Сказания русского народа собранные и п сахаровым. Сказания русского народа - народное чернокнижие, игры, загадки, притчи, народный дневник

Жители сел и деревень с удивлением смотрели на скромного юношу, старательно записывавшего тоскливые песни обездоленных поселян, древние сказания, свадебные, шуточные припевки крестьянских хороводов и посиделок. Так в середине 20- х годов прошлого столетия начал свою подвижническую деятельность один из ведущих представителей отечественной фольклористики краевед САХАРОВ Иван Петрович .

Родился САХАРОВ Иван Петрович он в семье тульского церковного служителя. Рано потеряв отца, познал горести и лишения трудовой жизни. Матери удалось пристроить сына в семинарию. В ее стенах у любознательного слушателя развился всепоглощающий интерес к истории. Много читал. Внимательно изучал, делал выписки из "Истории государства Российского" Н. М. Карамзина. Первые робкие шаги на новом поприще будущий ученый ярко отразил в своих воспоминаниях. Тогда ему среди чтения пришла глубокая мысль: "Что же такое Тула и как жили наши отцы?" Штудируя старинные фолианты, пришел к выводу, что древности лучше изучать по наличным памятникам в архивах, а не только по книгам. Поняв это, решил писать "тульскую историю". Но доступ в архивы бедному подростку не дворянского происхождения был закрыт. Человеку без связей, средств трудно было пробиться в обособленный круг помещичье - чиновничьей аристократии.

Публичная библиотека в губернском центре отсутствовала. Немногие интересовались наукой, литературой, способствовали просвещению. Благодаря ходатайству прогрессивных лиц, в первую очередь образованного инспектора кадетского корпуса историка И. Ф. Афремова, удалось получить официальное разрешение на посещение архивохранилищ губернского и оружейного правлений, дворянского депутатского собрания, церквей, монастырей. Здесь САХАРОВ Иван Петрович выявил десятки грамот, списки с писцовых книг, тульскую разрядную книгу и прочие акты.

Покровители решили отдать его первое творение "Отрывки из истории г. Тулы" в малоизвестный московский журнал "Галатея". Кусочек прошлого, посвященный осаде в Тульском кремле царскими войсками восставших под руководством И. Болотникова, увидел свет в мае 1830 г. Передовая общественность города с радостью встретила начинание способного исследователя. Однако епархиальные власти во главе с епископом осудили "мальчишку", вздумавшего выступать в печати на светские темы. Только заступничество Афремова, преподавателей гимназии спасло семинариста от расправы над ним "духовных пастырей".

В том же году САХАРОВ Иван Петрович поступил на медицинское отделение Московского университета. После окончания его стал врачом почтового департамента в столице. Но, учась и трудясь, он не бросал занятий историей тульского края.

Важно отметить, что САХАРОВ Иван Петрович уже в начальный период своей деятельности отошел от воззрений дворянских историографов, воспринимавших исторический процесс как результат деяний великих людей. Шагом вперед стало его убеждение о связи этого процесса с развитием народного начала в истории. Подобные взгляды туляка совпадали с концепцией буржуазного просветительства Н. А. Полевого, создавшего в противовес Н. Карамзину "Историю русского народа". Их позиции сближало и отношение к первоисточникам, критика дворянского сословия, в общем, стремление внести свежую струю в источниковедение. Установились личные контакты. Началось печатание исторических документов в журнале Н. Полевого "Московский телеграф", являвшегося тогда, по мнению В. Г. Белинского, "лучшим журналом в России".

Вскоре трудолюбивый и настойчивый студент САХАРОВ Иван Петрович закончил сведение в одно целое множества собранных документов. В 1832 г. он опубликовал в Москве рукопись "Истории общественного образования Тульской губернии" (правда, только одну часть). В предисловии автор отмечал, что его труд служит выражением священной любви к Родине и памяти предков. После краткой географической справки приводились (в пересказе) писцовые книги тульского посада - важнейшие источники экономической и социальной жизни города. В книгу включены 53 грамоты. Они характеризуют феодальное землевладение XVI - XVII вв.

Значительный интерес представляют послания государей тульским воеводам, дающие возможность проследить длительный и сложный путь становления казенных оружейников как особенного сословия со специфическими правами и привилегиями.

Публикация Сахарова впервые вводила в научный оборот материалы, существенные не только для нашего края, но и для всей исторической науки.

А годом ранее он издал книжку из истории тульского посада по писцовым книгам - "Достопамятности Венева монастыря" - с посвящением своему учителю и наставнику И. Ф. Афремову.

В одном из центральных журналов член Общества истории и древностей российских А. Глаголев дал обзор документов первого сборника по истории Тулыцины. Таким образом, его содержание стало достоянием широкого круга читателей. Позднее Глаголев использовал их в работах по истории городов и уездов губернии.

Другая монография историка - "Достопамятности г. Тулы и его губернии" - была обнародована только в 1915 г. в "Трудах Тульской губернской ученой архивной комиссии". В ней впервые предлагалась периодизация местной истории от первобытных поселений до середины 20- х годов XIX столетия. Она отражала важную роль Тулы в антикрепостнических движениях и разгроме польской интервенции, преобразованиях Петра I, в результате которых город стал крупным промышленно - торговым центром. Такая периодизация увязывала в одно целое местные и общероссийские события.

САХАРОВ Иван Петрович уделял внимание и культурной традиции родной земли, опубликовав работу о писателях, просветителях края. Он сотрудничал и дружил со многими выдающимися людьми. Незадолго до смерти А. С. Пушкин поделился с Иваном Петровичем замыслами по переводу "Слова о полку Игореве", знакомил с найденными материалами по "Истории Пугачева". В журнале "Современник", изданном после гибели поэта в пользу его семьи, краевед напечатал отрывок из "Общественного образования Тульской губернии".

