Сообщение поэт и поэзия. Тема предназначения поэта и поэзии в лирике Н.А

Русская классическая литература подарила миру великолепные образцы поэтического творчества. Стихотворения Пушкина, Лермонтова, Некрасова стали подлинными шедеврами. Одной из главных тем для этих великих мастеров слова была проблема цели и места поэзии в жизни, назначения поэта, его роли в обществе.

А. С. Пушкин всем своим творчеством утверждал единство поэзии и реальной жизни, Для него поэт являлся человеком, наделенным божественным даром. Муза не должна отворачиваться от людей, считая недостойным обращать внимание на простые сюжеты. Поэт для Пушкина - это пророк, способный своим творчеством влиять на общество. Этой теме посвящено стихотворение «Пророк», в котором слышится голос автора, призывающего поэта:

«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».

Поэт может видеть и чувствовать то, что недоступно другим. Но он обязан свой дар посвятить людям, а не томиться «духовной жаждою» или уходить в заоблачные высоты грез и мечтаний. Это глубокое убеждение самого Пушкина, который в стихотворении «Памятник» обращается к музе с наставлением;

Веленью Божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца,
Хвалу и клевету приемли равнодушно
И не оспоривай глупца.

А. С. Пушкин до самой смерти оставался преданным своим убеждениям, вере в высокое предназначение поэзии, силу и способности поэта-гражданина, поэта-пророка.

Эти взгляды полностью разделял и преемник Пушкина М. Ю. Лермонтов. В его творчестве звучат те же мотивы, но время наложило свой отпечаток на стихотворения поэта. В годы реакции судьба поэта была очень тяжела. В стихотворении «Поэт» Лермонтов сравнивает поэта с кинжалом, который раньше был грозным оружием, верой и правдой служил своему хозяину. А теперь кинжал стал игрушкой, он никому не нужен. Так и поэт утратил свое назначение, променял на золото могучий голос. Раньше слова поэта поднимали дух людей, звучали, «как колокол на башне вечевой во дни торжеств и бед народных», Лермонтову больно наблюдать, каким мелким и обманчивым стало поэтическое творчество. Он с горечью спрашивает, надеясь на лучшее будущее:

Проснешься ль ты опять, осмеянный пророк?..
Иль никогда на голос мщенья
Из золотых ножон не вырвешь свой клинок,
Покрытый ржавчиной презренья?..

Лермонтов сам испытал всю тяжесть положения поэта-про-рока в современном ему обществе. В стихотворении «Пророк» героя ожидает совсем другая судьба, нежели героя одноименного стихотворения Пушкина. Людям не был нужен «Божий дар» пророка, ему приходится жить в лесу, прятаться от людей:

Провозглашать я стал любви
И правды чистые ученья:
В меня все ближние мои
Бросали бешено каменья.

Именно так «ближние» и поступали с Пушкиным и Лермонтовым, жизнь которых оборвал&сь в самом расцвете творческих сил. Погиб Пушкин, пал на дуэли Лермонтов, но в России нашелся человек, ставший продолжателем дела великих художников.

Н. А. Некрасов все свое творчество посвятил русскому народу. Лирика поэта служила для современников образцом гражданственности. Поэт прежде всего должен быть гражданином, говорил Некрасов, служить народу:

С твоим талантом стыдно спать;
Еще стыдней в годину горя
Красу долин, небес и моря
И ласку милой воспевать…

Некрасов призывает поэзию быть выразительницей народных интересов. Поэт обязан писать о народе и для народа:

Будь гражданин! служа искусству,
Для блага ближнего живи,
Свой гений подчиняя чувству
Всеобнимающей любви…

Эта же тема звучит и в стихотворении «Элегия». Некрасов утверждает, что поэзия не может забыть о страданиях и чаяниях простого народа, потому что именно в этом ее высокое предназначение. Самое достойное для лиры:

Толпе напоминать, что бедствует народ
В то время, как она ликует и поет.
К народу возбуждать вниманье сильных мира…

Поэзия Некрасова, как и лирика Пушкина и Лермонтова, имела огромное влияние на умы и сердца людей. Эти великие русские поэты подняли поэтическое творчество на недосягаемую высоту, заслужив славу и признание потомков. И слова Некрасова можно смело отнести к каждому из гениальных поэтов России:

Я лиру посвятил народу своему…

Всякий крупный поэт в тот или иной период своей творческой судьбы терзает себя вопросами о значимости поэзии и собственного поэтического творчества. В стихотворениях А.С.Пушкина «Поэт», «Пророк», «Эхо», «Я памятник себе воздвиг…», «Поэт и толпа» и других звучат мотивы поэта-избранника, поэта-жертвы, служителя, пророка, мессии, который не должен ориентироваться на восприятие его стихов людьми, «ждать ответа» или наград и похвал. В лирике М.Ю.Лермонтова поэт-пророк осмеян, «Каменья», брошенные в него за его откровения, стали для него трагедией бесполезности, бессилия и одиночества.

В 50-е годы и Некрасов часто обращается к этой теме. В этих стихах поэт продолжает свой излюбленный лексический ряд: муза, лира, народ, толпа, поэт, гражданин, любовь, ненависть…

В стихотворении 1855 года «Праздник жизни – молодости годы…» лирический герой называет «баловнем судьбы, другом лени», очевидно, поэта «чистого искусства». Некрасовские строки были болезненной реакцией на позицию теоретиков «чистого искусства», причислявшего Пушкина к своему стану, а любая болезненная реакция – это тоже крайность. Свой стих поэт сознательно и честно характеризует такими эпитетами, как «Суровый, неуклюжий». Он пишет на злобу дня, им движет только собственная боль, украшение жизни не входит в его задачу. Некрасов горд своей судьбой, но одновременно завидует «поэзии свободной», красоте и лёгкости слога «Баловней свободы». И всё же лирический герой Некрасова отстаивает свою правоту в этом поэтическом противостоянии:

Нет в тебе творящего искусства…

Но кипит в тебе живая кровь.

В последних строках стихотворения звучит мотив бессилия и беззащитности. Он вновь сближает понятия любви и ненависти:

…Торжествует мстительное чувство,

Догорая, теплится любовь…

Любовь, по Некрасову, выполняет две, казалось бы, взаимоисключающие функции: «добрых прославляет» и «клеймит злодея и глупца».

Ещё более резко разведены два типа поэтов и одновременно сделан поэтический выбор в стихотворении «Блажен незлобивый поэт…», написанном тремя годами раньше, после смерти Н.В.Гоголя. Блаженным Некрасов всегда называет благополучного, довольного собой, не обиженного судьбой. «Незлобивый» никому не вредит, никого не трогает, он безобиден, у него нет врагов.

