«Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче», анализ. Маяковский В - Необычайное приключение на даче (чит

⁰

Маяковский. . … - Пушкино - дачная местность под Москвой (теперь город Пушкин), которую Маяковский описал в одном из своих самых популярных стихотворений "Необычайное приключение, бывшее с Владимиром...

НЕОБЫЧАЙНОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ, БЫВШЕЕ С ВЛАДИМИРОМ МАЯКОВСКИМ ЛЕТОМ НА ДАЧЕ

(Пушкино, Акулова гора, дача Румянцева,
27 верст по Ярославской жел. дор.)

В сто сорок солнц закат пылал,
в июль катилось лето,
была жара,
жара плыла -
на даче было это.
Пригорок Пушкино горбил
Акуловой горою,
а низ горы -
деревней был,
10 кривился крыш корою.
А за деревнею -
дыра,
и в ту дыру, наверно,
спускалось солнце каждый раз,
медленно и верно.
А завтра
снова
мир залить
вставало солнце ало.
20 И день за днем
ужасно злить
меня
вот это
стало.
И так однажды разозлясь,
что в страхе все поблекло,
в упор я крикнул солнцу:
"Слазь!
довольно шляться в пекло!"
30 Я крикнул солнцу:
"Дармоед!
занежен в облака ты,
а тут - не знай ни зим, ни лет,
сиди, рисуй плакаты!"
Я крикнул солнцу:
"Погоди!
послушай, златолобо,
чем так,
без дела заходить,
40 ко мне
на чай зашло бы!"
Что я наделал!
Я погиб!
Ко мне,
по доброй воле,
само,
раскинув луч-шаги,
шагает солнце в поле.
Хочу испуг не показать -
50 и ретируюсь задом.
Уже в саду его глаза.
Уже проходит садом.
В окошки,
в двери,
в щель войдя,
валилась солнца масса,
ввалилось;
дух переведя,
заговорило басом:
60 "Гоню обратно я огни
впервые с сотворенья.
Ты звал меня?
Чай гони,
гони, поэт, варенье!"
Слеза из глаз у самого -
жара с ума сводила,
но я ему -
на самовар:
"Ну что ж,
70 садись, светило!"
Черт дернул дерзости мои
орать ему, -
сконфужен,
я сел на уголок скамьи,
боюсь - не вышло б хуже!
Но странная из солнца ясь
струилась, -
и степенность
забыв,
80 сижу, разговорясь
с светилом постепенно.
Про то,
про это говорю,
что-де заела Роста,
а солнце:
"Ладно,
не горюй,
смотри на вещи просто!
А мне, ты думаешь,
90 светить
легко?
- Поди, попробуй! -
А вот идешь -
взялось идти,
идешь - и светишь в оба!"
Болтали так до темноты -
до бывшей ночи то есть.
Какая тьма уж тут?
На "ты"
100 мы с ним, совсем освоясь.
И скоро,
дружбы не тая,
бью по плечу его я.
А солнце тоже:
"Ты да я,
нас, товарищ, двое!
Пойдем, поэт,
взорим,
вспоем
110 у мира в сером хламе.
Я буду солнце лить свое,
а ты - свое,
стихами".
Стена теней,
ночей тюрьма
под солнц двустволкой пала.
Стихов и света кутерьма -
сияй во что попало!
Устанет то,
120 и хочет ночь
прилечь,
тупая сонница.
Вдруг - я
во всю светаю мочь -
и снова день трезвонится;
Светить всегда,
светить везде,
до дней последних донца,
светить -
130 и никаких гвоздей!
Вот лозунг мой -
и солнца!

читает Василий Качалов
Качалов принадлежал к актерам -- строителям жизни. К нему в полной мере можно отнести почетное наименование "инженер человеческих душ".