Публикаторская деятельность И. П. Сахарова не утратила своего значения до настоящего времени. В ней отчетливо прослеживаются поиски метода краеведческого исследования.

Огромный массив ценной документации хранится в госархиве Тульской области в личном фонде историка. В него входят историко - статистические описания городов и уездов, географо - статистический словарь, сведения о полезных ископаемых, промышленности, сельском хозяйстве, ремеслах, торговле.

В историю национальной культуры Иван Петрович Сахаров вошел прежде всего как плодовитый публикатор сокровищ устного народного творчества. В конце 30-40- х годов он издал популярные многотомные труды: "Сказания русского народа о семейной жизни своих предков", "Песни русского народа", "Путешествия русских людей в чужие земли", "Русские народные сказки" и ряд других. В них широко использовались собрания туляков И. Афремова, братьев Киреевских, В. Лёвшина.

В 1840 г. И. П. Сахаров становится преподавателем Александровского лицея и училища правоведения. На основе курса лекций он подготовил и издал первое пособие по палеографии - историко - филологической дисциплине, изучающей памятники древней письменности. В это время он участвовал в работе Археологического и других научных обществ.

За собирание, исследование фольклора, этнографии, палеографии в 1854 г. ученого избрали членом - корреспондентом Академии наук.

Солидный фактический материал, собранный И. П. Сахаровым , при критическом отношении к нему будет весьма полезен при изучении памятников "давно минувших дней" нашей области.

А. А. Петухов

Источники и литература:

Ашурков В. И. П. Сахаров//Тульский край. 1930. № 2 (17).

Присенко Г. П. Проникновение в былое. Тула, 1984.

Сахаров И. П. Записки. Мои воспоминания//Русский арх. 1873. № 6.

Знаменитые "Денискины рассказы" Виктора Юзефовича Драгунского уже больше полувека любимы читателями. Рассказы Дениски Кораблева входят в школьную программу по литературе, они издаются и переиздаются с неизменным успехом.

Наша книга - особенная. Иллюстрации к ней выполнены выдающимся отечественным иллюстратором детской книги Лосиным Вениамином Николаевичем, который много раз рисовал "Денискины рассказы". В нашей книге впервые собраны самые лучшие варианты иллюстраций В. Лосина, публиковавшиеся в различных изданиях.

Для младшего школьного возраста.

Виктор Юзефович Драгунский
Денискины рассказы

Про папу моего

Когда я была маленькая, у меня был папа. Виктор Драгунский. Знаменитый детский писатель. Только мне никто не верил, что он мой папа. А я кричала: "Это мой папа, папа, папа!!!" И начинала драться. Все думали, что он мой дедушка. Потому что он был уже совсем не очень молодой. Я - поздний ребенок. Младшая. У меня есть два старших брата - Леня и Денис. Они умные, ученые и довольно лысые. Зато всяких историй про папу знают гораздо больше, чем я. Но раз уж не они стали детскими писателями, а я, то написать чего-нибудь про папу обычно просят меня.

Мой папа родился давным-давно. В 2013 году, первого декабря, ему исполнилось бы сто лет. И не где-нибудь там он родился, а в Нью-Йорке. Это вот как вышло - его мама и папа были очень молодые, поженились и уехали из белорусского города Гомеля в Америку, за счастьем и богатством. Про счастье - не знаю, но с богатством у них совсем не сложилось. Питались они исключительно бананами, а в доме, где они жили, бегали здоровенные крысы. И они вернулись обратно в Гомель, а через некоторое время переселились в Москву, на Покровку. Там мой папа плохо учился в школе, зато любил читать книжки. Потом он работал на заводе, учился на актера и работал в Театре сатиры, а еще - клоуном в цирке и носил рыжий парик. Наверное, поэтому у меня волосы - рыжие. И в детстве я тоже хотела стать клоуном.

Дорогие читатели!!! Меня часто спрашивают, как поживает мой папа, и просят, чтобы я его попросила еще что-нибудь написать - побольше и посмешней. Не хочется вас огорчать, но папа мой давно умер, когда мне было всего шесть лет, то есть тридцать с лишним лет назад получается. Поэтому я помню совсем мало случаев про него.

Один случай такой. Папа мой очень любил собак. Он все время мечтал завести собаку, только мама ему не разрешала, но наконец, когда мне было лет пять с половиной, в нашем доме появился щенок спаниеля по имени Тото. Такой чудесный. Ушастый, пятнистый и с толстыми лапами. Его надо было кормить шесть раз в день, как грудного ребенка, отчего мама немножко злилась… И вот однажды мы с папой приходим откуда-то или просто сидим дома одни, и есть что-то хочется. Идем мы на кухню и находим кастрюльку с манной кашей, да с такой вкусной (я вообще терпеть не могу манную кашу), что тут же ее съедаем. А потом выясняется, что это Тотошина каша, которую мама специально заранее сварила, чтобы ему смешать с какими-то витаминами, как положено щенкам. Мама обиделась, конечно. Безобразие - детский писатель, взрослый человек, и съел щенячью кашу.

Говорят, что в молодости мой папа был ужасно веселый, все время что-нибудь придумывал, вокруг него всегда были самые клевые и остроумные люди Москвы, и дома у нас всегда было шумно, весело, хохот, праздник, застолье и сплошные знаменитости. Этого я, к сожалению, уже не помню - когда я родилась и немножко подросла, папа сильно болел гипертонией, высоким давлением, и в доме нельзя было шуметь. Мои подруги, которые теперь уже совсем взрослые тетеньки, до сих пор помнят, что у меня надо было ходить на цыпочках, чтобы не беспокоить моего папу. Даже меня к нему как-то не очень пускали, чтобы я его не тревожила. Но я все равно проникала к нему, и мы играли - я была лягушонком, а папа - уважаемым и добрым львом.

