Пирогов николай иванович - биография, фото, медицина, личная жизнь хирурга. Пирогов Хирург пирогов краткая

Имя: Николай Пирогов (Nikolay Pirogov)

Возраст: 71 год

Место рождения: Москва

Место смерти: г. Винница, Подольская губерния

Деятельность: хирург, учёный-анатом, естествоиспытатель, педагог, профессор

Семейное положение: был женат

Пирогов Николай Иванович - биография

В народе Николая Ивановича Пирогова называли «чудесным доктором», о его мастерстве и случаях невероятного исцеления ходили легенды. Для него не было разницы между богатыми и бедными, знатными и безродными. Пирогов оперировал всех, кто к нему обращался, и посвятил своему призванию жизнь.

Детство и юность Пирогова

Ефрем Мухин, вылечивший Колиного брата от пневмонии, был кумиром его детства. Мальчик во всем старался подражать Мухину: ходил, заложив руки за спину, поправлял воображаемое пенсне и многозначительно покашливал перед началом фразы. Выпросил у матери игрушечный стетоскоп и самозабвенно «прослушивал» домашних, после чего выписывал им рецепты детскими каракулями.

Родители были уверены, что со временем детское увлечение пройдет и сын выберет себе более благородную профессию. Врачевать - удел немцев и байстрюков. Но жизнь сложилась так, что врачебная деятельность стала единственной возможностью выживания для молодого человека и его обнищавшего семейства.

Биография Коли Пирогов началась 25 ноября 1810 года в Москве. Рос мальчик в благополучной семье, отец его служил казначеем, и дом был полной чашей. Образованием детей занимались основательно: у них были лучшие домашние педагоги и возможность учиться в самых передовых пансионах. Все закончилось в тот момент, когда сослуживец отца сбежал, украв крупную сумму.

Иван Пирогов как казначей был обязан возместить недостачу. Пришлось продать большую часть имущества, переехать из большого дома в маленькую квартирку, ограничивать себя во всем. Не выдержав испытаний, отец скончался.

Образование

Мать поставила себе цель: во что бы то ни стало дать младшему сыну - Николаю хорошее образование. Семья жила впроголодь, все деньги уходили на учебу Коли. И он изо всех сил старался оправдать их ожидания. Он смог сдать все экзамены в университет, когда ему было всего 14 лет, а доктор Мухин помог убедить преподавателей, что одаренный подросток справится с программой.

К моменту окончания университета будущий врач Николай Пирогов был полностью разочарован положением, царившим в тогдашней медицине. «Я окончил курс, не сделав ни одной операции, - писал он своему приятелю. - Хорош я был лекарь!» В те времена это считалось нормальным: студенты изучали теорию, а практика начиналась вместе с работой, то есть тренировались уже на пациентах.

Его, юношу без средств и связей, ждала работа заштатным лекарем где-нибудь в провинции. А он страстно мечтал заниматься наукой, изучать хирургию и искать способы избавления от болезней. Вмешался случай. Правительство решило отправить лучших выпускников в Германию, и отличник Николай Пирогов оказался в их числе.

Медицина

Наконец-то он мог взять в руки скальпель и заняться настоящим делом! Николай целыми днями пропадал в лаборатории, где ставил опыты на животных. Он забывал есть, спал не больше шести часов в сутки и все пять лет проходил в одном сюртуке. Его не интересовала веселая студенческая жизнь: он искал новые способы проведения операций.

«Вивисекция - опыты над животными - вот единственный путь!» - считал Пирогов. В результате - золотая медаль за первый научный труд и защита диссертации в 22 года. Но одновременно поползли слухи о хирурге-живодере. Сам Пирогов не опровергал их: «Я был тогда безжалостен к страданиям».

В последнее время молодому хирургу все чаще снилась его старая нянюшка. «Всякая животинка Богом создана, - говорила она своим ласковым голосом. - Их тоже жалеть и любить надо». И он просыпался в холодном поту. А наутро снова шел в лабораторию и продолжал работать. Он оправдывал себя: «Без жертв в медицине не обойтись. Чтобы спасать людей, нужно сначала проверить все на животных».

Пирогов никогда не скрывал своих ошибок. «Врач обязан обнародовать неудачи для предостережения коллег», - всегда говорил хирург.

Николай Пирогов: Чудеса рукотворные

К военному лазарету приближалась странная процессия: несколько бойцов несли тело своего товарища. У тела отсутствовала голова.

Да что вы такое делаете? - закричал на солдат вышедший из палатки фельдшер. - Неужто вы думаете, что его можно вылечить?

Голову несут за нами. Доктор Пирогов как-нибудь пришьет... Он же чудеса творит! - последовал ответ.

Этот случай - самая яркая иллюстрация того, как солдаты верили в Пирогова. И действительно, то, что он делал, казалось чудесным. Оказавшись на фронте во время Крымской войны, хирург провел тысячи операций: зашивал раны, сращивал конечности, поднимал на ноги тех, кого считали безнадежными.

Работать приходилось в чудовищных условиях, в палатках и шалашах. В то время только-только был изобретен операционный наркоз, и Пирогов стал применять его повсеместно. Страшно представить, что творилось до этого: больные во время операций нередко умирали от болевого шока.

Вначале он был очень осторожен и проверил действие нововведения на себе. Понял, что с эфиром, расслабляющим все рефлексы, до смерти больного один шаг. И только просчитав все до мелочей, он впервые применил наркоз во время Кавказской войны, а массово - во время Крымской кампании. При обороне Севастополя, участником которой он был, ни одна операция не была проведена им без наркоза. Даже операционный стол он расположил так, чтобы ожидающие операции раненые бойцы могли видеть, как их товарищ ничего не чувствует под ножом хирурга.

Николай Иванович Пирогов - биография личной жизни

Невеста легендарного доктора, баронесса Александра Бистром, вовсе не удивилась, когда накануне свадьбы получила от своего суженого письмо. В нем он просил заранее найти в деревнях возле ее имения как можно больше больных. «Работа скрасит наш медовый месяц», - добавлял он. Ничего другого Александра и не ожидала.

Она прекрасно знала, за кого выходит замуж, и была не меньше мужа увлечена наукой. Вскоре после пышного торжества они уже вдвоем проводили операции, молодая жена ассистировала супругу.

Николаю Ивановичу в это время было 40 лет, это был его второй брак. Первая жена умерла от осложнений после родов, оставив ему двоих сыновей. Для него ее смерть была тяжелым ударом, он винил себя за то, что не смог ее спасти.

Сыновьям нужна была мать, и Николай Иванович решил жениться во второй раз. О чувствах он не думал: искал женщину, близкую по духу, и говорил об этом открыто. Даже составил письменный портрет идеальной супруги и честно рассказал о своих достоинствах и недостатках. «Укрепляй меня в моих занятиях наукой, старайся поселить это направление в наших детях», - так завершил он свой трактат о семейной жизни.

Большинство барышень на выданье это оттолкнуло. Но Александра считала себя женщиной передовых взглядов, к тому же она искренне восхищалась гениальным ученым. Она согласилась стать его женой. Любовь пришла позднее. То, что начиналось как научный эксперимент, превратилось в счастливую семью, где супруги относились друг к другу с нежностью и заботой. Николай Иванович даже занялся совершенно необычным для себя делом: сочинил несколько трогательных стихотворений в честь своей Сашеньки.

Николай Иванович Пирогов работал до последнего вздоха, совершив настоящую революцию в отечественной медицине. Он умер на руках у любимой жены, жалея только о том, что еще так много не успел сделать.

Николай Васильевич Склифосовский (1836-1904) — заслуженный профессор, директор Императорского клинического института Великой княгини Елены Павловны в Санкт-Петербурге

Осмотрев Пирогова, Н.В. Склифосовский сказал С. Шкляревскому: «Ни малейшего сомнения быть не может, что язвы злокачественные, что существует новообразование эпителиального характера. Необходимо оперировать как можно скорее, иначе неделя-другая - и будет уже поздно…» Это сообщение как гром поразило Шкляревского, он не решился сказать правду даже жене Пирогова - Александре Антоновне. Конечно, с трудом можно предположить, что Н.И. Пирогов, блестящий хирург, высоко квалифицированный диагност, через руки которого прошли десятки онкологических больных, не мог сам поставить диагноз.
25 мая 1881 года в Москве состоялся консилиум, состоявший из профессора хирургии Дерптского университета Э.К. Валя, профессора хирургии Харьковского университета В.Ф. Грубе и двух петербургских профессоров Э.Э. Эйхвальда и Е.И. Богдановского, которые пришли к заключению, что у Николая Ивановича рак, положение серьезное, нужно быстрее оперироваться. Председательствовавший на консилиуме Н.В. Склифосовский сказал: «Теперь я удалю все дочиста в 20 минут, а через две недели это едва ли будет возможно». Все с ним согласились.
Но кто найдет в себе смелость сообщить об этом Николаю Ивановичу? попросил Эйхвальда, учитывая, что с его отцом Пирогов был в тесной дружбе и свое отношение перенес на сына. Тот категорически запротестовал: «Я?.. Ни за что!». Пришлось сделать это самому.
Вот как описывает сцену Николай Склифосовский : «…Я боялся, что голос мой дрогнет и слезы выдадут все, что было на душе…
- Николай Иванович! - начал я, пристально смотря ему в лицо. - Мы решили предложить вам вырезать язву.
Спокойно, с полным самообладанием, выслушал он меня. Ни одна мышца на лице его не дрогнула. Мне показалось, что передо мною восстал образ мудреца древности. Да, только Сократ мог выслушать с такою же невозмутимостью суровый приговор о приближающейся смерти!
Настало глубокое молчание. О, этот страшный миг!.. Я до сих пор с болью ощущаю его.
- Прошу вас, Николай Васильевич, и вас, Валь, - сказал нам Николай Иванович, - сделать мне операцию, но не здесь. Мы только что кончили торжество, и вдруг затем тризну! Вы можете приехать ко мне в деревню?..
Разумеется, мы отвечали согласием. Операции, однако, не суждено было сбыться…»
Как все женщины, Александра Антоновна еще надеялась, что спасение возможно: а вдруг диагноз ошибочный? Вместе с сыном Н.Н. Пироговым, она убедила мужа поехать к знаменитому Теодору Бильроту в Вену на консультацию и сопровождает его в поездке вместе с личным врачом С. Шкляревским.