Маяковский Владимир Владимирович (1893 – 1930)
Русский советский поэт. Родился в Грузии, в селе Багдади, в семье лесничего.
С 1902 г. учился в гимназии в Кутаиси, затем в Москве, куда после смерти отца переехал вместе со своей семьей. В 1908 г. оставил гимназию, отдавшись подпольной революционной работе. В пятнадцатилетнем возрасте вступил в РСДРП(б), выполнял пропагандистские задания. Трижды подвергался аресту, в 1909 г. сидел в Бутырской тюрьме в одиночке. Там и начал писать стихи. С 1911 г. занимался в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. Примкнув к кубофутуристам, в 1912 г. опубликовал первое стихотворение - «Ночь» - в футуристическом сборнике «Пощечина общественному вкусу».
Тема трагичности существования человека при капитализме пронизывает крупнейшие вещи Маяковского предреволюционных лет - поэмы «Облако в штанах», «Флейта-позвоночник», «Война и мир». Уже тогда Маяковский стремился создать поэзию «площадей и улиц», обращенную к широким массам. Он верил в близость наступающей революции.
Эпос и лирика, разящая сатира и агитационные плакаты РОСТА - на всем этом многообразии жанров Маяковского лежит печать его самобытности. В лирико-эпических поэмах «Владимир Ильич Ленин» и «Хорошо!» поэт воплотил мысли и чувства человека социалистического общества, черты эпохи. Маяковский мощно влиял на прогрессивную поэзию мира -у него учились Иоганнес Бехер и Луи Арагон, Назым Хикмет и Пабло Неруда. В поздних произведениях “Клоп” и “Баня” звучит мощная сатира с элементами антиутопии на советскую действительность.
В 1930 году покончил жизнь самоубийством, не вынеся внутреннего конфликта с “бронзовым” советским веком, в 1930 г., похоронен на Новодевичьем кладбище.

НЕОБЫЧАЙНОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ, БЫВШЕЕ С ВЛАДИМИРОМ МАЯКОВСКИМ ЛЕТОМ НА ДАЧЕ

(Пушкино, Акулова гора, дача Румянцева,
27 верст по Ярославской жел. дор.)

Читает Олег Басилашвили
Басилашвили Олег Валерианович
Родился 26 сентября 1934 года в Москве.
Заслуженный артист РСФСР (1969).
Народный артист РСФСР (4.08.1977).
Народный артист СССР (30.11.1984).

Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче
(Пушкино, Акулова гора, дача Румянцева, 27 верст по Ярославской жел. дор.)

В сто сорок солнц закат пылал,
в июль катилось лето,
была жара,
жара плыла -
на даче было это.
Пригорок Пушкино горбил
Акуловой горою,
а низ горы -
деревней был,
кривился крыш корою.
А за деревнею -
дыра,
и в ту дыру, наверно,
спускалось солнце каждый раз,
медленно и верно.
А завтра
снова
мир залить
вставало солнце а́ло.
И день за днем
ужасно злить
меня
вот это
стало.
И так однажды разозлясь,
что в страхе все поблекло,
в упор я крикнул солнцу:
«Слазь!
довольно шляться в пекло!»
Я крикнул солнцу:
«Дармоед!
занежен в облака ты,
а тут - не знай ни зим, ни лет,
сиди, рисуй плакаты!»
Я крикнул солнцу:
«Погоди!
послушай, златолобо,
чем так,
без дела заходить,
ко мне
на чай зашло бы!»
Что я наделал!
Я погиб!
Ко мне,
по доброй воле,
само,
раскинув луч-шаги,
шагает солнце в поле.
Хочу испуг не показать -
и ретируюсь задом.
Уже в саду его глаза.
Уже проходит садом.
В окошки,
в двери,
в щель войдя,
валилась солнца масса,
ввалилось;
дух переведя,
заговорило басом:
«Гоню обратно я огни
впервые с сотворенья.
Ты звал меня?
Чаи́ гони,
гони, поэт, варенье!»
Слеза из глаз у самого -
жара с ума сводила,
но я ему -
на самовар:
«Ну что ж,
садись, светило!»
Черт дернул дерзости мои
орать ему, -
сконфужен,
я сел на уголок скамьи,
боюсь - не вышло б хуже!
Но странная из солнца ясь
струилась, -
и степенность
забыв,
сижу, разговорясь
с светилом постепенно.
Про то,
про это говорю,
что-де заела Роста,
а солнце:
«Ладно,
не горюй,
смотри на вещи просто!
А мне, ты думаешь,
светить
легко?
- Поди, попробуй! -
А вот идешь -
взялось идти,
идешь - и светишь в оба!»
Болтали так до темноты -
до бывшей ночи то есть.
Какая тьма уж тут?
На «ты»
мы с ним, совсем освоясь.
И скоро,
дружбы не тая,
бью по плечу его я.
А солнце тоже:
«Ты да я,
нас, товарищ, двое!
Пойдем, поэт,
взорим,
вспоем
у мира в сером хламе.
Я буду солнце лить свое,
а ты - свое,
стихами».
Стена теней,
ночей тюрьма
под солнц двустволкой пала.
Стихов и света кутерьма -
сияй во что попало!
Устанет то,
и хочет ночь
прилечь,
тупая сонница.
Вдруг - я
во всю светаю мочь -
и снова день трезвонится.
Светить всегда,
светить везде,
до дней последних донца,
светить -
и никаких гвоздей!
Вот лозунг мой -
и солнца!

"Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче"

(Пушкино. Акулова гора, дача Румянцева,
27 верст по Ярославской жел. дор.)

В сто сорок солнц закат пылал,
в июль катилось лето,
была жара,
жара плыла -
на даче было это.
Пригорок Пушкино горбил
Акуловой горою,
а низ горы -
деревней был,
кривился крыш корою.
А за деревнею -
дыра,
и в ту дыру, наверно,
спускалось солнце каждый раз,
медленно и верно.
А завтра
снова
мир залить
вставало солнце ало.
И день за днем
ужасно злить
меня
вот это
стало.
И так однажды разозлясь,
что в страхе все поблекло,
в упор я крикнул солнцу:
"Слазь!
довольно шляться в пекло!"
Я крикнул солнцу:
"Дармоед!
занежен в облака ты,
а тут - не знай ни зим, ни лет,
сиди, рисуй плакаты!"
Я крикнул солнцу:
"Погоди!
послушай, златолобо,
чем так,
без дела заходить,
ко мне
на чай зашло бы!"
Что я наделал!
Я погиб!
Ко мне,
по доброй воле,
само,
раскинув луч-шаги,
шагает солнце в поле.
Хочу испуг не показать -
и ретируюсь задом.
Уже в саду его глаза.
Уже проходит садом.
В окошки,
в двери,
в щель войдя,
валилась солнца масса,
ввалилось;
дух переведя,
заговорило басом:
"Гоню обратно я огни
впервые с сотворенья.
Ты звал меня?
Чаи гони,
гони, поэт, варенье!"
Слеза из глаз у самого -
жара с ума сводила,
но я ему -
на самовар:
"Ну что ж,
садись, светило!"
Черт дернул дерзости мои
орать ему,-
сконфужен,
я сел на уголок скамьи,
боюсь - не вышло б хуже!
Но странная из солнца ясь
струилась,-
и степенность
забыв,
сижу, разговорясь
с светилом
постепенно.
Про то,
про это говорю,
что-де заела Роста,
а солнце:
"Ладно,
не горюй,
смотри на вещи просто!
А мне, ты думаешь,
светить
легко.
- Поди, попробуй! -
А вот идешь -
взялось идти,
идешь - и светишь в оба!"
Болтали так до темноты -
до бывшей ночи то есть.
Какая тьма уж тут?
На "ты"
мы с ним, совсем освоясь.
И скоро,
дружбы не тая,
бью по плечу его я.
А солнце тоже:
"Ты да я,
нас, товарищ, двое!
Пойдем, поэт,
взорим,
вспоем
у мира в сером хламе.
Я буду солнце лить свое,
а ты - свое,
стихами".
Стена теней,
ночей тюрьма
под солнц двустволкой пала.
Стихов и света кутерьма
сияй во что попало!
Устанет то,
и хочет ночь
прилечь,
тупая сонница.
Вдруг - я
во всю светаю мочь -
и снова день трезвонится.
Светить всегда,
светить везде,
до дней последних донца,
светить -
и никаких гвоздей!
Вот лозунг мой
и солнца!

Стихотворение Маяковского В.В. - Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче

Пушкина называли «солнцем русской поэзии», а Владимир Маяковский сравнил саму поэзию с солнцем и написал стихотворение «Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче» , об анализе которого пойдет речь далее.