Еще мы с папой ходили есть бублики на улицу Чехова, там была такая булочная, с бубликами и молочным коктейлем. Еще мы были в цирке на Цветном бульваре, сидели совсем близко, и когда клоун Юрий Никулин увидел моего папу (а они вместе работали в цирке перед войной), он очень обрадовался, взял у шпрехшталмейстера микрофон и специально для нас спел "Песню про зайцев".

Еще мой папа собирал колокольчики, у нас дома целая коллекция, и теперь я продолжаю ее пополнять.

Если читаешь "Денискины рассказы" внимательно, то понимаешь, какие они грустные. Не все, конечно, но некоторые - просто очень. Я не буду сейчас называть, какие. Вы сами перечитайте и почувствуйте. А потом - сверим. Вот некоторые удивляются, мол, как же это удалось взрослому человеку проникнуть в душу ребенка, говорить от его лица, прямо как будто самим ребенком и рассказано?.. А очень просто - папа так всю жизнь и оставался маленьким мальчиком. Точно! Человек вообще не успевает повзрослеть - жизнь слишком короткая. Человек успевает только научиться есть, не пачкаясь, ходить, не падая, что-то там делать, курить, врать, стрелять из автомата, или наоборот - лечить, учить… Все люди - дети. Ну, в крайнем случае - почти все. Только они об этом не знают.

Помню про папу я, конечно, не много. Зато умею сочинять всякие истории - смешные, странные и грустные. Это у меня от него.

А мой сын Тема очень похож на моего папу. Ну, вылитый! В доме в Каретном Ряду, где мы живем в Москве, живут пожилые эстрадные артисты, которые помнят моего папу молодым. И они Тему так и называют - "Драгунское отродье". И мы вместе с Темой любим собак. У нас на даче полно собак, а те, которые не наши, просто так приходят к нам пообедать. Однажды пришла какая-то полосатая собака, мы ее угостили тортом, и ей так понравилось, что она ела и от радости гавкала с набитым ртом.

Немного найдется таких читателей, которым ныне что-либо скажет имя Ивана Петровича Сахарова. Последнее издание его «Сказаний русского народа» вышло в свет в 1885 году. Книга была переиздана лишь в 2000-м году. До этого времени о её существовании знали лишь завзятые библиофилы и специалисты. А было время, когда имя Сахарова, любителя старины, «археолога», как говорили в прошлом веке, было у всех на устах.

Крупный славист-филолог И.И. Срезневский писал о первых книгах Сахарова: «Кто жил в то время (в 30-е годы XIX века.- В. А.), не чуждаясь литературы, тот знает, как сильно было впечатление, произведенное этими книгами, особенно книгами «Сказаний русского народа»,- не только между любителями старины и народности, но и вообще в образованном кругу. Никто до тех пор не мог произвести на русское читающее общество такого влияния в пользу уважения к русской народности, как этот молодой любитель... Множество собранных им данных было так неожиданно велико и, по большей части, для многих так ново, так кстати в то время, когда в русской литературе во-первых заговорили о народности, и притом же увлечение их собирателя, высказавшееся во вводных статьях, было так искренно и решительно, что остаться в числе равнодушных было трудно».

Срезневский свидетельствовал, что в глазах современников Сахаров сразу стал выше «многоначитанного и трудолюбивого И.М. Снегирева», уже успевшего выпустить свой знаменитый труд «Русские в своих пословицах» (1831 -1834). А ведь занятиям старинной историей, фольклором, иконописью, нумизматикой и другими древностями Сахаров посвящал лишь время, свободное от службы. Он только в 1835 году окончил медицинский факультет Московского университета, практиковал как лекарь и после переезда в Петербург служил врачом при почтовом департаменте.

Уроженец Тулы (Сахаров родился 29 августа 1807 года в семье священника) ещё в пору обучения в духовной семинарии исходил вдоль и поперек родную губернию и соседние с ней - Орловскую, Рязанскую, Калужскую и Московскую. Юноше открылся особый мир. До нас дошли слова Сахарова, записанные его племянником Н.А. Беловодским: «Ходя по селам и деревням, я вглядывался во все сословия, прислушивался к чудной русской речи, собирал предания давно забытой старины... Непостижимо громадная русская жизнь, непостижимо разнообразная во всех своих явлениях, раскрывалась предо мною... в её гигантских размерах я уже видел исполина, несокрушимого никакими переворотами».

Прикосновение к живым источникам знания сочеталось у Сахарова с изучением прошлого России. Священник Н.И. Иванов снабдил любознательного семинариста «Историей государства Российского». «Долго и много читал я Карамзина,- рассказывал Сахаров.- Здесь-то узнал я родину и научился любить русскую землю и уважать русских людей».

Воодушевление молодого энтузиаста странным образом соединилось с идеей несокрушимости в России патриархального уклада жизни. О каких устоях народного бытия и духа поведал Сахаров и с чем сопрягал своё представление о фольклоре как проявлении исполинских народных сил? Консерватизм или прозорливость, угадывающую в фольклоре залог постоянной обновляющей силы, важной для самочувствия нации?

С самого начала необходимо отметить, что мы имеем дело с феноменом поразительного несоответствия прямого значения жизненных фактов, засвидетельствованных молодым собирателем, и осмыслением их - тем, как они были поняты и истолкованы. Горячо одобряя дело Сахарова и с восторгом говоря о нем: «Честь и слава деятельности г. Сахарова и любви его к избранному им предмету!», В.Г. Белинский вместе с тем без каких бы то ни было оговорок сказал: «И.П. Сахаров - не теоретик...».