«Толпа» у Некрасова далеко не то же самое, что «народ». Эти понятия в его поэзии разведены. В «Элегии» он в одной строке напишет: «…Толпе напоминать, что бедствует народ…». Толпа бездушна и погружена в массовое блаженство. Её не трогают, и она в ответ носит поэта на руках. Ей не нужно, чтобы кто-то стал пророком или «глаголом жёг сердца людей». Настоящий поэт должен стать «обличителем толпы, её страстей и заблуждений», ибо если не он, то кто же растормошит, взбудоражит, встряхнёт толпу? Наслаждение поэт видит в вере, что хотя бы после смерти его «поймут» и будет результат, и тогда его сегодняшняя жертва собственным благополучием будет оправдана.

«Поэт и гражданин»

Наиболее полно и противоречиво тема поэта и поэзии разрешается в большом стихотворении 1855 года «Поэт и гражданин», написанном в традиционной форме диалога.

И Поэт, и Гражданин у Некрасова – фигуры трагические. Это стихотворение – диалог с самим собой, болезненное раздвоение личности, попытка разрешить мучительные сомнения. Некрасов развивает лермонтовскую тему непонятого, осмеянного пророка. Поэт «сложил смиренно руки» лишь после того, как не увидел понимания и поддержки и осознал бессмысленность жертв. Он считает блаженным «безмолвного гражданина», так как от его гражданственности нет толку, если он молчит, не пишет. Гражданин, в свою очередь, называет «гражданина безгласного» не блаженным, а жалким, а блажен для него, наоборот, «болтающий поэт».

Поэт понимает ценность позиции Гражданина, более того – в его душе жив Гражданин: «…тот роковой, напрасный пламень / Доныне сожигает грудь». Поэт страдает от своей трусости, так как, довольствуясь малым, он потерял вдохновение, «Муза… отвернулась» от него:

Угрюм и полон озлобленья

У двери гроба я стою…

Это стихотворение – своего рода подстёгивание, поддержка самого себя и подобных, упрёк тем, кто не отдаёт свой поэтический дар служению истине, но и не меньший упрёк толпе, которая, «послышав звуки, сочла их полной клеветой», забросала пытавшегося говорить правду поэта каменьями. Поэт отказался от своего предназначения не просто и не сразу, а лишь после того, как увидел, что бессмысленно бороться, жертвуя собой ради тех, кто сам ничего не хочет и не ценит.

Стихотворение кончается многоточием после слов не Гражданина, а именно Поэта. В этих словах звучат сомнения и горечь от неосуществимости смысла жизни и творчества. Выбор слишком мал: либо быть гражданином, но не поэтом (безгласным гражданином), либо, будучи истинным поэтом-гражданином, погибнуть в бессмысленной борьбе.

Тема нашего урока – тема поэта и поэзии в лирике Пушкина конца 1820-х гг. Речь пойдет о двух стихотворениях: о стихотворении «Пророк», написанном в 1826 году, и о стихотворении «Поэт и толпа», написанном в 1828 году.

Тема: Русская литература XIX века

Урок: Тема поэта и поэзии в лирике А.С. Пушкина. («Пророк», «Поэт и толпа»)

Судя по хронологии, мы находимся во втором Петербургском периоде Пушкина, после Михайловской ссылки, где по сложившейся традиции, источником которой был и сам Пушкин, его муза стала приобретать все более жизнеподобные черты, напоминающие собою Пушкинский реализм. Однако, некоторые темы в творчестве Пушкина начинают разрабатываться, опираясь на романтические традиции. И в первую очередь, это касается темы поэта и поэзии. Напомним, что в творчестве Пушкина именно темы поэзии приобретают характер того мира, в котором может осуществиться высшая степень человеческой свободы. Именно поэтому эта романтическая традиция становится важной подпоркой для осуществления тех замыслов, о которых пойдет речь. Прежде чем завести разговор о конкретных Пушкинских произведениях, напомним, что в поэзии романтиков, в поэзии Пушкинских учителей (Жуковского, Батюшкина), у гражданских романтиков (Рылеева) и ближайшего лицейского друга Пушкина В.К. Кюхельбекера тема поэта и поэзии приобретала особенный характер. Она выходила за рамки представлений о том, что можно мыслить себе поэтам и поэтическим творчеством. Поэт под пером романтиков приобретал облик идеального человека, который по-своему воспринимает окружающий мир. Его поэтическое дарование – это не разговор о стихотворстве, это не разговор о писании стихов, это разговор об особом видении мира, об особом переживании мира, доступном отнюдь не всем. Поэты-романтики, безусловно, отделялись от толпы и превращались в достаточно одинокий, с одной стороны, а с другой – объединенный общим священным союзом круг людей, которые оказывались близки и родственны друг другу, скорее в таком духовном смысле. Не случайно, что Пушкин выбирает для развертывания темы поэта и поэзии некоторые метафорические ходы. В одном случае, перед нами возникает фигура поэта, метафорически представлена фигурой пророка, в другом случае – образом жреца. Между ними есть что-то общее, потому что и тот, и другой являются посредниками между миром богов и миром людей. Язык богов обычному человеку невнятен, потому что боги говорят на языке, недоступном обычному человеческому пониманию. Между миром божественного языка и миром людей с необходимостью возникает промежуточная фигура – фигура пророка, фигура жреца, миссия и цель которых сделать внятным и понятным тот язык хоть в какой-то мере, потому что до конца расшифровать и понять всю меру божественной идеи человеческому уму недоступно. Во всех Пушкинских стихотворениях сохраняется эффект недосказанности, некой тайны и недоступности обычному человеческому пониманию, потому что в концепции поэт сохраняет свою таинственность и непонятность обычному человеческому сознанию. Для того чтобы хоть как-то приблизиться к пониманию этих Пушкинских произведений, есть резон обратиться к прямым значениям и смыслам этих метафор, к которым обращается Пушкин.

Грамотному читателю XIX века, хорошо знакомому с библейской традицией, было понятно, что многие мотивы Пушкинского стихотворения восходят к тексту Ветхого Завета, а именно к книге пророка Исайи.

Поэтому есть резон обратиться к этому тексту, чтобы увидеть, что именно позаимствовал оттуда Пушкин и как он переработал текст данной книги. Есть также необходимость отметить то обстоятельство, что сама по себе фигура пророка в библейской традиции возникает неожиданным образом, в том смысле, что библейские пророки – это не какие-то выдающиеся личности, а обычные древнееврейские пастухи, на головы которых вдруг неожиданно сваливалась эта божественная миссия: идти и сказать еврейском народу необходимые слова Бога. Поэтому почти во всех библейских книгах обнаруживается один и тот же близкий сюжет, который нам знаком как избрание пророка. Это первое столкновение ничего не ожидающего человека с Богом. Именно это самое место и привлекло внимание Пушкина. Первое, что переживает Исайя, услышав голос Бога, это свою собственную нечистоту. Он, будучи обычным человеком, оказывается греховным, как минимум, первородным грехом. И когда он выясняет, что ему нужно нести Слово Божье, то первое, что он просит, это очистить его нечистивые уста от этого греха. И вот тогда появляется шестикрылый серафим, который берет уголь из жертвенника и прижигает им уста Исайи, снимая с него этот грех и делая возможным то, чтобы эти человеческие уста несли Слово Божье. А дальше Исайя слышит тот текст, который ему нужно нести к мятежному Израилеву дому: «Глазами смотреть будете и не увидите, ушами слышать будете и не услышите, ибо огрубело сердце народа сего, и не придут ко мне, чтобы я исцелил их» .

