Филипп II Македонский. Φίλιππος - биография

О ратных подвигах Александра Македонского знают практически все. Имя великого полководца навеки вошло в историю цивилизации. Однако что же предшествовало его военной и политической славе и что послужило фундаментом для реализации грандиозных планов Александра? Безусловно, деятельность его отца Филиппа II, который смог объединить разрозненные и вечно враждующие греческие полиса в рамках Коринфского союза. В дальнейшем его сын Александр воспользовался сильной, закалённой в боях армией, сформированной Филиппом, для великих походов и создания огромной империи. Давайте же узнаем с чего все начиналось.

Царь Древней Македонии Филипп II занял трон совсем молодым - в 23 года. В 359 г..до н. э. Македонии грозило вторжение илли­рийцев. После гибели царя Пердикки III страна осталась без правителя, за исключением малолет­него сына Пердикки III Аминты. «Сердобольные» соседи - Афины, чьё влияние простиралось до севера Балканского полуострова, и фракийцы го­товы были подчинить своему влиянию небольшое и несильное государство. Однако брат убитого царя Филипп сумел уладить дело, откупившись от фра­кийцев золотом, а от Афин - чрезвычайно нужным им городом Амфиполем. Благодаря этому народ провозгласил Филиппа царём вместо малолетнего Аминты.

Сознавая необходимость расширения государст­ва, Филипп начал с армии. В юности, побывав в качестве заложника в Фивах, он кое-чему научился у одного из лучших стратегов того времени - Эпаминонда. Именно Филиппу II Македония обязана знаменитой фалангой, превзойти которую впослед­ствии смог только римский легион. Немало вни­мания уделял царь и артиллерии того времени, для создания которой пригласил лучших механиков из Сиракуз.

Имея в резерве такую сильную армию, Фи­липп II мог всерьёз подумать о превращении ма­ленькой Македонии в богатое и влиятельное госу­дарство. Горько пожалели Афины, что, польстив­шись на богатую взятку, оставили без внимания столь прыткого юнца. Филипп отобрал у них Амфиполь, прихватив ряд других городов, подвласт­ных Афинам, и тут же отдал часть из них своим восточным соседям - Халкидскому союзу во главе с Олинфом, предотвратив их намерение поддержать Афины. Затем Филипп, пользуясь спором между Афинами и Фивами за остров Эвбея, захватил и его вместе с Пангейской областью и золотыми рудника­ми. Используя богатство, которое оказалось в его руках, Филипп начал строить флот и с помощью торговли стал активно влиять на Грецию. В резуль­тате стремительных действий Филиппа II Халкидский союз оказался полностью отрезанным от Сред­ней Греции.

В IV в. до н. э. Греция была ослаблена Пелопон­несской войной и начавшимся разложением поли­са. Ни одно греческое государство не могло пре­тендовать на роль объединителя или миротворца. Греки предъявляли претензии друг другу по поводу и без повода, каждый раз создавая новые союзы и новых врагов. В 355 г. до н. э. разразилась Священ­ная война, продолжавшаяся до 346 г. до н. э. Жи­тели города Фокида неожиданно захватили земли, принадлежащие храму Аполлона. Святотатцев по­пытались обуздать Фивы. Однако фокидяне в ответ захватили храм Аполлона в Дельфах и на награб­ленные деньги наняли 20-тысячную армию. Так как в Македонии и Элладе верили в одних и тех же богов, Филипп II по просьбе Фив тут же выступил горячим защитником обиженного Аполлона. Не­смотря на ряд неудач, Филипп разбил в Фессалии войска фокидян (352 г. до н. э.) и освободил Дельфы. 3 тыс. пленных во искупление святотатства были утоплены в море, а тело их погибшего военачаль­ника Ономарха распяли на кресте. Теперь самое время было наказать и преступный город Фокида. Однако Афины, быстро сообразив, что македонцы просто хотят пробраться в Среднюю Грецию, гру­дью встали на защиту единственного пути - Фер­мопильского прохода.

Филипп II, решив не испытывать судьбу, повернул на север. Он уже давно с интересом посматривал на богатый Олинф, который теперь оказался со всех сторон окружённым македонскими земля­ми, и приговаривал: «Или олинфцы должны удалиться из своего города, или я - из Македонии». Стремительно захватив мелкие города Халкидского союза, македонцы осадили Олинф. Осада дли­лась год. Благодаря дипломатии Филиппа помощь из Афин, о ко­торой умоляли халкидяне, опоздала, город был взят и разрушен в 348 г. до н. э.

Теперь и афиняне, дорожившие остатками своего влияния во Фракии, согласились заключить мир с Македонией (Филократов мир - 346 г. до н. э.) и увели армию из Фермопил. Все хитроумные планы спасти Фокиду разбились о коварство, вероломство и золото македонца. Фокида пала, а их голоса в Амфиктионии (союз гречес­ких полисов - охранителей храма Аполлона в Дельфах) достались Филиппу, который теперь уже как эллин мог вмешиваться в гречес­кие дела на законных основаниях. К тому же к македонцу перешли часть греческих укреплений на границе Средней Греции и Фермо­пилы. Отныне проход в Среднюю Грецию был всегда открыт для своего нового хозяина.

Привычный эллинский мир к IV веку до н. э. начал рушиться. И вот совершенно неожиданно появился Гераклид - потомок Геракла (а именно от него Филипп II отсчитывал свой род), который мог бы взять на себя роль объединителя или всеобщего врага, что тоже сплотило бы полисы. После победы над Фокидой популярность Фи­липпа в городах возросла.

Во всех полисах шла борьба сторонников и противников маке­донского царя. Лучшие ораторы Афин Исократ и Эсхин поддерживали Филиппа, считая, что он является той великой личностью, которая возродит древнюю Элладу, если объединит её под своей властью. Ради вели­чия Греции они готовы были распрощаться с независимостью своего города. Исократ утверждал, что гегемония Филиппа будет благом, потому что он и сам является эллином и потомком Геракла. Фи­липп II щедро одаривал золотом своих сторонников, справедливо полагая, что «нет такой высокой городской стены, через которую не мог бы перешагнуть осёл, нагруженный золотом».

Противник Филиппа, лидер антимакедонской партии афинский оратор Демосфен призывал греков к борьбе против захватнической политики македонского царя. Он называл Филиппа коварным вар­варом, стремящимся прибрать Грецию к рукам. Однако не грекам, давно забывшим, что такое честь, было упрекать Филиппа в веро­ломстве, нечестности, лукавстве, непорядочности и властолюбии. Скольких преданных союзников и поверивших лживым обещаниям противников оставили на своём историческом пути Афины, рвущие­ся к власти…

Несмотря на успехи сторонников Филиппа, его противникам уда­лось одержать верх. Демосфен смог убедить Афины, а с ними и другие греческие города, в необходимости дать отпор лицемерному и агрессивному македонцу. Он добился создания антимакедонской коалиции греческих полисов.

Хитрый Филипп решил нанести удар по проливам Боспор Фра­кийский и Геллеспонт, чтобы отрезать Среднюю Грецию от её чер­номорских владений. Он осадил Византий и иранский город Перинф. Однако на этот раз, нейтрализовав сторонников Македонии, Афины успели оказать помощь Византию. Перинфу же помог воз­мущённый иранский царь Дарий III. Филипп отступил (340 г. до н. э.). Это было ощутимое поражение. Средняя Греция могла ли­ковать. Филипп решил пока не ворошить это «осиное гнездо», пре­доставив действовать своим сторонникам, золоту и времени. Его тер­пение оказалось не напрасным. Греция не могла долго жить в мире. Началась новая Священная война. На этот раз жители города Амфиссы, поддержанные Афинами, поку­сились на земли дельфийского храма. Амфиктиония, по предложению сто­ронника Македонии Эсхина, вспомнив о ревност­ном защитнике Дельф, обратилась к Филиппу II с просьбой заступиться за оскорбляемое божество. Филипп быстрее ветра примчался в Среднюю Гре­цию, без усилий наказал Амфиссу и неожиданно для всех и даже для своих друзей фессалийцев за­владел городом Элатеей при Кефиссе, который был ключом к Беотии и Аттике.

В стане союзников началась паника. Фивы, ока­завшиеся прямо перед войском Филиппа II, трепе­тали от страха. Однако не растерявшийся Демо­сфен, приехавший в город, сумел поднять боевой дух граждан и уговорил их присоединиться к анти­македонскому союзу, во главе которого стояли дав­ние противники Фив - Афины.

Объединённая армия двинулась против македон­ского царя. Филипп II ещё раньше определил свою тактику: «Я отступал подобно барану, чтобы силь­нее ударить рогами». Возможность нанести удар после двух неудачных сражений ему представилась 2 августа 338 г. до н. э. при Херонее. В этой битве впервые участвовал Александр - будущий царь Александр Великий.