И действительно, общие суждения собирателя отразили расхожие мнения близкой ему среды духовенства, служилого чиновничьего люда и властей. Сам Сахаров так объяснял возникновение своего интереса к народу, его обрядам, песням, языку: «Раз как-то был я в беседе, где два чужеземца нагло и дерзко уверяли русских, что у них нет своей истории. Мне было горько и больно слышать эту нелепость...» Сахаров пылко напал на «разврат, нахальство, неуважение к родителям, пренебрежение к вере отцов и постыдное вольнодумство». Все беды России он усмотрел в происках «чужеземцев». В «ложном просвещении»- приобщении к западноевропейской культуре Сахаров увидел «страшную беду нашего отечества». «Этим орудием,- утверждал он,-думали заморские демагоги приготовить в России что-то вроде 14-го декабря... Нас пробовали сбить с толку: философскими системами, мистицизмом, сочинениями Вольтера, Шеллинга, Баадера, Гегеля, Страуса и их последователей... Бедная Русь, чего только ты не вытерпела от западных варваров!».

Общее противопоставление русской культуры культуре других народов обернулись для Сахарова восхвалением «коренных русских начал». Принципы официальной идеологии-православия, самодержавия, народности- он признал спасительными для России.

Круг мировоззренческих суждений замкнулся: осудив чужеземщину, Сахаров кончил прославлением политических устоев патриархальной России. Консервативный строй этих взглядов несомненен, но за ними стояли и другие идеи. «Было время,- вспоминал на склоне лет Сахаров,- когда я слышал, как в городах и сёлах русские, наученные заморскими бродягами (т. е. гувернерами, учителями-иностранцами.-В. А.), с презрением говорили, что русский язык есть язык холопский, что образованному человеку совестно читать и писать по-русски, что наши песни, сказки и предания глупы, пошлы и суть достояние подлого простого народа, деревенских мужиков и баб, что наша народная одежда (повязка, кокошник, сарафан и кафтан) заклеймены презрением, осуждены Европою на изгнание и носят на себе отпечаток холопства, вынесенного из Азии».

Если освободить эти суждения от порицания гувернеров и учителей-иностранцев, то останется приверженность Сахарова к языку простого люда, признание ценности народных песен, сказок и преданий, красоты и удобства национальной одежды.

При всех «заблуждениях» у И.П. Сахарова сохранялась «своя демократическая жилка», как очень точно охарактеризовал академик А.Н. Пыпин его любовь к народности. Да и самая жизнь Сахарова подтверждает правоту этого замечания. Бедному человеку, без связей и средств,- говорил о себе Сахаров,-жить нелегко: «Это я испытал сам».

Уже в самом начале деятельности Сахаров столкнулся с недоброжелательностью обывателей. Молодому исследователю удалось напечатать в московских журналах несколько статей о древних грамотах, он опубликовал брошюру «Достопамятности Венева монастыря» (1831), а вслед за этим, в 1832 году,- первую часть «Истории общественного образования Тульской губернии» (с планами и картой; отрывки из второй части были напечатаны в 1837 году, в № 7 «Современника»). В замысле было писать полную историю Тулы и Тульского края. Было важно получить доступ к архиву Губернского правления: без «наличных памятников» нечего было и думать об осуществлении замысла. Но скоро выяснилось, что в Туле хранилось рукописей не так много, и те ему не хотели показать. «Мне в глаза говорили,- спустя годы вспоминал Сахаров с неостывшей обидой: - «Занимался бы ты своим делом! На что нам твоя история Тулы? Жили мы счастливо без ней до тебя, проживем и после тебя, также весело и покойно». Другие кивали головами и повсюду говорили обо мне: «Пропал малый без толку, ничего из него путного не будет».

И в столице, когда к Сахарову уже пришла первая известность, он не избежал враждебного отношения со стороны людей своего круга. В списке статей и книг Сахарова рядом с указанием выхода в 1836 году первой части «Сказаний русского народа» была приписка: «Бедная книга! Сколько она прошла мытарств, судов, пересудов, толков!..»

П.И. Савваитов, опубликовавший список в ряду других биобиблиографических материалов Сахарова, сопроводил приписку характерным пояснением: «Действительно, дело доходило до того, что Сахарову угрожали уже Соловками, и беда уже висела над его головою; но участие, принятое в нем кн. А. Н. Голицыным, избавило нашего археолога от душеспасительного пребывания в отдаленной обители: по ходатайству князя, Сахаров удостоился получить высочайшую награду, и дело кончилось благополучно».

Денежных средств, отпущенных из царской казны, однако, было не так много, чтобы осуществить обширные, задуманные Сахаровым работы. В списке предполагаемых трудов, кроме публикации сказок, песен, загадок, пословиц, присловий, поверий, примет, игр и заговоров, так называемого «чернокнижия», числилось издание памятников древнерусской литературы, старинных лексиконов и букварей: Лаврентия Зизания, Памвы Берынды, азбуковников, трудов по нумизматике, описаний гербов, печатей, народной одежды, мифологии и демонологии, ряд еще других столь же значительных замыслов. Сахаров оставался на службе, и она была хлопотной и трудной. 17 августа 1843 года он пишет из Петербурга московскому профессору А.М. Кубареву: «Скажу вам откровенно, что я делаю, что смогу. Без сил и без средств многого сделать нельзя. Я это ежеминутно чувствую. Душа порывается на многое, а оковы тяжкие повсюду и на всем».

В другом письме к тому же адресату спустя время (13 апреля 1846 г.) Сахаров дорисовал картину своего быта и занятий: «О себе доложу вам, что я живу ни радостно, ни горько. Всю зиму провозился с больными. Горячки наши поочистили народа довольно. Тут подлетел грипп - он дурачок только,- но зато завил у многих гнезды на чахотку. Шутка! Два раза и я заболевал горячками, да Господь спасал меня. Медицина много отнимает у меня времени. Верно так тому и быть!»