Рис. 2. Пророк Исайя (Дж.Б. Тьеполо) ()

Уже отсюда видно, что Пушкин какие-то мотивы этой книги использует в своем стихотворении, но в глубоко преобразованном виде.

Если речь идет о стихотворении «Пророк», то напомним, что в XIX веке в популярной хрестоматии, в которой печатались лучшие произведения русских поэтов, которую издавал Галахов,

это стихотворение однажды было напечатано с примечанием – Исаий. Пушкин действительно перерабатывает книжку «Пророк Исайя», намекая тем самым, что в своем стихотворении он вовсе не стремиться создать поэтический облик библейского пророка. Или, по крайней мере, не только это, потому что обстоятельства заставляют думать, что перед нами метафора поэта и его поэтического служения:

Духовной жаждою томим…

И это уже новость, потому что если на библейского пророка эта божественная миссия сваливалась неожиданно, то Пушкинский лирический герой томим духовной жаждою. А это значит, что последующая встреча с серафимом и Богом возникает как ответ на его духовную жажду, на его переживания, на нехватку духовной опоры, духовного смысла своей жизни.

Рис. 4. Шестикрылый серафим (М.А. Врубель, 1905 г.) ()

Тогда в ответ на духовную жажду ему навстречу посылается шестикрылый серафим. Этот персонаж из духовной иерархии единственный раз упоминается только в книге «Пророк Исайя». Тогда с Пушкинским пророком происходит некое преобразование. Легко заметить, что преобразование касается тех самых частей, которые вспоминает Бог, предлагая Исайю свою пророческую миссию – глаза, уши и сердце:

Перстами легкими как сон
Моих зениц коснулся он.
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.
Моих ушей коснулся он, –
И их наполнил шум и звон:

И он к устам моим приник,
И вырвал грешный мой язык,
И празднословный и лукавый,
И жало мудрыя змеи
В уста замершие мои
Вложил десницею кровавой.
И он мне грудь рассек мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул.

Если у Исайи этот шестикрылый серафим углем все-таки прикасался к губам, то в Пушкинском стихотворении он вдруг оказывается вместо сердца. В конце концов, эта удивительная метаморфоза заканчивается тем, что перед нами возникает совсем парадоксальный образ трупа, человек оказывается уничтожен в своем неком природном, человеческом, натуральном качестве. Все его органы чувств изменились. С точки зрения пророческой книги, они оказались очищены. И тогда этот лежащий труп голосом Бога воскрешается:

«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».

И все равно остаются загадки. Одна из самых значительных это, конечно, то, что открылось пророку в процессе этого преобразования? Пожалуй, единственное место, которое что-то объясняет, это вот этот фрагмент:

И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.

Казалось бы, перед нами некая картина мира, но обратите внимание, по крайней мере, то, что можно извлечь из Пушкинского текста, уже само по себе удивительно. Обычные люди все-таки видят море, а вот пророку открывается еще и «гад морских подводный ход», он видит морское дно. Обычный человек видит небо, а Пушкинскому пророку открывается ангелов полет, нечто выходящее за рамки человеческого зрения. Он видит некую картину мироздания сверху донизу. Причем как бы одномоментно, одновременно. Потому что когда мы смотрим на небеса, мы не видим, что происходит у нас под носом, под ногами, когда мы смотрим под ноги, мы не видим небес. И только пророку дана возможность видеть стереоскопическим образом одновременно все, что невозможно увидеть человеческому зрению. За всем за этим стоит еще одна более значительная библейская традиция. Видите ли, все мироздание – это творение Бога, в котором воплотилась его премудрость. Но опять же, в нашей обычной человеческой земной практике мы отнюдь не ощущаем нашу жизнь как исполненного божественного промысла, божественного смысла. Скорее наоборот, нам кругом видятся одни несоответствия, одни неприятности, зло, которое всякий раз мешает нам осуществить свою человеческую мечту. И нужно встать на какую-то странную, необычную позицию для того, чтобы через все несовершенство мира вот таким необычным, почти фантастическим образом, обнаружить за всем этим стоящую божественную гармонию и, разумеется, устыдиться своего собственного несовершенства. Более того, темой, которая пронизывает все это стихотворение от его начала до финальной строчки «Глаголом жги сердца людей», становится тема огня, тоже представлена разными метафорами. Сначала это шестикрылый серафим (с древнееврейского – огненный), потому что его функция как раз испепелять этим божественным огнем грехи мира. Это угль, пылающий огнем, который возникает вместо прежнего человеческого сердца в груди пророка. И наконец, миссией его – «глаголом жечь сердца людей». Становится понятно, что этот поэт-пророк должен производить с людьми почти такую же операция, какую произвел над ним серафим. Он должен заставить людей по-другому видеть, слышать, воспринимать окружающий мир. Но для того, чтобы это преобразование произошло, по существу каждый из нас должен убить в себе человека обычного и возродить духовного. В стихотворении «Пророк» все-таки его лирический герой ведет разговор от своего собственного имени «Я».

Когда речь идет о Пушкине и его произведениях, то в истории русской культуры и поэзии каждое из них могло сыграть свою собственную самостоятельную роль. То, что в Пушкинском творчестве выглядит вполне завершенным и гармоничным, в восприятии последующих поэтов могло разойтись в разные стороны. Имеется в виду, то обстоятельство, что, предположим, тема поэта и поэзии, развернутая в стихотворении «Пророк», в дальнейшем послужило развитию того направления в русской поэзии, которое принято называть гражданской поэзией. Оно и понятно, потому что в данном случае поэт выступал в качестве общественного деятеля, смысл деятельности которого заключался в попытке переделать окружающий мир. И это вполне вписывалось в определенную традицию, на которую тоже опирается Пушкин. В первую очередь, это традиции гражданской поэзии, гражданского романтизма (традиции Рылеева) и его лицейского друга Кюхельбекера, который в этот момент (в 1826 году) уже осужден по делу декабристов, и дальнейшая его судьба пока не определена. А с другой стороны, стихотворение «Поэт и толпа» окажется неким символом и основанием для развития диаметрально противоположного направления в развитии русской поэзии, того направления, которое мыслило себя и выстраивало себя в прямой оппозиции к социально значимому пониманию поэзии поэта. Это так называемое чистое искусство. И единственным в нашей традиции авторитетом и идеальным воплощением поэта в чистом его виде окажется поэзия А.А. Фета:

Не для житейского волненья,
Не для корысти, не для битв,
Мы рождены для вдохновенья,
Для звуков сладких и молитв.

Именно эти строчки станут своего рода поэтическим символом всего творчества Фета.

