюда и держи свои речи, а я хочу людям в глаза глядеть, когда разговариваю! Задача ясная? Ну и молчи помаленьку, не сбивай меня с мысли. А то ты повадился загодя сбивать меня. Я и рот не успеваю открыть, а ты уже, как из пращи, запускаешь в меня разные возгласы. Нет, братец ты мой, так дело у нас с тобой не пойдет».

Столь же обстоятельно дед говорит на любую затронутую тему. Дед Щукарь второго тома - старый ребенок, дорогой всем гремяченцам за то, что он такой, какой он есть, за свою «чудинку», которая и делает человека человеком, а не голым прутом в общем венике. Цинический принцип «свету ли провалиться или мне чаю не пить?», ставящий столь несовместимые для героики ценности на одну доску, да еще разрешающий это противоречие в пользу «чая», показывающий относительность принципа «умрем на работе», реализован в Щукаревой поездке за землемером. Дед высыпается, наедается, рассказывает истории, попадает в пикантную ситуацию, забравшись спать в будку, где ночуют женщины, а заехав в очередной раз в хутор, узнает о своем «отцовстве», словом, занят чем угодно, но только не землемером. Интересно, что о землемере, описывая Щукаревы странствия, «забывает» и автор.

Юмор, в ситуации противоречащих друг другу ценностей стремящийся сохранить целостность мира, прилепляется к героике, выбирающей иной выход, отвергающей один ряд ценностей во имя другого ряда. Рядом с «героем» оказывается «оруженосец». Таковым становится дед Щукарь для Нагульнова и Давыдова. Абсолютность героического деяния обретает свою относительность в параллельном деянии «оруженосца». Таков «ущерб», нанесенный Давыдову и Щукарю при раскулачивании, причем Щукарь утверждает, что он больше потерпел, поскольку Давыдову всего лишь голову разбили, а ему Титков кобель шубу распустил, а Щуба ему дороже головы, и за шубу его теперь старуха со свету сживет. Таково появление Щукаря рядом с бледным, избитым, окровавленным Давыдовым в сцене хлебного бунта. «Сенная труха густо крыла мокрую от пота рубаху Щукаря, в клочкастой бороденке торчали обзерненные головки пырея, пересохшие травяные былки и листья, желтая осыпь донника. Лицо деда Щукаря было вишнево-красно, печать безмолвного испуга лежала на нем, по вискам на бороду и щеки стремился пот». Перевернутые цвета: бледное лицо - вишнево-красное лицо; красная кровь - прозрачный пот, - оставляют от двух лиц впечатление негатива и позитива, но фотография одна и та же. И цена крови «снижается» - оказывается, что за кровь можно заплатить кровью, но можно, и предпочтительнее, «потом», работой. Давыдов говорит на собрании Настеньке Донецковой: «И ты, гражданочка, не бойся, раскутай лицо, никто тебя не тронет, хотя ты меня и здорово колотила вчера. Но вот если выедем завтра сеять и ты будешь плохо работать, то уж тогда я всыплю тебе чертей, так и знай! Только уже бить я буду не по спине, а ниже, чтобы тебе ни сесть, ни лечь нельзя было, прах тебя возьми!»

Даже смерть Давыдова связана со смеховой, «невзаправдашней» смертью Щукаря. Разметнов рассказывает о происшествии с дедом во время покушения на Нагульнова: «Лежит, как в гробу, не шелохнется, ни дать ни взять покойник, да и только! Слабеньким, вежливеньким таким голоском просит меня: «Сходи, ради Христа, позови мою старуху. Хочу перед смертью с ней попрощаться». Нагнулся я к нему, присветил лампой... При свете вижу, что у него, у Щукаря то есть, сосновая щепка во лбу торчит... Пуля, оказывается, отколола у оконного наличника щепку, она отлетела и воткнулась Щукарю в лоб, пробила кожу, а он сдуру представил, что это пуля, ну и грянулся об земь». Смертельно раненный Давыдов падает на спину, «мучительно запрокинув голову, зажав в руке шероховатую щепку, отколотую от дверной притолоки пулей».