Битвой при Херонее завершилось завоевание Греции Македонией. Все греки и в первую очередь афиняне ждали кровавой расправы и заранее опла­кивали свои древние города. Но Филипп обошёлся с побеждёнными удивительно мягко. Он не требо­вал капитуляции и предложил им союз. На такого дипломатичного, образованного и великодушного Филиппа Греция смотрела с восхищением. Была за­быта обидная кличка «варвар», и все сразу вспом­нили, что он Гераклид.

В 337 г. до н. э. по инициативе Филиппа II в Коринфе был созван общегреческий «конгресс» (сбылась мечта Перикла!), который образовал Панэллинский союз - в него не вошла только Спар­та - и объявил Филиппа гегемоном Греции. И нап­расно Демосфен в своё время пугал афинян: «Ему (Филиппу) ненавистны больше всего наши свободные учреждения… ведь ему прекрасно известно, что если он покорит своей власти все народы, проч­но владеть чем-нибудь он не будет до тех пор, пока у вас существует народоправство». Политический строй городов-государств Филипп оставил без из­менений, и провозглашённый Священный мир (на­конец-то мир!) запрещал им вмешиваться в дела друг друга. Более того, для торжества общегрече­ской идеи и сплочения греков Панэллинский союз объявил войну Иранской державе, назначив Фи­липпа II стратегом-автократором.

Но он не успел начать новой кампании. В 336 г. до н. э. Филипп был убит. Продолжать его дело дол­жен был так мало похожий на отца Александр. Ес­ли Филипп был гением дипломатии, то Александр стал божеством войны.

По материалам энциклопедии.

Был царем Македонии. Звали его Филиппом II. Однако, несмотря на то, что его больше знают как отца Александра Великого, он сам был чрезвычайно умным, хитрым и изобретательным правителем.

Именно он создал политическую, экономическую и военную платформу для восхождения своего всемирно известного сына. Филипп Македонский жил в 382-336 годах до нашей эры.

Если вы хотите узнать некоторые царя Филиппа 2, тогда читайте далее.

Достоверно известно, что отец с сыном часто ссорились. Однажды, после словесной перепалки Филипп, изрядно выпивший перед этим вина, выхватил из ножен меч и кинулся к сыну. Но он не смог добежать до него, так как ноги заплетались, и он упал.

— Вот ведь человек! — воскликнул Александр. – Хочет пройти через Европу до Азии, а сам не может дойти от стола к стулу!

Интересен факт, что Филипп II Македонский является автором одного знаменитого, дошедшего до наших дней афоризма.

В процессе одной военной кампании случилось, что пришли воины, и сказали ему:

— Город невозможно взять, он слишком укреплен.

— Неужели! – в ярости воскликнул Филипп. – Да его возьмет любой осел, если, конечно, нагрузить его золотом! – немного погодя добавил царь.

Полководец имел в виду подкуп городских властей. Этим афоризмом Филиппа до сих пор пользуются великие мира сего, значит, прав был отец Александра Великого!

Однажды в жизни Филиппа Македонского II произошел один интересный факт, который стоил ему впоследствии жизни. Дело в том, что неумеренные человеческие страсти, которые бушевали в душе македонского царя, ничем не ограничивались.

Об этом много писали его современники. Так вот влюбился он в молодую и знаменитую даму из Македонии по имени Клеопатра (это не «та» , которую многие знают по фильмам и книгам). Разведясь с женой Олимпиадой, он женился на этой красавице.

Отвергнутая царица уехала к своему брату, царю Эпира (область между Грецией и Албанией). Но на этом обида бывшей первой македонской леди не прошла.

Она строила много коварных планов, как отомстить неверному мужу и, наконец, одна интрига ей удалась.

Максимально приближенный образ Филиппа Македонского

Отец был убит своим телохранителем Павсанием во время одного из пышных торжеств. Ему было всего 46 лет.

1. Филипп II хромал на левую ногу после тяжелейшего ранения в бедро. Однажды представители воинственного племени напали на его отряд. Один из варваров проткнув копьем ногу царя, и убил под ним коня. Удивительно, как сам правитель остался после этого живым.
2. Филипп Македонский в начале своего правления потерял глаз. В молодости, будучи безумно отважным, он постоянно первым бросался в гущу сражений. В битве под Мефоной стрела и выбила ему глаз. Однако справедливости ради нужно заметить, что став зрелым мужем, он разрабатывал гениальные тактические схемы, которые чрезвычайно успешно воплощал через своих военачальников.
3. Рост царя Филиппа 2 составлял около 180 см., что для македонян античного времени было чрезвычайно высоким.

Если Вам нравятся интересные факты и истории из жизни великих людей – подписывайтесь на

И Европа

Партия: Образование: Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Учёная степень: Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Сайт: Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Автограф: Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Монограмма : Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Ошибка Lua в Модуль:CategoryForProfession на строке 52: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Филипп II вошёл в историю больше как отец Александра Великого , хотя осуществил наиболее трудную, первоначальную задачу укрепления Македонского государства и фактического объединения Греции в рамках Коринфского союза . В дальнейшем его сын воспользовался сильной, закалённой в боях армией, сформированной Филиппом, для создания своей необъятной, но быстро развалившейся империи.

Царствование

Серебряная тетрадрахма Филиппа II из музея в Фессалониках

Демонстрируя незаурядный дипломатический талант, Филипп быстро разобрался с врагами. Он подкупил фракийского царя и убедил его казнить Павсания, одного из претендентов на престол. Затем разгромил другого претендента, Аргея, пользовавшегося поддержкой Афин. Чтобы обезопасить себя от Афин, Филипп пообещал им Амфиполь, и, таким образом, избавил Македонию от внутренних смут. Укрепившись и усилившись, он вскоре овладел и Амфиполем, сумел установить контроль над золотыми рудниками и начать чеканку золотой монеты. Создав благодаря этим средствам крупную постоянную армию, основой которой стала знаменитая македонская фаланга , Филипп вместе с тем строит флот, одним из первых широко использует осадные и метательные машины, а также умело прибегает к подкупу (известно его выражение: «Осёл, нагруженный золотом, возьмёт любую крепость » ). Это дало Филиппу тем большие преимущества, что соседями его с одной стороны были неорганизованные варварские племена, с другой, находящийся в глубоком кризисе греческий полисный мир, а также Персидская империя Ахеменидов , в то время уже разлагавшаяся.

Утвердив свою власть на Македонском побережье, Филипп в 353 г. до н. э. впервые вмешивается в греческие дела, выступив на стороне дельфийской коалиции (главными членами которой были фиванцы и фессалийцы) против «святотатцев» фокидян и поддерживавших их афинян в «Священной войне» . Результатом было подчинение Фессалии, вступление в Дельфийскую амфиктионию и приобретение фактически роли арбитра в греческих делах. Это подготовило почву для будущего покорения Греции.

Хронология войн и походов Филиппа, записанных Диодором Сицилийским , такова:

• 359 г. до н. э. - поход против пеонийцев. Разбитые пеонийцы признали зависимость от Филиппа.
• 358 г. до н. э. - поход против иллирийцев с армией в 11 тысяч воинов. Иллирийцы выставили примерно равные силы. В упорном бою пал вождь Бардилл и 7 тысяч его соплеменников. После поражения иллирийцы уступили ранее захваченные македонские города.
• 357 г. до н. э. - взят штурмом г. Амфиполь, крупный торговый центр на фракийском побережье. Покорен греческий полис Пидна на южном побережье Македонии.
• 356 г. до н. э. - после осады занят г. Потидея на Халкидикском п-ве и передан г. Олинфу, жители проданы в рабство. Отвоевана у фракийцев область Кренид, где основана крепость Филиппы. Золотые рудники горы Пангей в захваченной области позволили Филиппу увеличить армию.
• 355 г. до н. э. - захвачены греческие полисы Абдера и Маронея на фракийском побережье Эгейского моря.
• 354 г. до н. э. - после осады греческий полис Мефона сдался. При осаде стрела, выпущенная неким Астером, повредила правый глаз Филиппу. Все жители выселены, город срыт, Астер распят.
• 353 - 352 г. до н. э. - участие в Священной войне. Фокидяне разбиты и вытеснены из Фессалии в центральную Грецию. Филипп подчиняет Фессалию.
• 352 - 351 гг. до н. э. - поход во Фракию . Фракийцы уступили спорные территории Македонии.
• 350 - 349 гг. до н. э. - успешный поход в Иллирию и против пеонийцев.
• 349 - 348 гг. до н. э. - захват Олинфа и других городов Халкидики . Олинф разрушен, жители проданы в рабство.
• 346 г. до н. э. - поход во Фракию. Фракийский царь Керсоблепт стал вассалом Македонии.
• 346 - 344 гг. до н. э. - поход в Среднюю Грецию. Разорение фокидских городов, население которых насильственно переселили на границы Македонии.
• 343 г. до н. э. - Поход в Иллирию, взята большая добыча. Окончательное подчинение Фессалии, в очередной раз Филипп меняет там власть.
• 342 г. до н. э. - Филипп свергает эпирского царя Аррибу и возводит на престол Александра Молосского , брата своей жены Олимпиады. Некоторые пограничные области Эпира присоединены к Македонии.
• 342 - 341 гг. до н. э. - поход во Фракию, фракийский царь Керсоблепт низвергнут и наложена дань на племена, установлен контроль над всем фракийским побережьем Эгейского моря.
• 340 - 339 гг. до н. э. - осада Перинфа и Византия , контролирующих проливы в Чёрное море. Извечные враги, Афины и персы, оказались на одной стороне, посылая помощь осажденным. Из-за упорного сопротивления Филипп вынужден отступить.
• 339 г. до н. э. - поход на скифов к берегам Дуная. В битве пал скифский вождь Атей :

«Двадцать тысяч женщин и детей было взято в плен, было захвачено множество скота; золота и серебра не нашлось совсем. Тогда пришлось поверить тому, что скифы действительно очень бедны. В Македонию послали двадцать тысяч наилучших кобылиц для разведения коней [скифской породы] ».