Теодор Бильрот (1829-1894) — крупнейший германский хирург

14 июня 1881 года состоялась новая консультация. После тщательного осмотра Т. Бильрот признал диагноз правильным, но, учитывая клинические проявления заболевания и возраст пациента, успокоил, что грануляции мелкие и вялые, и ни дно, ни края язв не имеют вида злокачественного образования.
Расставаясь с именитым пациентом, Т. Бильрот сказал: «Истина и ясность в мышлении и чувстве как на словах, так и на деле являются ступеньками лестницы, которые ведут человечество в лоно богов. Следовать за Вами, как смелым, так и уверенным вождем, на этом не всегда безопасном пути было всегда моим глубоким стремлением». Следовательно, Т. Бильрот , осмотревший больного, убедившийся в тяжёлом диагнозе, однако понял, что операция невозможна из-за тяжёлого морального и физического состояния больного, поэтому он « отверг диагноз » , поставленный российскими врачами. Безусловно, у многих возникал вопрос, как мог опытный Теодор Бильрот проглядеть опухоль и не сделать операцию? Понимая, что он должен открыть причину собственной святой лжи, Бильрот прислал Д. Выводцеву письмо, в котором объяснил: « Моя тридцатилетняя хирургическая опытность научила меня тому, что саркоматозные и раковые опухоли, начинающиеся сзади верхней челюсти, никогда нельзя радикально удалить… Я не получил бы благоприятного результата. Мне хотелось, разуверив, немного приободрить упавшего духом пациента и склонить его к терпению… ».
Христиан Альберт Теодор Бильрот был влюблён в Пирогова, называл его учителдем, смелым и уверенным вождём. При расставании немецкий учёный подарил Н.И. Пирогову свой портрет, на обратной стороне которого были написаны памятные слова: «Уважаемый маэстро Николай Пирогов! Правдивость и ясность в мыслях и чувствах, в словах и делах, — это ступени лестницы, которая ведёт людей к обители богов. Быть как Вы, смелым и убеждённым наставником на этом не всегда безопасном пути, неуклонно следовать за Вами — моё усерднейшее стремление. Ваш искренний почитатель и друг Теодор Бильрот ». Дата 14 июня 1881 г. Вена. Свою оценку портрета и чувства, порождённые сердечной надписью, Н.И. Пирогов выразил комплиментами, также зафиксированными на подарке Бильрота. «Он, — писал Н.И., — наш великий учёный и выдающийся ум. Его творчество признано и оценено. Да позволено будет и мне оказаться столь же достойным и высокополезным его единомышленником и преобразователем ». Жена Николая Ивановича, Александра Анатольевна, к этим словам добавила: «Написанное на этом портрете господина Бильрота принадлежит моему мужу. Портрет висел в его кабинете ». Биографы Пирогова не всегда обращают внимание на то, что у Бильрота тоже был его портрет.
Повеселевший, Пирогов уехал к себе в Вишню, пребывая все лето в бодром состоянии духа. Несмотря на прогрессирование болезни, убеждение, что это не рак, помогало ему жить, даже консультировать больных, участвовать в юбилейных торжествах, посвящённых 70-летию со дня его рождения. Работал над дневником, трудился в саду, гулял, принимал больных, но оперировать не рисковал. Методично полоскал рот раствором квасцов и менял протектив. Это длилось недолго. В июле 1881 года, отдыхая на даче И. Бертенсона на лимане в Одессе, Пирогов снова встретился со С. Шкляревским.
Николая Ивановича уже было трудно узнать. «Сумрачный и сосредоточенный на самом себе, он охотно дал мне посмотреть свой рот и, сохраняя хладнокровие, с жестом произнес несколько раз многозначительное: «Не заживает!.. Не заживает!.. Да, конечно, я вполне понимаю натуру язвы, но, согласитесь сами, не стоит: быстрый рецидив, распространение на соседние железы, и притом все это в мои лета не может обещать не только успеха, но едва ли может сулить и облегчение…» Он знал, что его ждет. И будучи убежденным в ближайшем печальном исходе, отказался от рекомендации С. Шкляревского испробовать лечение электролизом.
Выглядел он совсем стариком. Катаракта украла у него яркую радость мира. Сквозь мутную пелену тот казался серым и тусклым. Чтобы лучше видеть, он запрокидывал голову назад, пронзительно щурился, выставляя вперед заросший седой подбородок, - в лице по-прежнему жили стремительность и воля.
Чем тяжелее были его страдания, тем с большей настойчивостью он продолжал «Дневник старого врача», исписывая листы нетерпеливым, размашистым почерком, который становился все крупнее и неразборчивее. Целый год размышлял на бумаге о человеческом бытии и сознании, о материализме, о религии и науке. Но когда заглянул в глаза смерти, почти отбросил философствования и стал торопливо описывать свою жизнь.
Творчество отвлекало его. Не теряя ни одного дня, он спешил. 15 сентября вдруг простудился и слег в постель. Катаральное состояние и увеличившиеся лимфатические железы шеи отягощали состояние. Но продолжал писать лежа. «От 1-го листа до 79-го, т. е. университетская жизнь в Москве и Дерпте, писана мной от 12 сентября по 1 октября (1881 г.) в дни страданий». Судя по дневнику, с 1 по 9 октября Николай Иванович не оставил на бумаге ни строчки. 10 октября взял в руки карандаш и начал так: «Дотяну ли еще до дня рождения… (до ноября 13-го). Надо спешить с моим дневником…» Как врач ясно представлял безысходность положения и предвидел скорую развязку.
Упадок сил. Говорил он мало, ел неохотно. Он уже был не тот, не знавший скуки некукольный человек, постоянно куривший трубку, насквозь пропахший спиртом, дезинфекцией. Резкий, шумный русский врач.
Унимал боль в лицевых и шейных нервах паллиативными средствами. Как писал С. Шкляревский, «мазь с хлороформом и подкожные впрыскивания морфина с атропином - любимое Николая Ивановича средство для больных и тяжелораненых в первое время после ранения и при движении транспорта по грунтовым дорогам. Наконец, последние дни Николай Иванович почти исключительно пил квас, глинтвейн и шампанское, иногда в значительном количестве».
Читая последние страницы дневника, невольно поражаешься огромной воле Пирогова. Когда боли становились нестерпимыми, он начинал очередную главу словами: «Ой, скорее, скорее!.. Худо, худо… Так, пожалуй, не успею и половины петербургской жизни описать…» - и продолжал дальше. Уже совсем неразборчивы фразы, странно сокращаются слова. «В первый раз я пожелал бессмертия - загробной жизни. Это сделала любовь. Захотелось, чтобы любовь была вечна;- так она была сладка. Умереть в то время, когда любишь, и умереть навеки, безвозвратно, мне показалось тогда, в первый раз в жизни, чем-то необыкновенно страшным… Со временем я узнал по опыту, что не одна только любовь составляет причину желания вечно жить…». Рукопись дневника обрывается на середине фразы. 22 октября карандаш выпал из руки хирурга. Много загадок из жизни Н.И. Пирогова хранит эта рукопись.
Совсем обессиленный, Николай Иванович попросил вынести себя на веранду, смотрел на любимую свою липовую аллею на веранду и почему-то вслух стал читать Пушкина: «Дар напрасный, дар случайный. Жизнь, зачем ты мне дана? ». Он вдруг приосанился, упрямо улыбнулся, а затем ясно и твёрдо произнёс: «Нет! Жизнь, ты с целью мне дана! ». Это были последние слова великого сына России, гения — Николая Ивановича Пирогова.
На письменном столе среди бумаг обнаружили записку. Пропуская буквы, Пирогов написал (орфография сохранена): «Ни Склефасовский, Валь и Грубе; ни Бильрот не узнали у меня ulcus oris men. mus. cancrosum serpeginosum (лат. - ползучая перепончатая слизистая раковая язва рта), иначе первые трое не советовали бы операции, а второй не презнал бы болезнь за доброкачественную». Записка помечена 27 октября 1881 года.
Менее чем за месяц до смерти Николай Иванович сам поставил себе диагноз. Человек, обладающий врачебными знаниями, относится к своему недугу совсем не так, как пациент, далекий от медицины. Врачи часто недооценивают появление у себя начальных признаков болезни, не обращают на них внимания, лечатся неохотно и нерегулярно, надеясь, что «само пройдет». Гениальный доктор Пирогов был абсолютно уверен: все потуги тщетны и безуспешны. Отличаясь большим самообладанием, мужественно трудился до конца.
Последние дни и минуты жизни Н.И. Пирогова подробно описала в письме к Александре Антоновне сестра милосердия из Тульчина Ольга Антонова, неотсмтупно находившаяся у постели умирающего: «1881 года, 9 декабря, м.Тульчин. Многоуважаемая Александра Антоновна! … Последние дни профессора — 22-го и 23-я Вам пишу. 22-го воскресенье, в половине второго ночи проснулся профессор, его перенесли на другую кровать, говорил с трудом, в горле останавливалась мокрота, и он не мог откашлять. Пил херес с водой. Затем уснул до 8-ми утра. Проснулся с усиленными хрипами от остановления мокроты; лимфатические узлы сильно распухли, их смазали смесью йодоформа с коллодием, на вату налили камфорного масла, хотя с трудом, но полоскал рот и пил чай. В 12 дня пил шампанское с водой, после чего перенесли его на другую кровать и переменили всё чистое бельё; пульс был 135, дыхание 28. В 4 дня больной стал сильно бредить, дали камфору с шампанским по одному грамму по назначению доктора Щавинского и затем через каждые три четверти часа давали камфору с шампанским. В 12 часов ночи пульс 120. 23-го, понедельник, в час ночи Николай Иванович совершенно ослаб, бред стал непонятнее. Продолжали давать камфору и шампанское, через три четверти часа, и так до 6 утра. Бред усиливался и был с каждым часом невнятнее. Когда я подала последний раз в 6 часов утра вино с камфорой, то профессор махнул рукой и не принял. После этого ничего не принимал, был в бессознании, появились сильные судорожные подёргивания руками и ногами. Агония началась с 4 часов утра и такое состояние продолжалось до 7 часов вечера. Потом он стал спокойнее и ровным глубоким сном спал до 8-ми вечера, тогда начались сжатия сердца и потому несколько раз прерывалось дыхание, которое продолжалось с минуту. Повторилось этих всхлипываний 6 раз, 6-й был последний вздох профессора. Всё, что я записала в своей тетрадке передаю Вам. Затем свидетельствую моё глубокое почтение и глубокое уважение к Вам и Вашему семейству, готовая к услугам Вашим. Сестра милосердия Ольга Антонова ».
23 ноября 1881 года в 20.25 отца русской хирургии не стало. Его сын, Владимир Николаевич, вспоминал, что непосредственно перед агонией Николая Ивановича «началось лунное затмение, окончившееся сейчас же после развязки ».
Он умирал, и его оплакивала природа: неожиданно наступило затмение солнца - все село Вишня погрузилось во мрак.
Незадолго до смерти Пирогов получил книгу своего ученика, известного хирурга из Петербургской медико-хирургической академии, бальзамировщика и анатома, уроженца Винницы Д. Выводцева , « Бальзамирование и способы сохранения анатомических препаратов…», в которой автор описал найденный им способ бальзамирования. Пирогов с одобрением отозвался о книге.
Задолго до смерти Николай Иванович пожелал быть погребённым в своей усадьбе и перед самым концом ещё раз об этом напомнил. Сразу же после кончины учёного семья подала соответствующую просьбу в Петербург. Вскоре был получен ответ, в котором сообщалось, что желание Н.И. Пирогова может быть удовлетворено лишь в том случае, когда наследники дадут подписку о переносе тела Николая Ивановича из усадьбы в другое место в случае перехода имения к новым владельцам. Члены семьи Н.И. Пирогова с этим не согласились.
Ещё за месяц до кончины Николая Ивановича его жена Александра Антоновна, скорее всего по его просьбе, обратилась к Д.И. Выводцеву с просьбой о бальзамировании тела покойного. Он согласился, но при этом обратил внимание, что на то, что для длительного сохранения тела требуется разрешение начальства. Тогда через местно священника пишется прошение «Его преосвященству епископу Подольскому и Браиловскому… ». Тот, в свою очередь, обращается за высочайшим разрешением в Святейший Синод в Петербурге. Случай в истории христианства уникальный — церковь, учтя заслуги Н. Пирогова как примерного христианина и всемирно известно учёного, разрешила не предовать тело земле, а оставить его нетленным, «дабы ученики и продолжатели благородных и богоугодных дел раба Божьего Н.И. Пирогова могли лицезреть его светлый облик ».
Что же заставило Пирогова отказаться от погребения и оставить своё тело на земле? Эта загадка Н.И. Питрогова будет долго ещё неразгаданной.
Д.И. Выводцев забальзамировал тело Н.И. Пирогова и вырезал для гистологического исследования ткань, пораженную злокачественным процессом. Часть препарата направили в Вену, другую передали в лаборатории Томса в Киеве и Ивановского в Петербурге, где и подтвердили, что это был плоскоклеточный эпителиальный рак.
Стремясь осуществить идею по сохранению тела мужа, Александра Антоновна ещё при его жизни в Вене заказала специальный гроб. Встал вопрос, где постоянно сохранять тело? Выход нашла вдова. В это время недалеко от дома закладывалось новое кладбище. У сельской общины за 200 рублей серебром она покупает участок земли под семейный склеп, огораживает его кирпичным забором, и строители начинают возведение склепа. На строительство склепа и доставку специального гроба из вены ушло почти два месяца.
Только 24 января 1882 года в 12 часов дня состоялись официальные похороны. Погода была пасмурной, мороз сопровождался пронзительным ветром, но, несмотря на это, на сельском кладбище собралась медицинская и педагогическая общественность Винничины, чтобы проводить в последний путь великого доктора и педагога. Открытый чёрный гроб устанавливают на постаменте. Пирогов в тёмном мундире тайного советника министерства народного образования Российской империи. Это звание приравнивалось к званию генерала. Через четыре года над усыпальницей по плану академика архитектуры В. Сычугова было закончено строительство из траурно-красного кирпича ритуальной церкви Николая Чудотворца с прекрасным иконостасом.