А вот в стихотворении «Поэт и толпа» перед нами возникает несколько другая ситуация, иная картина. Это не лирический монолог, который разворачивается как бы от имени лирического персонажа. Это некая драматическая сценка, которая постает теперь уже в виде диалога, представленного, с одной стороны, жрецом, а с другой стороны, вот этой самой непросвещенной толпой. Более того, эту самую драматическую сценку Пушкин рисует, опираясь теперь на другую традицию – не ветхозаветную, не библейскую, не христианскую, а традицию античную, в данном случае грекоримскую. Это не случайно, потому что именно античность породила это особо культурное явление, которое принято называть диалогом. Поэтому не случайно этот диалог разворачивается между этими персонажами. Тема этого диалога с внешней точки зрения вроде бы как разворачивается в связи с тем, что обсуждается здесь песня жреца. Нужно полагать, что все-таки он передает некий голос, некую волю Бога, которую пытается передать людям. А с другой стороны, этот голос и эта песня оказываются толпе невнятными:

Поэт по лире вдохновенной
Рукой рассеянной бряцал.
Он пел – а хладный и надменный
Кругом народ непосвященный
Ему бессмысленно внимал.

С одной стороны, внимает, а с другой – бессмысленно, потому что не понимает, что поет. Но эта бессмысленная толпа пытается разобраться, в чем дело, пытаясь осмыслить в своих человеческих категориях то, что происходит на ее глазах:

И толковала чернь тупая:
«Зачем так звучно он поет?
Напрасно ухо поражая,
К какой он цели нас ведет?
О чем бренчит? чему нас учит?
Зачем сердца волнует, мучит,
Как своенравный чародей?
Как ветер, песнь его свободна,
Зато как ветер и бесплодна:
Какая польза нам от ней?»

Толпа пытается вытянуть один из критериев, по поводу которой можно было бы осмыслить песнь поэта, – польза. И вдруг в ответ слышит:

Молчи, бессмысленный народ,
Поденщик, раб нужды, забот!
Несносен мне твой ропот дерзкий,
Ты червь земли, не сын небес;

Тебе бы пользы всё - на вес
Кумир ты ценишь Бельведерский.
Ты пользы, пользы в нем не зришь.
Но мрамор сей ведь бог!.. так что же?
Печной горшок тебе дороже:
Ты пищу в нем себе варишь.

Становится понятно, что цель поэзии вовсе не польза, а какая-то другая. Какая пока не совсем еще понятно. Тогда вновь не унимается непросвещенная толпа. Ей все равно не дано будет понять, в чем дело. Она тогда попытается извлечь из этой песни поэта некий урок:

Нет, если ты небес избранник,
Свой дар, божественный посланник,
Во благо нам употребляй:
Сердца собратьев исправляй.
Мы малодушны, мы коварны,
Бесстыдны, злы, неблагодарны;
Мы сердцем хладные скопцы,
Клеветники, рабы, глупцы;
Гнездятся клубом в нас пороки.
Ты можешь, ближнего любя,
Давать нам смелые уроки,
А мы послушаем тебя.

Удивительное признание со стороны толпы. Во-первых, вдруг выясняется, что вся она наполнена кучей пороков, но совсем не возражает против того, чтобы поэты исправляли эти самые пороки. Все равно тема того, что какая-то польза, какой-то смысл в этой бессмысленной песне должен быть обнаружен. И вдруг в ответ поэт произносит нечто неожиданное:

Подите прочь – какое дело
Поэту мирному до вас!
В разврате каменейте смело,
Не оживит вас лиры глас!
Душе противны вы, как гробы.
Для вашей глупости и злобы
Имели вы до сей поры
Бичи, темницы, топоры;
– Довольно с вас, рабов безумных!
Во градах ваших с улиц шумных
Сметают сор, – полезный труд! –
Но, позабыв свое служенье,
Алтарь и жертвоприношенье,
Жрецы ль у вас метлу берут?
Не для житейского волненья,
Не для корысти, не для битв,
Мы рождены для вдохновенья,
Для звуков сладких и молитв.

Только в самом последнем ответе поэта возникает отсылка его к фигуре жреца, к фигуре посредника между миром Богов и миром людей. Возникают символы этого жреческого служения – алтарь, жертвоприношение. И если вам не понятно, в чем смысл божественного дела жреца, то в его обязанности вовсе не входит непросвещенной толпе растолковывать это. Загадка все равно остается неразгаданной, если только не представить себе самого очевидного. Цель поэзии – поэзия, цель художества – художество, самодостаточного внутри себя, не требующего никакого оправдания для своего существования.

История создания стихотворения «Пророк» сама по себе может выглядеть в качестве отдельной истории. Напомним, что Пушкин написал это стихотворение, когда до него дошла весть о восстании декабристов. Сидя в Михайловском, ему было известно о готовящемся восстании от приехавшего его однажды навестить И.И. Пущина. Поэтому когда известие о восстании дошло до Пушкина, то ближайшие Пушкинские друзья, находящиеся в гуще событий, сообщали ему о событиях, которые разворачивались в Петербурге. Было очевидно, что львиная доля декабристов, рассказывая Николаю I о том, откуда они извлекали свои вольнолюбивые идеи, совершенно откровенно называли Пушкина, цитировали его стихи. Поэтому, как могла развернуться дальнейшая Пушкинская судьба, для самого Пушкина была проблемой и загадкой. И вот по этому случаю он и сочиняет «Пророка», ведь толчком к написанию этого стихотворения станет известие о трагическом поражении восстания декабристов, о Пушкинских друзьях, пострадавших в этой истории. Тут есть резон вспомнить Кюхельбекера, в творчестве которого образ поэта в первую очередь соприкасался с обликом пророка и традицию которого продолжает Пушкин. В общем, Пушкин готовил достойный ответ императору. Правда, попозже многие конкретные исторические обстоятельства, связанные с созданием этого стихотворения, были исключены Пушкиным из текста «Пророка», и сам он приобрел более широкий, универсальный, символический смысл, чем сама история.

Перед нами два стихотворения с двумя диаметрально направленными идеями поэта и поэтического служения. Если в стихотворении «Пророк» поэт, выполняя божественную миссию, должен «глаголом жечь сердца людей», т. е. выполнять общественно значимое дело по исправлению людей, то в случае со стихотворением «Поэт и толпа» перед нами вырисовывается диаметрально противоположная ситуация. Речь идет о художестве как таковом, которое существует в виде, не требующем никакого дополнительного оправдания для своего существования. Напомню, что, с точки зрения Пушкина, это необязательно воспринимать как некое противоречие, которое с трудом разрешается самим поэтом. В действительности и та, и другая тема однажды соединятся в одном месте. Это будет знаменитое стихотворение «Я памятник себе воздвиг нерукотворный»,

Рис. 6. Автограф стихотворения «Памятник» ()

где бессмертие поэта и его дела будет представлено в виде славы:

И славен буду я, доколь в подлунном мире

Жив будет хоть один пиит.

Потому что понятно, что поэты в первую очередь оценят то самое художественное мастерство, тот самый высший аристократизм художника, который с блеском разворачивается в поэтической форме Пушкинских произведений. А вот что касается слуха, который пройдет по всей Руси, то эта великая Русь будет ценить поэта совсем за другое. За то:

Что в мой жестокий век восславил я Свободу

И милость к падшим призывал.