В сцеплении оказываются и рассуждения Макара Нагульнова о любви - как мешающей человеку целиком отдаться делу мировой революции (см. дикое, но последовательное предположение Разметнова: «...Если б Макару дать власть, что бы он мог наделать? Он бы своей ухваткой всю жизнь кверху тормашками поставил! Он бы, чего доброго, додумался весь мужской класс выхолостить, чтобы от социализма не отвлекались!»), и бездетность Нагульнова и Давыдова с рассуждениями о любви и «призво-дителях» деда Щукаря и с подкинутым деду ребенком, папашей которого он объявлялся в записке.

Принцип сохранения мира юмором и героикой виден в том способе, которым сохраняют стройность и гармонию петушиного хора Нагульнов и Щукарь. Нагульнов рубит голову «нарушающему порядок» петуху Аркашки Менка, а дед Щукарь спасает от смерти престарелого петуха Майданниковых.

Воплощенный, снижающий все и в таком виде сохраняющий все ценности юмор - дед Щукарь - становится «оруженосцем», следующим за персонажами, наиболее полно выражающими героическую мироориентацию - Давыдовым и Нагульновым. Это необходимо, ибо любой герой способен погубить мир. Аберрация зрения - способность видеть врага в ветряных мельницах и нестройно поющих петухах - свойственна любому герою от Дон Кихота до Макара Нагульнова, поскольку, как уже сказано, способ существования героической мироориентации - борьба, и в 30-х годах был весьма логично выдвинут лозунг обострения классовой борьбы в процессе построения социалистического общества.

Помимо этого, дед Щукарь позволяет разглядеть и ситуации, до которых вроде бы далеко, но которые вполне реальны в рамках данной мироориентации. Если можно поснимать шкуры со всех кулацких кобелей (по классовому признаку!), то, продолжая мыслить по этой логике, почему бы не проделать той же операции с их хозяевами. Фашисты на практике доказали плодотворность этой идеи - разница была только в принципе, по которому овцы отделялись от козлищ.

Дон Кихоту противостоял мир, который он не смог одолеть. Но ситуация все время меняется. Макар Нагульнов был уже гораздо удачливее.

Любой субъект героической мироориентации - как бы дурен или прекрасен он вам ни казался - уверен в истинности своей идеи и ее благе для «всего человечества». Вопрос только в том, как он определяет объем понятия «человечество».