И сегодня тело великого хирурга, постоянно ребальзамируемое, можно увидеть в склепе. В Вишне действует музей Н.И. Пирогова . Во время Второй мировой войны, при отступлении советских войск, саркофаг с телом Пирогова был скрыт в земле, при этом поврежден, что привело к порче тела, впоследствии подвергнутого реставрации и повторному бальзамированию. Официально гробница Пирогова именуется «церковь-некрополь», освященный в честь святителя Николая Мирликийского. Тело находится ниже уровня земли в траурном зале — цокольном этаже православного храма, в застекленном саркофаге, к которому возможен доступ желающих отдать дань уважения памяти великого ученого.
В настоящее время очевидно, что Н.И. Пирогов дал мощный импульс развитию научной медицинской мысли. «Ясными глазами гениального человека на самых первых порах, при первом прикосновении к своей специальности - хирургии, он открыл естественнонаучные основы этой науки - нормальную и патологическую анатомию и физиологический опыт - и в короткое время настолько на этой почве установился, что сделался творцом в своей области», - писал великий русский физиолог И.П. Павлов .
Взять хотя бы «Иллюстрированную топографическую анатомию распилов, проведенных в трех измерениях через замороженное человеческое тело». Для создания атласа Николай Иванович использовал оригинальный метод - скульптурную (ледяную) анатомию . Сконструировал специальную пилу и распиливал замороженные трупы в трех взаимно перпендикулярных плоскостях. Таким образом он изучал форму и положение нормальных и патологически измененных органов. Оказалось, что их расположение было совсем не таким, каким представлялось при вскрытиях вследствие нарушения герметичности закрытых полостей. За исключением зева, носа, барабанной полости, дыхательного и пищеварительного каналов, ни в одной части тела в нормальном состоянии не встречалось пустого пространства. Стенки полостей плотно прилегали к заключенным в них органам. Сегодня этот замечательный труд Н.И. Пирогова переживает второе рождение: рисунки его распилов удивительно похожи на изображения, получаемые при КТ и МРТ.
Имя Пирогова носят многие описанные им морфологические образования. Большинство - ценные ориентиры при вмешательствах. Человек исключительной добросовестности, Пирогов всегда критически относился к умозаключениям, избегал априорных суждений, каждую мысль подкреплял анатомическими изысканиями, а если этого было недостаточно, экспериментировал.
В своих исследованиях Николай Иванович был последователен - вначале анализировал клинические наблюдения, затем проводил эксперименты и только потом предлагал операцию. Весьма показательна его работа «О перерезке ахиллова сухожилия как оперативно-ортопедическом средстве лечения». До него никто не решался на подобное. «В бытность мою в Берлине, - писал Пирогов, - я еще не слышал ни слова об оперативной ортопедии… Осуществил до некоторой степени рискованное предприятие, когда в 1836 г. впервые решился произвести перерезку ахиллова сухожилия в моей частной практике». Вначале метод апробирован на 80 животных. Первая операция сделана 14-летней девочке страдавшей косолапостью. От этого недостатка он избавил 40 малышей в возрасте 1–6 лет, устранил контрактуры голеностопного, коленного и тазобедренного суставов. Применял экстензионный аппарат собственной конструкции, постепенно вытягивая (тыльная флексия) стопы с помощью стальных пружин.
Николай Иванович оперировал заячью губу, волчью пасть, туберкулезную «костоеду», «мешотчатые» опухоли конечностей, «белые опухоли» (туберкулез) суставов, удалял щитовидную железу, исправлял сходящееся косоглазие и др. Ученый учитывал анатомические особенности детского возраста, под его скальпелем были новорожденные и подростки. Его также можно считать основоположником детской хирургии и ортопедии в России. В 1854 г. вышел труд «Костно-пластическое удлинение костей голени при вылущении стопы», положивший начало костно-пластической хирургии. Предвидя большие возможности трансплантации органов и тканей, Пирогов с учениками К.К. Штраухом и Ю.К. Шимановским одним из первых произвел пересадку кожи и роговицы.
Введение в практику эфирного и хлороформного наркоза позволило Николаю Ивановичу значительно расширить круг оперативных вмешательств еще до начала эпохи антисептики. Он не ограничивался применением известных хирургических приемов, предлагал собственные. Это операции при разрыве промежности во время родов, при выпадении прямой кишки, пластика носа, костно-пластическое удлинение костей голени, конусообразный метод ампутации конечностей, вычленение IV и V пястных костей, доступы к подвздошной и подъязычной артериям, способ перевязки безымянной артерии и многое другое.
Чтобы оценить вклад Н.И. Пирогова в военно-полевую хирургию, надо знать ее состояние до него. Помощь раненым носила хаотичный характер. Смертность достигала 80% и выше. Офицер наполеоновской армии Ф. де Форер писал: «Страшное впечатление представляло после окончания боя поле Бородинского сражения при полном почти отсутствии санитарной службы… Все селения и жилые помещения битком набиты ранеными обеих сторон в самом беспомощном положении. Селения погибали от непрестанных хронических пожаров… Те из раненых, которым удалось спастись от огня, ползали тысячами у большой дороги, ища средств продолжать свое жалкое существование». Почти похожая картина была и в Севастополе в Крымскую войну. Ампутации при огнестрельных переломах конечностей рассматривались как императивное требование и производились в первые сутки после ранения. Правило гласило: «пропустив время для первичной ампутации, мы теряем больше раненых, чем сохраняем рук и ног».
Свои наблюдения военного хирурга Н.И. Пирогов изложил в «Отчете о путешествии по Кавказу» (1849), сообщив о применении эфира для обезболивания и эффективности иммобилизирующей крахмальной повязки. Он предложил расширять входное и выходное отверстие пулевой раны, иссечение ее краев, что было экспериментально доказано позднее. Богатый опыт при обороне Севастополя изложен Пироговым в «Началах общей военно-полевой хирургии» (1865).
Николай Иванович подчеркивал принципиальное различие между хирургией общей и военно-полевой. «Начинающий, - писал он, - может еще лечить раненых, не зная хорошо ни головных, ни грудных, ни брюшных ран; но практически его деятельность будет более чем безнадежна, если он себе не осмыслил значения травматических сотрясений, напряжения, давления, общей окоченелости, местной асфиксии и нарушения органической целости».
Война по Пирогову - это травматическая эпидемия, и тут важна деятельность врачей-администраторов. «Я убежден из опыта, что к достижению благих результатов в военно-полевом госпитале необходимы не столько научная хирургия и врачебное искусство, сколько дельная и хорошо учрежденная администрация». Его не зря считают создателем совершенной по тому времени лечебно-эвакуационной системы. Сортировку раненых в европейских армиях стали производить только через несколько десятилетий.
Знакомство в укреплении Салты с методами лечения гакимами (местными врачами) горцев убедило Николая Ивановича, что некоторые огнестрельные раны заживают без врачебного вмешательства. Он изучил свойства пуль, применявшихся в войнах 1847–1878 гг. и пришел к выводу, что «рану нужно оставлять насколько можно в покое и не обнажать поврежденных частей. Я считаю долгом совести предостерегать молодых врачей от исследования пулевых ран пальцами, от извлечения осколков и вообще от всяких новых травматических насилий».
Чтобы избежать опасности тяжелых инфекционных осложнений после травматичных операций, Пирогов рекомендовал рассекать фасции для ослабления «напряжения» тканей, считая, что вредно наглухо зашивать рану после ампутации, как советовали европейские хирурги. Задолго до он говорил о важности широкого дренирования при нагноениях для выхода «миазматических бродил». Николай Иванович разработал учение об иммобилизирующих повязках - крахмальных, «налепных алебастровых» (гипсовых). В последних он видел эффективное средство, облегчающее транспортировку раненых, повязка избавляла многих солдат и офицеров от калечащей операции.
Уже в то время Пирогов говорил о «капилляроскопичности», а не о гигроскопичности перевязочного материала, полагая, что чем лучше он очищает и защищает рану, тем совершеннее. Рекомендовал английскую корпию, вату, хлопок, очищенную паклю, каучуковые пластинки, но требовал обязательного микроскопического исследования - проверки на чистоту.
От Пирогова-клинициста не ускользает ни одна деталь. Его мысли о «заражении» ран по существу предвосхитили метод Д. Листера , придумавшего антисептическую повязку. Но Листер стремился герметично закрыть рану, а Пирогов предложил «сквозной дренаж, проведенный ко дну и чрез основание раны и соединенный с постоянной ирригацией». В своем определении миазмов Николай Иванович очень близко подошел к понятию о патогенных микробах. Он признавал за миазмами органическое происхождение, способность размножаться и накапливаться в переполненных лечебных учреждениях. «Гнойное заражение распространяется… через окружающих раненых, предметы, белье, матрацы, перевязочные средства, стены, пол и даже санитарный персонал». Он предложил ряд практических мер: больных рожей, гангреной, пиемией переводить в особые здания. Так было положено начало отделений гнойной хирургии.
Изучив результаты первичных ампутаций в Севастополе, Николай Иванович сделал вывод: «Ампутации бедра не дают наилучшие надежды на успех. Поэтому все попытки сберегательного лечения огнестрельных ранений, переломов бедра и при ранении коленного сустава должны считаться истинным прогрессом полевой хирургии». Реакция организма на травму интересует хирурга не меньше, чем лечение. Он пишет: «Вообще травма поражает целый организм гораздо глубже, чем это обыкновенно себе представляют. И тело, и дух раненого делаются гораздо восприимчивее к страданиям… Всем военным врачам известно, как сильно действует душевное состояние на ход ран, как различна цифра смертности между ранеными у побежденных и победителей…» Пирогов дает классическое описание шока, которое до сих пор цитируется в учебниках.
Огромной заслугой ученого является разработка трех принципов лечения раненых:
1) защита от травмирующих воздействий;
2) иммобилизация;
3) обезболивание при оперативных вмешательствах в полевых условиях. Сегодня невозможно представить, что и как можно делать без наркоза.
В научном наследии Н. И. Пирогова очень ярко выделяются работы по хирургии. Историки медицины так и говорят: «до Пирогова» и «после Пирогова». Этот талантливый человек решил множество проблем в травматологии, ортопедии, ангиологии, трансплантологии, нейрохирургии, стоматологии, оториноларингологии, урологии, офтальмологии, гинекологии, детской хирургии, протезировании. Всей жизнью он убеждал, что не надо замыкаться в рамках узкой специальности, а бесконечно постигать ее в неразрывной связи с анатомией, физиологией и общей патологией.
Ему удавалось самозабвенно трудиться по 16 часов в сутки. Только на изготовление препаратов для 4-томного атласа по топографической анатомии ушло почти 10 лет. По ночам работал в анатомическом театре, утром читал лекции студентам, днем оперировал в клинике. Его пациентами были и члены царской семьи, и неимущий люд. Врачуя ножом самых тяжелых больных, он добивался успеха там, где другие опускали руки. Популяризировал свои идеи и методы, находил единомышленников и последователей. Правда, Пирогова упрекали в том, что не оставил научной школы. За него заступился известный хирург профессор В.А. Оппель : «Его школа - вся русская хирургия» (1923 г.). Почетным считалось быть учениками величайшего хирурга, особенно тогда, когда это не приводило к пагубным последствиям. Вместе с тем чувство самосохранения, вполне естественное для homo sapiens, обязывало многих отказываться от этой почетной привилегии в случае личной опасности. Тогда наступала пора отступничества, вечная, как человеческий мир. Так поступили многие советские хирурги, когда в 1950 г. в издательстве академии наук СССР был опубликован сокращенный вариант «Дневника старого врача» Н.И. Пирогова, лишенный былой сердцевины, заключавшейся в духовном наследии «первого хирурга России». Никто из отступников не выступил в защиту наставника, заботясь больше о себе и отступая от наследия основоположника отечественной хирургической школы.
Был лишь один советский хирург, увидевший свой долг в том, чтобы защитить пироговское духовное наследие. Достойным учеником и последователем Н.И. Пирогова проявил себя архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий) в крымский период архиерейской и профессорской деятельности. На рубеже 50-х годов прошлого века в Симферополе он написал научно-богословский труд под названием «Наука и религия», где значительное внимание уделил духовному наследию Н.И. Пирогова. Долгие годы эта работа оставалась малоизвестной, как и многие достижения профессора В.Ф. Войно-Ясенецкого в его врачебной и научной деятельности. Лишь в последние десятилетия «Наука и религия» архиепископа Луки становится общенародным достоянием.

Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий, архиепископ Лука (1877 - 1961) — великий русский хирург и священнослужитель

Что же нового можно узнать о Н.И. Пирогове, читая в наши дни «Науку и религию», работу полувековой давности, когда многие советские хирурги в силу многих причин, в том числе из чувства самосохранения, отказывались признавать духовное достояние «первого хирурга России»?
«Работы гениального врача-гуманиста профессора Н.И. Пирогова, - писал здесь архиепископ Лука, - и в области медицины, и в области педагогики до сих пор считаются классическими. Дo сих пор в виде веского довода делаются ссылки на его сочинения. Но отношение Пирогова к религии старательно скрывается современными писателями и учеными». Далее приводятся автором «из сочинений Пирогова замалчиваемые цитаты». К их числу относятся следующие.
«Мне нужен был отвлеченный недостижимо высокий идеал веры. И принявшись за Евангелие, которого я никогда еще сам не читывал, а мне было уже 38 лет от роду, я
нашел для себя этот идеал».
«Веру я считаю психической способностью человека, которая более всех других отличает его от животных».
«Веруя, что основной идеал учения Христа, по своей недосягаемости, останется вечным и вечно будет влиять на души, ищущие мира через внутреннюю связь с Божеством, мы ни на минуту не можем сомневаться и в том, что этому суждению суждено быть неугасимым маяком на извилистом пути нашего прогресса».
«Недосягаемая высь и чистота идеала христианской веры делает его истинно лагодатным. Это обнаруживается необыкновенным спокойствием, миром и упованием, проникающим все существо верующего, и краткие молитвы, и беседы с самим собою, с Богом», а также некоторые другие.
Удалось установить, что все «замалчиваемые цитаты» принадлежат одному и тому же фундаментальному труду Н.И. Пирогова, а именно «Вопросам жизни. Дневнику старого врача», написанного им в 1879-1881 гг..
Известно, что наиболее полным и точным (по отношению к оригиналу пироговской рукописи) являлось киевское издание «Вопросов жизни. Дневника старого врача», увидевшее свет к 100-летнему юбилею со дня рождения Н.И. Пирогова (1910 г.), а стало быть, в досоветские времена.
Первое советское издание той же пироговской работы под названием «Из «Дневника старого врача» было опубликовано в сборнике трудов Н.И. Пирогова «Севастопольские письма и воспоминания» (1950 г.) Содержание первого советского издания свидетельствует, что оно по сравнению с изданиями досоветской эпохи (1885, 1887, 1900, 1910, 1916 гг.) стало единственным, откуда по цензурным соображениям были впервые исключены несколько крупных разделов. К ним относились не только философский раздел, входивший в первую часть воспоминаний Пирогова, названную им «Вопросы жизни», но богословский и политический разделы, приведенные в «Дневнике старого врача», представлявшего вторую часть этой работы. В частности, к богословскому разделу и принадлежали те самые «замалчиваемые цитаты», которые упоминались архиепископом Лукой в его научно-богословской работе под названием «Наука и религия». Все эти цензурные изъятия были частично восстановлены лишь во втором советском издании «Вопросов жизни. Дневника старого врача» Н.И. Пирогова (1962 г.), увидевшем свет после того, как земные дни архиепископа Луки окончились.
Таким образом, Николай Иванович Пирогов — это не только бесценное прошлое нашей медицины, но её настоящее и будущее. Вместе с тем, важно подчеркнуть, что деятельность Н.И. Пирогова не умещается только в рамках хирургии, его мысли, убеждения выходят далеко за её пределы. Если бы в XIX веке была Нобелевская премия, то Н.И. Пирогов наверняка стал бы её неоднократным лауреатом. На горизонте мировой истории медицины Н.И. Пирогов представляет собой редкое олицетворение идеального образа врача — одинаково великого мыслителя, практика и гражданина. Таким он остался в истории, таким он живёт в нашем представлении о нём и сегодня, являясь великим примером для всех новых и новых поколений медиков.

Памятник Н.И. Пирогову. И. Крестовский (1947)

Великого хирурга и ученого Николая Пирогова прозвали в свое время «чудесным доктором». О случаях удивительного исцеления и его небывалом мастерстве ходили настоящие легенды. Врач не видел разницы между безродными и знатными, бедными и богатыми. Он оперировал абсолютно всех, и этому призванию посвятил всю свою жизнь. Деятельность и биография Николая Ивановича Пирогова будут представлены вашему вниманию ниже.

Первый кумир

Биография Николая Пирогова началась в ноябре 1810-го в Москве в большом семействе. Среди братьев и сестер будущий хирург был самым младшим.

Отец трудился казначеем. Поэтому семья Пироговых всегда жила в достатке. Образованием отпрысков занимались более чем основательно. Глава семейства всегда нанимал лучших педагогов. Николай вначале учился дома, а потом стал получать образование в одном из частных пансионов.

Неудивительно, что, будучи восьмилетним мальчиком, будущий хирург уже читал. Он был впечатлен трудами Карамзина в том числе. Кроме того, увлекался поэзией, а также сам сочинял стихи.

Дом Пироговых часто навещал известный доктор, друг семейства Ефим Мухин. Он начал врачевать еще при Г. Потемкине. Как-то вылечил брата Николая от воспаления легких. Будущий хирург смотрел за его действиями и начал играть в доброго врача Мухина, подражая ему во всем. И когда юному Николаю подарили игрушечный стетоскоп, Мухин сам обратил внимание на ребенка и начал с ним заниматься.

Честно говоря, родители считали, что это детское увлечение со временем пройдет. Они надеялись, что сын выберет иную стезю, более благородную. Но случилось так, что именно врачебная деятельность оказалась единственной возможностью выживания не только для обнищавшей семьи, но и для самого Николая. Дело в том, что сослуживец Пирогова-старшего украл огромную сумму денег и скрылся. Отец будущего хирурга, как казначей, был должен возместить недостачу. Пришлось продать большую часть имущества, переехать из большого дома в маленькую квартирку, ограничивать себя во всем. Чуть позже отец не выдержал таких испытаний. Его не стало.

Студенчество

Несмотря на плачевное положение обеспеченного некогда семейства, мать Николая приняла решение дать ему отличное образование. Все оставшиеся деньги семьи, по сути, шли на обучение будущего хирурга.

Четырнадцатилетний Николай стал студентом медицинского факультета МГУ, добавив себе 2 года при поступлении.

В вузе Пирогову удавалось буквально все - он с завидной легкостью впитывал знания и успевал подрабатывать с целью помочь семейству. Устроился прозектором в один из анатомических театров. Работая там, понял окончательно, что хочет стать хирургом.

Когда молодой врач уже заканчивал вуз, к нему пришло понимание, что властям отечественная медицина не нужна. Он был разочарован. За все годы обучения в МГУ не сделал ни одной операции. А так надеялся, что вплотную займется хирургией и наукой.

Дерпт-Берлин-Дерпт-Париж

Блестяще окончив вуз, Пирогов отправился в Дерпт. Он начал работать в хирургической клинике при университете. Заметим, этот вуз считался тогда одним из лучших в стране.

В этом городе молодой специалист проработал пять лет. Он, наконец, взял в руки скальпель и практически жил в лаборатории.

За эти годы Пирогов написал докторскую диссертацию и великолепно защитил ее. Ему тогда было всего лишь двадцать два.

После Дерпта ученый прибыл в столицу Германии. Вплоть до 1835-го снова изучал хирургию и анатомию. Так, профессор Лангенбек обучал его чистоте хирургических методов. К этому времени его диссертация была переведена и на немецкий язык. Слухи о талантливом хирурге начали распространяться по всем городам и странам. Его слава росла.

Из Берлина Пирогов снова отправился в Дерпт, где возглавил отделение хирургии в университете. Он уже тогда самостоятельно оперировал. Молодому человеку удалось проявить свое великолепное мастерство хирурга. Кроме того, он опубликовал ряд своих научных трудов и монографий. Эти работы укрепили его большой авторитет как учёного.

В этот период Пирогов посетил и Париж, осматривал лучшие столичные клиники. Заметим, он был разочарован работой в таких учреждениях. Тем более, смертность во Франции была очень высока.

В Петербурге

Как свидетельствует краткая биография Пирогова Николая Ивановича, в 1841-м он начал трудиться в Питерском университете на кафедре хирургии. В целом, проработал там десять лет.

На его лекции приходили не только студенты, но и учащиеся других вузов. Газеты и журналы постоянно публиковали статьи о талантливом хирурге.

Через некоторое время Пирогов возглавил и Инструментальный завод. Отныне он сам мог придумывать и конструировать медицинские инструменты.

Также он начал работать консультантом в одной из питерских больниц. Количество клиник, куда его приглашали, стремительно росло.

В 1846-м Пирогов закончил проект анатомического института. Теперь студенты могли заниматься анатомией, учились оперировать и вести наблюдения.

Испытание наркоза

В этом же году удачно прошло испытание наркоза, который начал с завидной быстротой завоевывать все страны. Только за один год в 13 российских городах было совершено 690 операций под эфирным наркозом. Заметим, 300 из них были сделаны Пироговым!

Через некоторое время Николай Иванович прибыл на Кавказ, где участвовал в военных столкновениях. Однажды при осаде аула под названием Салты Пирогову пришлось делать операции раненым под наркозом в полевых условиях. Это было впервые во всей истории медицины.

Война в Крыму

В 1853-м началась Крымская война. Краткая биография врача Николая Ивановича Пирогова содержит сведения, что его отправили в действующую армию в Севастополь. Доктору пришлось работать в страшных условиях, в шалашах и палатках. Но тем не менее он провел огромное количество операций. При этом хирургические вмешательства осуществлялись только с эфирным наркозом.

Также во время этой войны медик впервые использовал гипсовую повязку. Кроме того, благодаря ему появился институт «сестер милосердия».

Популярность хирурга неуклонно росла, в особенности среди обыкновенных солдат.

Опала

Тем временем Пирогов вернулся в столицу. Он доложил государю о безграмотном руководстве русской армии. Однако самодержец совершенно не прислушался к советам знаменитого врача. И тот попал в немилость. Пирогов покинул питерскую академию, стал попечителем Киевского и Одесского учебных округов.

Пирогов Николай Иванович (краткая биография тому подтверждение) старался изменить всю систему образования в школах. Но в 1861-м такие действия привели к серьезному конфликту с местными властями. В результате ученый был вынужден уволиться.

На протяжении последующих четырех лет Пирогов жил за границей. Он возглавлял группу молодых специалистов, которые отправлялись туда за ученой квалификацией. Как педагог, Пирогов помог очень многим молодым людям. Так, именно он первым разгадал в известном ученом И. Мечникове его одарённость.

В 1866-м Пирогов вернулся на родину. Он приехал в свое имение под Винницей и организовал там больницу. Причем бесплатную.