Однако на пути домой воинственные трибаллы атаковали македонцев и отбили все трофеи. «В этом сражении Филипп был ранен в бедро, и притом так, что оружие, пройдя через тело Филиппа, убило его коня. »

Едва оправившись от ран, хотя хромота осталась, неутомимый Филипп быстрым манёвром двинулся в Грецию.

Подчинение Греции

Филипп вошёл в Грецию не как завоеватель, но по приглашению самих греков, чтобы наказать жителей Амфиссы в центральной Греции за самовольный захват священных земель. Однако после разорения Амфисс царь не спешил удаляться из Греции. Он захватил ряд городов, откуда мог легко угрожать основным греческим государствам.

Благодаря энергичным усилиям Демосфена , давнего противника Филиппа, а теперь ещё и одного из руководителей Афин, образовалась антимакедонская коалиция между целым рядом городов; стараниями Демосфена к союзу был привлечён сильнейший из них - Фивы , до сих пор бывшие в союзе с Филиппом. Давняя вражда Афин и Фив уступила место чувству опасности от возросшего могущества Македонии. Соединённые силы этих государств пытались выдавить македонян из Греции, но безуспешно. В 338 г. до н. э. произошло решающее сражение при Херонее , положившее конец блеску и величию древней Эллады.

Разгромленные греки бежали с поля боя. Беспокойство, едва не переросшее в панику, овладело Афинами. Чтобы пресечь стремления к бегству, народное собрание приняло постановление, согласно которому такого рода поступки считались государственной изменой и наказывались смертью. Жители принялись энергично укреплять стены города, накапливать продовольствие, все мужское население призвано к военной службе, рабам обещана свобода. Однако Филипп не пошёл в Аттику, памятуя о неудачной осаде Византии и флоте Афин в 360 триер. Сурово распорядившись с Фивами, он предложил Афинам относительно мягкие условия мира. Вынужденный мир был принят, хотя о настроении афинян говорят слова оратора Ликурга про павших на херонейских полях: «Ведь когда они расстались с жизнью, была порабощена и Эллада, а вместе с их телами была погребена и свобода остальных эллинов »

Убийство

В 337 г. до н. э. под эгидой Коринфского союза Филипп фактически объединил Грецию и начал подготовку к вторжению в Персию. О дальнейших шагах Филиппа после Херонеи лучше всего передаёт Юстин :

«Филипп определил условия мира для всей Греции сообразно с заслугами отдельных государств и образовал из всех их общий совет, как бы единый сенат. Одни только лакедемоняне отнеслись с презрением и к царю, и к его установлениям, считая не миром, а рабством тот мир, о котором не сами государства договорились, а который дарован победителем. Затем определена была численность вспомогательных отрядов, которые должны были выставить отдельные государства либо в помощь царю в случае нападения на него, либо для использования их под его командой в случае, если он сам объявит войну кому-нибудь. И не было сомнения, что эти приготовления направлены против персидского государства… В начале весны он послал вперед в Азию, подвластную персам, трёх полководцев: Пармениона, Аминту и Аттала… »

Однако на пути этих планов встал острый семейный кризис, вызванный человеческими страстями царя. Именно, в 337 году до н. э. он неожиданно женился на молодой Клеопатре , что вознесло к власти группировку её родственников во главе с дядей Атталом . Результатом был отъезд оскорблённой Олимпиады в Эпир к своему брату, царю Александру Молосскому , и отъезд сына Филиппа Александра Македонского сначала вслед за матерью, а затем к иллирийцам . В конце концов Филипп добился компромисса, результатом которого было возвращение Александра. Обиду эпирского царя за сестру Филипп сгладил выдачей за него своей дочери Клеопатры .

Весной 336 года до н. э. Филипп выслал в Азию 10-тысячный передовой отряд под командованием Пармениона и Аттала и собирался выступить в поход лично по окончании свадебных торжеств. Однако во время этих торжеств он был убит своим телохранителем Павсанием (подробно см. ).

Смерть царя обросла различными версиями, основанными, в основном, на догадках и умозаключениях по принципу «кому выгодно». Греки подозревали неукротимую Олимпиаду; называли и имя царевича Александра, и в частности рассказывали (по словам Плутарха), будто он на жалобы Павсания ответил строкой из трагедии: «Всем отомстить: отцу, невесте, жениху…». Современные учёные обращают также внимание на фигуру Александра Молосского, который имел в убийстве и политический, и личный интерес. Александр Македонский казнил двух братьев из Линкестиды за соучастие в покушении, но основания приговора остались неясными. Потом тот же Александр обвинял в смерти отца персов. История имеет дело со свершившимися фактами, и один из них бесспорен. На трон Македонии заступил сын Филиппа, Александр, затмивший своими деяниями отца, и с именем которого связывают новую эпоху в истории Эллады и всего древнего мира.

В открытом в 1977 году греческим археологом Манолисом Андроникосом древнем захоронении - македонской гробнице в греческой Вергине , были обнаружены останки, предположительно принадлежащие Филиппу, что вызвало научную дискуссию и подтвердилось впоследствии .

Жены и дети

«Филипп всегда брал новую жену на каждой из его войн. В Иллирии он взял Аудату и имел от неё дочь Кинану. Он женился также на Филе, сестре Дерды и Махата. Желая выставить притязания на Фессалию, он прижил детей от фессалийских женщин, одна из них Никесиполида из Фер, которая родила ему Фессалонику, другая была Филинна из Лариссы, от которой он заимел Арридея. Дальше, он приобрел царство молоссов [Эпир], женившись на Олимпиаде, от которой имел Александра и Клеопатру. Когда он подчинял Фракию, там к нему перешел фракийский царь Кофелай, отдавший ему дочь Меду и большое приданое. Женившись на ней, он таким образом привел домой вторую жену после Олимпиады. После всех этих женщин он женился на Клеопатре, в которую влюбился, племяннице Аттала. Клеопатра родила Филиппу дочь Европу.»

Филипп как полководец

Именно Филиппу принадлежит заслуга создания регулярной македонской армии. Прежде македонский царь , как писал Фукидид про Пердикку II , имел в распоряжении постоянную конную дружину числом около тысячи воинов и наёмников, а пешее народное ополчение призывалось в случае внешнего вторжения. Количество конницы увеличилось за счёт приема новых «гетайров» на военную службу, таким образом царь привязал племенную знать к себе лично, завлекая их новыми землями и дарами. Конница гетайров во времена Александра Македонского насчитывала 8 эскадронов по 200-250 тяжеловооружённых всадников. Филипп первым в Греции применил конницу как самостоятельную ударную силу. В битве при Херонее гетайры под командованием Александра истребили непобедимый «Священный отряд» фиванцев.

Пешее ополчение благодаря успешным войнам и дани с покоренных народов превратилось в постоянное профессиональное войско, вследствие чего стало возможным создание македонской фаланги, набираемой по территориальному принципу. Македонская фаланга во времена Филиппа состояла из полков примерно по 1500 человек и могла действовать как в плотном монолитном строю, так и маневрировать подразделениями, перестраиваться, менять глубину и фронт.

Также Филипп применял и другие рода войск: щитоносцев (гвардейская пехота, более подвижная чем фаланга), фессалийская союзная конница (мало чем отличалась по вооружению и численности от гетайров), легкая кавалерия из варваров, лучники, пешие отряды союзников.

Филипп приучал македонцев к постоянным упражнениям, в мирное время как в реальном деле. Так он часто заставлял их маршировать по 300 фарлонгов , неся с собой шлемы, щиты, поножи и копья, а сверх того еще провизию и прочую утварь.