Тем не менее, Сахаров продолжал собирать фольклор. Срезневский рассказывал, что часто заставал его в долгих беседах, «особенно по вечерам», с теми, кто хорошо знал народные обычаи и поверья. «...Они,- писал Срезневский о собеседниках Сахарова,- тем легче поддавались его пытливости, что он обходился с ними дружелюбно и просто». Срезневский по-своему объяснил, почему Сахаров не осуществил своих обширных планов - и это тоже следует признать верным: «...При неутомимой деятельности своей Сахаров успевал собирать громады материалов всякого рода и увлекался этим всё более до такой степени, что наконец не достало ему времени на их обработку... От этого, кажется,- заключал Срезневский,- и произошло то, что печатание нового издания «Сказаний» остановилось на 3-м томе, только что начатом».

Публикации Сахарова рассеяны по разным журналам и повременным изданиям, выходили они и в виде небольших брошюр, но порой составляли объёмные книги. Первую часть «Сказаний русского народа о семейной жизни своих предков» Сахаров опубликовал в Петербурге (рукопись книги была готова еще в Москве, в 1835 году). Вторая и третья части «Сказаний» вышли в 1837 году. В последующие годы Сахаров опубликовал «Песни русского народа» (части 1, 2-1838, части 3--5-1839).

Новым изданием «Сказания русского народа» появились в виде первого тома (книги 1-4) в 1841 году, второй том (книги 5-8) был издан через восемь лет, в 1849 году. Одновременно Сахаров выпустил «Русские народные сказки» (часть 1-я, 2-я не последовала). К этому времени он стал членом Географического и Археологического обществ.

После 1853 года деятельность Сахарова заметно пошла на убыль: сказывались усталость и болезни. И всё же немолодой Сахаров нашёл время и силы посетить те места, где в юные годы записывал песни, сказки, загадки и бывальщины. Что двигало им? «Первым моим желанием,- рассказывал Сахаров племяннику,- было узнать: что сохранилось здесь из старой русской жизни; те ли самые здесь народные предания и верования или другие, мною не слыханные; променял ли здесь русский человек свою старую жизнь, свои вековечные верования, и на чем остановились его порывы в новом движении?» «...Я заметил ныне,-признал Сахаров,- что в русской жизни совершилось быстрое изменение. В селениях, лежащих около торговых путей, изменения очевиднее, резче выступили на вид... Вблизи больших дорог народные предания почти исчезли, и о народных верованиях там уже не вспоминают, как будто здесь их никогда не существовало. Здесь новые поколения пошли другим путем: жизнь их сблизилась с грамотою, с новыми ремеслами, с новыми потребностями, доселе неизвестными, с новыми пожеланиями, о которых отцы их никогда и не помышляли. Жажда к фабричности, к промышленности, ревность к бродящей торговле, быстрая подвижность на другие, новые места вызвала русского человека на подвиги небывалые, на дело ума, соображения, на любовь и охоту к новым знаниям. Когда и кому здесь думать о старых преданиях? Да и на что они ему теперь?»

«В одном селении, на берегу Оки,- продолжал Сахаров,- в том самом селении, где в 1825 году видел я, как крестьяне топили ночью лошадь, для умилостивления водяного дедушки, нашел я в 1857 году русских людей за станками, обрабатывающих шелковые материи, знакомых вполне с жекардовым изобретением, умеющих здраво судить о достоинствах шёлка и понимающих требования богатых людей от их изделий».

«А что, приятель,- спросил Сахаров одного из крестьян,- топите ли вы ныне коня в полночь для усмирения своего грозного Водяного?» И услышал в ответ: «И что ты, родимый, вспоминаешь про коня, наш старый позор. Мы люди не того покроя; мы не то и на уме держим».

Лишь в самых глухих местах вдали от дорог Сахаров нашел старую жизнь «в прежнем усыплении».

Приобщение народа к новой жизни не вызвало у Сахарова прежнего негодования против иноземного влияния, хотя он и воспринял новизну не без горечи и иронии. Повстречавшийся ему дворовый человек с гармошкой заявил, что старые песни и девичьи хороводы вышли из моды. «Да зачем же вы,- упрекнул его Сахаров,- с присядкою поёте водевильные куплеты? Ведь это не плясовая песня». И услышал «объяснение»: «Наши девки без пляски ничего не могут петь». «Вот тебе и русская народность!» - сокрушался Сахаров.

Всё вело к признанию полной несостоятельности взгляда на народ как защитника неподвижных вековечных устоев России. Сахарову пришлось признать: «...русский народ сам понял и сознал, что жизнь без грамоты мертва, что к такой жизни не прививается умное дело». И самое поразительное, что не могло не удивить Сахарова,- социальная новизна не убила в простом человеке его национального своеобразия. «Ведь он тот же русский человек, и душой, и телом, не потурчился, не онемечился, живёт на родной своей земле, не иноземничает на чужой стороне». Сахаров начинал с неприятия иноземщины, прославления патриархальных устоев, а кончил признанием важности для народа «цивилизованных» форм жизни, полезности усвоения даже извне привносимых влияний и заимствований.

Последние годы Сахарова прошли уединённо. На скромные, с трудом скопленные средства и «почти в долг», как свидетельствовал Срезневский, Сахаров приобрёл в Валдайском уезде Новгородской губернии небольшое именьице Заречье.

Его племянник писал палеографу и библиографу В.М. Ундольскому, что до самой своей болезни Сахаров не расставался с мыслью осуществить новое издание «Сказаний русского народа» и хотел включить в них, помимо выпущенных прежде «Русских народных сказок» (с дополнением около десяти листов), пословицы, а также рассеянные по разным журналам и отдельным изданиям материалы о русском иконописании.