Не случайно «Памятник» завершится удивительным соединением христианской традиции и античной:

Веленью божию, о муза, будь послушна.

О том, как развивалась тема поэта и поэзии в других, более поздних произведениях Пушкина мы поговорим попозже.

1. Сахаров В.И., Зинин С.А. Русский язык и литература. Литература (базовый и углубленный уровни) 10. М.: Русское слово.

2. Архангельский А.Н. и др. Русский язык и литература. Литература (углубленный уровень) 10. М.: Дрофа.

3. Ланин Б.А., Устинова Л.Ю., Шамчикова В.М. / под ред. Ланина Б.А. Русский язык и литература. Литература (базовый и углубленный уровни) 10. М.: ВЕНТАНА-ГРАФ.

1. Русская литература и фольклор ().

1. Проведите сравнительную характеристику некоторых стихотворений разных авторов XVIII-XIX ст. и расскажите, в чем новшество и особенность темы поэта и поэзии в творчестве Пушкина.

2. Проанализируйте стихотворения Пушкина («Пророк», «Поэт и толпа») с точки зрения их образности.

3. *Исходя из проанализированных стихотворений Пушкина, напишите сочинение-размышление на тему: «Качества личности, которыми должен обладать истинный поэт».

Пушкин - первый русский поэт, посвятивший себя целиком искусству, более того, первый, кто отказался от всякой государственной службы ради права быть поэтом. Всем своим творчеством стремился он ответить на вопрос "что есть поэзия?". Тема назначения поэзии и миссии поэта имеет два аспекта: социальный и философский. С лицейской скамьи отстаивая свое право на занятия литературой и только ею, Пушкин шел на открытый конфликт о обществом. Общество так и не смирилось с этим: ярким тому примером служит присвоение Пушкину Николаем I звания камер-юнкера - приличного для молодого человека и недостойного взрослого мужчины. Царь стремился "втиснуть" вольного поэта в определенную социальную ячейку, давая понять, что не признает за писателем никакого социального статуса. В достаточной степени нежелание государственной системы "признать" литературу вызывалось страхом перед ее воздействием на умы и сыграло роль в формировании в России особого от ношения к творцам. Действительно, ни одна литература мира так не осознавала своей пророческой миссии, как русская. И здесь смыкаются социальный и философский аспекты проблемы назначения поэзии. Юный Пушкин под влиянием идей Просветителей, которые проповедовал в Лицее профессор Куницин, под влиянием бесед с Чаадаевым, с будущими декабристами видит назначение поэзии в служении общему делу - делу освобождения России от устаревшей государственной системы. В оде "Вольность" он определяет это так:

Хочу воспеть Свободу миру,

На тронах поразить порок.

С михайловского периода открывается в творчестве Пушкина цикл поэтических деклараций, утверждающих в сознании русских читателей новый, еще не виданный в России высокий общественный статус поэта и поэзии.

Второе изгнание Пушкин переносил тяжело и мучительно. Поэт не только устоял, но и поднялся на новую ступень в своем творческом развитии. От гибели поэта спасла близость к народной жизни, вера в свои творческие силы, в великое значение художественного слова.

Поэзия, как ангел-утешитель,

Спасла меня, и я воскрес душой, -

Писал он позднее в черновике стихотворения "Вновь я посетил…". Тема творчества привлекала многих поэтов. Она занимает значительное место в лирике Пушкина. О высоком предназначении поэзии, её особой роли говорит он не в одном стихотворении. Поэзия - трудное и ответственное дело, считает Пушкин. А поэт отличается от простых смертных тем, что ему дано видеть, слышать, понимать то, чего не видит, не слышит, не понимает обыкновенный человек.

Своим даром поэт воздействует на него. Его влияние на людей столь велико, что поэт сам должен быть примером гражданского поведения, проявляя стойкость, непримиримость к общественной несправедливости, быть строгим и взыскательным судьей по отношению к себе. Истинная поэзия, по мнению Пушкина, должна быть человечной, жизнеутверждающей, пробуждать добрые гуманные чувства. В своих стихотворениях "Поэт и толпа", "Поэту", "Эхо", "Пророк", "Я памятник себе воздвиг нерукотворный" рассуждает о свободе поэтического творчества, о сложных взаимоотношениях поэта и власти, поэта и народа.

Г. Краснухин считает, что "поэт у Пушкина выступает не проповедником, которому благоговейно внимают слушатели, но их оппонентом, защищающим от них собственную суверенность, не признающим за ними право на так называемый "социальный заказ". Наконец, поэт подобен эху, которое хотя и откликается "на всякий звук", но само не знает отклика - ему "нет отзыва".

Поэт не должен восхищать или удивлять толпу ни гневными инвективами в её адрес, ни чудовищными её разоблачениями. Пушкин сравнивал это с фиглярством, с фокусничаньем, понимая, какое любопытство вызывает у толпы каждый подобный наставник морали и как легко насыщается такое любопытство. Фиглярством со стороны поэта будет здесь облечение всего этого в художественную форму, которая может поразить воображение необычной рифмой, невиданным тропом, волнующим перифразом. Потому и отказывается Пушкин от "социального заказа" толпы, что такой заказ не имеет никакого отношения к нравственной природе поэзии.

В своих стихотворениях о долге поэта Пушкин писал о трех заповедях искусства, составляющих нравственное триединство: пробуждать в душах чувства добрые, утверждать свободу как главную человеческую ценность и призывать к милосердию.

Пушкин писал: "Поэт! не дорожи любовию народной", но это значило только: не позволяй делать из себя кумира и помни, что такая любовь преходяща. Не обольщайся восторгами, лестью, экзальтированным внимаем толпы: "Ты сам свой высший суд", вот и суди себя по вечным законам искусства! Гроссман Л., «Записки Д"Аршиака: Петербургская хроника 1836 года». М., «ТЕРРА», 1997, с.20-25.

Стихотворение "Пророк" было написано в 1826 году. Содержание стихотворения было навеяно событиями 14 декабря 1825 года и скорбью Пушкина о гибели "братьев, друзей, товарищей". Это стихотворение сюжетное, в нем изображен процесс постепенного перерождения в мудрого пророка. Текст насыщен славянизмами, придающими речи торжественный, приподнятый тон, который органически связан с библейской темой. Но христианский миф, библейский колорит - это лишь одеяние, художественный прием. За аллегорией и символикой отчетливо проступает сама реальность, мысли Пушкина о высоком назначении поэта. Всё то житейское содержание, что наполняет сердца и умы занятых людей, весь их мир должен стать для истинного поэта пустынею мрачной… Он жаждет духовного удовлетворения и влачится к нему. С его стороны больше ничего и не требуется: алчущие и жаждущие насытятся…

Поэт-пророк изощренным вниманием проник в жизнь природы высшей и низшей, созерцал и слышал все, что совершается, о прямого полета ангелов до извилистого хода гадов, от круговращения небес до прозябания растения. Что же дальше? Кто прозрел, чтобы видеть красоту мироздания, тот тем мучительнее ощущает безобразие человеческой действительности. Он будет бороться с нею. Его действие и оружие - слово правды. Но для того, чтобы слово правды, исходящее из жала мудрости, не язвило только, а жгло сердца людей, нужно, чтобы само это жало было разожжено огнем любви.