Последние годы

Краткая биография Пирогова Николая Ивановича для детей содержит сведения, что в имении он обитал практически безвыездно. Лишь иногда выезжал в столицу и в иные страны. Знаменитого хирурга приглашали туда, чтобы он прочитал свои лекции.

В 1877-м началась Русско-турецкая война. И Пирогов снова оказался в гуще грозных событий. Он прибыл в Болгарию и, как всегда, начал оперировать солдат. Кстати, по результатам военной кампании знаменитый хирург опубликовал свой очередной труд о «военно-врачебном деле» в Болгарии в конце 70-х девятнадцатого столетия.

Весной 1881-го общественность отмечала полувековой юбилей научной работы Пирогова. Чествовать ученого прибыли известные люди из разных стран. Именно тогда, во время торжественных мероприятий, ему поставили страшный диагноз - онкология.

После этого Николай Иванович отправился в Вену, чтобы оперироваться. Но было уже поздно. В самом начале декабря 1881-го уникального ученого не стало.

Кстати, незадолго до кончины Пирогов открыл новый способ бальзамирования покойных. Этим методом тело самого хирурга также было забальзамировано. Оно погребено в усыпальнице в его имении.

Удивительно, на этой территории во время Великой Отечественной находилась одна из ставок фюрера. Захватчики не стали тревожить прах великого врача.

Николай Пирогов: биография, личная жизнь

Николай Пирогов был женат дважды. Первой супругой хирурга стала Екатерина Березина. Она родилась в родовитом, но сильно обедневшем семействе. В супружестве прожила всего лишь четыре года. За это время она успела подарить Пирогову двух сыновей. Супруга умерла при родах младшего сына. Для Пирогова кончина жены была страшным и тяжелым ударом. По большому счету, он долго винил себя и считал, что мог спасти супругу.

После смерти жены Пирогов Николай Иванович, краткая биография которого представлена вашему вниманию в статье, еще два раза пытался жениться. Все эти случаи оказались неудачными. А потом ему рассказали о некой 22-летней девушке. Ее прозвали «дамой с убеждениями». Речь идет о баронессе Александре Бистром. Она восторгалась статьями ученого и вообще сильно интересовалась наукой. Таким образом, Пирогов нашел близкую по духу женщину.

Ученый сделал предложение Бистром, а та, конечно же, согласилась. После бракосочетания супруги начали оперировать больных вместе. Пирогов руководил процессом самой операции, а баронесса ассистировала ему. Великому хирургу тогда было сорок лет.

Пирогов, Николай Иванович

(1810-1881) - один из величайших врачей и педагогов наст. столетия и по сие время самый выдающийся авторитет по военно-полевой хирургии. П. родился в Москве, дома получил первоначальное образование, затем учился в частном пансионе Кряжева ("Своекоштное отечественное училище для детей благородного звания"). Вступительный экз. в унив. выдержал 14 лет от роду (хотя прием в студенты лиц моложе 16 л. не разрешался) и зачислился на медицинский факультет. В унив. на него оказал большое влияние проф. Мудров своими советами изучать патологическую анатомию и заниматься производством вскрытий. По окончании факультета П. был зачислен на казенный счет в открытый в 1822 г. при Дерптском унив. институт "из двадцати природных россиян", предназначенных для замещения профессорских кафедр в 4 русских университетах. Здесь он очень сблизился с "высокоталантливым" проф. хирургии Мойером и принялся за практические занятия по анатомии и хирургии. П. один из первых в Европе стал в широких размерах систематически экспериментировать, стремясь решать вопросы клинической хирургии опытами над животными. В 1831 г. сдав экзамен на д-ра медицины, в 1832 г. защитил диссертацию, избрав темой перевязку брюшной аорты ("Num vinctura aortae abdom. in aneurism. inguinali adhibitu facile actutum sit remedium"; о том же по-русски и немецки). В 1833 г., будучи замечательно подготовлен по анатомии и хирургии, был командирован на казенный счет за границу, где работал в Берлине у проф. Шлемма, Руста, Грефе, Диффенбаха и Югкена и особенно у Лангенбека, величайших германских авторитетов своего времени. В 1835 г. вернулся в Россию и здесь узнал, что обещанная ему кафедра хирургии в Москве замещена его товарищем по дерптскому институту Иноземцовым. В 1836 г. по предложению Моейра избран проф. хирургии Дерптского университета. До утверждения в должности П., в бытность свою в Петербурге, читал на немецком языке 6 недель частные лекции хирургии в покойницкой Обуховской больницы, которые привлекли всех выдающихся петербургских врачей, произвел несколько сот операций, поразивших искусством оператора. По возвращении в Дерпт скоро стал одним из самых любимых проф. Посвящая унив. ежедневно 8 час., заведуя несколькими клиниками и поликлиниками, однако, скоро обнародовал на нем. яз. свои знаменитые, приобретшие широкую известность "Анналы хирургической клиники". В 1838 г. П. командирован в Париж, где познакомился со светилами французской хирургии: Вельпо, Ру, Лисфранк и Амюсса. Ежегодно во время пребывания своего в Дерпте П. предпринимал хирургические экскурсии в Ригу, Ревель и др. города Прибалтийского края, привлекая всегда громадное число больных, тем более, что по инициативе местных врачей пасторы в деревнях объявляли всенародно о прибытии дерптского хирурга. В годы 1837-1889 П. издал знаменитую "Хирургическую анатомию артериальных стволов и фасций" на нем. и лат. яз. (за это сочинение удостоен академией наук Демидовской премии) и монографию о перерезке Ахиллесова сухожилия. В 1841 г. П. был переведен в петерб. Мед.-хирург. академию проф. госпитальной хирургии и прикладной анатомии и назначен заведовать всем хирургическим отделением госпиталя. При нем хирургическая клиника сделалась высшей школой русского хирургического образования, чему содействовали, кроме высокого авторитета, необычайный дар преподавания и несравненная техника П. при производстве операций, громадное количество и разнообразие клинического материала. Точно так же он поднял на чрезвычайную высоту преподавание анатомии устройством по предложению его и проф. Бэра и Зейдлица особого анатомического института, первым директором которого он был назначен и пригласил в свои помощники знаменитого Грубера. За время своего 14-летнего профессорства в Петербурге П. произвел около 12000 вскрытий с подробными протоколами каждого из них, приступил к экспериментальным исследованиям об эфирном наркозе при операциях, который благодаря ему скоро получил широкое распространение в России. В 1847 г. отправился на Кавказ, где война была в полном разгаре. Здесь он впервые ознакомился на практике с военно-полевой хирургией и вопросами военно-полевой медиц. администрации, в области которых его авторитет до сих пор недосягаем. По возвращении в Петербург в 1848 г. он отдался изучению холеры, вскрыл множество трупов холерных и обнародовал на русском и франц. языках сочинение с атласом "Патологическая анатомия азиатской холеры". Из ученых трудов за время 14-летнего пребывания в Петербурге важнейшие: "Курс прикладной анатомии человеческого тела", "Анатомические изображения наружного вида и положения органов, заключающихся в трех главных полостях человеческого тела" и в особенности его всемирно знаменитая "Топографическая анатомия по распилам через замороженные трупы", "Клиническая хирургия" (в которой описана его "Пироговская" операция на стопе, гипсовая повязка). В 1854 г., с началом военных действий, П. уехал в Севастополь во главе отряда Крестовоздвиженской общины сестер милосердия. Отдавшись делу помощи больным и раненым, посвящая им целые дни и ночи в течение 10 месяцев, он в то же время не мог не видеть всей общественной и научной отсталости русского общества, широкого господства хищничества, самых возмутительных злоупотреблений. В 1870 г. П. был приглашен главным управлением Красного Креста осмотреть военно-санитарные учреждения на театре франко-прусской войны. Путешествие его по германским госпиталям и больницам было торжественным триумфом для П., так как во всех официальных и медицинских сферах он встречал самый почетный и радушный прием. Взгляды, изложенные им в своих "Началах военно-полевой хирургии", встретили всеобщее распространение. Так, напр., его гипсовая повязка была в большом употреблении; производство резекций (см.) в видах сохранения наивозможно большей массы неповрежденных частей вытеснило ампутации; его план рассеяния больных применялся немцами в самых широких размерах; его взгляды о размещении больных и раненых не в больших госпиталях, а в палатках, бараках и пр. был осуществлен. Точно так же введена была рекомендованная им еще в Севастополе сортировка раненых на перевязочном пункте. Результатом его путешествия явился "Отчет о посещении военно-санитарных учреждений в Германии, Лотарингии и Эльзасе в 1870 г.", на русском и нем. языках. В 1877 г. П. был отправлен на турецкий театр военных действий, где при осмотре лазаретов, бараков, помещений для больных в частных домах и в лагерных палатках и шатрах обращал внимание на местность, расположение, устройства и удобства помещений, на продовольствие больных и раненых, методы лечения, транспортировку и эвакуацию, и результаты своих наблюдений изложил в классическом труде "Военно-врачебное дело и частная помощь на театре войны в Болгарии и в тылу действующей армии в 1877-78 гг.". Основные принципы П., что война - травматическая эпидемия, а потому меры должны быть таковы, как при эпидемиях; первенствующее значение в военно-санитарном деле имеет правильно организованная администрация; главной целью хирургической и административной деятельности на театре войны не спешные операции, а правильно организованный уход за ранеными и консервативное лечение. Главное зло - беспорядочное скучение раненых на перевязочном пункте, что причиняет непоправимое зло; поэтому необходимо ранее всего сортировать раненых, стремиться к наивозможно быстрому рассеянию их. В 1881 г. в Москве праздновался пятидесятилетний юбилей врачебной деятельности П., тогда же он заметил у себя ползучий рак слизистой оболочки полости рта, и в ноябре того же года он скончался. Русские врачи почтили память своего величайшего представителя основанием хирургического общества, устройством периодических "Пироговских съездов" (см. Медицинские съезды), открытием музея его имени, постановкой памятника в Москве. И действительно, П. занимает в истории русской медицины исключительное место как профессор и клиницист. Он создал школу хирургии, выработал строго научное и рациональное направление в изучение хирургии, положив в ее основу анатомию и экспериментальную хирургию. За границей его имя было очень популярно не только среди врачей, но и публики. Известно, что еще в 1862 г., когда наилучшие европейские хирурги не могли определить местопребывание пули в теле Гарибальди, раненого при Аспромонте, был приглашен П., который не только извлек ее, но и довел лечение знаменитого итальянца до благополучного конца. Кроме перечисленных трудов, заслуживают также большого внимания: "О пластических операциях вообще и о ринопластике в особенности" ("Военно-медиц. журнал", 1836); "Ueber die Vornrtheile d. Publikums gegen d. Chirurgie" (Дерпт, 1836); "Neue Methode d. Einführung d. Aether-Dämpfe zum Behufe d. Chirurg. Operationen" ("Bull. phys. matem. d. Pacad. d. Scienc.", т. VI; то же по-франц. и русски); об этеризации им написан целый ряд статей; "Rapport medic. d"un voyage au Caucase contenant la statist. d. amputations, d. recherches exper. sur les blessures d"arme à feu" etc. (СПб., 1849; то же по-русски); целый ряд выпусков его клинических лекций: "Klinische Chirurgie" (Лпц., 1854); "Исторический очерк деятельности Крестовоздвиженской общины сестер милосердия в госп. Крыма и Херсонской губ." ("Морской сборник", 1857; то же по-нем., Б., 1856) и др. Полный перечень его литературных трудов см. у Змеева ("Врачи-писатели"). Литература о П. очень велика; она обнимает собой не только характеристику этой личности, но также воспоминания многочисленных его учеников и лиц, сталкивавшихся с ним на том или другом поприще служебной деятельности.

Т. М. Г.