Другие сочинения по этому произведению

«Великий перелом» и его изображение в романе М. Шолохова «Поднятая целина». Враги народа в романе М. Шолохова «Поднятая целина». Давыдов и Разметнов как организаторы коллективного труда колхозников Идейно-художественное своеобразие романа М. Шолохова "Поднятая целина" Изображение коммунистов в романе "Поднятая целина" История формирования гремяченского колхоза, поведанная Шолоховым Коллективизация без прикрас (по роману М. Шолохова «Поднятая целина») Коллективизация в действительности и в романе М. Шолохова "Поднятая целина" Коллективизация в романе М. Шолохова «Поднятая целина» Мастерство в изображении мира человеческих чувств в одном из произведений русской литературы XX века. (М.А.Шолохов. «Поднятая целина».) Мое отношение к роману М. Шолохова “Поднятая целина” и к его героям Образ Андрея Размётнова в романе М. Шолохова «Поднятая целина» Образы врагов народа в романе М. А. Шолохова «Поднятая целина» Образы гремяченских активистов в романе М. Шолохова «Поднятая целина» Образы коммунистов в романе М. Шолохова "Поднятая целина" Образы крестьян в романе М. Шолохова «Поднятая целина» Объяснение Давыдова с Варей (анализ эпизода из главы 24, книги 2 романа М. А. Шолохова «Поднятая целина») Одержимый боец коммунизма и романтический мечтатель (образ Макара Нагульнова в романе "Поднятая целина") По страницам романа М. Шолохова «Поднятая целина» Посланец партии (образ Давыдова по роману "Поднятая целина") Проблематика романа М. А. Шолохова "Поднятая целина" Проблематика романа М. Шолохова «Поднятая целина» Роль и функции животных в романе М. Шолохова "Поднятая целина" Роль образа Половцева в романе Шолохова «Поднятая целина» Спор гремяченских активистов о раскулачивании (анализ главы 9, книги первой романа М. А. Шолохова «Поднятая целина») Судьба Андрея Разметнова в романе «Поднятая Целина». Судьба крестьянства в романе Шолохова «Поднятая целина» Судьбы крестьянства в романе М. А. Шолохова «Поднятая целина» Судьбы крестьянства в романе М. Шолохова «Поднятая целина». Сцена «бабьего бунта» в романе М. А. Шолохова «Поднятая целина» (анализ фрагмента главы 33, книги первой) Сцена раскулачивания (анализ эпизода из главы 7 книги первой романа М. А. Шолохова «Поднятая целина»). Труд и чувство собственности – по роману М. Шолохова “Поднятая целина” Трудовое крестьянство в романе “Поднятая целина” М. Шолохова Художественная летопись коллективизации (по роману "Поднятая целина") Художественные особенности романа М. Шолохова «Поднятая целина». Что объединяет и разнит активистов Гремячего Лога? Что объединяет и что разделяет активистов Гремячего Лога? (По роману М. Шолохова «Поднятая целина»). Энциклопедия казачьей жизни Юмор в романе М. А. Шолохова "Поднятая целина" Юмор на страницах романа М. Шолохова «Поднятая целина» Разбор сцен Характеристика образа Давыдова Семена Характеристика образа Разметнова Андрея Художественный образ «Поднятой целины» Художественный анализ Образ и характер Макара Нагульнова Размётнова Аржанова Характеристика образа Нагульнова Макар Изображение коллективизации в романе М. Шолохова "Поднятая целина" Сцена «бабьего бунта» в романе Л. А. Шолохова «Поднятая целина». (Анализ фрагмента главы 33, книги первой) О судьбе народа в годы коллективизации в романе «Поднятая целина» Эпоха коллективизации, поведанная Шолоховым Сцена раскулачивания. (Анализ эпизода из романа М.А.Шолохова "Поднятая целина" книга первая, глава 7) Трагическое и комическое в романе Шолохова «Поднятая целина» Тема поиска правды в прозе М. А. Шолохова. (По роману «Поднятая целина») Трагические судьбы крестьян в романе М. А. Шолохова «Поднятая целина» Образ Семена Давыдова в романе Шолохова «Поднятая целина» Трагедия казачества (по произведениям М. Шолохова) Великий перелом" и его изображение в романе А.А. Шолохова "Поднятая целина "Поднятая целина" (Идейно-художественное содержание) Характеристика образа Кондрата Майданникова Происхождение романа Шолохова «Поднятая целина» Роман М.А. Шолохова “Поднятая целина” Раскрытие образа Давыдова в романе «Поднятая целина» Раскрытие и описание образов в сравнении: Давыдов и Разметнов Объяснение Давыдова с Варей Интерпретации Образа Щукаря Переломные годы в жизни крестьянства в романе Михаила Шолохова «Поднятая целина» История семьи Мелиховых в романе Руководящая роль партии в деревне (по роману Михаила Шолохова "Поднятая целина") Характеристика образа Щукаря Борьба двух враждебных лагерей (По роману Шолохова «Поднятая целина») Характеристика образа Нагульнова Макара Удалось ли Давыдову и Нагульному "поднять" нравственную "целину" гремяченцев Любимые страницы романа М. Шолохова "Поднятая целина" Рассказ М. А. Шолохова "Судьба человека". Давыдов и Половцев в романе М. А. Шолохова «Поднятая целина» Образы Давыдова и Половцева в романе Шолохова «Поднятая целина» Трагедия в романе Шолохова «Поднятая целина» Сцена раскулачивания в романа М. А. Шолохова «Поднятая целина»