Дисциплину в войсках царь поддерживал жестко. Когда два его генерала в пьяном виде привели в походный лагерь певичку из борделя, он изгнал обоих из Македонии.

Благодаря греческим инженерам Филипп применил при осаде Перинфа и Византия (340-339 гг. до н. э.) передвижные башни и метательные машины. Ранее греки брали города, как в случае с легендарной Троей , в основном измором и разбивая стены таранами. Сам Филипп предпочитал штурму подкуп. Ему приписывает Плутарх крылатое выражение - «осел, груженный золотом, возьмет неприступную крепость ».

В начале царствования Филипп во главе войска бросался в гущу сражения: под Мефоной стрела выбила ему глаз, трибаллы насквозь пробили бедро, в одном из боев перебили ключицу. Позже царь управлял войсками, опираясь на своих полководцев, и старался использовать разнообразные тактические приемы, а ещё лучше политические. Как пишет Полиен про Филиппа: «Он не был столь успешен в силе оружия, сколько в союзах и переговорах… Он ни разоружал побежденных, ни разрушал их укреплений, но его главной заботой было создать соперничающие фракции, чтобы защитить слабых и сокрушить сильных ».
Юстин вслед повторяет: «Любой прием, который вел к победе, не был постыдным в его глазах. »

Отзывы современников

Филипп оставил о себе противоречивые суждения современников. У одних он вызывал ненависть как душитель свободы, другие видели в нём мессию, посланного объединить раздробленную Элладу. Коварный и великодушный одновременно. Одерживал победы, но и терпел поражения. Приглашал философов ко двору, а сам предавался беспробудному пьянству. Имел много детей, но никто из них не умер по возрасту.

Филипп, несмотря на годы, проведенные в Фивах в юности, никак не походил на просвещенного государя, а был нравами и образом жизни схож с варварскими царями соседней Фракии . Феопомп, лично наблюдавший жизнь македонского двора при Филиппе, оставил такой убийственный отзыв:

«Если и был кто-нибудь во всей Греции или среди варваров, чей характер отличался бесстыдством, он неизбежно был привлечен ко двору царя Филиппа в Македонии и получил титул "товарища царя" . Ибо в обычае Филиппа было славить и продвигать тех, кто прожигал свои жизни в пьянстве и азартных играх… Некоторые из них, будучи мужчинами, даже чисто брили свои тела; и даже бородатые мужи не уклонялись от взаимной скверны. Они брали с собой по два или три раба для похоти, в то же время предавая себя для той же постыдной службы, так что справедливо бы их называть не солдатами, но проститутками.»

Пьянство при дворе Филиппа поражало греков. Сам он часто пьяным отправлялся в битву, принимал афинских послов. Буйные пиршества царей были характерны для эпохи разложения родоплеменных отношений, и утонченные греки, сурово порицавшие пьянство и разврат, так же проводили время в пирах и войнах в свою героическую эпоху, дошедшую до нас в сказаниях Гомера . Полибий приводит надпись на саркофаге Филиппа: «Он ценил радости жизни ».

Филипп любил веселое застолье с неумеренным потреблением неразбавленного вина, ценил шутки сотрапезников и за остроумие приближал не только македонцев, но и греков. Также ценил он образованность, для обучения и воспитания Александра, наследника трона, пригласил Аристотеля . Юстин отмечал ораторское искусство Филиппа:

«В беседах был и льстив, и коварен, на словах обещал больше, чем выполнял… Как оратор он был красноречиво изобретателен и остроумен; изощренность его речи сочеталась с легкостью и сама эта легкость была изощренной.»

Друзей уважал и щедро вознаграждал, к врагам относился снисходительно. Не был жесток с побежденными, легко отпускал пленных и даровал свободу рабам. В быту и общении был прост и доступен, хотя и тщеславен. Как пишет Юстин, Филипп хотел, чтобы подданные его любили и старался судить по справедливости.

Напишите отзыв о статье "Филипп II Македонский"

Примечания

Ссылки

• (англ.) . - в Smith "s Dictionary of Greek and Roman Biography and Mythology.
• , Эпитома сочинения Помпея Трога «История Филиппа», Кн. VII

См. также

30px	Филипп II Македонский в Викицитатнике
	Филипп II Македонский в Викитеке
30px	[{{localurl:Commons:Category:Ошибка Lua: callParserFunction: function "#property" was not found. }}?uselang=ru Филипп II Македонский] на Викискладе

Предшественник: Пердикка III

Македонский царь -336 г. до н. э.

Преемник: Александр III Великий

Просмотр этого шаблона -V века IV век III -II века

Отрывок, характеризующий Филипп II Македонский

Малышка с минуту подумала, а потом очень серьёзно заявила:
– Ну, может не так уж с ними и плохо, с взрослыми. Только я всё равно скучаю по друзьям... Я ведь маленькая, правда? Ну вот и друзья мои должны быть маленькими. А взрослые должны быть только иногда.
Магдалина удивлённо на неё посмотрела, и неожиданно схватив дочку на руки, звонко расцеловала в обе щеки.
– Ты права, золотце! Взрослые должны играть с тобой только иногда. Я обещаю – мы найдём тебе там самую хорошую подругу! Тебе придётся только чуточку подождать. Но ты ведь умеешь это? Ты у нас самая терпеливая девочка на свете, правда ведь?...
Этот простой, тёплый диалог двух одиноких любящих существ, запал мне в самую душу!.. И так хотелось верить, что всё у них будет хорошо! Что злая судьба обойдёт их стороной и что жизнь их будет светлой и доброй!.. Но, к сожалению, так же, как и у меня, у них, я знала, не будет... За что платили мы такую цену?!.. За что наши судьбы были столь безжалостны и жестоки?
Не успела я обернуться к Северу, чтобы задать следующий вопрос, как тут же появилось новое видение, от которого у меня просто захватило дух...
В прохладной тени огромного старого платана на смешных низких скамеечках сидели четверо человек. Двое из них были совсем ещё молодыми и очень похожими друг на друга. Третий же был седовласый старец, высокий и сильный, как защитная скала. На коленях он держал мальчика, которому от силы было 8-9 лет. И конечно же, Северу не понадобилось объяснять мне, кто были эти люди...

Радомира я узнала сразу, так как в нём оставалось слишком много от того чудесного, светлого юноши, виданного мною в первое посещения Мэтэоры. Он лишь сильно возмужал, стал суровее и взрослее. Его синие, пронизывающие глаза теперь смотрели на мир внимательно и жёстко, как бы говоря: «Если не веришь мне – послушай меня ещё раз, ну а если и тогда не поверишь – уходи. Жизнь слишком ценна, чтобы отдавать её не стоящим».
Он уже не был тем «любвеобильным», наивным мальчиком, которому казалось, что он в силах изменить любого человека... что в силах изменить весь мир... Теперь Радомир был Воином. Об этом говорил весь его облик – внутренняя собранность, аскетически тонкое, но очень сильное тело, упорная складка в уголках ярких, сжатых губ, пронизывающий взгляд его синих, вспыхивающих стальным оттенком, глаз... Да и вся бушующая в нём, невероятная сила, заставлявшая друзей уважать его (а врагов считаться с ним!) явно показывала в нём настоящего Воина, и уж ни в коем случае не беспомощного и мягкосердечного Бога, коим так упорно пыталась показать его ненавидимая им христианская церковь. И ещё... У него была изумительная улыбка, которая, видимо, стала всё реже и реже появляться на усталом, измождённом тяжкими думами лице. Но когда она появлялась – весь окружающий мир становился добрее, согреваемый его чудесным, безграничным теплом. Это тепло заполняло счастьем все одинокие, обделённые души!.. И именно в нём раскрывалась настоящая суть Радомира! В нём открывалась его истинная, любящая Душа.
Радан же (а это явно был он) выглядел чуть моложе и веселее (хотя был на один год старше Радомира). Он глядел на мир радостно и бесстрашно, будто никакая беда просто не могла, не имела права его коснуться. Будто любое горе должно было обойти его стороной... Он, несомненно, всегда являлся душой любого собрания, освещая его своим радостным, светлым присутствием, где бы ни находился. Юноша будто искрился каким-то радостным внутренним светом, который обезоруживал молодых и старых, заставляя безоговорочно любить его и оберегать, как ценнейшее сокровище, приходящее порадовать Землю раз в тысячи лет. Он был улыбчивым и ярким, как летнее солнышко, с лицом, овитым мягкими золотыми кудрями, и хотелось смотреть на него, любоваться им, забывая о жестокости и злобе окружавшего мира...
Третий «участник» маленького собрания сильно отличался от обоих братьев... Во-первых, он был намного старше и мудрее. Казалось, он носил на своих плечах всю неподъёмную тяжесть Земли, как-то ухитряясь с этим жить и не ломаться, в то же время, сохраняя в своей широкой душе добро и любовь к окружающим его людям. Рядом с ним взрослые казались несмышлёными детьми, пришедшими к мудрому Отцу за советом...