Ещё при жизни Сахаров услышал не только похвалы, но и суровую критику. В 1854 году Аполлон Григорьев резко осудил его за допущенное при издании песен нарушение их ритмико-мелодического и лексического строя и приравнял к тем издателям, которые искажали фольклор. Нашлись и другие исследователи, которые дополнили и развернули эту текстологическую критику. Тем не менее спустя годы в «Истории русской фольклористики», взвесив соображения критиков Сахарова, М.К. Азадовский признал: «В большинстве случаев в своих изданиях Сахаров являлся новатором и впервые вводил в научный оборот памятники чрезвычайного значения и ценности» и ещё: труды Сахарова «должны быть сохранены в инвентаре нашей науки». Последнее соображение очень важно. Во времена Сахарова ещё не существовало научных принципов издания фольклора, но это не должно помешать нам пользоваться выпущенными в ту пору сборниками. Необходимо лишь считаться с прежде принятым обыкновением публиковать фольклор.

Публикация фольклора - не простое дело. Естественная стихия народных песен, сказок, бывальщин, пословиц, загадок, вообще всех устных произведений - их изменчивость. Фольклор подвержен действию разных факторов - среди них такие важные, как память певца и рассказчика, местное своеобразие устных произведений. Собирателю может попасться хороший певец или рассказчик, но может повстречаться и человек с плохой памятью, просто - бестолковый или такой, который не сумеет исполнить произведение, как обычно исполняет в привычной среде своих слушателей,- он просто перескажет его схематично, пропустит важные подробности. Да и варьирование ставит тех, кто записывает фольклор, в весьма трудное положение. Как в этих случаях собирателю получить полноценный текст?

Первые собиратели действовали по-разному и, как правило, стремились запечатлеть в записи широко распространенный вариант фольклорного произведения. Если встречался другой вариант, его правили сообразно с тем, что о нем уже было известно или что вообще соответствовало представлению собирателя об устном произведении. Такая правка преследовала цель воспроизвести фольклор в его типичном бытии и не воспринималась фальсификаторством. Лишь спустя время, когда число записей умножилось, другие собиратели и публикаторы смогли усмотреть в прежних записях и неверную правку, и произвол, и искажения.

Сахаров поступал, как многие в его время: он считал возможным изменять записанный фольклор, править материалы, полученные от других лиц. Пыпин был прав, говоря: «Ему доступны приёмы только первоначальной критики... при издании песен, сказок, преданий, при описании обычаев, он знает, что они должны записываться с полной точностью; но действительной критики у него нет и следа,- например, в «исследовании» славянской мифологии или в издании песен он думает, что вопрос состоит только в пересмотре того, что было сделано его предшественниками».

Обвинение в фальсификации, которое до настоящего времени тяготеет над Сахаровым, остается недоказанным. Например, утверждают, что он сочинил сказку об Анкундине и тем самым ввел в заблуждение даже такого ценителя фольклора, как Белинский. П.А. Бессонов, первый в 60-х годах заговоривший о фальсификации Сахарова, привёл не столь уж веские доказательства - более того: он сам же ставил сказку об Анкундине в ряд произведений типа пересказа былины о Василии Богуславовиче. Сказка об Анкундине отличалась лишь более развёрнутым изложением сюжета, более свободной перелицовкой и общей перекомпановкой эпизодов.

Только со временем стало ясно, что Сахаров мог быть жертвой доверчивости: сказка - творение грамотника, а не фольклор (любопытно, что сам Сахаров замечал перекличку сказки об Анкундине с поэмой «Карелия» Ф.Н. Глинки). Даже согласившись, что Сахаров в своих публикациях, как выразился Пыпин, прибегал к «манипуляции» - правил фольклор, то и при этом нельзя не признать, что собиратель в большинстве случаев издавал подлинный фольклор. Удивляться следует не тому, что у Сахарова встречается правка, а тому, что её не так много. М. К. Азадовский имел все основания писать о Сахарове и других первых публикаторах русского фольклора - М.Д. Чулкове, И.М. Снегиреве, что в их сборниках «имеется большое количество древних и редких редакций фольклорных текстов, обходить которые в исследовательской работе было бы неправильно».

Богатство и разнообразие «Сказаний русского народа» отмечалось всеми. В «Сказания» вошло «русское народное чернокнижие»: заговоры, описания магических обрядов - чародейств, ворожбы, разных гаданий, снотолкования, а также народные игры, загадки, присловия и притчи, «народный дневник» - подробная роспись по дням и месяцам праздников, примет, характеристика обычаев и обрядов. Сахаров создал энциклопедический справочник, свод народоведческих сведений, многосторонне характеризующий русский быт и устную поэзию в ее художественной прелести и обаянии.

Книги Сахарова почти сразу после выхода в свет стали редкостью. Их ценили, они прочно вошли в культурный обиход. Н.Г. Чернышевский счел нужным защитить его от нападок молодого поколения филологов: «...многие ныне из-за мелочных недостатков забывают о достоинствах изданий гг. Сахарова и Снегирева, которые оказали гораздо более услуг изучению русской народности, нежели люди, так свысока трактующие о них».

В 1862 году в статье, посвящённой своему опыту преподавания в Яснополянской школе, Лев Толстой писал, что «Сказания русского народа» и вообще фольклорные собрания- «суть книги, писанные не для народа, а из народа» и что они понятны и по вкусу крестьянским детям: «Нельзя поверить, не испытав этого, с какою постоянной новой охотой читаются все без исключения подобного рода книги...»

После появления новых капитальных фольклорных сборников А.Н. Афанасьева, В.И. Даля, П.В. Киреевского, П.Н. Рыбникова, А.Ф. Гильфердинга наследие Сахарова всё дальше уходило в тень. Спустя много десятилетий новым читателям предстоит знакомство с давним фольклорным собранием Сахарова.