Уже первые строки этого стихотворения помогают читателю погрузиться в атмосферу веселой сказки , забавного приключения. Перед его взором возникает, с одной стороны, совершенно конкретная местность (Пушкино, Акулова гора, дача Румянцева), с другой стороны, появляется ощущение чего-то необычного, что встречается лишь в сказках: что-то вроде «в некотором царстве, в некотором государстве» . Само название настраивает на восприятие какого-то приключения, которое произойдет с героем, носящим то же имя, что и автор. Подобное абстрагирование от своего имени разовьют в прозе ХХ века Венедикт Ерофеев.

Привычная, на первый взгляд, картина захода солнца вдруг превращается в фантастическую картину: «в сто солнц закат пылал» (характерная для стиля Маяковского гипербола ). Слегка замедленное, обстоятельное, наполненное легким юмором начало постепенно усиливает, как бы «подогревает» интерес к повествованию, заставляет с нетерпением ожидать того события, которое было обещано в заглавии.

Само же необычайное событие преподносится очень эмоционально:

Что я наделал! Я погиб!

Такие разговорные интонации придают стихотворению доверительность, свойственную всей поэзии Маяковского. Не случайно так много у него «Писем» и «Разговоров». Кроме того, оживление вносит и использование в буквальном смысле стершейся метафоры : у поэта солнце действительно заходит и садится, как если бы это было какое-то существо. Не без юмора рисует он свою необычайную встречу с солнцем, только скрадывает фантастику, окружая ее незатейливыми приметами быта, сопровождая скупыми, но очень красочными деталями: «ввалилось, дух переведя, заговорило басом…» , «сконфужен, я сел на уголок скамьи…» , «И скоро, дружбы не тая, бью по плечу его я» .

Беседа между поэтом и светилом протекает неторопливо и непринужденно. Поэт в шутливо-озорном тоне подразнивает солнце, а то, в свою очередь, подзадоривает: «Поди, попробуй!» . В диалоге и в авторских ремарках множество разговорной лексики : «Ну что ж, садись, светило!» ; «Слазь! Довольно шляться в пекло!» ; «Дармоед!» ; «… и ретируюсь задом» .

Так же искусно обращается Маяковский и омонимами :

Чем так, без дела заходить ,
Ко мне на чай зашло бы.

Гоню обратно я огни впервые с сотворенья.
Ты звал меня? Чаи гони ,
гони , поэт, варенье!

Конечно, герои стихотворения весьма своеобразны: сильное, но при этом ласковое и трудолюбивое солнце и поэт, немного усталый, сперва даже слегка раздраженный, но безмерно любящий жизнь, знающий цену себе и своему творчеству. Наверное, поэтому он позволяет себе так запросто разговаривать с «самим» небесным светилом.

Произведение удивляет смелостью сюжета и красотой мысли: поэт и солнце – два товарища: «Ты да я, нас, товарищ, двое!» . Но за бытовым планом отчетливо проступает иной – серьезный, даже патетический. Маяковский на самом деле утверждает созидательную роль поэзии, которая не только преобразует все вокруг. Подобно солнцу, живое слово поэта согревает людей, освещая самые темные закоулки их жизни, разрушает предрассудки, рассеивает сомнения, как тьму, окружавшую многих на протяжении всей жизни. Именно поэтому и сходятся во мнении эти два светила, что позволяет утверждать:

Светить всегда, светить везде,
до дней последних донца,
светить - и никаких гвоздей!
Вот лозунг мой и солнца!

Необычность произведения создается и целым каскадом рифм : от точной: «РОСТА – просто» до абсолютно не совпадающей по звучанию: «не тая – ты да я» . Традиционное разделение строки на небольшие отрезки-ступеньки позволяет выдерживать паузы и ставить логическое ударение на самых значимых словах. Большое количество неологизмов : «златолобо» , «занежен» , «вспоем» - придает стихотворению неповторимый стиль. Некоторые их них требуют пояснения. Например, «взорим» может означать «взойдем над землей, чтобы озарить ее».

Таким образом, поэт размышляет не только о поэтическом творчестве, но и защищает непреходящее значение любого, самого скромного, незаметного труда, если он посвящен высокой цели.

«Лиличка!», анализ стихотворения Маяковского
«Прозаседавшиеся», анализ стихотворения Маяковского