Он был очень высоким и мощным, как большая несокрушимая крепость, проверенная годами тяжких войн и бед.... Взгляд его внимательных серых глаз был колючим, но очень добрым, а сами глаза поражали цветом – они были невероятно светлыми и яркими, какими бывают только в ранней юности, пока их не омрачают чёрные тучи горечей и слёз. Этим могучим, тёплым человеком был, конечно же, Волхв Иоанн...
Мальчик же, преспокойно устроившись на могучих коленях старца, о чём-то очень сосредоточенно размышлял, не обращая внимания на окружающих. Несмотря на его юный возраст, он казался очень умным и спокойным, наполненным внутренней силой и светом. Его личико было сосредоточенным и серьёзным, будто малыш в тот момент решал для себя какую-то очень важную и сложную задачу. Так же, как и его отец, он был светловолосым и голубоглазым. Только черты его лица были на удивление мягкими и нежными, более похожими на мать – Светлую Марию Магдалину.
Полуденный воздух вокруг был сухим и жарким, как раскалённая печь. Утомлённые зноем мухи слетались к дереву, и лениво ползая по его необъятному стволу, надоедливо жужжали, беспокоя отдыхавших в широкой тени старого платана четверых собеседников. Под добрыми, гостеприимно раскинутыми ветвями веяло приятной зеленью и прохладой, причиной чему был резво бежавший прямо из-под корней могучего дерева игривый узенький ручеёк. Подпрыгивая на каждом камешке и кочке, он весело разбрызгивал блестящие прозрачные капли и бежал себе дальше, приятно освежая окружающее пространство. С ним рядом дышалось легко и чисто. И защищённые от полуденного зноя люди отдыхали, с наслаждением впитывая прохладную, драгоценную влагу... Пахло землёй и травами. Мир казался спокойным, добрым и безопасным.

Радомир пытался спасти иудеев...

– Я не понимаю их, Учитель... – задумчиво произнёс Радомир. – Днём они мягки, вечером – ласковы, ночью – хищны и коварны... Они изменчивы и непредсказуемы. Как мне понять их, подскажи! Я не могу спасти народ, его не поняв... Что же мне делать, Учитель?
Иоанн смотрел на него очень ласково, как смотрит отец на любимого сына, и наконец глубоким, низким голосом произнёс:
– Ты знаешь их речь – попытайся раскрыть её, если сможешь. Ибо речь – это зеркало их души. Этот народ был когда-то проклят нашими Богами, так как пришёл он сюда на погибель Земли... Мы пытались помочь ему, посылая сюда тебя. И твой Долг – сделать всё, чтобы изменить их суть, иначе они уничтожат тебя... А потом и всех остальных живущих. И не потому, что они сильны, а лишь потому, что лживы и хитры, и поражают нас, как чума.
– Они далеки от меня, Учитель... Даже те, что являются друзьями. Я не могу почувствовать их, не могу открыть их холодные души.
– А зачем же тогда они нужны нам, папа? – вдруг включился в разговор взрослых, малый «участник» собрания.
– Мы пришли к ним, чтобы спасти их, Светодар... Чтобы вытащить занозу из их больного сердца.
– Но ты ведь сам говоришь, что они не хотят. А разве же можно лечить больного, если он сам отказывается от этого?
– Устами младенца глаголет Истина, Радомир! – воскликнул до сих пор слушавший Радан. – Подумай, ведь если они сами этого не хотят, можешь ли ты насильно заставить людей измениться?.. И уж тем более – целый народ! Они чужды нам в своей вере, в понятии Чести... которой, по-моему, у них даже и нет. Уходи, мой брат! Они уничтожат тебя. Они не стоят и дня твоей Жизни! Подумай о детях... о Магдалине! Подумай о тех, кто любит тебя!..
Радомир лишь печально покачал головой, ласково потрепав златовласую голову своего старшего брата.
– Не могу я уйти, Радан, не имею такого права... Даже если мне не удастся помочь им – я не могу уйти. Это будет похоже на бегство. Я не могу предавать Отца, не могу предавать себя...
– Людей невозможно заставить меняться, если они сами этого не желают. Это будет всего лишь ложью. Им не нужна твоя помощь, Радомир. Они не примут твоё учение. Подумай, брат...
Иоанн печально наблюдал спор своих любимых учеников, зная, что оба они правы, и что ни один из них не отступится, защищая свою правду... Они оба были молоды и сильны, и им обоим хотелось жить, любить, наблюдать, как растут их дети, бороться за своё счастье, за покой и безопасность других, достойных людей. Но судьба распорядилась по-своему. Они оба шли на страдания и, возможно, даже на гибель, всё за тех же других, но в данном случае – недостойных, ненавидевших их и их Учение, бессовестно предававших их людей. Это смахивало на фарс, на абсурдное сновидение... И Иоанн никак не желал простить их отца, мудрого Белого Волхва, так легко отдавшего своих чудесных, сказочно одарённых детей на потеху глумливым иудеям, якобы для спасения их лживых, жестоких душ.
– Старею... Уже слишком быстро старею... – забывшись, вслух произнёс Иоанн.
Все трое удивлённо на него уставились и тут же дружно расхохотались... уж кого невозможно было представить «старым», так это Иоанна, с его силой и мощью, завидной даже для них, молодых.
Видение исчезло. А мне так хотелось его удержать!.. В душе стало пусто и одиноко. Я не хотела расставаться с этими мужественными людьми, не хотела возвращаться в реальность...
– Покажи мне ещё, Север!!! – жадно взмолилась я. – Они помогут мне выстоять. Покажи мне ещё Магдалину...
– Что ты хочешь увидеть, Изидора?
Север был терпелив и мягок, как старший брат, провожавший свою любимую сестру. Разница была лишь в том, что провожал он меня навсегда...
– Скажи мне, Север, а как же случилось, что Магдалина имела двоих детей, а об этом нигде не упоминалось? Должно же было что-то где-то остаться?
– Ну, конечно же, об этом упоминалось, Изидора! Да и не только упоминалось... Лучшие художники когда-то рисовали картины, изображая Магдалину, гордо ждущую своего наследника. Только мало что от этого осталось, к сожалению. Церковь не могла допустить такого «скандала», так как это никак не вписывалось в создаваемую ею «историю»... Но кое-что всё же осталось до сих пор, видимо по недосмотру или невнимательности власть имущих, Думающих Тёмных...

– Как же они могли допустить такое? Я всегда думала, что Думающие Тёмные достаточно умны и осторожны? Это ведь могло помочь людям увидеть ложь, преподносимую им «святыми» отцами церкви. Разве не так?
– Задумался ли кто-то, Изидора?.. – Я грустно покачала головой. – Вот видишь... Люди не доставляют им слишком большого беспокойства...
– Можешь ли ты показать мне, как она учила, Север?..
Я, как дитя, спешила задавать вопросы, перескакивая с темы на тему, желая увидеть и узнать как можно больше за отпущенное мне, уже почти полностью истёкшее, время...
И тут я снова увидела Магдалину... Вокруг неё сидели люди. Они были разного возраста – молодые и старые, все без исключения длинноволосые, одетые в простые тёмно-синие одежды. Магдалина же была в белом, с распущенными по плечам волосами, покрывавшими её чудесным золотым плащом. Помещение, в котором все они в тот момент находились, напоминало произведение сумасшедшего архитектора, воплотившего в застывшем камне свою самую потрясающую мечту...