Как видим Пушкин придает исключительное значение мировоззрению поэта-пророка. Без ясных взглядов на жизнь, на творчество поэт не может нести истину людям, пробуждать в них "чувства добрые", влиять на их нравственность.

В стихотворении особую значимость приобретает заключительное четверостишье, где каждое слово полно глубокого значения. В этих строках содержится объяснение того, что произошло с пророком. "Вещие зеницы" ему даны для того, чтобы видеть весь многообразный, красочный мир; чуткий слух нужен для того, чтобы слышать пульс жизни, в каких бы формах она не проявлялась, и в равной мере воспевать как "возвышенные", так и "низкие" предметы.

Мысль о гражданственности творчества с особенной силой высказана в строках: "Глаголом жги сердца людей".

Много спорят о том, кто скрывается за главным героем стихотворения - поэт или пророк. По-видимому, все таки и то, и другое. Пушкин впервые ощутил в зрелой русской литературе особое её на Руси предназначение, унаследованное от литературы допетровской, - быть Словом, объединяющим в себе художественный образ и дар пророчества.

Поэт, который является верным слугою Бога, - эхо русского народа, ибо он носитель народной святыни. Но в момент творчества поэт должен быть неподкупным. "Истинный поэт не есть что-то отдельное от народа; он его собственный орган, его слух, глаз и глас", - справедливо говорит В.С. Непомнящий. И "Памятник" Пушкину не акт осознания художником своих "заслуг", но акт утверждения великой миссии поэта, что он, поэт, подвластен лишь веленью Божию. Литература. Учебник-хрестоматия. М., "Просвещение" 2005, с. 142-146.

Стихотворение "Странник" написано в 1835 году. по своему замыслу оно примыкает к таким стихам, как "Поэту" и "Эхо", по своей образной системе и аллегорической форме оно близко "Пророку", а в целом тесно связанно с поздней лирикой Пушкина, в которой он утверждал идеальную свободу художника и его право на независимое творчество, подчеркивало особое место творца в обществе. Проблема непонятого современниками гения часто разрабатывалась поэтом и нашла художественное воплощение в "Страннике".

От других стихотворений "Странник" отличается тем, что в нем поэт прибегает к повествовательной форме, которая помогает более полно отразить действительность, окружающий мир.

В основу "Странника" положен сюжет книги английского писателя пуританина Джона Беньяна (1628-1688)"Странствие паломника". Пушкин далеко отступил от подлинника, сохранив лишь аллегорическую форму повествования. Его странник - это "духовный труженик", другими словами, творец, мыслитель. Тема стихотворения - размышление о судьбе творца. Судьба его нелегка, ему трудно выбрать "верный путь" в окружающем его мире. Кто поможет страннику в выборе пути? Только он вам в состоянии сделать свой выбор. И он его делает. Это и есть идея стихотворения.

Странниками на Руси называли людей, совершающих паломничество на богомолье. Иначе говоря, странник - человек, близкий к Богу, предпочитающий духовную жизнь всему мирскому, суетному. У Пушкина он еще назван "духовным тружеником". Та внутренняя работа, которая не позволяет страннику жить спокойно, так, как живут все остальные, сближает его с героями стихотворений "Поэт", "Эхо", "Пророк".

Страдания странника объясняются не только осознанием неизбежности смерти и кратковременности человеческого бытия, но и тем непониманием, которое возникает между "духовным тружеником" и окружающими его людьми.

Подробное описание душевных мучений героя передает не только степень безысходности и отчаяния, но и ту огромную внутреннюю работу, происходит в душе:

Внезапно был объят я скорбию великой

И тяжким бременем подавлен и согбен,

Потупя голову, в тоске ломая руки,

Я в воплях изливал души пронзенной муки

И горько повторял, метаясь как больной:

"Что делать буду я? Что станется со мной?"

Даже утешения близких, "сна целительный покой", не уменьшали отчаянья странника:

Но скорбь час от часу стесняла боле;

Моя душа полна

Тоской и ужасом; мучительное бремя

Тягчит меня.

Я лег, но во всю ночь все плакал и вздыхал

И ни на миг очей тяжелых не смыкал.

Все плакал и вздыхал унынием тесним.

Дважды повторяющееся "все плакал и вздыхал" призвано подчеркнуть безнадежность положения "духовного труженика". Страх перед смертью давит "тяжким бременем", "мучительным бременем". Слово "уныние" использовано поэтом три раза: "уныние мое", "унынием тесным", и, наконец "уныньем изнывая". Последнее словосочетание не воспринимается как тавтологическое, потому что его назначение - обратить наше внимание на душевное состояние странника. Скорбь ("скорбь великая", "скорбь час от часу стесняла боле"), тоска, ужас - вот гамма чувств, которые испытывает странник. Он уже не "странствует", а бродит.

Пошел я вновь бродить…

О чем, бродя один, так горько плачу я?

Существительное "странник" образовано от глагола "странствовать", от глагола "бродить" образуется другое существительное - "бродяга" у Ожегова "бродяга" - обнищавший, бездомный человек, скитающийся без определенных занятий. Превращение странника в бродягу происходит буквально на наших глазах: человек, потерявший жизненные ориентиры, неспособен к полноценной духовной жизни, горестные, удручающие мысли и чувства владеют им.

Сравнения ("как раб, замысливший отчаянный побег", "путник, до дождя спешащий на ночлег"), используемые поэтом, также снижают, уже на лексическом уровне, представление о высокой миссии прежнего странника. Страдания сравниваются с "веригой", и это подтверждает нашу мысль о том, что образ странника, конечно же, аллегорический, что Пушкин в своем стихотворении утверждает право творца на свободу и независимость.

Пушкин часто обращается в своих произведениях к теме свободы и независимости. Для него в тридцатые годы этот вопрос стал особенно важным. В это время поэтом овладело чувство отчуждения от окружающей среды, непреодолимое стремление вырваться из неё. Из враждебной атмосферы был лишь один путь освобождения - бегство. Это было невозможно, но Пушкин мечтал об этом. Он писал жене: "Дай Бог тебя увидеть здоровою, детей целых и живых! Да плюнуть на Петербург, да подать в отставку, да удрать в Болдино, да жить барином". Понятно, почему тема одиночества прозвучала в целом ряде стихотворных произведениях Пушкина в тридцатые годы.

Тему одиночества можно проследить в "Страннике". Непонимание проявляют не только те люди, окружающие странника, но и те, кого он считает самыми близкими. Они не понимают его до конца, не видят "верный путь", избранный героем стихотворения:

И дети и жена кричали мне с порогу,

Чтоб воротился я скорее. Крики их

На площадь привлекли приятелей моих;

Один бранил меня, другой моей супруге

Советы подавал, иной жалел о друге,

Кто поносил меня, кто на смех подымал,

Кто силой воротить соседям предлагал;

Иные уж за мной гнались…

Бранил, жалел, поносил, на смех подымал, предлагал воротить силой… Никто не остался равнодушным к поступку странника. Но среди этих сильных человеческих страстей нет только одного - понимания.