Можно согласиться с автором неподписанного предисловия к изданию 1885 года, что в публикации не обойдено ничего из «всего важного и существенного». «Сказания русского народа» помогут каждому составить свое собственное представление о заслугах Сахарова как собирателя и публикатора фольклора. По этому собранию можно судить о разнообразии многовекового поэтического творчества народа в той области, которая непосредственно была связана с бытом патриархальной Руси. Это - старина, но преодолевшим власть времени в ней остается не только поэтическое начало, присутствующее всюду - и в древних заговорах, и в притчах, и в обрядах, и в календарных приметах, и в играх, и загадках. Рачительное отношение к культуре прошлого включает в себя прежде всего его знание, а корректирующий опыт нашей современной жизни сам укажет, что взять и сохранить из старины для новых свершений.

Annotation

Замечательный труд по русскому народоведению, включающий в себя сказания о народном чернокнижии, ворожбе и гадании, описания русских народных игр, примет и обрядов. Также включает в себя народный календарь. Составлено Иваном Петровичем Сахаровым. Издано в 1885 году. Портировано с Библиотекарь.ru.

Иван Петрович Сахаров

Иван Петрович Сахаров

Биография Ивана Петровича Сахарова

Жизнь, взгляды и труды Сахарова

Предания и сказания о русском чернокнижии

Русское народное чернокнижие

Народные праздники и обычаи

Приложения к Народному Дневнику

Иван Петрович Сахаров

Сказания русского народа

Иван Петрович Сахаров

Знаменитый археолог, собиратель песен, народных верований, преданий и обычаев, родился в 1807 г. в гор. Туле, в семье священника. Он воспитывался в местной семинарии и потом стал готовиться к поступлению в университет. Собиранием неисчерпаемых в то время материалов по народоведению он начал заниматься еще до студенчества. Выгодное положение русского духовенства, как посредника между простонародьем и образованными, правящими классами, облегчало ему это великое дело.

Но откуда столь светлая идея могла забрести в голову вчерашнего бурсака в то время, когда даже в многоученой Германии только десятки людей относились с уважением и интересом к трудам братьев Гриммов, а сотни смотрели на них, как на чудаков, занятых собиранием такой дряни, на которую не стоит обращать никакого внимания? Сахаров в своих записках сам разъясняет нам это чудо глубоким и деятельным патриотизмом и чтением истории Карамзина, в которой этот патриотизм нашел себе прочную опору.

Много было говорено о влиянии этой знаменитой книги, но еще больше придется говорить о ней; в биографии каждого общественного, литературного или научного деятеля 30-х и 40-х годов видно ее поразительное действие. На Сахарова, как и на многих других, Карамзин влиял двояко: помимо высокого подъема национального чувства и "народной гордости", Карамзин дал ему прекрасный, плавный слог, которому он остался верен, несмотря на некоторый недостаток литературного образования и на резкости, в которые завлек его впоследствии дух его литературно-ученой партии, в то время не отличавшийся терпимостью.

Еще до студенчества И. П. Сахаров начал "печататься": он работал одновременно с другими над историей родного города; часть этой работы издал тогда же, а часть послужила материалом для нескольких археологических статей, изданных впоследствии.

В 1830 г. Сахаров поступил в Московский университет на медицинский факультет; занимался он своей специальностью довольно усердно, но и в это время не оставлял излюбленных работ по археологии и народоведению, печатал статьи и собирал песни, обряды и предания. В 1835 г. он окончил курс лекарем, а в 1836 уже издал 1-ю часть своих знаменитых "Сказаний русского народа", которая через год потребовала переиздания. В 1837 г. он напечатал "Путешествие русских людей в чужие земли", а в 1838 приступил к печатанию "Песен русского народа" и в то же время с редким усердием при своих ничтожных средствах руководимый только горячей любовью к своему святому делу, продолжал издавать по рукописям чрезвычайно важные памятники старинной русской литературы.

Между тем его медицинская служба шла своим чередом; он был одно время университетским доктором, потом перешел на службу в почтовое ведомство, начальник которого, образованный князь Александр Николаевич Голицын, обратил внимание государя на бескорыстные ученые труды своего подчиненного. Государь поручил их рассмотрение министру просвещения, незабвенному по своей любви к науке гр. Уварову. Сахаров в 1841 г. получил высочайший подарок и увеличенный (вдвое) оклад жалованья.

В том же 1841 г. вышел 1-й том его "Сказаний" в большом октаве (3-е издание), в который он внес и песни; 2-й том этого издания вышел в 1849 г.; он заключает в себе массу интереснейшего историко-литературного материала, изданного не всегда с ученой точностью, но всегда по лучшим из известных тогда рукописей; многие важнейшие памятники нам известны исключительно по "Сказаниям" Сахарова; не будь их, история нашей допетровской литературы имела бы иной, несравненно более тощий и жалкий вид.

Иван Петрович Сахаров умер в сентябре 1863 г., в Валдайском уезде; последние годы его жизни, по словам знакомых, были медленной агонией много потрудившегося деятеля.

Обвинять Сахарова за то, что он, издавая памятники, не всегда придерживался строгого филологического метода, принятого в наше время, что он не указывал с точностью место записи предания или песни, что он не отмечал особенностей говора, что он не всегда отличал деланую литературную сказку от народной, даже за то, что он позволял себе подправлять стих в песне, слог и содержание в сказке,- значит обвинять его время за то, что оно не было нашим временем; и братья Гриммы в немногих из своих "Наus und Kindermarchen" сохранили особенности говора и народной речи; и лучшие германисты 30-х годов при издании памятников средневековой поэзии зачастую предпочитали более верному чтению варьянт, дающий более красивый смысл.