Как я потом узнала, пещера и вправду называется – Кафедральная (Сathedral) и существует до сих пор.
Пещеры Лонгрив (Longrives), Languedoc

Это была пещера, похожая на величественный кафедральный собор... который, по странной прихоти, зачем-то построила там природа. Высота этого «собора» достигала невероятных размеров, уносясь прямо «в небо» удивительными, «плачущими» каменными сосульками, которые, где-то наверху слившись в чудотворный узор, снова падали вниз, зависая прямо над головами сидящих... Природного освещения в пещере, естественно, не было. Также не горели и свечи, и не просачивался, как обычно, в щели слабый дневной свет. Но несмотря на это, по всему необычному «залу» мягко разливалось приятное и равномерное золотистое сияние, приходившее неизвестно откуда и позволявшее свободно общаться и даже читать...
Сидящие вокруг Магдалины люди очень сосредоточенно и внимательно наблюдали за вытянутыми вперёд руками Магдалины. Вдруг между её ладонями начало появляться яркое золотое свечение, которое, всё уплотняясь, начало сгущаться в огромный голубоватый шар, который на глазах упрочнялся, пока не стал похожим на... планету!..
– Север, что это?.. – удивлённо прошептала я. – Это ведь наша Земля, не так ли?
Но он лишь дружески улыбнулся, не отвечая и ничего не объясняя. А я продолжала завороженно смотреть на удивительную женщину, в руках которой так просто и легко «рождались» планеты!.. Я никогда не видела Землю со стороны, лишь на рисунках, но почему-то была абсолютно уверена, что это была именно она. А в это время уже появилась вторая планета, потом ещё одна... и ещё... Они кружились вокруг Магдалины, будто волшебные, а она спокойно, с улыбкой что-то объясняла собравшимся, вроде бы совершенно не уставая и не обращая внимания на удивлённые лица, будто говорила о чём-то обычном и каждодневном. Я поняла – она учила их астрономии!.. За которую даже в моё время не «гладили» по голове, и за которую можно было ещё всё так же легко угодить прямиком в костёр... А Магдалина играючи учила этому уже тогда – долгих пятьсот лет тому назад!!!
Видение исчезло. А я, совершенно ошеломлённая, никак не могла очнуться, чтобы задать Северу свой следующий вопрос...
– Кто были эти люди, Север? Они выглядят одинаково и странно... Их как бы объединяет общая энергетическая волна. И одежда у них одинаковая, будто у монахов. Кто они?..
– О, это знаменитые Катары, Изидора, или как их ещё называют – чистые. Люди дали им это название за строгость их нравов, чистоту их взглядов и честность их помыслов. Сами же катары называли себя «детьми» или «Рыцарями Магдалины»... коими в реальности они и являлись. Этот народ был по-настоящему СОЗДАН ею, чтобы после (когда её уже не будет) он нёс людям Свет и Знание, противопоставляя это ложному учению «святейшей» церкви. Они были самыми верными и самыми талантливыми учениками Магдалины. Удивительный и чистый народ – они несли миру ЕЁ учение, посвящая этому свои жизни. Они становились магами и алхимиками, волшебниками и учёными, врачами и философами... Им подчинялись тайны мироздания, они стали хранителями мудрости Радомира – сокровенных Знаний наших далёких предков, наших Богов... А ещё, все они несли в своём сердце негаснущую любовь к их «прекрасной Даме»... Золотой Марии... их Светлой и загадочной Магдалине... Катары свято хранили в своих сердцах истинную историю прерванной жизни Радомира, и клялись сохранить его жену и детей, чего бы им это ни стоило... За что, позже, два столетия спустя, все до одного поплатились жизнью... Это по-настоящему великая и очень печальная история, Изидора. Я не уверен, нужно ли тебе её слушать.
– Но я хочу узнать о них, Север!.. Скажи, откуда же они появились, все одарённые? Не из долины ли Магов, случаем?
– Ну, конечно же, Изидора, ведь это было их домом! И именно туда вернулась Магдалина. Но было бы неправильно отдавать должное лишь одарённым. Ведь даже простые крестьяне учились у Катаров чтению и письменности. Многие из них наизусть знали поэтов, как бы дико сейчас для тебя это не звучало. Это была настоящая Страна Мечты. Страна Света, Знания и Веры, создаваемая Магдалиной. И эта Вера распространялась на удивление быстро, привлекая в свои ряды тысячи новых «катар», которые так же яро готовы были защищать даримое им Знание, как и дарившую его Золотую Марию... Учение Магдалины ураганом проносилось по странам, не оставляя в стороне ни одного думающего человека. В ряды Катар вступали аристократы и учёные, художники и пастухи, землепашцы и короли. Те, кто имели, легко отдавали катарской «церкви» свои богатства и земли, чтобы укрепилась её великая мощь, и чтобы по всей Земле разнёсся Свет её Души.
– Прости, что прерву, Север, но разве у Катар тоже была своя церковь?.. Разве их учение также являлось религией?
– Понятие «церковь» очень разнообразно, Изидора. Это не была та церковь, как понимаем её мы. Церковью катаров была сама Магдалина и её Духовный Храм. То бишь – Храм Света и Знания, как и Храм Радомира, рыцарями которого вначале были Тамплиеры (Тамплиерами Рыцарей Храма назвал король Иерусалима Болдуин II. Temple – по-французски – Храм.) У них не было определённого здания, в которое люди приходили бы молиться. Церковь катар находилась у них в душе. Но в ней всё же имелись свои апостолы (или, как их называли – Совершенные), первым из которых, конечно же, была Магдалина. Совершенными же были люди, достигшие самых высших ступеней Знания, и посвятившие себя абсолютному служению ему. Они непрерывно совершенствовали свой Дух, почти отказываясь от физической пищи и физической любви. Совершенные служили людям, уча их своему знанию, леча нуждающихся и защищая своих подопечных от цепких и опасных лап католической церкви. Они были удивительными и самоотверженными людьми, готовыми до последнего защищать своё Знание и Веру, и давшую им это Магдалину. Жаль, что почти не осталось дневников катар. Всё, что у нас осталось – это записи Радомира и Магдалины, но они не дают нам точных событий последних трагичных дней мужественного и светлого катарского народа, так как происходили эти события уже спустя две сотни лет после гибели Иисуса и Магдалины.
– Скажи, Север, как же погибла Золотая Мария? У кого хватило столь чёрного духу, чтобы поднять свою грязную руку на эту чудесную женщину?..
– Церковь, Изидора... К сожалению, всё та же церковь!.. Она взбесилась, видя в лице катар опаснейшего врага, постепенно и очень уверенно занимавшего её «святое» место. И осознавая своё скорое крушение, уже не успокаивалась более, пытаясь любым способом уничтожить Магдалину, справедливо считая её основным виновником «преступного» учения и надеясь, что без своей Путеводной Звезды катары исчезнут, не имея ни вождя, ни Веры. Церковь не понимала, насколько сильно и глубоко было Учение и Знание катар. Что это была не слепая «вера», а образ их жизни, суть того, ДЛЯ ЧЕГО они жили. И поэтому, как бы ни старались «святые» отцы привлечь на свою сторону катар, в Чистой Стране Окситании не нашлось даже пяди земли для лживой и преступной христианской церкви...
– Получается, подобное творил не только Караффа?!.. Неужели же такое было всегда, Север?..
Меня объял настоящий ужас, когда я представила всю глобальную картину предательств, лжи и убийств, которые свершала, пытаясь выжить, «святая» и «всепрощающая» христианская вера!..
– Как же такое возможно?! Как вы могли наблюдать и не вмешиваться? Как вы могли с этим жить, не сходя с ума, Север?!!
Он ничего не ответил, хорошо понимая, что это всего лишь «крик души» возмущённого человека. Да и я ведь прекрасно знала его ответ... Потому мы какое-то время молчали, как заблудшие в темноте, одинокие души...
– Так как же всё-таки погибла Золотая Мария? Можешь ли ты рассказать мне об этом? – не выдержав затянувшейся паузы, снова спросила я.
Север печально кивнул, показывая, что понял...
– После того, как учение Магдалины заняло большую половину тогдашней Европы, Папа Урбан II решил, что дальнейшее промедление будет смерти подобно для его любимой «святейшей» церкви. Хорошенько продумав свой дьявольский план, он, не откладывая, послал в Окситанию двух верных «выкормышей» Рима, которых, как «друзей» катар, знала Магдалина. И опять же, как это слишком часто бывало, чудесные, светлые люди стали жертвами своей чистоты и чести... Магдалина приняла их в свои дружеские объятия, щедро предоставляя им еду и крышу. И хотя горькая судьба научила её быть не слишком доверчивым человеком, подозревать любого было невозможно, иначе её жизнь и её Учение потеряли бы всякий смысл. Она всё ещё верила в ДОБРО, несмотря ни на что...
И тут я опять увидела их… У выхода из пещеры стояли Магдалина и её златовласая дочурка, которой в тот момент было уже лет 11-12. Они стояли, обнявшись, всё такие же друг на друга похожие и красивые, и наблюдали последнее захватывающее мгновение изумительного окситанского заката. Пещера, на входе в которую они стояли, находилась очень высоко в горах, открываясь прямо на крутой обрыв. А вдалеке, сколько охватывал взор, укутанные дымкой вечернего тумана, величаво синели горы. Гордо застывшие, как гигантские памятники вечности и природе, они помнили мудрость и мужество Человека... Только не того, что жил сейчас, убивая и предавая, властвуя и руша. А помнили они Человека сильного и творящего, любящего и гордого, что создал чудное царство Ума и Света на этом маленьком, но прекрасном клочке Земли...