поэт поэзия пушкин творчество

В стихотворении присутствует еще один образ - юноша с книгой. Образ - символический. Книга - символ мудрости и всеведения. Именно юноша дает страннику совет покинуть чуждый ему мир и тем самым обрести бессмертие. Но "врата спасения" названы "тесными". Символический путь едва-едва освещен, "тесные врата спасения" явно не могут принять толпу, эту путь избранных. Странник должен решить сам, пойдет ли по этому пути, несмотря на то, что его все отговаривают, считают безумным, не собираются следовать за ним. И он делает свой выбор:

…но я тем боле

Спешил перебежать городовое поле,

Дабы скорей узреть - оставя те места,

Спасенья верный путь и тесные врата.

Прибегая к аллегорической форме и аллегорическим образам Пушкин размышлял и над своей собственной судьбой, и над судьбой поэта вообще в России.

Пушкин в стихотворении часто прибегает к архаизмам. Значимость поднятой темы требовала высокого стиля, поэтому поэт обращается к архаичной, торжественной лексике: скорбию, согбен, тягчит, почли, внемля, взор, влача, вопросил, познай, перст, узреть и др. В то же время странник плоть от плоти тех людей, среди которых ему суждено жить. Потому словам высокого стиля явно противопоставлены разговорные слова и просторечные обороты: уличен, потупя голову, ломая руки, вопли, ужас, коль, махнув рукой, крушусь, отселе, бельма, ступай, поносил, воротить силой.

Судьбу пророка ("Пророк") и судьбу странника можно сопоставить. В "Страннике" поэт продолжает размышлять о судьбе гения, гонимого и непонятого современниками (" Поэт", "Поэту", "Эхо"). Эти размышления, несмотря на аллегорическую форму, избранную Пушкиным, тесно связаны с реальной действительностью и свидетельствуют о творческой зрелости поэта, о реалистической направленности. Литература. Учебник-хрестоматия. М., "Просвещение" 2005, с. 147-154.

Стихотворение "Поэт", написанное в 1827 году, - квинтэссенция пушкинских размышлений о сущности поэта. Поэт предстаёт в стихотворении сложным существом, отмеченным Богом, наделенным частью его творящей силой, но в то же время обычным, земным человеком. Автор вполне допускает даже то, что поэт может быть "всех ничтожней" среди "детей ничтожных мира". Перемены начинаются в нем лишь тогда, когда Бог посылает ему вдохновение.

Поэт преображается - это уже не один из многих людей, втянутых в повседневную суету, а человек необыкновенный: его слух становится чутким, он способен услышать "божественный глагол". Прежнюю жизнь он оценивает как "забавы мира", людская молва его угнетает - он готовится произнести новые слова о мире. Это уже не молва, а слова поэта, в котором нет ничего обыденного, пошлого. Просыпается душа поэта:

Душа поэта встрепенется,

Как пробудившийся орел.

Он становится гордым, "диким и суровым", то есть погружается в себя, в свои творческие думы. Поэт не может творить, находясь среди обычных людей, в мирской суете. Вдохновение требует одиночества, свободы от повседневности. Вспомним замечательные слова из стихотворения "19 октября", написанного в 1825 году:

Служенье муз не терпит суеты;

Прекрасное должно быть величаво…

Поэт бежит от мирской суеты "на берега пустынных волн, /В широко-шумные дубравы…". Конечно, берега и дубравы, куда устремлен поэт, - поэтическая условность. Эти "географические" точки - символы покоя и уединения. Поэт бежит от суеты, чтобы стал "звучнее голос лирный, / Живее творческие сны". Услышать мир и выразить его в слове можно только вдали от людского шума и мелких житейских забот.

Пушкин как бы "останавливает мгновенье" - перед поэт, запечатленный в момент вдохновения: он "и звуков и смятенья полн".

Здесь нет зрительного образа. Его заменяют психологические детали, передающие начало творческого процесса, когда в душе поэта, охваченной "смятеньем" мыслей и чувств, теснятся хаотичные, нестройные звуки. Литература. Учебник-хрестоматия. М., "Просвещение" 2005, с. 154-156.

Одно из последних стихотворений Пушкина "Я памятник себе воздвиг нерукотворный", было написано в 21 августа 1836 года.

В.Ф. Ходасевич считал, что это стихотворение запоздалый ответ на лицейское стихотворение Дельвига "Два Александра", где Дельвиг предрекал, что Александр I прославит Россию как государственный деятель, а Пушкин - как величайший поэт.

Однако начало XIX века впоследствии будет называться пушкинской эпохой, а не эпохой Александра I. Дельвиг умер в 1831 году, Александр I - в 1825 году.

Ведущая тема в стихотворении - тема поэта и поэзии. В нем выдвигается проблема поэтической славы, поэтического бессмертия и преодоление смерти через славу.

Жанровая специфика стихотворения продиктована традицией: стихи написаны как своеобразное подражание стихотворению Державина "Памятник", которое, в свою очередь, и является переделкой оды Горация "К Мельпомене", известной русскому читателю по переводу Ломоносова.

Эпиграф к своему стихотворению Пушкин заимствовал у Горация: "Exegi monumentum" ("Я воздвиг памятник…").

Гораций (перевод Ломоносова):

Я знак бессмертия себе воздвигнул

Превыше пирамид и крепче меди.

Что бурный Аквилон согреть не может,

Ни множество веков, ни едка древность.

Не вовсе я умру, но смерть оставит

Велику часть мою, как жизнь скончаю

Я буду возрастать повсюду славой,

Пока великий Рим владеет светом.

Где быстрыми шумит струями Авфид,

Где Давнус царствовал в простом народе,

Отечество моё молчать не будет.

Что мне беззнатный род препятством не был,

Чтоб внесть в Италию стихи эольски

И первому звенеть Алцейской лирой.

Взгордился праведной заслугой, муза

И увенчай главу дельфийским лавром.

Державин:

Я памятник себе воздвиг чудесный, вечный,

Металлов тверже он и выше пирамид,

Ни вихрь его, ни гром не сломит быстротечный,

И времени полет его не сокрушит.

Так! - весь я не умру, но часть меня большая,

От тлена убежав, по смерти станет жить,

И слава возрастет моя, не увядая,

Доколь славянов род вселена будет чтить.

Слух пройдет обо мне от Белых вод до Черных,

Где Волга, Дон, Нева, с Рифея льет Урал;

Всяк будет помнить то в народах неисчетных,

Как в безвестности я тем известен стал,

Что первый я дерзнул в забавном русском слоге

О добродетелях Фелицы возгласить,

В сердечной простоте беседовать о Боге

И истину царям с улыбкой говорить.