"Сказания" Сахарова имели огромное и благотворное влияние на историю русского народоведения: они возбудили глубокий интерес и уважение к памятникам народного творчества в довольно широком круге русского общества; благодаря им и трудам, частью или всецело на них основанным, выражение простонародный навеки изменило свой смысл; с книгой Сахарова в руках Киреевские, Рыбниковы, Гильфердинги, Чубинские отправлялись в свои экспедиции; с нее начинали свои подготовительные работы Буслаевы, Афанасьевы, Костомаровы; она же должна была быть настольною книгою у их многочисленных эпигонов…

Биография Ивана Петровича Сахарова

К сожалению, "Сказания русского народа" давно уже стали библиографической редкостью; "Песни" (изд. 1838-1839 гг.) и отдельные части 2-го издания "Сказаний" еще можно найти у букинистов за доступную цену, но "Сказания" в 3-м, единственно полном, издании едва можно приобрести за 25 рублей; особенно редок 1-й том, который даже выкраден из Императорской публичной библиотеки в Петербурге и не пополнен до сих пор.

А между тем "Сказания" важны не для одних студентов и специалистов: благодаря трудам русских ученых в последние десятилетия среди образованной публики возник серьезный интерес к народной жизни, быту, преданиям, верованиям. Теперь изучение народности вообще и народных "суеверий" в частности не является исключительно делом ученой любознательности, а делом практической необходимости для всякого практического деятеля, как изучение почвы для агронома.

Специалисты в своих статьях, кроме "Сказаний" Сахарова, не без основания заподозренных в ученой неточности, пользуются другими, позднее собранными материалами: отдельно изданы песни того или другого края обширной земли русской; отдельно изданы по рукописям и записям заклинания, загадки; издаются во множестве уголовные дела о чарованиях; то, что Сахаров называет "Чернокнижием", послужило задачею целого ряда солидных исследований. Но между всеми этими исследованиями и материалами нет и долго еще не будет возможности указать одну книгу, которая представляла бы так прекрасно составленный и так общедоступно изложенный обзор целого ряда явлений по народоведению. Публика не нуждается в указании номера и палеографических признаков рукописи, из которой взят любопытный материал, ни в обозначении уезда и волости, где записано сказание; варьянты и особенности говора только отпугивают ее; легкость и гладкость изложения для нее с избытком выкупают недостаток скрупулезной, научной точности.

"Сказания" Сахарова имеют еще одно неоспоримое достоинство перед современными трудами и изданиями того же рода. "Народоведы" последнего времени довольно резко разделяются на два вечно воюющие лагеря. Одни из них - школа национально-мифологическая- склонны выводить все предания, произведения устной поэзии, обычаи, верования из основ народной дохристианской жизни, даже из арийской прародины; другие - школа литературного заимствования- отыскивают, откуда народ усвоил, перенял тот или другой сюжет, то или другое предание и обряд; исследуют пути этого усвоения, разрывают главным образом толстый слой наносных, послехристианских традиций.

Их взаимные пререкания, их вполне естественное стремление вырвать у неприятелей возможно большее количество фактов и вогнать эти факты в свою рамку очень поучительны для знатоков, но не нужны и малопонятны для непосвященных. Сахаров действовал в то время, когда ученые партии еще не обособились, и, стало быть, свободен от исключительности, ученой тенденциозности и полемической лихорадки; хотя в главе о мифологии он очень щедр на имена и атрибуты богов и богинь, хотя все песни и сказки он признает порождением национального гения, в статье о чернокнижии и др. он допускает, даже сам указывает, на массу литературных заимствований и охотно признает, что наши предки обильно пользовались из сокровищницы античных и восточных верований. Для публики такой спокойный, средний взгляд и доступнее, и поучительнее.

Настоящий выпуск заключает в себе 1-ю часть 1-го (или 2-го) издания "Сказаний" полностью и около половины 2-й части; иначе - все важное и существенное (кроме песен, которые имеются в отдельном издании) из 1-го тома особенно ценимого и ценного 3-го издания "Сказаний", который таким образом...

Иван Петрович Сахаров

Сахаров Иван Петрович (29.08.1807-24.08.1863), русский фольклорист, этнограф и палеограф. Собирал произведения русского народного творчества, описывал архивы и архитектурные памятники, издавал старинные документы, описания произведений культуры и искусства. Соч.: “Сказания русского народа о семейной жизни своих предков” (1-3 тт., 1836-37), “Путешествие русских людей в чужие земли” (1837); “Песни русского народа” (1838-39), “Русские народные сказки” (1841).

Сахаров Иван Петрович (29.08.1807-24.08. 1863), этнограф-фольклорист, археолог и палеограф. Родился в г. Тула в семье священника. Окончил Тульскую духовную семинарию и медицинский факультет Московского университета. С 1836 и до смерти был врачом в Почтовом департаменте в Петербурге. Печататься начал в 1830 в журналах «Галатея», «Московский телеграф» и др. Особая интенсивность деятельности Сахарова как собирателя и исследователя народно-поэтического творчества и русской старины относится к 30-40-м. В этот период опубликованы его основные работы: «Сказания русского народа о семейной жизни своих предков» (Ч. 1-3, 1836-37), «Песни русского народа» (Ч. 1-3, 1838-39), «Русские народные сказки» (1841), «Путешествия русских людей в чужие земли» (Ч. 1-2, 1837), «Русские древние памятники» (Вып. 1-3, 1842), «Исследования о русском иконописании» (Кн. 1-2, 1849) и др. Труды Сахарова по фольклору содержат обильные и разнообразные материалы.

Использованы материалы сайта Большая энциклопедия русского народа - http://www.rusinst.ru

Далее читайте:

Историки (биографический справочник).