Прямо перед Магдалиной, на самой верхушке рукотворного холма возвышался её любимый замок – крепость Монтсегюр... Уже более восьми долгих лет эта дружелюбная и неприступная крепость была её настоящим домом... Домом её любимой дочурки, пристанищем её друзей и Храмом её любви. В Монтсегюре хранились её воспоминания – самые дорогие реликвии её жизни, её учения и её семьи. Туда собирались все её Совершенные, чтобы очистить свои Души, набраться Животворящей Силы. Там она проводила свои самые дорогие, самые спокойные от мирской суеты часы...
– Пойдём-ка, золотце моё, солнышко всё равно уже село. Теперь будем радоваться ему завтра. А сейчас мы должны поприветить наших гостей. Ты ведь любишь общаться, правда ведь? Вот и займёшь их, пока я не освобожусь.
– Не нравятся они мне, мама. Злые у них глаза... И руки всё время бегают, как будто не могут найти себе места. Нехорошие они люди, мамочка. Ты не могла бы попросить их уехать?
Магдалина звонко рассмеялась, нежно обнимая дочку.
– Ну вот ещё, моя подозрительница! Как же мы можем выгонять гостей? На то они и «гости», чтобы докучать нам своим присутствием! Ты ведь знаешь это, не правда ли? Вот и терпи, золотце, пока они не отбудут восвояси. А там, глядишь, и не вернутся никогда более. И не надо будет тебе занимать их.
Мать и дочь вернулись внутрь пещеры, которая теперь стала похожа на маленькую молельню, с забавным каменным «алтарём» в углу.

Вдруг, в полной тишине, с правой стороны громко хрустнули камешки, и у входа в помещение показались два человека. Видимо, по какой-то своей причине они очень старались идти бесшумно, и теперь казались мне чем-то очень неприятными. Только я никак не могла определить – чем. Я почему-то сразу поняла, что это и есть непрошенные гости Магдалины... Она вздрогнула, но тут же приветливо улыбнулась и, обращаясь к старшему, спросила:
– Как вы нашли меня, Рамон? Кто показал вам вход в эту пещеру?
Человек, названный Рамоном, холодно улыбнулся и, стараясь казаться приятным, фальшиво-ласково ответил:
– О, не гневайтесь, светлая Мария! Вы ведь знаете – у меня здесь много друзей... Я просто искал вас, чтобы переговорить о чём-то важном.
– Это место для меня святое, Рамон. Оно не для мирских встреч и разговоров. И кроме моей дочери никто не мог привести вас сюда, а она, как видите, сейчас со мной. Вы следили за нами... Зачем?
Я вдруг резко почувствовала, как по спине потянуло ледяным холодом – что-то было не так, что-то должно было вот-вот случиться... Мне дико хотелось закричать!.. Как-то предупредить... Но я понимала, что не могу им помочь, не могу протянуть руку через века, не могу вмешаться... не имею такого права. События, развивающиеся передо мною, происходили очень давно, и даже если я смогла бы сейчас помочь – это уже явилось бы вмешательством в историю. Так как, спаси я Магдалину – изменились бы многие судьбы, и возможно, вся последующая Земная история была бы совершенно другой... На это имели право лишь два человека на Земле, и я, к сожалению, не была одной из них... Далее всё происходило слишком быстро... Казалось, даже – не было реально... Холодно улыбаясь, человек по имени Рамон неожиданно схватил Магдалину сзади за волосы и молниеносно вонзил в её открытую шею узкий длинный кинжал... Послышался хруст. Даже не успев понять происходящего, Магдалина повисла у него на руке, не подавая никаких признаков жизни. По её снежно белому одеянию ручьём струилась алая кровь... Дочь пронзительно закричала, пытаясь вырваться из рук второго изверга, схватившего её за хрупкие плечи. Но её крик оборвали – просто, будто кролику, сломав тоненькую шею. Девочка упала рядом с телом своей несчастной матери, в сердце которой сумасшедший человек всё ещё без конца втыкал свой окровавленный кинжал... Казалось, он потерял рассудок и не может остановиться... Или так сильна была его ненависть, которая управляла его преступной рукой?.. Наконец, всё закончилось. Даже не оглянувшись на содеянное, двое бессердечных убийц бесследно растворились в пещере.

Филипп II занял трон Македонии совсем молодым – в 23 года. В 359 г. до н. э. Македонии грозило вторжение иллирийцев. После гибели царя Пердикки III страна осталась без правителя, за исключением малолетнего сына Пердикки III Аминты. Соседи Македонии – Афины, чьё влияние простиралось до севера Балканского полуострова, и фракийцы готовы были подчинить своему влиянию небольшое и несильное государство. Однако брат убитого царя Филипп сумел уладить дело, откупившись от фракийцев золотом, а от Афин – чрезвычайно нужным им городом Амфиполем. В благодарность за это народ провозгласил Филиппа царём вместо малолетнего Аминты.

Сознавая необходимость расширения государства, Филипп начал с армии. В юности, побывав в качестве заложника в Фивах, он кое-чему научился у одного из лучших стратегов того времени – Эпаминонда. Именно царь Филипп II изобрёл знаменитую македонскую фалангу, модернизированную за счёт удлинения копья. Немало внимания уделял государь и артиллерии, для создания которой пригласил лучших механиков из города Сиракузы.

Имея в резерве такую сильную армию, Филипп II мог всерьёз подумать о превращении маленькой Македонии в богатое и влиятельное государство. Горько пожалели Афины, что, польстившись на богатую взятку, оставили без внимания столь прыткого юнца. Филипп отобрал у них Амфиполь, прихватив ряд других городов, подвластных Афинам, и тут же отдал часть из них своим восточным соседям – Халкидскому союзу городов во главе с Олинфом, предотвратив их намерение поддержать Афины. Затем Филипп, пользуясь спором между Афинами и Фивами за остров Эвбея, захватил и его вместе с Пангейской областью и золотыми рудниками. Используя богатство, которое оказалось в его руках, Филипп начал строить флот и с помощью торговли стал активно влиять на Грецию. В результате стремительных действий Филиппа II Халкидский союз оказался полностью отрезанным от Средней Греции.

В IV в. до н. э. Греция была ослаблена Пелопоннесской войной и кризисом полиса. Ни одно греческое государство не могло претендовать на роль объединителя или миротворца. Греки предъявляли претензии друг другу по поводу и без повода, каждый раз создавались новые союзы, появлялись новые враги. В 355 г. до н. э. разразилась Священная война, продолжавшаяся до 346 г. до н. э. Жители города Фокида неожиданно захватили земли, принадлежащие храму Аполлона. Святотатцев попытались обуздать Фивы. Однако фокидяне в ответ захватили храм Аполлона в Дельфах и на награбленные деньги наняли 20-тысячную армию. Так как в Македонии и Элладе верили в одних и тех же богов, Филипп II по просьбе Фив тут же выступил горячим защитником обиженного Аполлона. Несмотря на ряд неудач, Филипп разбил в Фессалии войска фокидян (352 г. до н. э.) и освободил Дельфы. 3 тыс. пленных во искупление святотатства были утоплены в море, а тело их погибшего военачальника Ономарха распяли на кресте. Теперь самое время было наказать и преступный город Фокида. Однако Афины, быстро сообразив, что македонцы просто хотят пробраться в Среднюю Грецию, грудью встали на защиту единственного пути - Фермопильского прохода.

Филипп II, решив не испытывать судьбу, повернул на север. Он уже давно с интересом посматривал на богатый Олинф, который теперь оказался со всех сторон окружённым македонскими землями, и приговаривал: «Или олинфцы должны удалиться из своего города, или я – из Македонии». Стремительно захватив мелкие города Халкидского союза, македонцы осадили Олинф. Осада длилась год. Благодаря дипломатии Филиппа помощь из Афин, о которой умоляли халкидяне, опоздала, город был взят и разрушен в 348 г. до н. э.

Теперь и афиняне, дорожившие остатками своего влияния во Фракии, согласились заключить мир с Македонией (Филократов мир 346 г. до н. э.) и увели армию из Фермопил. Все хитроумные планы спасти Фокиду разбились о коварство, вероломство и золото македонца. Фокида пала, а её голоса в Амфиктионии (союзе греческих полисов – охранителей храма Аполлона в Дель-фах) достались Филиппу, который теперь уже как эллин мог вмешиваться в греческие дела на законных основаниях. К тому же к македонцу перешла часть греческих укреплений на границе Средней Греции и Фермопил. Отныне проход в Среднюю Грецию был всегда открыт для нового хозяина.

Принципы полисной жизни в IV в. до н. э. начали рушиться. И вот совершенно неожиданно появился Гераклид (потомок Геракла, именно от него Филипп II отсчитывал свой род), который мог бы взять на себя роль объединителя или всеобщего врага, что тоже сплотило бы полисы. После победы над Фокидой популярность Филиппа в городах возросла.

Во всех полисах шла борьба между сторонниками и противниками македонского царя.