Как общественный деятель, П. принадлежит к славной плеяде сотрудников Александра II в первые годы его царствования. Появление в "Морском сборнике" (см.) статьи П. "Вопросы жизни", посвященной в особенности воспитанию, вызвало оживленные толки в обществе и в высших сферах и привело к назначению П. на пост попечителя сначала Одесского, затем Киевского учебного округа. На этом посту П. отличался не только полнейшей веротерпимостью, но заботился о справедливом отношении и уважении ко всем народностям, входящим в состав обоих округов (см. его ст. "Талмуд-Тора", Одесса, 1858). В 1861 г. П. должен был оставить пост попечителя; ему был поручен надзор за молодыми учеными, отправленными при А. В. Головнине за границу для подготовки к профессорским кафедрам. С вступлением на пост министра народного просвещения гр. Д. А. Толстого П. оставил педагогическую деятельность и поселился в своем имении Вишня Подольской губ., где и умер. Как педагог, П. - поборник общего гуманитарного образования, необходимого для каждого человека; школа, по его мнению, должна видеть в ученике прежде всего человека и потому не прибегать к таким мерам, которые оскорбляют его достоинство (розги и т. п.). Выдающийся представитель науки, человек с европейским именем, П. выдвигал знание как элемент не только образовательный, но и воспитательный. По отдельным вопросам педагогической практики П. также успел высказать немало гуманных идей. Под конец жизни П. был занят своим дневником, опубликованным вскоре после его смерти под заглавием: "Вопросы жизни; дневник старого врача". Здесь перед читателем восстает образ высокоразвитого и образованного человека, считающего малодушием обходить так наз. проклятые вопросы. Дневник П. - не философский трактат, а ряд заметок мыслящего человека, составляющих однако, одно из самых назидательных произведений русского ума. Вера в высшее существо как источник жизни, во вселенский разум, разлитый повсюду, не противоречит, в глазах П., научным убеждениям. Вселенная представляется ему разумной, деятельность сил ее - осмысленной и целесообразной, человеческое я - не продуктом химических и гистологических элементов, а олицетворением общего вселенского разума. Постоянное проявление мировой мысли во вселенной тем непреложнее для П., что все проявляющееся в нашем уме, все изобретенное им уже существует в мировой мысли. Дневник и педагогические сочинения П. изданы в СПб. в 1887 г. См. Малис, "П., его жизнь и научно-общественная деятельность" (СПб., 1893, "Биограф. библ." Лавленкова); Д. Добросмыслов, "Философия П. по его Дневнику" ("Вера и разум", 1893, № 6, 7-9); H. Пясковский, "П. как психолог, философ и богослов" ("Вопросы философии", 1893, кн. 16); И. Бертенсон, "О нравственном мировоззрении П." ("Русская старина", 1885, 1); Стоюнин, "Педагогические задачи П." ("Ист. вестн.", 1885, 4 и 5, и в "Педагогических сочинениях" Стоюнина, СПб., 1892); ст. Ушинского в "Ж. М. Н. Пр." (1862); П. Каптерев, "Очерки по истории русской педагогики" ("Педагогич. сборник"., 1887, 11, и "Воспитание и Обучение", 1897); Тихонравов, "Ник. Ив. Пирогов в Московском университете. 1824-28" (M., 1881).

{Брокгауз}

Пирогов, Николай Иванович

(1810-1881) - знаменитый хирург и анатом, педагог, администратор и общественный деятель; христианин. В 1856 г. П. был назначен попечителем одесского учебного округа; на этом посту (до 1858 г.), а затем на таковом же в Киеве (1858-61) П. проявил себя истинным "миссионером" просвещения. Хотя П. и заявил однажды, что некоторые из его наставников были евреи, а многие евреи были его добрыми товарищами и отличными учениками, однако можно предположить, что он был мало знаком с еврейской жизнью в России. На юге, а затем на юго-западе П. столкнулся вплотную с так называемым еврейским вопросом и стал энергичным заступником еврейского народа. В данном случае имело значение и то обстоятельство, что П. впервые ознакомился с широкими кругами еврейского общества в Одессе, которая была тогда культурным центром южно-русского еврейства и где преобладала еврейская интеллигенция, воспринявшая немецкую культуру, столь родственную самому П. Уже 4 месяца спустя после приезда в Одессу П. отправил (4 февраля 1857 г.) министру народного просвещения "докладную записку относительно образования евреев". В препроводительном письме к ней П. сообщал, что "в изложении своих взглядов на предмет, столь важный в глазах его и столь близко касающийся до блага целого племени" он "поставил себе правилом, нисколько не стесняясь господствующими мнениями и постановлениями, высказать прямо и откровенно, по долгу совести и службы, свои внутренние убеждения", что он собирал мнения, сравнивал, "подвергая критическому разбору суждения экспертов и старался с возможным беспристрастием представить состояние еврейского образования в настоящем его виде". П. высказывается в записке за введение всеобщего обучения, предостерегая от применения в деле воспитания принудительных мер и советуя осторожно относиться к религиозным воззрениям еврейского народа. Говоря о хорошо развитых от природы умственных способностях евреев, П. обнадеживает правительство, что оно при целесообразном ведении дела не встретит в среде еврейского народа противодействия своим просветительным начинаниям. П. горячо рекомендовал создать кадр опытных педагогов, высказываясь против назначения в руководители еврейских училищ смотрителей-христиан. П. требовал уравнения евреев-учителей в правах с христианами, удешевления стоимости учебников, учреждения пансионов для бедных учеников, распространения и поощрения частных еврейских девичьих училищ; при этом он подчеркивал благотворную связь еврейской школы с семьей и обществом. Доказывая неосновательность обвинений еврейского народа в уклонении от образования, П. ссылался на то, что "евреи с древнейших времен вменяли себе в священную обязанность содержать на общественные иждивения во всех еврейских обществах религиозные школы для бедных своих единоверцев. Таким-то образом удалось им присвоить слово Божие всем сословиям еврейского народа, отчего оно почти более 4000 лет распространилось от поколения к поколению до наших времен". Первая статья П. по еврейскому вопросу: "Одесская Талмуд-Тора" (Одесский Вестник, 1858) была перепечатана многими журналами и газетами; в ней попечитель выдвинул на первый план то, что "еврей считает священнейшей обязанностью научить грамоте своего сына, что в понятии еврея грамота и закон сливаются в одно неразрывное целое". Преобразовав "Одесский Вестник", который при нем стал образцовым органом, П. привлек к участию в газете между прочим и еврейских литераторов. В 1857 г. П. обратился к министру народного просвещения с письмом, в котором поддержал ходатайство О. Рабиновича (см.) и И. Тарнополя об издании еврейского журнала на русском языке и Цедербаума на древнееврейском языке. Появление первого русско-еврейского органа "Рассвет" и древнееврейского "Га-Мелиц" П. приветствовал письмами в редакции этих изданий, заявляя в них, что он гордится своим содействием осуществлению этих изданий. Тогда же он напечатал в "Рассвете" письмо о необходимости распространения образования среди евреев, приглашая интеллигентных евреев учредить с этой целью союз, не прибегая, однако, к насильственным действиям в отношении своих противников. При этом П. возлагал на русское общество обязанность поддерживать еврейскую учащуюся молодежь: "Где же религия, где нравственность, где просвещение, где современность, - говорил Пирогов, - если те евреи, которые отважно и с самоотвержением вступают в борьбу с вековыми предубеждениями, не встретят у нас никого, кто бы им сочувствовал и протянул им руку помощи?". При прощании с одесским обществом П. произнес "тост за здравие" представителей прогрессивных идей еврейского общества, разделяющих "мысль Гумбольдта о том, что цель человечества состоит в развитии внутренней его силы, к которой оно должно стремиться общими силами, не стесняясь различием племен и наций". А три года спустя, прощаясь с киевским учебным округом, П. говорил, что благожелательное отношение к еврейскому народу он не считает своей заслугой, так как оно исходило из требования его натуры, и он не мог действовать против самого себя. Излагая свой взгляд на причину возникновения национальной вражды, П. отвергал мотив различия религиозных убеждений и видел ее причину в сословном строе современного общества; П. говорил, что национальные предубеждения ему противнее всего. A на закате своей жизни, в дни тяжких предсмертных страданий, П. напоминал, что его "взгляд на еврейский вопрос давно уже высказан", что "время и современные события (1881 г.) не изменили его убеждений", что средневековые понятия о вреде евреев поддерживаются "искусственно и периодично организуемыми антисемитскими агитациями". Не только в специально еврейских статьях, речах и письмах, но и в педагогических статьях, в циркулярах по учебным округам П. отмечал стремление евреев к просвещению, их заботу о школе, выдвигая их заслуги в этом отношении. Признавая необходимым сближение евреев с окружающими народами, П. был совершенно чужд ассимиляторских тенденций: он стремился к уничтожению оторванности еврейской массы от общеевропейской культуры, но всегда был убежден, что "все мы, к какой бы нации ни принадлежали, можем сделаться через воспитание настоящими людьми, каждый различно, по врожденному типу и по национальному идеалу человека, нисколько не переставая быть гражданином своего отечества и еще рельефнее выражая, через воспитание, прекрасные стороны своей национальности". Проживая последние 15 лет в своем имении почти безвыездно, П. оказывал бесплатную медицинскую помощь бедному окрестному населению, крестьянскому и еврейскому. И как севастопольские солдаты сплели вокруг его имени легенды, разнесенные потом по всей стране, так евреи-пациенты П. разнесли по черте оседлости славу о чудесном докторе.

Ср.: Юбил. изд. соч. П. (Киев, 1910, 2 т.), особенно т. I и прим. к нему; Н. И. П. о еврейском образовании (со вступлением С. Я. Штрайха), СПб., 1907; Юлий Гессен, Смена общественных течений, сборник Пережитое, т. III; М. Г. Моргулис, Вопросы еврейской жизни; П. С. Марек, Борьба двух воспитаний; Рув. Кулишер, Итоги (Киев, 1896); Фомин, Материалы для изучения П. (Юбил. сборн. газ. Школа и жизнь, СПб., 1910); A. И. Шингарев, Н. И. П. и его наследие - Пироговские съезды, Юбил. сборн., СПб., 1911. В этом сборнике наиболее полная биография П., написанная А. И. Шингаревым.

С. Штрайх.