О, Муза! возгордись заслугой справедливой,

И презрит кто тебя, сама тех презирай;

Непринужденною рукой неторопливой

Чело твое зарей бессмертие венчай.

("Памятник", 1795) А.С. Пушкин. Избранные сочинения. М., "Художественная литература" 1978, Т. - 1, с. 283-285.

Пушкин, продолжая традицию, пытается показать, в чем его заслуги перед Россией:

И долго буду тем любезен я народу,

Что чувства добрые я лирой пробуждал,

Что в мой жестокий век восславил я свободу

И милость к падшим призывал.

Но в понимании Пушкина, поэт не одописатель в честь вельмож и царей, он - "эхо русского народа". "Свободная гордость", "скромная, благородная лира", стремление служить своей поэзией одной лишь свободе, отказ воспевать царей, сознание глубокой связи с народом - все это оставалось неизменным во взглядах Пушкина в течение всей его творческой жизни. Литература. Учебник-хрестоматия. М., "Просвещение" 2005, с. 156-159.

Во многих стихотворениях Пушкина мы видим противопоставление поэта светскому обществу, среди которого он живет. Он называет это общество презрительно и гневно: "толпа", и "чернь", то есть от невежественных гонителей поэта, от светского общества, от "гордых невежд" и "знатных глупцов".

Во времена Пушкина не только почти все лицеисты писали стихи, но и высокообразованный слой дворянства был достаточно силен в литературе, поэзия была почитаема в салонах; неумение писать стихи считалось дурным тоном.

В 1826-1836 годах Пушкин создает ряд стихотворений на тему поэта и поэзии, в которых автор развивает свои взгляды на задачи поэта: свобода творчества, следование своему пути, определенному высоким призванием, независимость от служения светской толпе.

Кроме того, сквозь все творчество проходит идея о трагической участи поэта в жизни. Когда-то эту же тему развивал Жуковский. Он был талантлив, но тем не менее, поэтов раньше держали при "дворе" в качестве лакеев и шутов. Пушкин избежал участи своего кумира детства. Уже ранняя поэзия Пушкина по богатству мыслей, по художественному уровню почти ничем не отличалась от произведений признанных тогда мастеров русской поэзии. Вбирая в свою поэзию достижения современной ему литературы, Пушкин уже в лицее стремится идти "своим путем". Пушкин требует от поэзии истины и выражения чувств, он далек от классицизма Жуковского, он не согласен со своим учителем Державиным, который считал, что поэзия должна "парить" над миром, Пушкин - поэт действительности. Он силен во всех жанрах поэзии: ода, дружеское послание, элегия, сатира, эпиграмма - везде Пушкин смел, его поэтический стиль нельзя спутать с другими поэтами.

В творчестве каждого поэта рано или поздно начинается перелом, когда он должен осмыслить - для чего он пишет стихи? Перед Пушкиным такого выбора не стояло, он знал, что поэзия нужна всем, чтобы нести свет и свободу в этот мир. Позднее, сто лет спустя, Маяковский очень точно оценил труд поэта, заявив: "Поэзия - та же добыча радия, в грамм - добыча, в год - труды, изводишь единого слова ради тысячи тонн словесной руды". Гроссман Л., "Записки Д"Аршиака: Петербургская хроника 1836 года". М., "ТЕРРА", 1997, с. 48-51.

Тема назначения поэта и поэзии в литературе в полном объеме раскрыта в лирике следующих поэтов:

1. В лирике А. Пушкина. Пушкин считал своим долгом воспеть свободу миру, на тронах поразить порок (ода «Вольность», 1817). Он говорил, что не каждому дано быть поэтом, что это очень тяжёлый жизненный путь («К другу стихотворцу», 1814), что поэт обязан глаголом жечь сердца людей, служить своему народу и поднимать людей на борьбу за правду и свободу («Пророк», 1828). Он призывал поэта быть свободным от мнения толпы: Ты сам свой высший суд («Поэту», 1830) и сравнил себя с эхом, откликающимся на все звуки жизни («Эхо», 1831).
2. В лирике М. Лермонтова. Вслед за Пушкиным Лермонтов признаёт особую миссию поэта, вдохновляющего народ на борьбу за свободу («Пророк», 1841), и сравнивает поэта с кинжалом: он должен быть также твёрд и несгибаем в служении своим идеалам («Поэт», 1839).
3. В лирике Н. Некрасова. Некрасовская муза спустилась с поэтического Олимпа на городские улицы и сельские пашни — он сравнил свою музу с молодой крестьянкой («Вчерашний день, часу в шестом», 1848). Всё его творчество пронизано мыслью: Поэтом можешь ты не быть, Но гражданином быть обязан («Поэт и Гражданин», 1856).
4. В лирике В. Маяковского. Маяковский утверждал, что сегодня рифма поэта — ласка и лозунг, и штык, и кнут. Слово поэта исцеляет и жжёт, поэтому его долг — реветь медногорлой сиреной («Разговор с фининспектором о поэзии», 1926). В поэме «Во весь голос» (1930) он говорит, что поэзия — оружие, а поэт не избранник и жрец, а исполнитель самой трудной работы (ассенизатор и водовоз, революцией мобилизованный и призванный), его слово должно не только донести мысль до читателя, но и взволновать, побудить к немедленному действию — построению нового мира.
5. В лирике А. Ахматовой. Для Ахматовой процесс сочинения стихов — это болезнь, истома: Когда б вы знали, из какого сора/ Растут стихи, не ведая стыда («Мне ни к чему одические рати …», 1940). Главной своей задачей она считает запись стихов под диктовку музы, а эта способность дарована поэтам свыше. Творчество — тернистый путь, на котором поэт встречает непонимание, глухоту и слепоту со стороны людей. Предназначение поэта — иди один и исцеляй слепых («Нам свежесть слов и чувства простоту», 1915).

Пример стихотворения, посвященного теме поэта и поэзии — «Я памятник себе воздвиг нерукотворный» А.С.Пушкина. Попробуем его кратко проанализировать.

Тема. Стихотворение считается поэтическим завещанием Пушкина. Это гимн поэзии, в котором утверждается высокое назначение поэта и поэзии. Введена тема свободы: памятник вознёсся выше Александрийского столпа (символа царской власти).

Композиция. Состоит из пяти строф. В 1-й строфе утверждается значимость нерукотворного памятника. Во 2-й — бессмертие искусства. 3-я строфа посвящена теме широкой посмертной славы самого Пушкина. В 4-й строфе поэт определяет сущность творчества. В 5-й — он готов принять судьбу, какой бы она ни была.

Средства художественной выразительности. Торжественное звучание передано введением анафоры (И назовёт меня всяк сущий в ней язык. И гордый внук славян, и Финн…), выбором возвышенных эпитетов (нерукотворный, непокорная, заветная, подлунный). Много
славянизмов: воздвиг, глава, пиит, доколь. Автор использует только прошлое и будущее время — он не может оценить себя в настоящем, надеется на будущее и говорит, что сделал в прошлом.

Стихотворный размер и рифма . Шестистопный ямб с перекрёстной рифмой.