Лучшие афинские ораторы Исократ и Эсхин поддерживали Филиппа, считая, что он и есть та великая личность, которая возродит древнюю Элладу, если объединит её под своей сильной властью. Ради величия Греции они готовы были распрощаться с независимостью родного города. Исократ утверждал, что гегемония Филиппа будет благом, потому что он и сам является эллином и потомком Геракла. Филипп II щедро одаривал золотом своих сторонников, справедливо полагая, что «нет такой высокой городской стены, через которую не мог бы перешагнуть осёл, нагруженный золотом».

Противник Филиппа, лидер антимакедонской партии афинский оратор Демосфен призывал греков к борьбе против захватнической политики македонского царя. Он называл Филиппа коварным варваром, стремящимся прибрать Грецию к рукам. Однако не грекам, давно забывшим, что такое честь, было упрекать Филиппа в вероломстве, нечестности, лукавстве, непорядочности и властолюбии. Скольких преданных ими союзников и поверивших лживым обещаниям противников оставили на своём историческом пути Афины, рвущиеся к власти!

Несмотря на успехи сторонников Филиппа, его противникам удалось одержать верх. Демосфен смог убедить Афины, а с ними и другие греческие города, в необходимости дать отпор лицемерному и агрессивному македонцу. Он добился создания антимакедонской коалиции греческих полисов.

Хитрый Филипп решил нанести удар по проливам Боспор Фракийский и Геллеспонт, чтобы отрезать Среднюю Грецию от её черноморских владений. Он осадил Византии и персидский город Перинф. Однако на этот раз, нейтрализовав сторонников Македонии, Афины успели оказать помощь Византию. Перинфу же помог возмущённый персидский царь Дарий III. Филипп отступил (340 г. до н.э.). Это было ощутимое поражение. Средняя Греция могла ликовать. Филипп решил пока не ворошить это осиное гнездо, предоставив действовать своим сторонникам, золоту и времени. Его выжидательная политика принесла прекрасные плоды. Греция не могла долго жить в мире. В 399 г. до н. э. началась 4-я Священная война. На этот раз жители города Амфиссы, поддержанные Афинами, покусились на земли дельфийского храма. Амфиктиония, по предложению сторонника Македонии Эсхина, вспомнив о ревностном защитнике Дельф, обратилась к Филиппу II с просьбой заступиться за оскорбляемое божество. Филипп быстрее ветра примчался в Среднюю Грецию, без усилий наказал Амфиссу и неожиданно для всех и даже для своих друзей фессалийцев завладел городом Элатеей при Кефиссе, который был ключом к Беотии и Аттике.

В стане союзников началась паника. Фивы, оказавшиеся прямо перед войском Филиппа II, трепетали от страха. Однако не растерявшийся Демосфен, приехавший в город, сумел поднять боевой дух граждан и уговорил их присоединиться к антимакедонскому союзу, во главе которого стояли давние противники Фив – Афины.

Объединённая армия двинулась против македонского царя. Филипп II ещё раньше определил свою тактику: «Я отступал подобно барану, чтобы сильнее ударить рогами». Возможность нанести удар после двух неудачных сражений ему представилась 2 августа 338 г. до н. э. при Херонее. В этой битве впервые участвовал Александр – будущий царь Александр Великий.

Битвой при Херонее завершилось завоевание Греции Македонией. Все греки, и в первую очередь афиняне, ждали кровавой расправы и заранее оплакивали свои древние города. Но Филипп обошёлся с побеждёнными удивительно мягко. Он не требовал капитуляции и предложил им союз. На такого дипломатичного, образованного и великодушного Филиппа Греция смотрела с восхищением. Была забыта обидная кличка «варвар», и все сразу вспомнили, что он Гераклид.

В 337 г. до н. э. по инициативе Филиппа II в Коринфе был созван общегреческий «конгресс» (сбылась мечта Перикла!), который образовал Панэллинский союз – в него не вошла только Спарта - и объявил Филиппа гегемоном Греции. И напрасно Демосфен в своё время пугал афинян: «Ему (Филиппу) ненавистны больше всего наши свободные учреждения. ведь ему прекрасно известно, что если он покорит своей власти все народы, прочно владеть чем-нибудь он не будет до тех пор, пока у вас существует народоправство». Политический строй полисов Филипп оставил без изменений, и провозглашённый Священный мир (наконец-то мир!) запрещал им вмешиваться в дела друг друга. Более того, для торжества общегреческой идеи и сплочения греков Панэллинский союз объявил войну Персидской державе, назначив Филиппа II стратегом-автократором.

Но он не успел начать новой кампании. В 336г. до н. э. Филипп был убит. Продолжать его дело должен был так мало похожий на отца Александр. Если Филипп был гением дипломатии, то Александр стал божеством войны.

Филипп ll брал сыновей знатных соотечественников в свою свиту, чтобы приучить их к труду и воинским обязанностям, беспощадно наказывая за склонность к изнеженности и лести. Так, он приказал бить одного юношу, который самовольно покинул строй, желая утолить жажду, а другого казнил за то, что тот не исполнил приказа не снимать оружия и пытался лестью и угодничеством добиться расположения царя.

Одержав победу при Херонее над афинянами, Филипп был очень горд собой. Но, чтобы тщеславие не очень ослепило его, он приказал своему слуге каждое утро говорить ему: «Царь, ты – человек».

ФИЛИПП II (ок. 382-336 до н. э.), царь Македонии с 359. Отец Александра Македонского. Завершил в 359 объединение Македонии. В 359-336 завоевал Фессалию, часть Иллирии, Эпир, Фракию и др. К 338 (после битвы при Херонее) установил гегемонию над Грецией.

ФИЛИПП II (382-336 до н. э., Пелла), царь античной Македонии из династии Аргеадов, выдающийся полководец и политик.

Воспитание в Фивах. Приход к власти

После смерти его отца Аминты III в 369 разгорелась острая борьба за македонский престол. Третейским судьей в споре двух претендентов на царскую власть стали Фивы, сильнейший в тот период полис Эллады. Македонские дела были улажены, но гарантией соблюдения достигнутого соглашения стала передача обеими тяжущимися сторонами фиванцам в заложники мальчиков из знатнейших семей. Среди последних оказался и Филипп. Юный царевич получил в Фивах греческое образование и усвоил уроки военного искусства под руководством лучшего полководца того времени Эпаминонда.

Вернувшись на родину, Филипп в 359 стал регентом при своем малолетнем племяннике, а в 356 занял царский трон. Подавив внутреннюю оппозицию и устранив угрозу нападений со стороны соседей - воинственных иллирийских и фракийских племен, свои дальнейшие усилия Филипп II направил на установление македонской гегемонии на всем юге Балкан.

Реорганизация армии и флота

Важным шагом на пути к достижению этой цели явилась реорганизация армии. Она пополнялась теперь по принципу регулярного рекрутского набора. Филипп изменил традиционное построение войск, усовершенствовал вооружение для солдат, широко применял новейшую боевую технику, наладил тесное взаимодействие между пехотой и конницей, причем последняя была способна теперь действовать самостоятельно. Нововведения коснулись и военного флота: в нем появились суда более крупных, чем прежде, размеров - с четырьмя и пятью рядами весел.

Завоевание Амфиполя. Священная война

Первым серьезным успехом Филиппа в деле расширения границ Македонской державы стало присоединение крупного эллинского полиса Амфиполя (на северном побережье Эгейского моря) и богатых золотом Пангейских рудников. Наладив чеканку золотой и серебряной монеты, он смог еще больше усилить армию путем привлечения отрядов опытных наемников.

Подходящий повод для вмешательства в греческие дела представился в ходе Священной войны (355-346), объявленной Фокиде за ограбление храма Аполлона в Дельфах. Война эта завершилась разгромом фокийцев армией Филиппа и их полной капитуляцией. Тогда же под власть Македонии перешло фракийское побережье Эгейского моря, включая почти все прежние владения Афин (Филократов мир 346).

Битва при Херонее и создание Панэллинского союза

Осознание македонской опасности заставило многие полисы Эллады сплотиться для совместного отпора. Главную роль в этой коалиции играли Афины и Фивы. Союзная армия греков встретилась с армией Филиппа у города Херонеи в Беотии. Там в генеральном сражении союзники потерпели полное поражение (338). После этого македонская гегемония над Грецией стала реальностью.

По инициативе Филиппа в Коринфе были собраны представители греческих полисов. Коринфский конгресс провозгласил создание Панэллинского (Всегреческого) союза (337). Главной целью была объявлена организация похода против Персии в отмщение за прежние опустошительные походы ее царей в Элладу, главой объединенных греко-македонских сил стал Филипп. Война персам была объявлена, и в Малую Азию переправились передовые воинские контингенты македонян. Вскоре, однако, Филипп был убит на свадьбе своей дочери молодым македонским аристократом, мстившим за личную обиду. Задуманное Филиппом осуществил его сын