{Евр. энц.}

Пирогов, Николай Иванович

(1810-1881) - знаменитый ученый-хирург, в.-санит. и общественный деятель. Сын чин-ка, П. 14 л. поступил в Моск. ун-т, 17 л. окончил его лекарем и затем 5 л. работал в Профессорск. инст-те при Дерптск. унив-те, после чего, защитив диссертацию (1833), был приглашен в этот ун-т профессором по кафедре хирургии (1836). С 1842 по 1856 г. П. состоял профессором медико-хирург. (впоследствии в.-медиц.) академии по созданной им же кафедре госпитальн. хирургии, хирург. и патологич. анатомии; в академии и по должности врача 2-го в.-сухоп. госпиталя (1842-1846) П. пришлось бороться с тогдашн. врачебн. невежеством и с многочисл-ми корыстн. злоупотреблениями медиц. и администр. персонала, причем его чуть не объявили "помраченным" рассудком, а в печати ("Сев. Пчела") Ф. Булгарин обвинял его в плагиаторстве и презрит-но называл лишь "проворным резакой". Но П. вышел победителем, уничтожил ряд злоупотреблений и добился, несмотря на больш. оппозицию, учреждения при академии оборудованного вполне научн. образом (1846) анатомическ. института, первым директором которого он и был назначен. В 1847 г. П. получил звание академика и был по Высоч. повелению командирован в действующую армию на Кавказ для оказания мер по устр-ву в.-полев. медицины для помощи раненым и для применения в широк. масштабе новых хирургич. приемов. 9 мес. он провел в самых трудн. условиях, непрерывн. труде, организуя дело помощи раненым, и при 6-недельн. осаде аула Салты лично произвел до 800 операций, впервые применив обезболивание оперируемых при помощи эфира. Вернувшись в СПб., П., вместо признания своих заслуг и благодарности, был встречен строг. выговором воен. министpa кн. А. И. Чернышева за несоблюдение формы одежды и лишь благодаря поддержке просвещенной Вел. Кн. Елены Павловны мог с успехом продолжать свою полезн. службу на поприще воен. санитарии. В 1854 г. П., по предложению Вел. Кн., принял на себя завед-ние учрежденной ею Крестовоздвиженской общиной сестер милосердия, командированной в Севастополь. Это первая по времени в целом свете попытка оказания частн. помощи на войне дала блестящ. результаты и послужила впоследствии основанием для учреждений этого рода. Деятельность П. в Крыму, встреченная крайне недоброжелат-но главнокомандующим кн. А. С. Меншиковым и его помощниками по медиц. части, была весьма плодотворна и доставила ему громадную европ. извес-ть как замечат. хирургу; м. пр., в Крыму П. ввел в употребление свою гипсовую повязку, принятую вскоре хирургами всего мира. В Севастополе П. перенес тяжел. болезнь (тиф), заразившись при исполнении своих врачебн. обязаностей. В своих воспоминаниях Н. В. Берг живо рисует тяжел. обстановку, среди которой П. пришлось работать: "Везде стоны, крики, бессознат. брань оперируемых под наркозом, пол, залитый кровью, и в углах кадки, из которых торчат отрезанные руки и ноги; и среди всего этого задумчивый и молчаливый П. в серой солдатск. шинели нараспашку и в картузе, из-под которого выбиваются на висках седые волосы, - все видящий и слышащий, берущий в усталую руку хирургич. нож и делающий вдохновенные, единственные в своем роде разрезы". После Крымск. войны в "Мор. Сб." появилась знаменит. статья П. "Вопросы жизни и духа" (1855), где он выступил с горяч. проповедью высокого педагогич. принципа - о необходимости готовить из ребенка прежде всего "человека", а потом уже создавать специалиста. Этот принцип и был проведен в жизнь в 60-х гг. при создании гр. Д. А. Милютиным воен. гимназий. В 1856 г. П. занял пост попечителя сперва Одесского, а потом Киевского учебн. округов, но в 1860 г. оставил педагогич. деятельность, лишь на короткое время возобновив ее впоследствии (1862-1866) в роли руков-ля рус. Профессорского инст-та за границей. В 1870 г. П. совершил поездку на поля сражения франко-прусск. войны и принял участие в трудах Базельск. междунар. конгресса в кач-ве делегата русск. главн. общ-ва попечения о больн. и ран. воинах (Красн. Креста). Резул-том этой поездки было издание им сочинения: "О посещении в.-санит. учреждений в Германии, Лотарингии и Эльзасе" (СПб., 1871). В 1877-1878 гг. П. находился на европ. театре войны с Турцией при главн. кв-ре главнокомандующего и неутомимо работал, ежедневно посещая госп-ли. осматривая больных, подавая советы относ-но необходимых санитарн. мероприятий и, несмотря на свой преклон. возраст, верхом объезжал поля сражений с целью науч. наблюдения над больными и ранеными современ. огнестр. оружием (Д . А . Скалон . Воспоминания. Т. II. СПб., 1913). После войны П. издал свой классическ. труд "Военно-врачебн. дело на театре войны в Болгарии и в тылу действующ. армии в 1877-78 гг." (СПб., 1879 г.). В мае 1881 г. в Москве был торжест-но отпразднован 50-летн. юбилей учебной и обществ. деятельности П., а в ноябр. того же года он умер. На войну П. смотрел как на "травматическую эпидемию" и поэтому полагал, что все санит. мероприятия на театре войны должны быть организованы так же, как и при всякой эпидемии; первенствующее значение в в.-санит. деле он придавал правильно организованной админ-ции, главн. целью которой должно быть не стремление к оперированию раненых на самом театре войны, а умелый уход за ними и консервативное лечение; большое зло он видел в беспорядочн. скучивании раненых на перевязочн. пунктах, для избежания чего требовал тщательной и быстр. сортировки и немедлен. эвакуации их в тыл и на родину. Как человек, П. выделялся громадным и благородн. характером, энергией, развившейся благодаря бедности, в которой ему пришлось жить в юные годы, верностью своим самостоятельно выработанным гуманитарн. идеалам, истинно христианск. отношением к больным и раненым и громадн. эрудицией. Сочинения П. не специально-медиц. характера изданы в 1887 г. в 2 томах; среди них особенно выделяется его "Дневник", напечатанный впервые в "Рус. Стар." и изданный отдельно в 1885 г. В 1899 г. вдова П. издала его письма к ней из Севастополя под назв. "Севастопольские письма Н. И. П., 1854-55 гг.". Память П. чрезвычайно чтится русск. врачами и всем рус. общ-вом: в честь его периодич. съезды врачей называются "Пироговскими", основано хирург. общ-во его имени, музей в его память, и в Москве ему поставлен памятник. (Змеев . Рус. врачи-писатели. СПб., 1886; А . Ф . Кони . П. и школа жизни. Во 2-м томе книги "На жизн. пути". СПб., 1912).

В усадьбе Пирогово на окраине г. Винница (Украина ) находится церквушка , где покоится тело П ., забальзамированное известными учеными того времени , по просьбе супруги хирурга . Во время ВОВ усыпальница подверглась вандализму оккупантов , стеклянный саркофаг был разбит . После войны тело П . было приведено в надлежащий вид и снова помещено в саркофаг с помощью специалистов , которые отвечали за сохранность тела В . И . Ленина в московском мавзолее .

{Воен. энц.}

Пирогов, Николай Иванович

проф. хирургии, член совета Министер. народного просвещения, писатель; род. 13 ноября 1810 г., † 23 ноября 1881 г.

{Половцов}

Пирогов, Николай Иванович

Рус. хирург и анатом, исследования к-рого положили начало анатомо-экспериментальному направлению в хирургии; основоположник военно-полевой хирургии и хирургич. анатомии; чл.-корр. Петербург. АН (с 1847). Родился в Москве в семье казначейского чиновника. Первоначальное образование получил дома, нек-рое время обучался в частном пансионе. В 1824 П. по совету проф. Е. О. Мухина поступил в Моск. ун-т, к-рый окончил в 1828. Студенческие годы П. протекали в период реакции, когда приготовление анатомических препаратов запрещалось как "богопротивное" дело, а анатомические музеи уничтожались. По окончании ун-та П. отправился в Дерпт (Юрьев) для подготовки к профессорскому званию, где занимался анатомией и хирургией под руководством проф. И. Ф. Мойера. В 1832 П. защитил дисс. "Является ли перевязка брюшной аорты при аневризме паховой области легко выполнимым и безопасным вмешательством?" ("Num vinctura aortae abdominalis in aneurysmate inguinali adhibitu facile ас tutum sit remedium?"). В этой работе П. поставил и разрешил ряд принципиально важных вопросов, касающихся не столько техники перевязки аорты, сколько выяснения реакций на это вмешательство как сосудистой системы, так и организма в целом. Своими данными он опроверг представления известного в то время англ. хирурга А. Купера о причинах смерти при этой операции. В 1833-35 П, был в Германии, где продолжал изучать анатомию и хирургию. В 1836 был избран проф. кафедры хирургии Дерпт. (ныне Тартуский) ун-та. В 1841 по приглашению Медико-хирургич. академии (в Петербурге) занял кафедру хирургии и был назначен руководителем клиники госпитальной хирургии, организованной по его инициативе. Одновременно заведовал технич. частью завода военно-врачебных заготовлений. Здесь им были созданы различные типы хирургич. наборов, к-рые долгое время состояли на снабжении армии и гражданских лечебных учреждений.

В 1847 П. уехал на Кавказ в действующую армию, где при осаде аула Салты впервые в истории хирургии применил эфир для наркоза в полевых условиях. В 1854 принимал участие в обороне Севастополя, где проявил себя не только как хирург-клиницист, но прежде всего как организатор оказания мед. помощи раненым; в это время им впервые в полевых условиях была использована помощь сестер милосердия.

По возвращении из Севастополя (1856) П. оставил Медико-хирургич. академию и был назначен попечителем Одес., а позже (1858) Киев. учебных округов. Однако в 1861 за прогрессивные по тому времени идеи в области просвещения был уволен с этого поста. В 1862-66 был командирован за границу в качестве руководителя молодых ученых, отправленных для подготовки к профессорскому званию. По возвращении из-за границы П. поселился в своем имении с. Вишня (ныне с. Пирогово, около г. Винницы), где жил почти безвыездно. В 1881 в Москве был отпразднован 50-летний юбилей научной, педагогич. и общественной деятельности П.; ему было присвоено звание почетного гражданина г. Москвы. В том же году П. умер в своем имении, тело его было забальзамировано и помещено в склепе. В 1897 в Москве был воздвигнут памятник П., сооруженный на средства, собранные по подписке. В имении, где жил П., организован (1947) мемориальный музей его имени; тело П. реставрировано и помещено для обозрения в специально перестроенном склепе.

Заслуги П. перед мировой и отечественной хирургией огромны. Его труды выдвинули рус. хирургию на одно из первых мест в мире. Уже в первые годы научно-педагогич. и практич. деятельности он гармонично сочетал теорию и практику, широко используя экспериментальный метод с целью выяснения ряда клинически важных вопросов. Практич. работу он строил на основе тщательных анатомич. и физиологич. изысканий. В 1837-38 опубл. труд "Хирургическая анатомия артериальных стволов и фасций" ("Anatomia chirurgica trimcorum arterialium hec non fasciarum fibrosarum"); этим исследованием были заложены основы хирургич. анатомии и определены пути ее дальнейшего развития. Уделяя большое внимание клинике, П. реорганизовал преподавание хирургии в целях обеспечения каждому студенту возможности практич. изучения предмета. Особое внимание уделял анализу допущенных ошибок в лечении больных, считая критику основным методом улучшения научной, педагогич. и практич. работы (в 1837-39 издал два тома "Клинических анналов", в к-рых подверг критике собственные ошибки в лечении больных). В целях предоставления возможности как студентам, так и врачам заниматься прикладной анатомией, упражняться в производстве операций, а также вести экспериментальные наблюдения, еще в 1846 по проекту П. в Медико-хирургич. академии был создан первый не только в России, но и в Европе анатомич. ин-т. Создание новых учреждений (госпитальной хирургич. клиники, анатомич. ин-та) позволило ему осуществить ряд важных исследований, определивших дальнейшие пути развития хирургии. Придавая особое значение знанию анатомии врачами, П. в 1846 опубликовал "Анатомические изображения человеческого тела, назначенные преимущественно для судебных врачей", а в 1850 - "Анатомические изображения наружного вида и положения органов, заключающихся в трех главных полостях человеческого тела".

Поставив перед собой задачу - выяснить формы различных органов, их взаиморасположение, а также смещение и деформацию их под влиянием физиологич. и патологич. процессов, П. разработал особые методы анатомич. исследования на замороженном яеловеческом трупе. Последовательно удаляя долотом и молотком ткани, он оставлял интересовавший его орган или систему их (метод "ледяной скульптуры"). В др. случаях специально сконструированной пилой П. делал серийные распилы в поперечном, продольном и передне-заднем направлениях. В результате проведенных исследований им был создан атлас "Топографическая анатомия, иллюстрированная разрезами, проведенными через замороженное тело человека в трех направлениях" ("Anatomia topographica, sectionibus per corpus humanum congelatum...", 4 tt., 1851-54), снабженный пояснительным текстом. Этот труд принес П. мировую славу. В атласе было дано не только описание топографич. соотношения отдельных органов и тканей в различных плоскостях, но и впервые показано значение экспериментальных исследований на трупе. Работы П. по хирургич. анатомии и оперативной хирургии заложили научные основы для развития хирургии. Выдающийся хирург, обладавший блестящей техникой операций, П. не ограничивался применением известных в то время хирургич. доступов и приемов; он создал ряд новых методов операций, к-рые носят его имя. Предложенная им впервые в мире костнопластич. ампутация стопы положила начало развитию костнопластич. хирургии. П. уделял также много внимания изучению патологич. анатомии. Его известный труд "Патологическая анатомия азиатской холеры" (атлас 1849, текст 1850), удостоенный Демидовской премии, и сейчас является непревзойденным исследованием.

Богатый личный опыт хирурга, полученный П. во время войн на Кавказе и в Крыму, позволил ему впервые разработать четкую систему организации хирургич. помощи раненым на войне. Подчеркивая значение покоя при огнестрельных ранениях, он предложил и ввел в практику неподвижную гипсовую повязку, что позволило по-новому отнестись к хирургич. лечению ран в условиях войны. Разработанная П. операция резекции локтевого сустава способствовала в известной мере ограничению ампутаций. В труде "Начала общей военно-полевой хирургии..." (в 1864 опубл. на нем. яз.; в 1865-66, 2 чч., - на рус. яз., , 2 чч., 1941-44), к-рый является обобщением военно-хирургич. практики П., он изложил и принципиально разрешил осн.. вопросы военно-полевой хирургии (вопросы организации, учение о шоке, ранах, пиэмии и др.). Как клиницист П. отличался исключительной наблюдательностью; его высказывания, касающиеся заражения раны, значения миазм, применения различных антисептич. веществ при лечении ран (йодной настойки, раствора хлорной извести, азотнокислого серебра), являются по существу предвосхищением работ англ. хирурга Дж. Листера, создавшего антисептику.

Велика заслуга П. в разработке вопросов обезболивания. В 1847, менее чем через год после открытия эфирного наркоза амер. врачом У. Мортоном, П. опубликовал исключительное по своей важности экспериментальное исследование, посвященное изучению влияния эфира на животный организм ("Анатомические и физиологические исследования об этеризации"). Им был предложен ряд новых методов эфирного наркоза (внутривенного, интратрахеального, прямокишечного), созданы приборы для "эфирования". Наряду с рус. ученым А. М. Филомафитским им были предприняты первые попытки объяснить сущность наркоза; он указывал, что наркотич. вещество оказывает действие на центральную нервную систему и это действие осуществляется через кровь независимо от путей введения его в организм.

П. был одним из крупнейших педагогов 2-й половины 19 в. Будучи попечителем Одес. затем Киев. учебных округов, внес заметное оживление в деятельность школ и содействовал значительному улучшению обучения и воспитания детей. П. оказал большое содействие развитию воскресных школ; по его инициативе в Киеве в 1859 была открыта первая в России воскресная школа. В многочисленных педагогич. выступлениях, среди к-рых особенно выделяется статья "Вопросы жизни" (1856), П. охватил широкий круг вопросов обучения и воспитания.

Решительно осуждал ограничение права на образование по сословным и национальным признакам. Считая вредной тенденцию придавать обучению с ранних пор узкоспециальный характер, защищал общеобразовательную школу, как основное звено всей системы образования. В 60-х гг. 19 в. П. выдвинул следующий проект системы образования: элементарные училища, прогимназии, гимназии, университет и высшие профессионально-технич. учебные заведения. Прогимназии и гимназии намечались двух родов: классические, подготовляющие к поступлению в ун-ты, и реальные, подготовляющие к практич. жизни и к поступлению в высшие технич. учебные заведения. П. настойчиво пропагандировал посильность обучения, умелое сочетание в преподавании слова и наглядности, отстаивал активные методы обучения: беседы, литературные сочинения учащихся и т. д. В то же время его педагогич. воззрения отличались ограниченностью и половинчатостью, характерными для либерализма. Этим, напр., объясняется непоследовательность П. в вопросе о телесных наказаниях, к-рая встретила осуждение со стороны Н. А. Добролюбова. В период деятельности в Медико-хирургич. академии П. отличался прогрессивностью своих общественно-политич. взглядов, от к-рых он к концу жизни стал отходить, становясь все более консервативным.

Соч.: Сочинения, т. 1-2, 2 юбилейное изд., Киев. 1914 - 1916; Избранные педагогические сочинения, М., 1953; Собрание сочинений, т. 1, М., 1957.

Лит.: Бурденко H. H., К исторической характеристике академической деятельности Н. И. Пирогова (1836- 1854), "Хирургия", 1937, № 2; его же, Н. И. Пирогов - основоположник военно-полевой хирургии, "Советская медицина", 1941, № 6; Руфанов И. Г., Николай Иванович Пирогов (1810-1881), в кн.: Люди русской науки. С предисл. и вступ. статьей акад. С. И. Вавилова, т. 2, М.-Л., 1948; Шевкуненко В. Н., Н. И. Пирогов как топографоанатом, "Хирургия", 1937, № 2; Смирнов Е. И., Идеи Н. И. Пирогова в Великой Отечественной войне, там же, 1943, № 2-3; Якобсон С. А., Сто лет первой работы Н. И. Пирогова по военно-полевой хирургии, там же, 1947, № 12; Штрайх С. Я., Николай Иванович Пирогов, М., 1949; Якобсон С. А., Н. И. Пирогов и зарубежная медицинская наука, М., 1955; Даль М. К., Смерть, погребение и сохранение тела Николая Ивановича Пирогова, "Новый хирургический архив", 1956, № 6.

Пирогов, Николай Иванович

Выдающийся хирург, педагог, обществ. деятель. Род. в Москве в семье мелкого служащего. В возрасте 14 лет поступил на мед. ф-т Моск. ун-та. В 1828-1830 обучался в Дерптском ун-те на проф. отделении. Д-р медицины с 1832, проф. с 1836. В 1833-1834 стажировался в Берлине, по возвращении в Россию занимался пед. и леч. деятельностью в Им-перат. медико-хирургической академии. В 1841 назначен членом Временного комитета при министре нар. просвещения, являлся членом мед. совета Мин-ва внутр. дел. Чл.-корр. Петерб. АН (с 1847). Во время Крымской войны разработал систему организации хирургической помощи раненым, выезжал в действующую армию. В 1856 возвратился в Петербург из Крыма. Выступил со статьей "Вопросы жизни". Являясь попечителем Одесского (с 1856), а позже Киевского учебных округов, пытался провести реформы в постановке обучения в школах, в связи с чем в 1861 был уволен в отставку. Посл. годы провел на Украине, в своем имении. Наиболее адекватная характеристика мировоззрения П. дана В.В.Зеньковским. Он отмечает, что П. не считал себя филос. и не претендовал быть им, но в действительности у него имелось цельное и продуманное филос. миропонимание. До поступления в ун-т П. разделял принципы религ. мировоззрения, позднее перешел к материализму, придерживался в науке эмпиризма, расширенного впоследствии до "рационального эмпиризма". Затем отошел от материализма. Он склоняется к мысли, что "возможно даже допустить образование вещества из скопления силы". Проблема вещественности стала для П. далекой от упрощенных решений. Само противоположение вещественного и дух. начал утратило для него бесспорный характер. П. готов даже строить своеобразную метафизику света, сближая начало жизни со светом. Он пришел к убеждению о невозможности свести понятие жизни к чисто материалистич. объяснению. Зеньков-ский называет миропонимание П. "биоцентрическим". "Я представляю себе,- писал П.,- беспредельный, беспрерывно текущий океан жизни, бесформенный, вмещающий в себе всю вселенную, проникающий все ее атомы, беспрерывно группирующий и снова разлагающий их сочетания и приспосабливающий их к различным целям бытия". Это учение о мировой жизни по-новому, утверждает Зеньковский, осветило для П. все темы познания, и он приходит к учению о реальности мирового мышления - вселенского разума, высшего начала, стоящего над миром, сообщающего ему жизнь и разумность. В этом построении П. приближается к стоическому пантеизму с его учением о мировом логосе. Над мировым разумом стоит Бог как Абсолют. Указывая, что понятие мирового разума по существу тождественно понятию мировой души, Зеньковский подчеркивает, что в этом учении П. предвосхищает те космологич. построения (начиная от Вл.Соловьева), к-рые связаны с т.наз. софиологич. идеями. В гносеологии ("рациональном эмпиризме") П. все наши восприятия сопровождаются "бессознательным мышлением" (уже в самый момент их возникновения) и это мышление есть функция нашего "я" в его цельности. По мысли П., само наше "я" есть лишь индивидуализация мирового сознания. Он приходит к признанию ограниченности чистого рассудка, отделенного от моральной сферы. Наряду с познанием П. отводит большое место вере. Если "способность познания, основанная на сомнении, не допускает веры, то, наоборот, вера не стесняется знанием... идеал, служащий основанием веры, становится выше всякого знания и, помимо его, стремится к достижению истины". Вера для П. означала живое ощущение Бога; не ист., а именно мистическая реальность Христа, подчеркивает Зеньковский, напитала его дух, и потому П. стоит за полную свободу религ.-ист. иссл. (З. "ИРФ". T.I. Ч.2. С.186-193). П. верил в науку и образование как средство фундам. преобразования об-ва. Педагогика П. несет в себе нравств.-соц. содержание. Цель воспитания и образования - "истинный человек", качествами к-рого являются: нравств. свобода, развитый интеллект, преданность убеждениям, способность к самопознанию и самопожертвованию, вдохновение, сочувствие, воля. Филос. образование, по П., заключается в том, что оно является вопросом чело-веч, духа - "вопросом жизни", а не дидактики. Он разрабатывал идею "нового учителя" - той личности, через к-рую учащиеся воспринимают предмет. Вопрос соц. прогресса П. решал на путях христ. этики: изменение об-ва есть дело "промысла и времени". П. не был сторонником соц. революции. Большое значение в системе образования П. уделял ун-там. Он подчеркивал: "Университет есть лучший барометр об-ва. Об-во видно в университете как в зеркале и перспективе".

Николай Пирогов - знаменитый русский хирург, который внес неоценимый вклад в развитие русской и мировой медицины. Родился он в Москве, в 1810 году. Отец его был офицером русской армии , служил казначеем в депо, хорошо зарабатывал, и смог дать сыну хорошее образование. Свое обучение Николай начал в частном пансионе. Еще в детстве мальчик проявил не дюжую тягу к естественным наукам. В возрасте 14 лет Пирогов поступил в МГУ, на медицинский факультет. Поступить в престижное учебное заведение удалось с помощью обмана. В анкете на поступление Николай приписал себе два года. Будучи 18-им юношей он уже может работать лекарем, но такая работа его не привлекала. Пирогв решает продолжить обучение - ему хочется быть хирургом.

Николай Иванович переезжает в Тарту, где поступает в Юрьевский университет. Отучившись, защищает докторскую диссертацию. Тема диссертации - перевязка брюшной аорты. Именно благодаря его исследованиям, в медицине впервые появились сведения о точном расположении брюшной аорты, об особенностях кровообращения в ней.

К 26-ти годам Николай Пирогов становится профессором Дерптского Университета, занимается научной деятельностью и практикой (заведует клиникой при университете). Вскоре он заканчивает работу - «Хирургическая анатомия артериальных стволов и фасций». Пирогов стал первым в мире врачом, который попытался изучить оболочки окружающие группы мышц. Мировая и русская научная общественность высоко оценила работу Пирогова. Академия Наук наградила его Демидовской премией.

Николай Пирогов был первым врачом, который настаивал на широком использовании антисептиков. Он считал, что эти препараты незаменимы, особенно в хирургии. Многое делал для развития медицины в Российской Империи . Медик полностью отдавал себя науке и обществу. Не прошли мимо него и войны, в которых Россия участвовала при его жизни. Так Пирогов побывал на Крымской Войне , кавказской и русско-турецкой . За годы военно-полевой медицинской практики им были придуманы различные эффективные способы эвакуации раненых с поля боя, а так же их последующего лечения.

Николай Иванович был крупнейшим исследователем свойств эфирного наркоза. Благодаря нему наркоз нашел широкое применение в стационарах и в военно-полевыхусловиях.

Он разработал методы ухода за ранеными, открыл ряд мероприятий по предотвращению развития гниения тела. Николаем Ивановичем были усовершенствованы гипсовые повязки. Многие открытия и инновации Пирогова актуальны и сегодня.

Умер Николай Иванович Пирогов в 1881 году.